Онлайн чтение книги Служанка арендатора
15.

В беседке было нестерпимо душно!

Каждый день солнце всходило и заходило на безоблачно сияющем небе и постепенно закаляло все до предела!

Маркусу казалось, что знойный воздух, под удушливым дыханием которого никли цветы и листья, проникает через поры и нервы до глубины его души.

Рука его горела, и он был доволен, что хорошо устроил свой уголок, наполнив свежей водой графин и умывальник. Ему не надо было идти в дом и встречаться с г-жой Грибель, что было нежелательно ему и чего нельзя было иногда избежать.

Однако, в ту минуту, когда он опустил руку в воду, толстушка, пыхтя и обливаясь потом, показалась на лестнице.

Она была не из таких, которые теряются, поэтому на замечание помещика, что он поранил руку перочинным ножом, она укоризненно покачала головой.

– Как это вы могли ухитриться, господин Маркус? Если бы вы порезали большой палец или указательный, это было бы понятно, а то ладонь?! Можно ли быть таким неосторожным? – проворчала она и ушла за старым мягким холстом и арникой, попросив помещика не вынимать руку из воды до ее прихода.

В комнате опять наступила тишина…

Дверь на балкон была открыта настежь, и струя душного воздуха врывалась оттуда. Маркус опустился на диван и закрыл глаза, забыв обо всем окружающем.

Поддерживая голову левой рукой, он представил себе, что находится в саду мызы, и прекрасное, мертвенно бледное от испуга лицо было так близко от него, что он, казалось, ощущал ее дыхание…

– Я с ума сойду из-за этой девушки, – пробормотал он сквозь зубы, в отчаянии проводя рукой по волосам.

Открыв глаза, он замер в недоумении.

Что это? Не грезит ли он наяву?…

У самой двери он видит ее, „недотрогу“, щеки и уста которой все еще покрыты бледностью, несмотря на палящий зной. И она сама пришла к нему, в его жилище.

Впрочем, она же ходит, не стесняясь, несмотря на свою недоступность и скромность в дом холостого лесника! Она сама сказала, что не обращает внимания на строгие требования внешней морали и на суждения сплетников…

И вот она стоит здесь, на полу нейтральной почве, с робостью во взоре, но с несомненной решимостью войти.

Чувство блаженства при виде ее и досада на необдуманность ее поступка странным образом переплелись в душе Маркуса. К этому еще присоединилось опасение, что каждую минуту может войти Грибель – и тогда репутация неосторожной девушки погибнет окончательно…

Лицо молодого помещика покрылось яркой краской при этой мысли, и он вскочил.

– Что вам угодно? – неуверенно спросил он голосом, звучавшим, поэтому сурово и отталкивающе.

Голос этот, казалось, сразил ее: она невольно ухватилась рукой за перила балкона и закрыла глаза, но скоро оправилась.

– Господин судья… благодарит за книги… и просит „Мюнхгаузена“ Иммермана, – заикаясь, и глухим голосом проговорила она, вынув из корзинки, висевшей у нее на руке, две книги.

„Вот оно что: она явилась в качестве посланной, как служанка своих господ!…“ Как странно, что он всегда забывает о ее положении: если судья приказал ей идти, она обязана повиноваться, против этого и Грибель ничего не может возразить.

– У меня нет здесь этой книги, – заметил он с прояснившимся лицом, – и я прошу вас немного подождать: я сейчас принесу ее.

Обернув платком руку, так как из раны все еще текла кровь, он направился к двери, ведущей в сад, но девушка загородила ему дорогу.

