Онлайн чтение книги Слишком много убийств
Глава седьмая

Судья Дуглас Уилфред Туэйтс много лет возглавлял Холломенский окружной суд, став его неотъемлемым атрибутом. Юридическое образование с первого курса и до магистратуры он получил в Университете Чабба и был «чаббистом» до мозга костей. Истинный коннектикутский янки, он отнюдь не стремился получить в свое распоряжение более значительный судебный округ, не допуская даже мысли жить или работать где-либо еще. После работы его ждали прекрасный дом в Басквош-Пойнт, у залива, по которому судья в свободные часы катался на лодке, и преданная жена, восхищавшаяся его остроумием. Двое детей, которым было уже за двадцать, когда подошло время поступать в университет, сбежали от отцовского деспотизма на западное побережье — для Дугласа это все равно что на планету Меркурий.

Назвать судью «ненормальным» специального агента ФБР Теда Келли, вероятно, побудило какое-то прихотливое воспоминание детства, связанное с историей об Икабоде Крейне, хотя на самом деле подобный эпитет подходил Дугу Туэйтсу не больше, чем Вашингтону Ирвингу. Судья гордился своей непредвзятостью, которая была вполне реальна до тех пор, пока у него не складывалось о человеке собственное мнение. Посему, входя десятого апреля, в понедельник, в десять часов утра к судье, Кармайн был готов к ожесточенной борьбе. Ему позарез был нужен ордер на обыск квартиры декана и кабинета доктора Полины Денби, прежде чем Данте-колледж вежливо попросит ее освободить помещение.

— Да! — оборвал судья Туэйтс Кармайна, прежде чем капитан добрался до середины своей вступительной речи. — Эта женщина способна на все!

Ага! Вечеринка у Майрона! Конечно, судья и миссис Туэйтс на ней были, и доктор Полина Денби тоже. Как видно, там их пути пересеклись. Откуда доктору Денби было знать, что Дуга с души воротит от феминисток? Горячо поддерживая движение за равные права, он, однако, совершенно не выносил горластой своры, всеми правдами и неправдами стремящейся привлечь к себе внимание. Дуг предавал анафеме публичные сожжения бюстгальтеров и набеги на «священные цитадели мужчин», не говоря уже о психической кастрации. Борьба, считал он, должна происходить на законодательном уровне, и всяческие дурацкие выходки ее только дискредитируют.

Когда Кармайн вышел из кабинета, его слегка пошатывало от неожиданного успеха; он лишь жалел, что не был свидетелем столкновения сих двух титанов. Позже он обязательно позвонит Дороти Туэйтс и расспросит ее о леденящих кровь подробностях. Сейчас у него на руках ордер.

Пока четверо полицейских в форме отпугивали своим видом зевак, Кармайн подошел к кабинету доктора Денби и постучал.

— Войдите, — послышался вялый голос.

— Доктор Полина Денби? — спросил Кармайн, держа в руке ордер.

— А вы не знаете! — едко ответила она.

— Прошу вас немедленно покинуть помещение. У меня ордер на обыск вашей квартиры и кабинета.

Кровь мгновенно отхлынула от ее лица, и оно пожелтело, как старый пергамент. Доктор Денби покачнулась, но тотчас выпрямилась и расправила плечи.

— Это неслыханно, — возмущенно прошептала она. — Я опротестую ваш ордер.

— Вы имеете на это полное право, но только после обыска. У вас есть куда сейчас пойти, доктор Денби?

— В комнату отдыха. Я возьму сигареты, зажигалку, мои бумаги, книгу и ручку.

— При условии, что вы позволите нам их осмотреть.

— Грязные ищейки! — резко произнесла она, и краска вновь стремительно прилила к ее щекам.

Проинспектировав собранные ею вещи, Полину проводили в комнату отдыха и оставили там под присмотром полицейского. Кармайн, Кори и Эйб между тем занялись кабинетом.

Одну задругой снимали с полок книги, листали и перетряхивали — уже только это заняло уйму времени. Простукали стены за полками. Эйб, имевший нюх на потайные двери, проверил каждую настенную панель и каждую половицу — нет ли где пустот. Ничего не обнаружили; два часа спустя Кармайн признал, что кабинет чист.

— Но что-то она прячет, — сказал он по пути к деканской квартире. — Значит, по-видимому, здесь.

Кладовая в спальне скрывала небольшую электрическую швейную машинку.

— Уже теплее, — ухмыльнулся Кармайн. — Где-то должна быть корзинка с принадлежностями.

Полезно иметь жену-рукодельницу.

Однако обнаруженная скоро корзинка не содержала в себе ничего подозрительного — только выкройка для блузки и юбка с вытачками. Доктор Денби шила себе кое-что из одежды.

Эйб нашел потайной шкаф в стене кухни. Пружинный механизм открывал дверцу при нажатии на нее ладонью. Внутри была толстая изогнутая труба с краном в нижней части колена.

— Колледж старый, трубы тут наверняка меняли, — сказал Эйб. — Эта, скорее всего, осталась от прежней системы.

Кори достал фотокамеру и принялся делать снимки, Кармайн тем временем привел доктора Черуски.

— Будете понятым, сэр.

— Но я ничего об этом не знаю! — запротестовал Черуски.

— Потому я вас и пригласил. Наблюдайте, как мы осматриваем содержимое шкафа, хорошо?

В изгибе трубы помешался черный мешочек, затянутый шнурком. Надев перчатки, капитан достал его и положил на кухонный стол, где его снова сфотографировали. Затем Кармайн ослабил шнурок и быстрыми движениями вывернул мешок наизнанку. Эйб и Кори стояли рядом, на случай если предметы станут раскатываться по столу. Однако ничего не покатилось; даже катушка ниток для швейной машинки осталась на месте. Кармайн, сопровождаемый голубыми фотовспышками, аккуратно расставил предметы на столешнице.

— Если хоть на чем-нибудь обнаружат ее отпечатки пальцев, она спеклась, — ухмыльнулся Кори.

— Будут, — спокойно сказал Кармайн. — Принеси пакеты для вещдоков, Кори.

На столе лежали коробка жасминового чая из специализированного магазина, рулончик глянцевой розовой бумаги с черным модерновым тиснением и надписями мелким шрифтом, рулончик полупрозрачной ткани, из которой шьют пакетики для чая, несколько шнурков с бирками, катушка ниток и стеклянная баночка цианистого калия с заводской этикеткой.

— Никому ни слова, доктор Черуски, — сказал Кармайн, выводя его из кухни. — Ваши показания потребуются лишь в том случае, если обвинение заявит, что улики подбросила полиция.

— Она сама сделала чайные пакетики и бумажные конверты для них! — удивленно проговорил Кори. — Где же она раздобыла бумагу с тиснением, фильтровальную ткань и нити с бирками?

— У поставщика, — сказал Эйб. — Судя по бирке, в Куинсе.

— Больше негде. Эйб, разузнай, как она достала все необходимое — открыто или же украла. Я ставлю на второе. Вероятно, особого труда это не составило, стоило только наведаться в Куинс поздно вечером. Из охраны там, скорее всего, один сторож. Вот с цианистым калием сложнее.

— Она находчивая женщина, — сказал Эйб. — Химическая лаборатория?

— Ни в коем случае! В любой лаборатории цианид на строгом учете и хранится в сейфе, сами знаете, — сказал Кармайн.

— Ха! — фыркнул Кори. — Знаю я этих химиков-ботаников, Кармайн. Голова в облаках, сейф нараспашку. Они небось хранят там кроличьи лапки на удачу, чтоб, не дай Бог, никто не спер.

— Это все предрассудки. Я знаком с некоторыми, у кого мышь не прошмыгнет! — возразил Эйб.

«Они счастливы, — думал Кармайн, слушая их вполуха. — Еще бы! Мы только решили еще одну загадку, теперь их осталось десять. И я тоже счастлив, — признался он себе. — А как Дуг Туэйтс обрадуется! Вот же нюх у канальи!»

Полину Денби Кармайн увидел только к концу дня, в камере для допросов.

— Вы знаете о своих конституционных правах? — спросил он.

— Да, вполне. — Она выглядела спокойной и еще более привлекательной; одна из трех женщин-полицейских по просьбе задержанной принесла одежду и полный набор косметики. Великолепные золотисто-рыжие волосы пышными локонами обрамляли лицо Полины, желтые глаза львицы были подведены тушью и карандашом. Желтовато-коричневое платье строгого покроя настолько шло доктору Денби, что всякие излишества оказались бы только во вред. Если бы Полина сама не сообщила Кармайну, что она фригидна, он никогда бы об этом не догадался по ее виду. И никто другой тоже.

— Вам требуется присутствие адвоката? — поинтересовался он, делая знак женщине-полицейскому пересесть в дальний угол помещения.

— Пока нет, — ответила Полина и, досадливо махнув на коллегу Кармайна, спросила: — А этой бедной девочке обязательно быть здесь? Я бы предпочла побеседовать с вами конфиденциально.

— Сожалею, мэм, но ей придется остаться. Она наблюдатель и должна следить, чтобы я не нарушил никаких правил.

— Вы для меня загадка, капитан. То вы сыплете просторечием, а в следующее мгновение говорите как хорошо образованный человек.

— Просторечие — замечательная штука, доктор Денби. Оно доказывает, что наш язык живой и постоянно развивается. — Он сел, включил магнитофон и произнес стандартную формулировку начала допроса. — Итак, доктор Денби, во время обыска квартиры декана мы обнаружили ваш тайник в одной из стен кухни.

Желтые глаза удивленно округлились.

— Тайник? В стене? Я ничего не знаю ни о каком тайнике.

— Ваши отпечатки пальцев утверждают обратное, мэм. Вы оставили их на каждом предмете в сумке, а также на трубе и дверце. Нет смысла отпираться.

Не прекращая борьбы, доктор Денби изменила тактику.

— После того как я все подробно расскажу, капитан, вряд ли отыщется суд присяжных, который признает меня виновной.

— Вы хотите суда присяжных? Но для этого необходимо, чтобы обвиняемый считал себя невиновным, а вы уже фактически признались. В таком случае нет смысла созывать присяжных.

— Я не сознавалась в убийстве! Я действовала в целях самообороны.

