Онлайн чтение книги Сэр Майкл и сэр Джордж Sir Michael and Sir George
17

Началось это страшное утро с того, что сэр Джордж явился на Рассел-сквер с опозданием на целый час, если не больше. Как добросовестный служака он требовал неукоснительной аккуратности не только от своих сотрудников, но и от себя, и торопливо вошел в кабинет, испытывая неловкость перед самим собой. Но опоздал он не по своей вине. В час дня Элисон улетала в Париж и в который раз настойчиво объясняла ему, как ей необходимо повидать Марджори Сидни, которая уехала в Париж на несколько ней по делам ЮНЕСКО. С той же настойчивостью она в четвертый раз показывала ему письмо от Марджори. Он отлично знал, что все подстроено и она просто едет на свидание с Недом Грином. Сам он ей не рассказывал, что тоже побывал в студии: пусть думает, что он поехал домой прямо из «Зеленого гонга». Ни разу он не спросил ее, почему она ни словом не обмолвилась о Неде Грине, который, как он знал, уже уехал во Францию. Ясно было одно: она чувствовала, что сэру Джорджу что-то известно, потому до последней минуты пыталась оправдать свою готовность немедленно ответить на призыв Марджори Сидни. Гнусно было порядочному человеку вдруг оказаться в такой ситуации. И вот он опоздал на целый час.

Но не успел он войти к себе, как Джоан Дрейтон с каким-то странным видом положил перед ним визитную карточку:

— Он тут, сэр Джордж.

— Кто это «он»?

— Этот человек. Этот Джонс. А я вдруг вспомнила, что Тим Кемп как-то говорил про некоего Джонса.

— Карточка его? — И сэр Джордж прочел: — «И. Б. К. Т. Н. Джонс. Статистический отдел Министерства финансов». О черт, не нравится мне это. Что он за человек?

— Боюсь, что он именно из тех, кто вам никак не может нравиться, сэр Джордж. Мне он симпатии не внушает. Пришел с час назад, спрашивал вас. Я ему сказала, что вы обычно приходите как часы, ровно в десять. Но он прождал минут двадцать и как будто мне не поверил. Сейчас он, кажется, у Нейла Джонсона.

— Но Нейл ненавидит Министерство финансов и, наверно, так ему и заявил. Нехорошо вышло, Джоан, очень нехорошо. Надо было мне не опаздывать, но жена улетает в Париж. Удивительная вещь: как только, хотя бы косвенно, в дело впутывается Париж, так начинается какая-то странная кутерьма.

— Позвонить, что вы пришли?

— Нет, нет, не надо торопиться. А то у него сразу возникнут подозрения.

— Может быть, он только собирает статистические данные? — с надеждой сказала она.

— Ни секунды не верю. Его прислали подготовить доклад о работе Дискуса. Ведь вы сами сказали, что у него такой вид.

— Да, он какой-то невозмутимый, насмешливый, высокомерный…

— Вот, вот, все они такие. — Сэр Джордж помолчал, потом добавил: — Нет, Джоан, нам лучше всего вести себя как ни в чем не бывало, работать, как работаем каждое утро, будто ничего не случилось. Захочет этот Джонс прервать нашу работу — хорошо, пожалуйста. Но сейчас будем работать. Давайте-ка сегодняшнюю почту.

Просматривая письма при Джоан, сидевшей наготове с блокнотом, сэр Джордж почувствовал облегчение. Он с удовольствием занимался такими разумными административными делами. Несомненно, по некоторым письмам возникнут досадные, а иногда и неразрешимые вопросы, потому что Дискус стоит где-то на самой грани государственной ответственности, а дальше лишь темный хаос — все отрасли искусства. Но когда он сидел вот так, просматривая утреннюю почту, и Джоан, с ее огромным опытом, на лету ловила брошенное вскользь слово или восклицание, ему казалось, что он работает в каком-то деловом учреждении, и это очень успокаивало. Более того, через двадцать минут он совсем забыл, что где-то внизу сидит этот тип, Джонс, и что Элисон вот-вот улетит в Париж, где Марджори Сидни немедленно превратится в Неда Грина, одержимого страстями и алкоголем. Еще с четверть часа он диктовал ответы на те немногочисленные письма, которые требовали личного вмешательства генерального секретаря Дискуса. Плавно лились знакомые фразы. Джоан уже заполнила блокнот. Но именно в ту минуту, когда ему особенно приятно было работать, вторглось нечто незнакомое, не поддающееся контролю: с шумом ввалились какие-то неизвестные люди, заполнив весь кабинет. Правда, их было всего шестеро — пожилая пара, двое юношей, две девицы. Но все они выглядели весьма внушительно, все пытались пожать ему руку, все говорили разом — оттого и казалось, что они заняли весь кабинет. И не успел сэр Джордж опомниться от внезапности этого нашествия, как пожилой человек, размахивая бутылкой виски, наполнил из нее стакан, стоявший на столе, и сунул его в руку сэру Джорджу. У того перехватило дыхание от изумления, и он с трудом попытался спросить, что им надо.