– Это не к спеху! – торопливо и с робким смущением сказала она. – Эту книгу я должна была отнести лесничему: он придет сегодня вечером, и я прошу вас передать ее ему…

Прервав себя, она вдруг закрыла лицо руками от овладевшего ею стыда и пробормотала еле слышным голосом:

– О, как это мучительно!… Обмен книг был только предлогом, под которым я могла сюда придти… Может быть, вы и сами догадались, – продолжала она, не поднимая глаз, но опустив руки. – Я пришла потому, что не могла выносить мысли, что, причинив вам страдание, не облегчила его… И я хочу загладить свой поступок, насколько это возможно…

В ушах Маркуса раздавались нежные звуки, похожие на благовест, и он забыл обо всем, видя прямо перед собою милое бледное личико девушки, опущенное на грудь…

Он невольно протянул руки, чтобы заключить ее в объятия, которые служили бы ей верной защитой. Но это порывистое движение испугало ее и заставило отступить: казалось, она не ожидала такого впечатления от своих слов.

– Я побежала в дом за медикаментами, нужными для перевязки, – проговорила она с мрачно нахмуренным лбом, – но, когда я вернулась, вас уже не было. Не знаю, одна ли я виновата в несчастном приключении, но я была неосторожна, и это не давало мне покоя… Я не могу носить в душе сознание незаглаженного поступка ни против кого в мире, кто бы он ни был…

Горькая улыбка появилась на его устах.

– Очень благодарен вам за участие! – произнес он. – Вы можете спокойно идти домой: виноват я один! Незачем было подходить так близко к упрямице, у которой в руках был серп, к тому же! Как видите, у меня есть пластырь, которым я собирался заклеить рану! – добавил он, указывая на раскрытый несессер.

– Нет, этого недостаточно! – решительно заявила она и вошла в комнату. – Рана довольно глубокая, и необходимо предотвратить воспаление, и тогда рана быстро заживет. У меня есть нужное средство, – продолжала она, вынимая из своей корзинки все необходимое, – разрешите мне сделать перевязку. Я знакома с обязанностями сестры милосердия, и вы можете смело мне довериться.

– О, я ни за что не соглашусь принять от вас такую жертву, прелестная недотрога! – возразил он. – Мне уже известно, каких тяжелых усилий над собой стоят вам ваши самаритянские подвиги… Вспомните мост у мельницы, где я впервые взывал к вам о христианском милосердии… Вторично я не желаю обращаться к вам, так что идите домой или лучше в графский лес и скажите лесничему, что он может придти вечером за книгой!

Но девушка не ушла!

Подойдя к столу, она развернула мягкое полотно, вынула скляночку и принялась за приготовление к перевязке. Все это делала она с такой быстротой и ловкостью, словно была заправским доктором.

– Можете считать меня назойливой, можете презирать и бранить, сколько угодно, я не уйду до тех пор, пока не исполню своей обязанности! – сказала она кротко, но решительно.

– Я не желаю исполнения ваших обязанностей! – вскричал он, дрожа от волнения. – Чтобы успокоить вашу чувствительную совесть, я свидетельствую, что вы сделали все, что могли. Довольны вы, наконец?

Девушка покачала головой.

– Я была несдержанна и оскорбила вас необдуманными словами… Вы правы, требуя, прежде всего, чтобы сестра милосердия умела владеть собою, и потому я прошу вас, забудьте мой необдуманный поступок.

Она робко протянула ему руку, но он сделал вид, что не заметил ее жеста.

– Много шума из пустяков, – нетерпеливо вскричал он. – Что за охота тратить слова из-за ничтожной царапины. Я уклоняюсь от вашей помощи и все равно сорву повязку…

– Ну, пожалуйста! – прервала она его нежным голосом.

Эти звуки произвели чарующее действие.

Пожав плечами, Маркус отвернулся и молча протянул ей раненую руку. Но она так ловко принялась за дело, что он внимательно начал наблюдать за нею.

– Вы учились в заведении для сестер милосердия? – спросил он, и в голосе его слышалось удивление.