Кармайн подался вперед:

— Доктор Денби, вы совершили предумышленное убийство! Тщательно спланированное и исполненное. Умысел исключает самооборону.

— Чушь! — фыркнула она, словно поражаясь его тупости. — Страх за жизнь, сэр, порождает различные реакции у людей, потому что все люди разные. Будь я забитой домохозяйкой, я бы воспользовалась молотком или топором. Но я — адъюнкт-профессор в Университете Чабба, а мой муж, источник моего страха, был в нем деканом. Естественно, я надеялась, что моя причастность к его смерти не будет раскрыта, но то, что меня уличили, не делает меня автоматически хладнокровным убийцей. Каждый день я жила в страхе, потому что была единственным человеком, знавшим о сексуальных развлечениях Джона. Если я что-то и замышляла, так это сохранить себе жизнь, в то время как Джон стремился с ней покончить! То, что я рассказывала вам сразу после смерти Джона, было правдой, но это лишь вершина айсберга отвратительных подробностей. Мой муж пытался меня убить шесть — да, шесть! — раз. Автокатастрофа, несчастный случай на лыжном курорте, три попытки отравления и еще один случай, когда он чуть не пристрелил меня из дробовика. На охоте в Мэне. Джону доставляло удовольствие прикончить несчастную косулю и потом поедать жаркое из нее!

Кармайн смотрел на нее как завороженный и благодарил Бога, что не так много найдется убийц, настолько умных и красивых. В свои тридцать два года доктор Денби была женщиной в самом расцвете сил.

— Надеюсь, вы сможете доказать факт этих покушений.

— Разумеется. У меня есть свидетели, — сказала она спокойно.

— Что побудило вас избрать средством спасения вашей жизни цианистый калий в пакетике с чаем?

— Почему бы нет? Я нашла его на полке в комнате отдыха первокурсников. Искала одну из своих книг, ее позаимствовал у меня один студент — очень необязательный. Разрешения он, конечно, не спрашивал, но я подозревала его, потому что больше некому — не многие на первом курсе интересуются Рильке. Разумеется, я забрала баночку. Такой опасный яд! Потом мне пришло в голову, что это идеальный способ раз и навсегда убрать Джона из моей жизни. Проблема была в том, чтобы не подвергнуть опасности никого другого. Жасминовый чай, который он пил на своих идиотских консультациях по понедельникам, подходил лучше некуда. Дальше все просто. — Она пожала плечами. — Магазин находится в Манхэттене, чай фасуют в Куинсе.

— Вы нисколько не доказали свою правоту, доктор Денби.

— Здесь? Сейчас? Это еще зачем? Я буду доказывать ее в суде. Моим адвокатом выступит мистер Энтони Бера, — заявила Полина, облизывая губы. — И это все, что я могу вам сообщить до его прибытия. Думаю, я поступила честно, открыв вам, так сказать, свои карты. Теперь вы знаете, на чем будет основываться моя защита.

Кармайн остановил магнитофон.

— Благодарю вас за откровенность, доктор Денби, но предупреждаю, что обвинение будет настаивать на предумышленном убийстве и потребует максимального наказания.

— Спорим, что ей удастся выйти сухой из воды? — спросил Кармайн Сильвестри несколько минут спустя. — Чертовски умная женщина, скажу я вам.

— Зависит от того, насколько хорошо Бера подберет присяжных, — сказал Сильвестри, перекатывая сигару из одного угла рта в другой. — Он будет ходатайствовать, чтобы дело слушалось в другом округе, и там уж как фишки лягут. Всегда трудно добиться обвинительного приговора, если ответчик — красивая женщина. Казалось бы, женщины-присяжные должны быть настроены против нее, а на поверку оказывается — наоборот. Мужчины, те вообще тают как воск. Так что, Кармайн, похоже, ты прав. — Несмотря на неясный результат суда над Полиной Денби, холеная кошачья физиономия Сильвестри лучилась довольством. — Спроси меня, сильно ли меня это заботит, и я отвечу — ни капли. Главное — с убийством декана Денби покончено на сто процентов.

— Вряд ли остальные десять окажутся такими же простыми.

— Ты все еще веришь в одного убийцу?

— Больше чем когда-либо. Все остальные укладываются в одну схему, шеф, — сказал Кармайн и насупился. — Черт бы побрал эту женщину! Сбила меня с мысли своей чепухой о самообороне, и я забыл задать ей один важный вопрос.

— Ну так иди и спроси.

— В присутствии Бера? Он ей рта не даст раскрыть.

— Слушание об освобождении под залог назначено через час, капитан, поэтому доктор Денби не сможет уделить вам много времени, — сказал Бера следующим утром.

— Мне об этом известно, мистер Бера. — Кармайн сел и включил магнитофон. — Как вы себя чувствуете, доктор Денби?

— Спасибо, хорошо.

Она не подозревает, что судья Туэйтс, который будет решать вопрос о залоге, считает ее способной на все.

— Я бы хотел, чтобы вы ответили еще на один вопрос, мэм. Он не касается напрямую вашего случая или защиты, но это очень важно для расследования десяти других убийств.

— Моя клиентка не совершала убийства, — вмешался Бера.

— Десяти убийств, — поправился Кармайн, душа ярость.

— Задавайте свой вопрос, капитан Дельмонико, — сказал Бера.

— Была ли причина, по которой вы решили спасти свою жизнь, лишив жизни мужа, именно в понедельник, третьего апреля?

Бера склонил голову набок, взвешивая последствия, в то время как Полина Денби не отрываясь смотрела в лицо Кармайну.

— У доктора Денби была причина, — произнес Бера.

Кармайн раздраженно тряхнул головой.

— Это не тот ответ, которого я жду, — сказал он. — Мне нужны конкретные факты.

— Их вы не получите, капитан.

— Позвольте мне попробовать еще раз. Какова бы ни была эта причина, доктор Денби, не связана ли она, скажем, с каким-нибудь слухом, что в тот день произойдут другие смертельные случаи?

— Бред! — презрительно бросил Бера.

— Не было ли какого-то договора или соглашения, что в тот день должны умереть другие люди? Или же это совпадение, что вы решили действовать в понедельник, третьего апреля, когда в Холломене произошли одиннадцать убийств?

— Вот оно что! — воскликнула она, игнорируя яростные гримасы Бера. — Понимаю, к чему вы клоните. Свою причину я назову в суде, капитан, но она не имеет ровно никакого отношения к десяти, или одиннадцати, убийствам. Это было чистое совпадение.

Кармайн облегченно вздохнул.

— Спасибо, мэм! Я не могу вам ничем помочь, но вы только что помогли мне. — Он решил попытать удачу еще раз: — Кто-нибудь знал, что вы боитесь своего мужа и опасаетесь за свою жизнь?

— Если вы ответите, доктор Денби, я буду бессилен, — зловеще сказал Бера.

Она пожала плечами и с сожалением улыбнулась Кармайну:

— Я в руках моего адвоката, капитан. Ответ повредил бы моей защите, я и сама понимаю.

«Что ж, — размышлял Кармайн уходя, — лучшего ответа мне и не нужно. По крайней мере, одной женщине Полина доверилась. Теперь осталось узнать, кто ее лучшая подруга».

Эрика Давенпорт? Филомена Скепс? Или некая пока еще неизвестная ему поборница женского равноправия?

Кармайн подождал в коридоре, пока Энтони Бера не вышел из допросной, и остановил его.

— Думаю, у вас не возникнет трудностей с ее оправданием, — дружелюбно сказал он.

— Я тоже так думаю.

— Каким образом ей удается выплачивать вам гонорар, мистер Бера? Я не слышал, чтобы Чабб платил женской половине своего штата по повышенному тарифу.

— Я работаю бесплатно, — коротко ответил Бера.

«Вот как? — подумал Кармайн. — С чего бы это? Может быть, стоит еще раз смотаться в Кейп-Код и поговорить с Филоменой Скепс? Она все больше напоминает мне раскинувшую сеть паучиху».

Кармайн устроил у себя в кабинете небольшое совещание: Эйб, Кори, Делия и Патрик.

— Ну вот, уже десять, — сказал он, не пытаясь скрыть удовольствие. — Про огнестрелы пока забудем, это тупик. Мы раскроем их, когда поймаем нашего злого гения, все они определенно заказные. Остаются шесть — Беатрис Эгмонт, Бьянка Толано, Питер Нортон, Кэти Картрайт, Эван Пью и Дезмонд Скепс. Беатрис Эгмонт на время откладываем в сторону, тут тоже все глухо. Итак, мы имеем пять трупов, которыми надо заняться в первую очередь. Все силы бросаем на хрестоматийное сексуальное убийство Бьянки Толано. Заказное — несомненно, но есть загвоздка: маньяков-киллеров не заказывают. Деньги их не интересуют. Значит, убийца — местный. Наш преступный гений каким-то образом узнал о его фантазиях, привлек к себе и направил. Если мы его не поймаем, он убьет снова, — теперь он вошел во вкус. Один из уроков, которые мне преподал Призрак, — это то, что сексуальные убийцы не способны остановиться.

— И кого мы будем искать? — спросил Патси. — Главная проблема с Призраком — мы не знали, как он выглядит. Разве сейчас не то же самое? — Он хмуро посмотрел на Кармайна. — Кстати, если не ошибаюсь, ты не собирался называть убийцу гением?

— Мне и сейчас это не нравится, — терпеливо сказал Кармайн, — зато точно и удобно. Или предлагаешь поступить как ФБР и дать парню кодовое имя? Как тебе Эйнштейн или Полинг? Может, Мориарти? Нет? Тогда давай не будем придираться к мелочам. Теперь относительно того, чем отличается этот случай. Дело в том, Патси, что убийца принялся осуществлять свои тайные фантазии не по собственному почину. Некто — «гений» — насильно вырвал его из мира грез, и наш рак-отшельник еще не вполне устроился в своей новой раковине. Ему страшно ходить по-крабьи, боком; до Призрака ему далеко. У меня есть мысли, где его искать, — Призрак был отличным учителем. Патси, напомни нам, пожалуйста, данные по Бьянке.

— Она была найдена голой, — начал Патси, — запястья и щиколотки связаны одножильным стальным проводом. Сознания не теряла, за исключением кратких периодов асфиксии, когда ей стягивали шею колготками. На теле двадцать девять ожогов от сигареты и семнадцать порезов, нанесенных чем-то вроде ножа для гипсокартона. Особенно много ран на груди и лобке. Была многократно изнасилована, однако спермы нигде не обнаружено. Смерть наступила в результате кровотечения, вызванного разбитой бутылкой во влагалище. В одном учебнике о сексуальных отклонениях, очень популярном среди студентов, описан точно такой же случай.

— Когда он был издан? — спросила Делия.

— Десять лет назад, несмотря на кучу протестов. Многие считали, что это будет слишком доступное чтиво для любителей острых ощущений. — Патрик криво усмехнулся. — Это вам не через Крафт-Эбинга продираться — поди пойми, что такое «фроттеризм»! В мое время таких слов не знали даже словари. Кажется, автор был немцем, и книгу перевели с немецкого. Сексуальные термины изобрели в кайзеровской Германии.

— Спасибо, Патси, — сухо сказал Кармайн. — Мы знаем этого парня. Должно быть, не раз его видели, возможно, даже допрашивали. Он невысокого роста и непривлекательной внешности, насчет возраста я сомневаюсь.

— Тогда предлагаю поехать в «Корнукопию», — немедленно среагировал Эйб, — и начать с секретаря доктора Давенпорт.

— Почему это вдруг? — ревниво буркнул Кори. Вакансия лейтенанта не давала ему покоя ни днем ни ночью.

— Потому что я его помню, — ответил Эйб. — Подходит по всем параметрам.

— Ты сказал, что сомневаешься насчет возраста, Кармайн, — сказала Делия. — Ты имел в виду, что он может быть очень молодым, молодым и не очень молодым?

— Нет, Делия, я имел в виду молодым, средних лет или пожилым.

— А кем он может работать? — продолжала допытываться Делия, которая не работала в управлении в те достопамятные дни, когда ловили Призрака.

— Маньяки бывают разных профессий, но по поводу данного случая я сказал бы, что он скорее привык выполнять распоряжения, а не отдавать их. Иначе «гению» не удалось бы промыть ему мозги.

— Интересная формулировка, — сказал Патси. — По-моему, обычно так говорят про идеологическую обработку.

— Промывать мозги? Недаром у нас здесь ФБР рыскает на предмет шпионажа, — сказал Кармайн. — Если серьезно, думаю, так можно сказать про любые попытки залезть человеку в душу ради своих целей.

— Особенно, — добавил Эйб, — если уже имеются предпосылки.

Кармайн поехал в «Корнукопию», где взялся за Ричарда Оукса, секретаря доктора Эрики Давенпорт. Новоиспеченный председатель правления и управляющий директор «Корнукопии-Сентрал» была вне себя от возмущения, но это не помешало Эйбу и Кори подвергнуть молодого человека допросу. Через два часа Оукс вышел из кабинета в слезах, дрожа всем телом и с такой мигренью, что его начальнице пришлось вызвать «скорую» и отправить беднягу в больницу.

— Вы за это ответите. Я вчиню вам иск! — кричала Эрика на Кар- майна.

— Ерунда, — бросил он презрительно. — Парень трясся, как молодая кобылка перед стартом, только и всего. Не имело значения, кто его допрашивал, он бы в любом случае реагировал точно так же. Для меня важно, что теперь он свободен от подозрений в убийстве Толано.

— На каком основании вы вообще его подозревали? — процедила она, задыхаясь от гнева.

— Мои основания вас не касаются, доктор Давенпорт, но могу сказать, что собираюсь допросить еще нескольких мужчин в «Корнукопии», так же как и в других учреждениях Холломена, включая Чабб.

Взвыв от досады, Эрика умчалась к себе в кабинет.

«Хм, — подумал Кармайн, — кажется, я начинаю понимать, почему Уоллес Грирсон думает, что она посадит корабль «Корнукопии» на мель».

Словно поставив себе целью произвести впечатление, противоположное Ричарду Оуксу, Майкл Дональд Сайкс вел себя на допросе бодро и самоуверенно. Мысль, что кто-то мог заподозрить его в сексуальном убийстве, приводила его в восторг, и он доставил Эйбу и Кори немало хлопот, то и дело пытаясь примерить роль допрашивающего на себя.

— Я знаю, почему вы меня заподозрили, — сказал он торжественно. — Потому что меня не интересует Геттисберг. Как могу я, американец, предпочитать Аустерлиц?! А что это, спросите вы, за «Маренго» такое? Блюдо из курицы? Наполеон Бонапарт, господа, — военный гений! Ни Шерман, ни Грант, ни Ли ему в подметки не годятся! По крови он был итальянцем, а не французом, древний итальянский Дух проявился в нем с новой силой.

— Замолчите, мистер Сайкс, — взмолился Кори.

— Да, мистер Сайкс, заткнитесь, — сказал Эйб.

Увы, все просьбы были тщетны. В конце концов Сайкса выпроводили из временно экспроприированного кабинета, и он поскакал прочь, очень довольный собой. Проходя мимо Кармайна, остановился.

— Между прочим, в бухгалтерии есть один типчик, на которого вам стоит обратить внимание, — сказал он, расплываясь в улыбке. — А вообще было так занятно! Подумать только, когда вы впервые появились здесь неделю или около того назад, я до смерти перепугался! Но молчу, молчу! Пока я чихвостил генералов Гражданской войны, ваши верные соратники сидели с таким видом, будто слушают такое каждый день. Очень любезно с их стороны!

— Кто именно в бухгалтерии? — резко спросил Кармайн.

— Не знаю, как его зовут, но вы его ни с кем не спутаете, капитан. Метра полтора ростом, тощий и сильно хромает, — услужливо объяснил мистер Сайкс.

Черт! Схватив Эйба одной рукой, а Кори другой, Кармайн поволок их к лифту.

— На каком этаже бухгалтерия?

— На девятнадцатом, двадцатом и двадцать первом, — сказал Кори.

Какой, какой же из них?

— Двадцать первый, — крикнул он, заскакивая в лифт. — Пойдем сверху вниз.

— Господи! — воскликнул Эйб, выходя на двадцать первом этаже. — Неужели плотник миссис Хайман?

На этом этаже подобного сотрудника не оказалось. Несколько служащих подтвердили, что видели такого, но понятия не имеют, где именно.

— Заносчивые кретины! — буркнул Кори, когда полицейские спускались на следующий этаж. — Простые работяги не стоят их внимания.

Они оказались в центре едва сдерживаемой паники. «Знал же я, что все идет слишком гладко! Не похоже на правду!» — пожурил себя Кармайн. Два санитара «скорой помощи» выкатывали из другого лифта каталку, полдюжины взволнованных служащих окружили их и проводили в огромный зал, разделенный на кабинки перегородками высотой по грудь. Предъявляя полицейские жетоны, Кармайн и его команда пробились вперед.

Слишком поздно, конечно. Маленькое, тщедушное тело привалилось к столу, уже бездыханное. Кармайн сам в этом убедился, пока Эйб и Кори не подпускали остальных.

— Вам тут делать нечего, парни, — сказал Кармайн медикам, поднимая трубку телефона. — Теперь им займется медэксперт.

В течение нескольких минут место было оцеплено. Вскоре прибыл Патрик О’Доннелл со своей группой. Светлое лицо Патрика омрачилось, однако заговорил он только после проведения предварительной экспертизы тела.

— Держу пари, это цианистый калий, — сказал он Кармайну. — Похоже, этот яд набирает популярность. Интересно, в скольких руках побывала баночка, которую вы нашли в мешке у доктора Денби, и много ли из нее отсыпали? Смертельная доза очень мала.

— Возможно ли, что это рабочий, которого видела миссис Хайман?

— Весьма вероятно, если только в Холломене нет еще одного карлика с левой ногой на семь сантиметров короче правой, — сказал Патси. — Левый ботинок у него был со специальной толстой подошвой, но от хромоты это полностью не избавляет — колени и щиколотки на разном уровне. Высокий ботинок только выравнивает бедра и уменьшает нагрузку на поясницу. Вот попадет труп ко мне на стол, тогда и узнаем, врожденный это дефект или приобретенный.

— Значит, так, — подытожил Эйб на пути в управление, — я предполагаю, что наш тайный гений — это Эрика Давенпорт.

— Я согласен, — с уверенностью заявил Кори.

— Не обязательно, — возразил с заднего сиденья мрачный Кармайн. — Мы взялись допрашивать низкорослых и неказистых мужчин, и тут же поползли слухи. К тому же миссис Хайман, хоть и милая женщина, но хранить секреты не по ее части. То же можно сказать про Дотти Туэйтс, Симонеггу Марчиано и — ш-ш! — Анджелу Макинтош. Если вы не заметили, тут замешано слишком много женщин У меня от них в глазах рябит. Подозреваемые, жертвы, зеваки, свидетели — всё женщины, женщины, женщины! Ненавижу такие дела Опереться не на что! Я знаю только двух женщин, умеющих держат! рот на замке: одна — моя жена, другая — моя секретарша. Гр-р!

Двое на переднем сиденье поняли намек и умолкли.

В управлении они разделились. Эйб и Кори, получив необходимую информацию от главного бухгалтера, напуганного насилием в мире цифр, отправились осматривать квартиру жертвы. Кармайн, с горящим взглядом, от которого шарахались встречные, зашагал в прозекторскую.

— Джошуа Батлер, холостяк, возраст тридцать пять лет, — доложил Патси, который успел освободить от одежды тело на столе. — Бедолага страдал врожденным гипофизарным синдромом, препятствующим гормональной зрелости. Яички не опущены, волосы на теле отсутствуют, половой член — как у десятилетнего. Сомневаюсь, что у него могла быть эрекция или активная сперма. Если он — убийца Бьянки Толано, то насилие совершалось каким-то предметом, возможно, бутылкой. Действовал Батлер отнюдь не в исступлении; как помнишь, никаких улик он не оставил. Нога стала короче из-за плохо сросшегося перелома в детстве. Похоже, что его вообще не показывали врачу. Причину синдрома я узнаю после вскрытия черепа. Нужно исследовать основание мозга и гипофиз и сделать гистологический анализ. Не исключена транспозиция внутренних органов сердце на правой стороне, прочие органы также в зеркальном расположении. Причина смерти — цианистый калий, как я и предполагал.

Кармайн вздохнул.

— Он точно не смог бы установить медвежий капкан в шкаф: Эвана Пью. Я знаю, что сила не всегда пропорциональна росту или мужественной внешности, но этот парень — определенно слабак. В нем самом килограммов сорок, не больше.

— Да, — признал Патси, жаждущий продолжить экспертизу. Не каждый день ему доводилось вскрывать подобные трупы.

«Значит, — рассуждал Кармайн, предоставив Патси заниматься любимым делом, — где-то есть чрезвычайно ловкий плут, способный перевоплощаться в коротышку, как Джошуа Батлер, и вдобавок сумевший разжечь в нем такую ярость, что тот пошел на убийство».

Пять минут спустя ему позвонил Патси.

— Кармайн, причина смерти — цианид, но это не убийство. Я нашел у него во рту капсулу из очень тонкой пластмассы и следы пластмассы на зубах. Он покончил с собой.

— Что ж, это возможно, — без особого удивления сказал Кармайн. — Прямо как доктор Геббельс, только у нашего клиента не могло быть детей.

— Все не так уж плохо! — сказала Делия, пытаясь его приободрить. — По крайней мере, расследование убийств постепенно продвигается. С Бьянкой Толано вопрос решен.

— Угу, — проворчал Кармайн, — все это подтверждает лишь то, что если перевернуть достаточно много камней, под одним из них обязательно найдешь гадюку. Остается всего только четыре дела, где есть надежда получить ответы на наши вопросы.

— Срочно поезжай домой, — строго сказала Делия. — Может, Джулиан вернет тебе оптимизм.

Джулиан действительно помог, однако благостному настроению Кармайна не суждено было продлиться, ибо на пороге возник рассерженный Майрон в боевой стойке. Кармайн взорвался от смеха.

— Майрон, дурак ты этакий! — сказал он, обнимая друга за плечи и затаскивая в дом. — Ты похож на терьера, бросившего вызов немецкому догу!

Злость Майрона продлилась еще несколько секунд, потом он сдался.

— Спасибо за терьера, — проворчал он. — Хорошо хоть не чихуахуа.

— Не-ет, — протянул Кармайн, подмигивая Дездемоне, — у тебя голос грубее. С другой стороны, хотя породистости у тебя не отнять, до борзой ты не дорос. На-ка вот выпей и расскажи, что случилось.

— Ты преследуешь Эрику — вот что случилось! Ну чего ты к ней прицепился?

— Я к ней не цеплялся, Майрон.

«Есть же такие женщины, — подумал он про себя, — найдут себе простачка, поплачутся перед ним, а он потом за них в огонь и в воду готов!»

— Что ж она хотела? И на елку влезть, и не оцарапаться? У «Корнукопии» большие проблемы, а она там теперь хозяин, точнее, хозяйка. Ты ведь сам бизнесмен и знаешь, что за власть приходится платить. Тому, кто не выносит жары, не место на кухне.

Майрон уже совсем оттаял; он никогда не мог долго злиться на друга, особенно когда его собственная позиция была шаткой.

— Эх, Кармайн, — воскликнул он, — угораздило же меня попасть между двух огней! Я ведь люблю Эрику и не хочу, чтобы ее травили. Вдобавок она просила меня поговорить с тобой. — Он выглядел опечаленным. — Но что я могу поделать? Ты не немецкий дог, Кармайн, ты бульдог.

— Что мы все о собаках да о собаках! — Кармайн протянул Майрону виски. — Тебе не приходило в голову, что перспектива руководить «Корнукопией» приводит Эрику в ужас? Она действительно не ожидала подобной ответственности и, похоже, боится не справиться.

Виски пилось легко. Кармайн держал дома запас хорошей выпивки, хотя выпивохой его назвать было нельзя.

— В этом что-то есть, — признал Майрон.

— Тебе она поверит скорее, чем мне. Посоветуй ей попридержать коней. По моему опыту, крупные организации вроде корпораций и правительств склонны к саморегулированию. Проблемы начинаются, когда кто-то вмешивается в естественный процесс. «Корнукопия» Держится на плаву уже много лет, и Эрике нужно ее только не раскачивать.

— Из тебя получился бы замечательный директор, лучше, чем я или она, — сказал Майрон.

— Из меня? Нет! Эрика сказала, что я патологически любопытен, и она права. Я бы все свое время норовил сунуть нос туда, где прекрасно обходятся и без меня.

— Поужинаешь с нами, Майрон? — спросила Дездемона. — У нас ростбиф, хватит на всех.

— Я бы с удовольствием, — застонал он, — но мне нужно к Эрике.

Они допили виски. Майрон встал и посмотрел на них с некоторой грустью.

— Жаль, что все так изменилось, — произнес он задумчиво, — но что поделаешь?

— Такова жизнь, — сказала Дездемона и рассмеялась. — Банально, но факт. Не переживай, дружочек. Все еще утрясется.

— Нет, ничего не утрясется, — сказала она позже Кармайну, когда часть ростбифа была съедена. — Если бы я могла к ней привыкнуть! Но я не могу, ты ведь знаешь. С ее чопорностью я бы еще смирилась, но Эрика еще и холодная как рыба. Она разобьет сердце бедному Майрону.

— Может, еще обойдется, — сказал Кармайн, вновь обретший оптимизм после сытного ужина. — Он совершенно очарован теми ее чертами, которые нас отталкивают. Майрону пятьдесят лет, дорогая, и он созрел для стервы. Эрика — это промежуточный этап.

— Ты так считаешь? Серьезно?

— Абсолютно!

— Как думаешь, можно из оставшегося ростбифа сделать пастушью запеканку? — спросила она. — София сказала, что собирает у себя подружек.

Кармайн насупил брови:

— Пожалуй, мне пора как следует с ней поговорить.

— Нет, Кармайн, не надо! Уверена, у нее есть повод.

Будто по сигналу, в дом влетела София, бледная и с широко раскрытыми глазами.

— Папа! — закричала она, бросившись прямо к нему. — Кто-то запер меня в лаборатории в подсобке!

«Ну вот, что я тебе говорила?» — читалось в глазах Дездемоны. Кармайн отстранил Софию и внимательно на нее посмотрел. Она выглядела взъерошенной, и ее страх был неподдельным.

— Как это произошло, солнышко?

— Понятия не имею. Меня заперли! Никто никогда не запирает эту подсобку! — Девушка дрожала в объятиях отца. — Я слышала, как кто-то ходит туда-сюда по коридору и чем-то стучит. Не знаю почему, но я сразу поняла, что он пришел за мной! Я была дежурной, все видели, как я входила и выходила из подсобки. Сначала я думала, кто- то решил пошутить, а потом услышала эту ходьбу, и мне стало так жутко!

— Потом он ушел? — спросил Кармайн с неприятным чувством в животе. — Сколько ты там просидела?

— Минут пять. Я знала, что, как только все разойдутся, он откроет дверь и нападет на меня, поэтому выбралась через люк в потолке. Целую вечность ползла по вентиляционному каналу до вытяжного шкафа на другом конце лаборатории. Лампы уже погасили, но на улице было еще светло, и я его видела — плюгавый такой, и хромает. Я потихоньку вылезла из шкафа, подкралась к двери и, когда он ушел в другой конец коридора, выскользнула наружу и побежала без оглядки!

«Удивительно, — подумал Кармайн. — Дочь вся в меня. Не каждый сумеет после такого все дельно рассказать».

— Ты добежала до своей машины и уехала, — сказал он.

Она уставилась на него недоуменно.

— Папа! Я бы тогда давным-давно была дома! Нет, он, должно быть, открыл дверь подсобки, увидел, что я сбежала, и пошел к моей машине. Я едва успела спрятаться в кустах форзиции. В общем, я точно знаю, что он охотился за мной — не за кем угодно, а именно за мной! Я просидела в кустах до темноты, потом тихонько пробралась к 133-му шоссе и остановила такси. Да и то боялась в него садиться, пока не рассмотрела водителя. К счастью, он оказался чернокожим, так что точно не тот парень. Совсем забыла, он ведь ждет на улице. У меня не было с собой сумочки, а плата за проезд огромная!

Схватив кошелек, Дездемона выскочила из дома. Кармайн отвел свою отважную дочь в гостиную и дал ей красного вина с газировкой.

— Как любит говорить мэр Нью-Бритена, ты держалась молодцом, дочь, — сказал он, преисполненный гордости.

Эта гордость вкупе с благодарностью высшим силам, позаботившимся о Софии, помогла продержаться. София поужинала — она умирала от голода — и легла спать, приняв для успокоения одну из «бомбочек» Дездемоны; как только радость девочки по поводу счастливого спасения утихнет, ее начнут мучить кошмары.

Оставшись наедине с Дездемоной, Кармайн дал волю чувствам.

— Ублюдок! Подлая тварь! — процедил он сквозь сжатые зубы, заламывая руки и дрожа как от озноба. — Почему он не преследует меня? Что нужно этой скотине от шестнадцатилетней невинной девушки? Добрей Софии на всем свете не сыщешь! Кому она сделала что плохого? Я ему башку оторву!

Дездемона прильнула к мужу, ласково коснулась его щеки.

— Ты же не серьезно, Кармайн. Ты имеешь в виду пожизненное заключение без права на досрочное освобождение. Думаешь, что это ваш убийца?

— Хромой коротышка? Наверняка он. Но почему София? Он выбрал ее сознательно, подкараулил в школе. Если бы его план удался, завтра труп моей дочери нашли бы в подсобке. Подозреваю, в коридоре убийца стучал бейсбольной битой — лучшая дубинка, изобретенная человечеством. Только он не рассчитывал, что София умеет сохранять присутствие духа в любой ситуации.

— И что она унаследовала твое чутье, милый. Кто-то другой на ее месте подумал бы, что его заперли случайно, а София сразу поняла, что она в опасности и стала искать выход, а не ждать, пока ее освободят.

Кармайн слабо улыбнулся.

— Она находчивая, правда?

— Очень. И в обиду себя не даст. Если жизнь обойдется с ней несправедливо, София схватит ее за шкирку и покажет ей, кто настоящая хозяйка.

Кармайн поднялся с дивана, чувствуя себя стариком.

— Кажется, сегодня я не смогу делать братика или сестричку Джулиану.

— Ничего, завтра тоже будет ночь, — сказала Дездемона бодро. — А сейчас давай нарушим правила и дернем еще по одной перед сном. Софию я завтра напою своим коктейлем и в школу не пущу, но с тобой этот номер не пройдет. Папе поможет выдержанный коньяк.

— Придется послать в школу полицейского, Софии нужна охрана, — заметил Кармайн, беря бокал и согревая его в руке. — Ты поговори с ней завтра — пусть никому об этом не рассказывает, даже Майрону.

— А почему Майрону нельзя? — удивилась Дездемона.

— Сейчас я не могу ему доверять — вдруг его возлюбленная не способна держать язык за зубами? Скажи Софии, чтобы она нигде не оставалась одна, пусть держится поближе к одноклассникам и выходит из школы вместе со всеми. Красный «мерседес», который ей подарил Майрон, постоит в гараже! Машина слишком бросается в глаза. Поездит пока на драндулете моей мамы.

Дездемона поежилась.

— Как во времена Призрака, — сказала она.

— Да. Вся наша надежда исключительно на сообразительность Софии. Если ты расскажешь ей все начистоту, она поймет, что так надо.

Наибольшее впечатление история с Софией произвела на Джона Сильвестри, у которого несколько лет назад жестоко избили дочь Марию. Из мести Сильвестри. Это был для него тяжелый удар. К счастью, Мария выжила, вышла замуж, и все у нее наладилось; преступнику дали тридцать лет тюрьмы, двадцать без права досрочного освобождения. Зная это, Кармайн рассказал ему о покушении на Софию с глазу на глаз; не стоило всем видеть, как рыдает Сильвестри.

— Ужасно, настоящий кошмар! Такой милый ребенок! — Комиссар утер слезы. — Мы должны поймать этого ублюдка, Кармайн. Вы получите все, что вам нужно.

— Может быть, я не прав, — сказал Кармайн, садясь, — но у меня такое чувство, что мы порядком его разозлили. Как-никак за девять дней нам удалось раскрыть некоторые из двенадцати убийств — Джимми Картрайта, декана Денби, Бьянки Толано, — а также понять, что трое чернокожих убиты киллерами.

— Внушительно продвинулись, — одобрительно заметил Сильвестри, восстановив самообладание. — Кто на очереди?

— Питер Нортон, банкир, которому подсыпали стрихнин в апельсиновый сок. Мучительная смерть.

— От цианистого калия не лучше.

— Да, но цианид действует быстро. Как только достаточное количество гемоглобина крови лишается кислорода, наступает смерть. Со стрихнином агония длится двадцать — тридцать минут, в зависимости от дозы. Нортону всыпали огромную дозу, он выпил только половину. Он был обречен, но еще жил некоторое время. Рвота, диарея, судороги — не знаю, остается ли жертва в сознании, но его жена и маленькие дети это видели. Отвратительный способ убийства.

— Считаешь, убийца именно этого добивался?

— Вообще-то мне это не приходило в голову, но такое вполне возможно.

— Если страдания жены и детей Нортона были частью замысла преступника, то это позволяет взглянуть на всю серию убийств по-новому, Кармайн, — задумчиво сказал комиссар. — Возможно, нам следует внимательнее присмотреться к семьям жертв.

— Мы снова все тщательно проверим, — пообещал Кармайн.

Миссис Барбара Нортон за прошедшие дни несколько оправилась, хотя Кармайн подозревал, что доктор прописал ей какие-то сильные транквилизаторы. Ее глаза были пустыми, и двигалась она, будто пробираясь через море патоки.

Тем не менее говорила она вполне логично.

— Это какой-то псих, которому он отказался дать ссуду, — сказала она, подавая капитану чашку кофе. — Представьте себе, люди воображают, что банк обязан выдавать им деньги без всяческих гарантий! Большинство клиентов в конце концов успокаиваются, но только не психи. По крайней мере полдюжины придурков засовывали нам в почтовый ящик собачьи какашки, сыпали щелочь в бассейн и даже мочились в молоко! Питер сообщал обо всех случаях в полицию Северного Холломена, можете справиться там.

«Полновата, — отметил Кармайн, — однако многие мужчины, несомненно, сочли бы ее округлости довольно привлекательными. Вдобавок симпатичное лицо с ямочками на розовых щеках, безупречная кожа…» Вошли дети, и капитан едва не присвистнул: ничего не скажешь, крупная семейка! Как видно, тучность у них в генах. В отчете Патрика тоже отмечался избыточный вес Питера Нортона: толстые руки и ноги, пухлые ступни и ладони, жир равномерно распределялся от плеч до бедер, а не только вокруг талии. По словам соседей, миссис Нортон попыталась ограничить рацион питания семьи, однако муж ее в этом не поддерживал. Он часто водил детей в кафе, где они всласть лакомились мороженым и молочными коктейлями.

— Ваши друзья были также друзьями вашего мужа, миссис Нортон? — спросил Кармайн.

— Да, конечно. Мы всегда проводили время вместе. Питер хотел, чтобы у нас были общие друзья.

— Чем вы занимались в свободное время?

— По вторникам ездили в кегельбан. По четвергам играли у кого-нибудь из друзей в канасту. В субботу ходили в ресторан, потом в кино или театр.

— Вы приглашали няню, мэм?

— Да, всегда одну и ту же девушку, Имельду Гонзалес. Питер сам заезжал за ней, а потом отвозил домой.

— Вы никогда не выходили куда-нибудь одна?

— Нет.

— Кто ваши друзья?

— Грейс и Чак Симмонсы, Хетти и Хэнк Шугармены, Мэри и Эрни Триполи. Чак работает в Холломенском национальном банке, Хэнк — бухгалтер-налоговик, а Эрни держит магазин «Ванные и спальни». Из женщин никто не работает.

«Руководители среднего звена…» — понял Кармайн. Сваренный миссис Нортон кофе был приправлен кардамоном, которого капитан не выносил, считая, что вкус хорошего кофе не требует никакого улучшения.

— Еще где-нибудь вы бывали, мэм?

Яркие локоны миссис Нортон подпрыгивали в такт ее механическим кивкам.

— Да, разумеется! Главным образом на благотворительных приемах, но не часто. Мы с Питером еще ходили на приемы в «Корнукопии» — ей принадлежит Четвертый национальный банк, — но большинство благотворительных мероприятий посещали все вместе, в восьмером. — Ее лицо вытянулось, подбородок задрожал. — Теперь, конечно, я мало куда смогу пойти. У нас хорошие друзья, но без Питера я им неинтересна. Он был шутник, душа компании!

— Все устроится, миссис Нортон. Вы заведете кучу новых друзей.

«Особенно со страховкой и пенсионным фондом Питера Нортона», — мысленно добавил Кармайн. Под обликом домохозяйки, позволявшей мужу властвовать над собой, скрывалась сильная женщина. Она не пропадет. Возможно, отправится в путешествие в поисках кого-то, над кем власть обретет уже она? Если бы не эта злополучная дата, третьего апреля, он, возможно, заподозрил бы, что миссис Нортон сама положила конец жизни человека, которого, кажется, любили не многие. Несмотря на ужасный способ убийства, определенному типу отравителя доставило бы удовольствие видеть страдания жертвы. Миссис Нортон, напротив, впала в такую истерику, что на крик сбежались соседи. Ко времени прибытия Кармайна дети уже оправились от шока, тогда как их матери потребовалась врачебная помощь и доза сильного успокаивающего, от которого она на несколько часов заснула.

Кармайн посмотрел на детей, пытаясь получить представление об этой семье. Девочка, Марлин, задиристая и умная, вряд ли пользовалась популярностью среди одноклассников. Ее брат Томми, похоже, жил ради еды: он сразу потянулся за печеньем, поставленным для гостя, и мать с раздражением хлопнула сына по руке.

— У вас нет никаких интересов вне дома? — спросил Кармайн.

— Нет. Томми, оставь печенье в покое!

Кармайн ткнул пальцем в небо:

— Женская эмансипация?

— Еще чего не хватало! — возмутилась миссис Нортон. — Что может быть глупее?! Хотя вы знаете, феминистки однажды пытались обратить меня в свою веру. Уж поверьте, я показала одной из них, где раки зимуют!

— Когда это было?

— Не помню, — сказала миссис Нортон, борясь с лекарственным дурманом и проигрывая. — На каком-то приеме, уже давно.

— Как она выглядела?

— В том-то и дело! С виду казалась совершенно нормальной: ноги побриты, макияж, элегантный наряд. Я вначале ничего не заподозрила, а потом она показала себя во всей красе! Настоящая эмансипантка, как из учебника. Когда я сказала ей, что о них думаю, она стала меня оскорблять! Ну и я в долгу не осталась. Потом она ушла — должно быть, страшно стало.

— Блондинка? Брюнетка? Рыжая?

— Не помню, — сказала миссис Нортон, зевая. — Я устала.

— Как я и говорил, — сказал Кармайн Эйбу и Кори, — в деле полно женщин. Но черт побери, при чем тут феминизм? А похоже, есть при чем, по крайней мере в деле об убийстве Питера Нортона. Что или кто побудил убийцу расквитаться с миссис Нортон, вынудив ее наблюдать смерть мужа? Наказание оказалось эффективным — она до сих пор ходит накачанная транквилизаторами, — однако в момент прояснения миссис Нортон говорила о феминистке, которая выглядела «нормальной». Надо бы побольше разузнать об этих Нортонах. Что-то от меня ускользает, но я не могу уловить, что именно. Никак не пойму, что за человек эта миссис Нортон. Как психиатр, которому достался пациент, настолько залеченный, что добраться до первоначального диагноза почти невозможно.

— Может, удастся вытащить из нее что-нибудь еще? — спросил Кори.

Кармайн посмотрел на него с сочувствием; жена Кори не давала ему покоя, точила его день и ночь.

— Она помнит только то, что хочет, — сказал он. — Кори, займись прошлым Нортонов. Я хочу знать обо всех светских мероприятиях, на которых побывала миссис Нортон за последние пять лет. — Он повернулся к Эйбу: — Эйб, за тобой феминизм. В качестве отправной точки возьми доктора Денби. Она в гуще движения и к тому же соответствует описанию миссис Нортон — волосатые ноги и подмышки не для нашей Полины. Кстати, доктор Денби утверждает, что фригидна, но я очень в этом сомневаюсь. И с убийством декана не все ясно. Почему именно третьего апреля, а?

— Ты не веришь, что с другими убийствами это не связано? — спросил Кори, волнуясь, что отстал по очкам от Эйба.

— Полина — прирожденная лгунья. Никогда не скажет правду прямо, разве что намекнет.

Оба сержанта покинули его кабинет, а Кармайн оперся подбородком на руки и приготовился думать.

— Кармайн?

Он удивленно приподнял голову: беспокоить думающего босса было не в привычках Делии.

— А?

— У меня есть идея, — сказала она, не садясь.

— Надеюсь, толковая. Выкладывай.

— Документация вся в порядке, и в последнее время ты не заваливал меня письмами, — издали начала она, глядя на Кармайна глазами куклы — широко раскрытыми, бесхитростными и жутко накрашенными.

— Что правда, то правда, Делия.

— Ну и вот. Как ты смотришь на то, чтобы я проверила одну свою догадку? Я просто нутром чую — так, кажется, говорят?

— Про интуицию? Да. Сядь, пожалуйста. Не выношу, когда женщина стоит, а я сижу.

Она села, порозовев от удовольствия.

— Ясно ведь, что большинство смертей как-то связаны друг с другом, так? Ты сам всегда это чувствовал, только пока связь не найдена. Вот я и задалась вопросом: где и когда все жертвы могли встретиться вместе? Ответ напрашивается один — на каком-то общественном мероприятии или приеме. Ну, сам знаешь, — сидишь, к примеру, ждешь целую вечность, пока поднимется занавес, и со скуки начинаешь болтать с соседями. Или оказываешься за столом с незнакомыми людьми и пытаешься завести разговор — что еще делать? Большинство людей стремятся к общению, так ведь? Понимаешь, к чему я клоню?

— Люблю английскую привычку заканчивать каждое предложение вопросом, — улыбнулся Кармайн. — Да, Делия, понимаю.

— Тогда, если ты не против, я бы хотела в свободное время разузнать, какие общественные мероприятия и приемы устраивались в Холломене за последние полгода.

— Только за пол года?

— Этого будет достаточно. Если бы прошло больше времени, убийца скорее всего не стал бы волноваться. Произошло что-то, не представлявшее угрозы в то время, но к третьему апреля эта угроза появилась. Если удастся найти мероприятие, на котором присутствовали все наши жертвы, одна сторона уравнения станет нам известна.

— Это огромная работа, Делия, — сказал Кармайн. — Впрочем, рано или поздно я поручил бы это Кори и Эйбу. Расследование только набирает обороты.

— Я понимаю, — сказала Делия с достоинством, — и не претендую, что это моя собственная идея.

— Ох, не злись ты! — сказал он с виноватым видом. — Поверь, я не собираюсь присваивать твои лавры!

Она сразу смягчилась:

— Я знаю, Кармайн. Можно, я сама этим займусь?

Капитан покачал головой, признавая себя побежденным:

— Переубеждать тебя бесполезно. Что мне остается? Так и быть, приступай!

Делия вскочила со стула, сияя от радости.

— Спасибо огромное! Я уже знаю, с чего начну, — щебетала она по пути к двери. — Прежде всего сосредоточусь на самих мероприятиях, а если найду подходящее, перейду ко второму этапу…

— До свидания, Делия!

Железнодорожные часы показывали почти полдень. Кармайн поднял трубку и после нескольких неудачных попыток связался со специальным агентом Тедом Келли из ФБР.

— Ты еще не ел? — спросил Кармайн.

— Нет.

— Увидимся через пятнадцать минут в «Мальволио».

Хотя Теду нужно было еще доехать и поставить машину в подземный гараж перед управлением полиции, но он ухитрился опередить Кармайна и даже успел занять столик в зале ресторанчика.

— Руку даю на отсечение, все копы здесь знают, кто я такой, — сказал Тед, едва капитан сел напротив, — хотя я их вижу впервые.

Кармайн усмехнулся:

— У них на вас нюх, Тед. Нет, серьезно, чего ты ждал от местечка размером с Холломен? Всему управлению известно, что в городе появился гигант из ФБР. — Кармайн посмотрел в меню, как будто еще не знал, что закажет. — Салат Луиджи с соусом «Тысяча островов». Чтобы вечером не размениваться на овощи.

Мерель, официантка, наполнила их кружки кофе и стала в ожидании. Келли заказал горячий бутерброд с ростбифом.

— Ты был прав насчет «Мальволио», — сказал он. — Самое лучшее заведение в этом паршивом городишке!

Келли говорил совершенно серьезно. Кармайн почувствовал, как в нем вскипает ярость. «Сиди ровно, не дергайся!» — приказал он себе.

— Как продвигаются поиски неуловимого Улисса?

— Никак. Расскажи мне о Джошуа Батлере.

— Я ведь послал тебе отчет, Тед, — удивился Кармайн, — но если хочешь услышать его устно, изволь. Он изнасиловал и убил Бьянку Толано, потом, чтобы не быть арестованным, разжевал капсулу с цианистым калием. Преступление было совершено не спонтанно — Батлер действовал как по учебнику.

Фэбээровец громко фыркнул:

— Не дури, Дельмонико! Я хочу знать другие подробности. — Он гадко ухмыльнулся. — Птичка мне напела, что у него яйца размером с горошины.

— Что еще за птичка? — спросил Кармайн, глядя на Келли сквозь густой красный туман.

— Тебе это знать не обязательно, — самодовольно заявил Келли.

— Шутки со мной шутить вздумал, сучонок фэбээровский!

У фэбээровца отвисла челюсть, и он уставился на Кармайна, не веря своим ушам. Наконец ярость победила изумление, и Келли выпрямился на стуле.

— За такие слова морду бьют, — сказал он без тени юмора.

— Ну так давай выйдем.

В наступившей тишине Луиджи щелкнул пальцами, и Мерель с Минни тут же скрылись за стойкой; тридцать полицейских как завороженные смотрели в одну сторону.

— Ты этого хочешь? Уверен?

— Я не позволю какому-то федералу меня заплевывать! — зарычал Кармайн. — Ты идешь?

— Лучше возьми свои слова обратно! Если мы подеремся, про нас будут чесать языки от Портленда в Орегоне до Портленда в штате Мэн!

— Все умничаешь, сучонок хренов, житель мегаполисов! Ты плюешь на мой город, плюешь на мое управление — да кто ты такой, твою мать!

— Пошли, — сказал Келли, вставая.

Все произошло быстро. Двое мужчин стали друг против друга, сжав кулаки. Мощный удар агента ФБР не достиг цели, и в следующий миг фэбээровец уже сидел на земле, не уверенный, что может вздохнуть. Подняв глаза, он увидел лица полицейских в окнах «Мальволио» и протянутую руку Кармайна.

— Ну ты шустер, — сказал Тед, с трудом отдышавшись. — Все равно сучонком себя обзывать не позволю. Забудь про обед!

— Если откажешься поесть со мной, после того как я посадил тебя задницей на землю, то все будут не только языки чесать, но и зубы скалить, — весело сказал Кармайн. — Пора вам понять, что с местными надо считаться.

Они вошли внутрь и снова сели за столик.

— Спасибо, что не причинил мне видимых повреждений, — кисло произнес Келли.

— Я просто не мог дотянуться до твоей физиономии, пришлось врезать под дых, — сказал Кармайн, наслаждаясь победой. — Ну так кто поведал тебе про тестикулы Джошуа Батлера?

— Ланселот Стерлинг, начальник его отдела.

— Какой прекрасный босс! Да уж, меня на работу в «Корнукопию» не заманишь! А почему об этом не следовало знать мне?

— Да ладно тебе! Я просто… выделывался. Вот уж не думал, что ты станешь вступаться за такой кусок дерьма, как Джошуа Батлер.

Теперь пришла очередь Кармайна изумиться.

— Твою мать, мистер Келли, ты тугодум! Да, я не выношу, когда банальную сплетню возводят в статус секретной информации, но врезал я тебе вовсе не из-за Джошуа Батлера, а ради себя самого, и, черт возьми, это доставило мне удовольствие! Своего рода Бостонское чаепитие в миниатюре.

Однако в это Келли поверить не мог. Похоже, он так и не понял, на что разозлился Кармайн.

— Не отговаривайся, Дельмонико, — сказал он. — Ты вступился за Джошуа Батлера.

— Если напишешь это в своем отчете, тебе, возможно, удастся избежать нагоняя. К счастью для меня, мой босс мне доверяет. — Кармайн отодвинул пустую тарелку. — Превосходный салат. Бог мой, мистер Келли, ты ведь почти не притронулся к еде! Животик болит, а?

— Издеваешься, гад! — прорычал фэбээровец.

Кармайн засмеялся.

— Эх, двум смертям не бывать, может быть, ты мне и досье ФБР на Эрику Давенпорт дашь?

Тед Келли посмотрел на него подозрительно и после некоторого раздумья пожал плечами:

— Почему бы нет? Эрика — одна из ваших подозреваемых в убийстве Дезмонда Скепса, а нам это только на руку. Чем больше народу на насосах, тем лучше.

— Если бы ты разбирался в лодках, то знал бы, что лучший насос при пробоине — испуганный человек с ведром, — сказал Кармайн.

— Я пришлю досье, — пообещал Келли, массируя диафрагму.

— Скажи-ка, — с нарочитой непринужденностью спросил Кармайн, — твои осведомители — или, может, сплетники? — в «Корнукопии» не упоминали что-нибудь о попытке нападения на мою дочь?

Келли вытаращил глаза:

— Н-нет.

— Даже Эрика Давенпорт?

— Нет.

Келли оправился от неожиданности, но выглядел искренне обеспокоенным.

— Господи! Когда это случилось?

— Не имеет значения, — отмахнулся Кармайн. — Я Софию в обиду не дам, но самое главное — она и сама может за себя постоять. Хорошо, что об этом не болтают. Надеюсь, после нашего разговора все останется так же. Мне надо было это знать, а ты единственный, кому я доверяю — из тех, кто связан с «Корнукопией». Лучше не обманывай моего доверия, мистер Келли.

Заинтригованный Тед даже не оскорбился.

— Тебя хотели припугнуть?

— Я бы тоже так решил, если бы этот мерзавец просто ошивался вокруг. Уверен, он хотел убить мою дочь, и будь она обыкновенным ребенком, план бы удался. К счастью для меня и к несчастью для него, София — девочка необыкновенная. Ей удалось сбежать. Я узнал об этом, когда все было уже позади.

— Представляю, как она напугана!

— София? Нет. Она пропустила сегодня школу, но, насколько мы с женой можем судить, никаких душевных ран у нее не осталось. Всегда приятно самому найти выход в рискованной ситуации. Моя дочь чувствует себя победителем, а не жертвой.

— Ладно, буду слушать в оба уха — вдруг кто что-нибудь сболтнет.

— Хорошо. При условии, что твой рот будет на замке.

Досье Эрики Давенпорт было умеренно пухлым; в основном его составляли свидетельства разных людей, с которыми Эрику сводила судьба на протяжении сорока лет ее жизни. Фил Смит как-то обмолвился, что она происходит из состоятельной массачусетской семьи, однако ничто в истории детства и отрочества Эрики не давало этому ни малейшего подтверждения. Если у Давенпортов и был предок из английских первопоселенцев, то ко времени ее рождения в 1927 году сведения о нем окончательно канули в Лету. Отец Эрики работал мастером на обувной фабрике, семья имела дом в квартале, где жили рабочие и служащие. Эрика и впрямь была отличницей — в обычной государственной школе, а вот в число длинноногих красавиц из спортивной группы поддержки, как с интересом отметил Кармайн, никогда не входила. Тридцатые годы стали для семьи настоящей трагедией; обувная фабрика обанкротилась, отец потерял работу и впал в депрессию не меньшую, чем американская экономика. Он не запил и не растранжирил небольшие сбережения, но и помощи от него было мало. Мать зарабатывала уборкой домов, получала гроши и, когда Эрике исполнилось семь, засунула голову в газовую духовку. Забота об Эрике и двух ее младших братьях легла на плечи старшей сестры, которая предпочла заняться оказанием услуг иного рода, чем уборка чужих домов, — она ублажала чужих мужей.

Как же, черт возьми, Эрике удалось попасть в колледж Смита? Ответ знала вдова директора последней школы, в которой училась девочка. Тон свидетельства был едким и небеспристрастным, однако факты, похоже, соответствовали истине. Каким-то образом Лоренс Шоукросс сумел разглядеть за болезненной и нескладной внешностью, за острыми чертами лица, за еще неразвитым умом блестящие возможности этого ребенка и взял его под свою опеку. Несмотря на то что Марджори Шоукросс протестовала как могла, в сентябре 1942-го пятнадцатилетняя Эрика Давенпорт поселилась у них в доме. Война продолжалась тайно — если бы стало известно, что жена отнюдь не желала такого пополнения семьи, Лоренс рисковал потерять и работу, и репутацию, и пенсию. Миссис Шоукросс скрепя сердце притворялась, что чрезвычайно рада возможности помочь талантливому ребенку. Эрика смогла лучше одеваться, ее научили следить за собой, прилично вести себя за столом, пользоваться салфеткой и столовыми приборами, четко и правильно говорить — словом, всему тому, что Лоренс Шоукросс считал жизненно необходимым для Эрики, чтобы занять подобающее ей место в обществе.

Учитель и ученица стали любовниками в 1944 году — так, во всяком случае, утверждала Марджори Шоукросс. Поморщив лоб, Кармайн рассудил, что Эрика, конечно, могла завести себе любовника, однако едва ли им был Лоренс Шоукросс. Наверняка среди массы полезных сведений, которыми снабдил новоиспеченный профессор Хиггинс свою воспитанницу, было и то, что только глупая птица гадит в собственном гнезде. И Эрика, верящая своему спасителю как богу, безусловно, осознала справедливость этого совета.

Из хорошей ученицы Эрика превратилась в отличницу, однако после войны домой возвратились миллионы военнослужащих, и ни малейшего шанса поступить в престижный университет у Эрики не было. Оставались еще женские колледжи, но перспективы выглядели не радужными: одаренных студенток в 1945-м было пруд пруди. И тут внезапно умирает Лоренс Шоукросс. Врач, лечивший его от гипертонии, назвал причиной смерти апоплексический удар. Заявления миссис Шоукросс, что ее мужа убила Эрика, были восприняты как бред убитой горем женщины, хотя завещание давало некоторый повод задуматься — впрочем, весьма незначительный. Основная часть наследства доставалась вдове, однако пятьдесят тысяч долларов выделялись Эрике Давенпорт на обучение и сопутствующие расходы.

Эрика поступила в колледж Смита и выбрала в качестве основной специальности экономику. Особенно успешно проявила себя в изучении математики, английской литературы и… русского языка. Ого! Неужто в Смите преподают русский?

Кармайн вернулся к детским годам Эрики, ругая себя за невнимательность, однако при повторном прочтении ничего особенного не обнаружилось. Он внимательно изучил историю семьи — Давенпорты никогда не были Давенскими, в этом можно было не сомневаться. В списке школ, в которых училась Эрика, также ничего подозрительного. А кто же тот таинственный возлюбленный в выпускном классе? Кармайн усердно зашелестел страницами, потом ему пришла в голову идея получше, и он вызвал Делию.

— На печатное слово у тебя глаз поострее, — сказал он, вручая ей пачку документов за годы, которые Эрика провела у Шоукроссов. — Посмотри, не упоминается ли что-нибудь связанное с русскими.

Делия ушла, и Кармайн остался наедине со своими мыслями. ФБР знало, что Эрика изучала русский язык, и уже только из-за этого она возглавила список подозреваемых на роль Улисса. Почему никто не сказал ему, Кармайну?

— Потому, — пробормотал он в пустоту, — что ты — жалкий провинциал, тупой коп-итальяшка в карликовом городишке, где живут одни ненормальные! В следующий раз отправлю сучонка в нокаут, даже если мне придется отрастить крылья!

— Ну, Кармайн, — сказала Делия, возвратившись, — ты к нему несправедлив. Он ведь дал тебе досье.

— Просто он уверен, что я не умею читать. Куда мне, тупице!

— Это его проблема. — Наведя порядок на столе капитана, Делия села и протянула ему бумаги. — Намек на что-то в этом роде можно заподозрить лишь только в свидетельстве одного из опрошенных… — Она хихикнула. — Представь себе, молочника! Вот уж кто глуп как пробка. Тебе тоже показалось, что он втрескался в Эрику? Читал его болтовню о ее любовных похождениях? Кстати, все это, видимо, полнейшая чушь, потому никто даже примечания не сделал. И зачем они вымарывают некоторые слова? Все равно любой догадается!

— Продолжай, Делия!

— А, да, конечно. Так вот, один из ее парней якобы говорил какую-то тарабарщину. Вот, цитирую: «Лопочет ей что-то, прям как со своими дружками, быстро так, ни слова не разберешь». Возможно, у парня была просто плохая дикция и быстрая речь, но раз он так говорил с Эрикой, значит, она его понимала и что-то ему отвечала.

— Русский друг в 1944-м? Иммигрант?

— А вдруг? Судя по тому, что я знаю о докторе Давенпорт, она любит напустить тумана. Говорить на иностранном языке как раз по ней.

— Молочник упоминал еще приятелей.

— Тут нет ничего необычного, Кармайн. Иммигранты, плохо владеющие английским, всегда держатся вместе. Что это за место?

— Пригород Бостона.

— Там могла быть для них работа.

— В сорок четвертом году? Тогда работы было завались.

Вполне возможно, Эрика знала русский, решил Кармайн, возвращаясь к годам, когда Эрика училась в колледже. Деньги Шоукросса пришлись очень кстати. Программа международного обмена в то время только зарождалась, однако уже тогда студентам предпоследних курсов предлагали поучиться два семестра за границей, чтобы расширить свой кругозор и образование. В 1947 году двадцатилетняя Эрика изъявила желание отправиться в Лондонскую школу экономики. Ее отпустили. Там она продолжала блистать; в отличие от многих других студентов, которых странности заграничных нравов, обычаев и быта часто выбивают из колеи, Эрика Давенпорт вписалась в новую среду безупречно. Завела друзей, ходила на вечеринки, даже имела несколько интрижек с мужчинами, считавшимися недосягаемыми.

Лето 1948 года Эрика провела, путешествуя по континенту; к досье приложили ее старый паспорт с таможенными штампами Франции, Нидерландов, скандинавских стран, Испании, Португалии, Италии и Греции. Ездила она вторым классом и без подруг, любопытствующим говорила, что одиночество идет ей на пользу. Заскочив между поездками в Лондон, показывала цветные слайды друзьям из школы экономики. Кто-то из них заметил, что, дескать, пейзаж прекрасный, но почему на снимках нет людей?

— Фотографировать людей, живущих своей обычной жизнью, будто экспонаты в кунсткамере? Я не настолько толстокожа! — с запальчивостью заявила Эрика. — Нам их одежда кажется странной, для них это — часть быта.

— Тогда заплати им за их фото, — сказал кто-то. — Ты ведь богатая американка, можешь потратить доллар.

— И низвести их тем самым на наш уровень? Отвратительно!

Вот оно как! Кармайн перевернул страницу с рассказом об этом так осторожно, словно бумага была покрыта золотом. «Когда-то давно и в твоей душе горел огонь, Эрика! Да еще какой!»

Гарвардская школа права и докторантура в Чаббе не принесли никакой новой информации; в следующих двадцати годах жизни Эрики Давенпорт привлекало внимание лишь то, насколько они были оседлыми. После тех трех месяцев лихорадочного знакомства с Европой мисс Давенпорт больше туда не возвращалась. Странно. Люди всегда стремятся воскресить восторги и радости юности, особенно когда таковые связаны с поездками в Европу. Эрика не побывала в Западной Германии, Кипр и Триест также оставила в стороне; в Бриндизи села на паром до Патр, даже не заглянув в Югославию. Неужели в 1948 году трудно было получить визу? «Холодная война» тогда еще не разгорелась.

— Делия! — крикнул Кармайн. — Я еду в «Корнукопию»!

— Как у вас с русским? — без обиняков спросил он доктора Эрику Давенпорт. — Ваш русский друг поправил вам грамматику?

— О, вы дошлый парень! — сказала она, постукивая концом золотого карандаша по столу.

— Ну, тут много ума не надо. Эти сведения содержатся в вашем досье у ФБР.

— Вот именно. Думаете, ФБР оставило этот факт без внимания? — спросила она холодно.

— ФБР — это ФБР, они сами себе хозяева. У меня свое расследование.

— Не стану отрицать, у меня был в юности русский друг, а я оказалась способной к языкам. Потом один преподаватель в колледже обучал меня русской грамматике и литературе из чистой благодарности, что нашелся кто-то, кому это интересно. Я подумывала, что, может быть, пойду на дипломатическую службу. Удовлетворены?

— Что из этого известно ФБР?

— Хитрый капитан Дельмонико! Я не упоминала про друга, но вы о нем узнали. А кто-то в ФБР прошляпил.

— Чем крупнее организация, тем больше промахов. — Кармайн склонил голову набок, вглядываясь в лицо Эрики. — Куда делся ваш пыл?

— Простите?

— Пыл. В двадцать лет в вашей душе кипели страсти.

Она улыбнулась, или, вернее, ухмыльнулась.

— С чего вы взяли?

— Уверен. Вам не удастся меня переубедить. Идеи гуманизма жгли ваш разум, как раскаленные угли. Вы собирались изменить мир. Вместо этого вы к нему приспособились.

Ее лицо заострилось и побледнело.

— Видите ли… — начала она медленно, — я нашла иной выход своим страстям, если под ними вы подразумеваете юношеские мечты. По-моему, женщинам пока не по силам менять мир. Власть принадлежит мужчинам. Они утверждают ее физически и психически. Не все сразу, капитан. Сначала мы должны получить власть — это наша главная цель в настоящий момент.

— Мы? Наша?

— Мы — чудовищный строй женщин. Кажется, так у Нокса[1]Джон Нокс — шотландский религиозный реформатор XVI века, автор памфлета «Трубный глас против чудовищного строя женщин». — Примеч. пер..

— Нокс был женоненавистником и старым развратником.

— Да, но какой властью он обладал! Назовите мне хоть одну подобную женщину. Нет таких. Старики, завладевшие чужими умами, могут безнаказанно лишать девственности молоденьких девушек. Это воспринимается как должное.

— Вы связаны с доктором Полиной Денби и другими феминистками?

— Нет.

— А Филомена Скепс?

Она засмеялась.

— Нет.

Кармайн встал.

— Я хотел бы встретиться с доктором Дунканом Макдугаллом.

— Зачем? Хотите затравить его, как затравили моего секретаря?

— Ни в коем случае. Он директор исследовательского центра.

— Вот она, сила власти! Подчиненных можно травить, начальство неприкосновенно. — Она пододвинула к себе папку, устало буркнула: — Делайте что хотите. Свои встречи он назначает сам.

Трудность общения с доктором Дунканом Макдугаллом заключалась не в том, что он не желал сотрудничать со следствием — тут как раз все было в порядке, — а в том, чтобы вообще понять, что он говорит. Кармайн ощутил это еще на автостоянке, где они договорились встретиться. Худощавый, жилистый невысокий мужчина, шедший ему навстречу, внезапно остановился, окинул взглядом ряд дымоходов на крыше большого ангароподобного здания и остаток пути проделал бегом, с встревоженным видом.

— Живо, браток, вишь, как лампа засмолила! — закричал он, схватил капитана за рукав и потащил, понукая, как медлительного ребенка.

Внутри здания директор проорал что-то в телефонную трубку, после чего успокоился.

— Дрянно, когда лампа смолит, — с сильным шотландским выговором пояснил он Кармайну.

— Простите?

— У Пибоди из трубы дым валил.

Разговор продолжался в том же духе, впрочем, большую часть предложений Кармайну все же удавалось перевести на понятный язык. Меры безопасности нареканий не вызывали, едва ли можно было их каким-то образом улучшить. В большом хранилище, запиравшемся на замок с часовым механизмом, стояли сейфы разных размеров и форм — в зависимости от того, что в них хранилось: широкие и низкие с выдвижными ящиками внутри — для чертежей, обычные — для других документов. Охрана хорошо обучена. Никто не смог бы взять что-либо из хранилища тайно.

— Итак, доктор Макдугалл, — подытожил Кармайн после тщательного изучения всех технологий и правил, — кражи происходят не здесь. Во всяком случае, ни новые формулы для «Поликорн-Пластикс», ни экспериментальные образцы никогда не покидали это хранилище, с тех пор как мистер Коллинз отказался их принять. Готов спорить на последний доллар, что Улисс ничего о них не пронюхал. Я мог бы сказать много нелестных слов о безопасности в головном офисе «Корнукопии», но вашего подразделения, сэр, это не касается. Продолжайте в том же духе, и все у вас будет в полном порядке.

— Да, но этого недостаточно! — сердито воскликнул Макдугалл. — В исследовательском центре проводится колоссальная работа, и всем нам ненавистна мысль, что идеи и достижения, в которые мы вложили столько труда, осядут в Москве или Пекине.

— Тогда мы должны поймать Улисса, сэр. Вы можете помочь, составив подробный список тех лиц, в чьи руки попадают секретные материалы за пределами исследовательского центра. Вы, вероятно, имеете какое-то представление о сотрудниках в каждом подразделении «Корнукопии-Сентрал». Ваша информация может оказаться очень полезной.

— Вам отдельно от ФБР?

— Да, — сказал Кармайн. — Они не любят делиться.

Директор пробурчал:

— Ну так что ж, надо — доставим! — Или не совсем это, но что-то в этом роде.

— Никто не поймет шотландца, кроме другого шотландца, — сказала Дездемона, раскладывая по тарелкам телячьи эскалопы в сливочно-винном соусе с грибами; теперь, когда Джулиан подрос, ее гастрономическая изобретательность развернулась в полную силу.

— С таким же успехом он мог говорить на иностранном языке. — Кармайн посматривал на содержимое тарелки с почти похотливым удовольствием. Рис, идеально сочетающийся с соусом, и спаржа. Это был определенно один из тех случаев, когда Кармайн мог только радоваться «амнезии» своего желудка — спустя два часа тот прочно забывал о съеденной пище, так что от салата Луиджи не осталось даже воспоминания.

Кармайн покончил с ужином и благоговейно поцеловал руку жены.

— Превосходно! Лучше, чем у моей матери. Даже лучше, чем у бабушки Черутти, а это что-то значит. Как тебе удалось сделать телятину такой нежной?

— Лупила ее, пока всю не измочалила, — довольно сказал а Дездемона. — Я тебе не старая тетушка с Сицилии в полтора метра ростом, я — могучая Боадицея. Мне ничего не стоит достать до дальней конфорки.

— София пропустила настоящий пир, будет ей наука. Еще и пицца!

— Она развлекается в своем орлином гнезде, дорогой. Как бы я ее ни любила, иногда хорошо побыть наедине.

— Согласен. Однако твое кулинарное искусство заслуживает большего числа почитателей.

— Достаточно про мое искусство. А то я так раздуюсь от гордости, что не пролезу в дверь. Кажется, у тебя сегодня есть больше причин для радости, чем просто ужин. Давай рассказывай.

— Я обозвал агента ФБР Келли сучонком, и он захотел со мной разобраться — мы сидели в «Мальволио». Пришлось лезть в драку.

— Боже мой! — ахнула Дездемона. — И как? Он еще жив?

— Отделался легким ранением. Вообще-то дракой это назвать трудно — боксер из него не ахти. Тоже мне, Примо Карнера, спотыкается о собственные ноги, такие они у него большие. Но я получил удовольствие, сбив с него спесь. Потом встретился все с теми же подозреваемыми. Посочувствовал бедняге Кори — жена его совсем заела. Разворошил пару осиных гнезд и пустил Делию по новому следу. У нее нюх не хуже чем у гончей. Жаль, я не могу произвести в лейтенанты ее!

«Это злосчастная вакансия доставляет ему больше забот, чем убийства, — думала Дездемона, глядя на Кармайна. — Повышение получит только один. Убить готова этого Джона Сильвестри! Почему он не отпустит Кармайна из этой дурацкой квалификационной комиссии? Команде пришел конец, и Кармайн это знает. Проигравший будет искать продвижения по службе в другом полицейском управлении. Вот бы законодательное собрание штата подняло пенсионный возраст. Нет, этого не будет. Скорее уж понизит. Кармайн весь извелся. Я его так люблю, и знаю, что он меня гоже любит. У нас одна жизнь на двоих, даже когда мы порознь. Мы не можем друг без друга».

— Бедная Эрика Давенпорт! — сказала она внезапно.

— А?

— Казалось бы, она имеет все — ум, красоту, счет в банке. Но ее жизнь пуста.

— Эрика так не считает, — усмехнулся Кармайн. — Как раз сегодня прочла мне проповедь на тему «Власть как двигатель прогресса».

— Фу! Власть над чем? Над компанией? Над людьми? Это иллюзия. Жизнь — не шахматы, где умные мужчины передвигают неодушевленные фигуры. Чтобы получить истинную власть над человеком, нужно лишить его личной свободы. Когда тебя могут поставить к стенке за то, что твои документы не в полном порядке или ты оказался не в том месте. Без всякого объяснения отправить в концентрационный лагерь. Когда за тебя решают, где жить, работать, как отдыхать. Власть превращает людей в животных — скажи это в следующий раз своей драгоценной Эрике Давенпорт!

Больше Дездемона не успела сказать ничего. Она оказалась на полу столовой в горячих объятиях Кармайна.

— Кармайн! Ты с ума сошел! А если София…

— У тебя десять секунд, чтобы добежать до спальни.