— Тихо все! — заорал пожилой человек. У него был оглушительный бас. — Пусть будет тихо, пока сэр Джордж скажет нам приветственную речь!

Сэр Джордж только озирался, а они стояли и ждали. У пожилой женщины был довольно измученный вид, но все четверо молодых, при ярко выраженном семейном сходстве, были очень хороши собой — черноволосые, с блестящими зеленовато-серыми глазами. У пожилого мужчины была необычно большая голова, и лицом он походил на одного из наиболее развращенных римских императоров.

— Ваше слово, сэр Джордж, — подбадривающим голосом сказал он. — Мы превратились в слух. Мы в вашем распоряжении, сэр.

— Послушайте! — сказал сэр Джордж. — Что это значит? Кто вы такие?

— Глоточек виски — специально для вас привез, выпейте и скажите, вы когда-нибудь пили что-нибудь лучше?

— О нет! — сказал сэр Джордж. — Кто это по утрам пьет виски? — Он поставил стакан. — Но вы мне объясните вот что: кто вы такие? Что вам здесь нужно? Я хочу сказать, кто бы вы ни были, непозволительно вот так вваливаться в мой кабинет. Это нетерпимо, понимаете, совершенно нетерпимо.

Но тут Джоан Дрейтон, в нарушение всех приличий, вдруг громко прыснула и рассмеялась. За ней расхохотались обе девушки, за ними — пожилая женщина: очевидно, и она не устояла против таинственной тяги всех женщин находить смешные стороны в самых серьезных ситуациях, что уже давно удивляло и раздражало сэра Джорджа.

— Сначала, вот именно, с самого начала, мне надо было представить вам, сэр Джордж, мою жену и всю мою семью — мою труппу. Я — Шон О'Мор, директор и ведущий актер западноирландского передвижного театра О'Мора. Это Мэри Салливен, в обычной жизни — миссис О'Мор. Это наши сыновья, Хью и Рори, и наши дочери — Шейла и Пэдди, все они — актеры нашего театра. И между нами говоря, сэр Джордж, могу вам дать честное слово, что с помощью двух-трех девушек и нескольких статистов мы можем сыграть любую пьесу, да, сэр, любое драматическое произведение. С огромным успехом мы уже много лет объезжаем весь запад Ирландии, сэр Джордж, играем везде — от однодневных спектаклей в маленьких зальцах, а если понадобится — и в сараях, до многонедельных гастролей в Галлоуее и Лимерике, при ежедневной смене программы! — Он торопливо глотнул виски с таким громким бульканьем, что сэр Джордж не успел перебить его. — Да, сэр Джордж, прошу отметить, сэр, вот именно, прошу отметить — мы ежедневно меняем программу! Сначала — классика, причем моя версия «Макбета» или «Гамлета» занимает примерно час двадцать пять минут, затем, по старинной, освященной временем традиции, идут музыкальные номера и в заключение, опять-таки по старинной традиции, один из уморительнейших фарсов — у нас их в репертуаре около двадцати. Кроме классики, мы играем превосходные старинные мелодрамы, сэр Джордж, — «Королевский развод», «Лик в окне», «Монах и леди».

— Мистер Хейвуд смотрел нас три вечера подряд, — крикнул Рори, когда отец остановился, припоминая названия мелодрам, — и говорил, что мы играем великолепно. Папа, при тебе та записка, что он написал в последний вечер?

— Он был очень пьян в тот вечер, бедняжка, — сказала миссис О'Мор. — И Шейле или Пэдди — который из вас, девочки? — пришлось дать ему пощечину.

— Это я его — да разве это пощечина?

— И я тоже, совсем легонько, — добавила вторая девица, — лишь бы дать ему понять, что мне не до его нежностей.

— Замолчите, вы обе! Вот она, его записка, написал в последний вечер, когда мы с ним выпили на прощание.

И мистер О'Мор развернул листок и сунул его прямо под нос сэру Джорджу. Сэр Джордж взял листок: почерк был, несомненно, Хейвуда, но подозрительно нечеток, да и сама бумага сильно запятнана не то вином, не то подливкой. Ни один добросовестный службист не счел бы эту бумажку за документ. Она гласила: «Труппа О'Мор — поразительна, острота и сила — прекр. женщины… мужественные мужчины — воскрешают традиц. простоту, противопостав. англ. театру — наст, находка, давно искал — немедля сообщить сэру Дж.».

— По этому… м… мм… документу можно заключить, что на мистера Хейвуда ваши спектакли произвели большое впечатление. Конечно, он в некотором роде энтузиаст и, будучи в отпуску, вероятно, выпивал сверх обычной меры. Но, как я вам уже говорил, мне он ничего не докладывал. И я решительно отказываюсь понять, на каком основании вы явились сюда ко мне, без всякого предупреждения, совершенно непозволительным образом.

Ему в ответ загремела вся труппа О'Мор, и мистеру О'Мору еле удалось перекричать остальных. Когда наступила тишина, он строго посмотрел на сэра Джорджа.

— Но ваш собственный сотрудник мистер Хейвуд сказал мне: «Шон О'Мор, такой случай бывает раз в жизни. Отмените все спектакли, — говорит, — поезжайте прямо в Лондон и явитесь к сэру Джорджу Дрейку, генеральному секретарю Дискуса».

— Какая нелепость!

Тут О'Мор разгневался.

— Да какого черта вы тут швыряете мне в лицо всякие ваши «нелепости», когда я вам точно повторяю — а память у меня исключительная, понимаете, исключительная — слова вашего собственного уважаемого мистера Хейвуда? Рори, Хью, правильно я повторил слова мистера Хейвуда или нет?

— Правильно, отец!

— Слово в слово, отец.

— Слышите? — сердито спросил О'Мор. Он ткнул в сэра Джорджа стаканом, как указкой, в результате чего пролил виски на письменный стол. — Перестаньте же, ради всех святых, повторять свои «нетерпимо» и «нелепо». Нам сказали, что другого такого случая не будет, мы пошли на расходы, большие расходы…

Но тут подняли голоса все остальные, надвинувшись для пущего воздействия на сэра Джорджа. Все шестеро так кричали на него, что сэр Джордж, сам не сознавая того, опрокинул в себя виски, оставшееся в стакане, задохнулся, закашлялся и ощупью стал искать воду. Не снижая голоса, О'Мор налил и себе, и сэру Джорджу.

— Прошу меня выслушать! — крикнул сэр Джордж, стукнув кулаком по столу. — Спасибо. Так вот что. Во-первых, Дискус не занимается организацией театральных гастролей — и Хейвуд обязан был сообщить вам об этом. Если вы желаете играть в Лондоне, вам надо найти антрепренера, который возьмет на себя ответственность.

— А нам говорили совсем другое! — сердито крикнул Хью.

— Да разве я не говорила и вам, и вашему отцу, что тот, бедняжка, все наболтал спьяну? — подала голос миссис О'Мор, и голос у нее, несмотря на ее загнанный вид, не уступал по силе никому из семейства.

— Он был не пьяней меня! — сказал О'Мор.

Сэр Джордж снова застучал кулаком по столу.

— Политика Дискуса… — начал он, перекрикивая всех. Но тут ему помешали две вещи. Во-первых, вся труппа О'Моров возмущенно заговорила разом. А во-вторых, в этот бедлам, где к тому же разило крепким виски и где раньше был тихий кабинет генерального секретаря Дискуса, вошел незнакомый человек, удивленно поднявший брови. Сэра Джорджа словно громом ударило: он понял, что это и есть И. Б. К. Т. Н. Джонс из Министерства финансов.

Все замолчали, глядя на него.

— О-о, продолжайте, пожалуйста! — сказал Джонс с какой-то смутной усмешкой.

— И этот туда же, — довольно громко пробормотала Шейла, — все они одного поля ягоды.

— Я Шон О'Мор, сэр, если вам интересно знать, известен в театральных кругах по всей Ирландии.

— Очевидно, вы — мистер Джонс из Министерства финансов, — начал сэр Джордж растерянно. — С этими господами произошло явное недоразумение.

Но куда ему было тягаться со странствующей труппой О'Мора, давно выработавшей привычку перекрывать шум в публике. И сэр Джордж сдался, беспомощно глядя на И. Б. К. Т. Н. Джонса, который и не пытался никого слушать, стоял спокойно и все с той же смутной усмешкой переводил взгляд с одного на другого, изредка пытливо вглядываясь в сэра Джорджа. Так прошло несколько минут, и сэра Джорджа уже прошиб пот при мысли, что же ему делать дальше.

Но тут с шумом влетела Джоан Дрейтон, и все обернулись к ней.

— Сэр Джордж! — крикнула она, задыхаясь и блестя глазами. — Все в порядке! Тим Кемп явился.

— Вы говорите — Тим Кемп? — спросил О'Мор, перекрикивая всех женщин. — Но если на свете нет второго Тима Кемпа, значит, это наш лучший друг.

И вправду, как только Кемп появился в дверях, все шестеро набросились на него, женщины — с поцелуями, мужчины — с рукопожатиями и дружескими шлепками.

— Кемп! — закричал сэр Джордж, выходя из-за стола. — Заберите их куда-нибудь. Куда угодно, только уведите их из этой комнаты!

Семейство О'Моров замолчало, в надежде глядя на Кемпа.

— Охотно, — ответил тот, — значит, Дискусу они не нужны?

— Конечно нет. Какой абсурд!

— Тогда я сделаю вот что. Сейчас мы пойдем в бар, надеюсь, им там понравится, выпьем, поедим чего-нибудь.

— Вы — культурный, порядочный человек, Тим, — сказал О'Мор.

— Но попозже, — продолжал Тим, по-прежнему глядя на сэра Джорджа, — я их отведу в Комси. Ну, как?

— Блестящая мысль, Кемп, — сказал сэр Джордж, — отлично придумано. Ну, ступайте!

Оставшись наедине в кабинете, где сразу восстановился порядок и наступила тишина, сэр Джордж и Джонс молча смотрели друг на друга, и наконец сэр Джордж не выдержал.

— Произошла нелепейшая ошибка, — услышал он свой торопливый голос. — Хейвуд, наш заведующий театральным отделом, проводит отпуск на Западе Ирландии и где-то там увидел этих людей на сцене, вероятно, пообедал слишком плотно и выпил лишнее — видно, обед оказался неудобоваримым, ну а дальше вы сами все можете себе представить, мистер Джонс.

Он ожидал, что Джонс его успокоит, подбодрит хотя бы двумя-тремя словами, однако, к его разочарованию, Джонс промолчал и только смотрел на него все с той же смутной, но обескураживающей улыбкой.

— Разумеется, обычно этого не бывает, — заторопился сэр Джордж, — хотя должен сознаться, этот Хейвуд — человек не вполне надежный. То он пытается послать на гастроли по шахтерским поселкам труппу с религиозными пьесами в стихах, то еще что-нибудь в этом роде. Я всерьез подумываю, не назначить ли в театральный отдел другого заведующего.

Пусть бы Джонс хотя бы сказал: «Вот как?» — и сэр Джордж сразу почувствовал бы себя гораздо спокойнее. Но тот по-прежнему сидел, смутно улыбаясь и не говоря ни слова. Ничего хуже Министерство финансов прислать не могло.

Сэр Джордж вытер потное лицо, потом промокнул лужицу виски на письменном столе, бросил носовой платок в корзинку и начал снова:

— Видите ли, мистер Джонс, наш Дискус…