– Да, – ответила она, – но не с целью стать сестрой милосердия: я хотела только ознакомиться с делом, чтобы быть в состоянии подать первую помощь в случае нужды. Это особенно важно в деревне, где доктор живет иногда на расстоянии часа пути! – заметила она, не отрываясь от своего дела. – Но вам придется пригласить доктора: серп был зазубрен, – сказала она, и он, взглянув на нее, заметил, что глаза ее затуманились.

Маркус засмеялся.

– Зашивайте смелее, – ободрил он ее, – положитесь на мою крепкую натуру!

Она стиснула зубы и начала уверенно действовать иглой, и только изредка дрожь пробегала по ее гибким пальцам.

Кто была она – оставалось загадкой для молодого помещика…

Ее речь, манеры, которые она старалась скрыть, но они обнаруживались всегда, ее многосторонние познания заставляли предполагать, что девушка принадлежит к образованному классу. И вместе с тем, она исполняла грязные работы простой служанки. А фрейлейн гувернантка, которой лучше всех известны ее богатые умственные способности, упорно оставляет ее в низком положении…

Какую же власть имеет эта эгоистка над светлым умом и всей судьбой этой девушки?…

Маркус не сводил глаз с прекрасной головки, нагнувшейся над его рукой, и любовался роскошными темными волосами, гладко зачесанными назад. У него захватывало дух от ее близости, и он поспешил отвернуться.

Заметив на ее белой шее черную бархатную ленту, слабо завязанную, он подумал: что это?… Амулет или сувенир, который она постоянно носит на груди?…

Кровь потоком бросилась ему в голову, и он был готов сорвать ленточку, взяв ее за распустившийся конец…

Не подозревая о том, какие опасные мысли бродят в его голове, девушка посмотрела на него выразительным благодарным взглядом.

Перевязка была окончена: она тихо опустила его руку из своих и подошла к столу, чтобы уложить в корзинку перевязочные средства.

Переводя дух так, точно с души ее спало тяжелое бремя, она сказала:

– Завтра я приду посмотреть.

Маркус молчал.

Он еще не опомнился от коварных мыслей, обуревавших его…

Пока она перевязывала ему руку, он мечтал о том, как было бы хорошо, если бы налетел ураган и перенес беседку вместе с находившимися в ней в его роскошную виллу…

Далеко за ними, в лесах Тюрингии, остались бы и необъяснимая власть над нею эгоистичной обитательницы мансарды, и домик в графском лесу с его притягательной силой и неразрешимой загадкой! И она, так горячо любимая им, освобожденная от всех опутывавших ее тенет принадлежала ему одному, была бы под его защитой, и он ни за что в мире не расстался бы с нею…

Все эти мысли калейдоскопом мчались у него в голове, пока он стоял подле нее и вдыхал нежный аромат фиалок. Очевидно, это были любимые духи гувернантки, и запах их исходил от грубого платья служанки.

Но что же мешало ему сыграть роль урагана и, сделав тотчас предложение, захватить ее врасплох и получить ее согласие?…

Единственно ее упрямство!…

Он не мог помириться с мыслью, что ему придется выслушать, как служанка судьи в коротких словах поблагодарит его за честь и откажется сделаться хозяйкой виллы Маркуса.

Это было нестерпимо для молодого помещика; такое решение было ново и неслыханно для него, но и внушало уважение. А что оно будет именно таково, он знал наверное и потому молчал, не рискуя получить то, чего не хотел…


Читать далее

Е. Марлитт. Служанка арендатора
Служанка арендатора 03.02.15
1. 03.02.15
2. 03.02.15
3. 03.02.15
4. 03.02.15
5. 03.02.15
6. 03.02.15
7. 03.02.15
8. 03.02.15
9. 03.02.15
10. 03.02.15
11. 03.02.15
12. 03.02.15
13. 03.02.15
14. 03.02.15
15. 03.02.15
16. 03.02.15
17. 03.02.15
18. 03.02.15
19. 03.02.15
20. 03.02.15
21. 03.02.15

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть