Онлайн чтение книги Смерть призрака
Глава 24. Утром

— Миндальная паста, — сказал инспектор Оутс. — Вот что это такое — миндальная паста! Какой же он ловкий, хитрый дьявол!

Инспектор, стоя у стола в гостиной на Боттл Стрит, проткнул коктейльную «вишенку» пилкой для ногтей.

Было два часа пополудни следующего дня, и они беседовали уже около получаса в квартире Кэмпиона.

Мистер Кэмпион уже совсем оправился, но что-то в нем все же было не так. Его природная приветливость исчезла, и он говорил со своим другом нервозно и с горечью.

— Ну теперь вы знаете все, — коротко заключил он. — Я рассказал вам историю моих злоключений, а вам осталось получить отчет от ваших людей.

Легкая улыбка скользнула по лицу инспектора.

— Уже, — сообщил он. — Вы их тоже увидите, но попозже. Надеюсь, вы воздадите им должное. В славных анналах полицейского ведомства Англии история вашей ночи останется захватывающим материалом для чтения. Особенно ее начало. Вы в нем будете выглядеть как человек, сам себя упустивший. Вы были мертвецки пьяны.

— Мертвецки пьян, — с отвращением подтвердил Кэмпион.

Инспектор больше не улыбался.

— Зато если вы когда-нибудь еще подойдете к смерти ближе, чем были прошлой ночью, то вполне сумеете вырвать косу из ее рук, — серьезно заметил он. — Гаррис рассказал, что поезд прошелся по его рукаву, когда он обхватил вас спереди. А давление сзади было настолько сильным, что в какой-то момент он подумал, что вы оба свалитесь под колеса. Эта каналья Фастиен…

Он мотнул головой не договорив.

— Он меня одолел, — уныло сказал Кэмпион. — Он побил все мои карты. Я поддался на его фальшивку с отравлением, решив, что это старый его трюк на втором этапе игры. А он просто выжидал, когда я стану беспомощно пьян, чтобы сделать со мной все, что ему нужно.

— Он побил ваши карты? — удивился инспектор. — Но вы ведь живы, не так ли? Гаррис и Ричарде были там, разве вы забыли об этом? Вас оттащили из-под колес поезда, а Фастиен находился под стражей. Так чего же вы еще хотите?

— Так он под арестом? — немного оживился мистер Кэмпион. — А что же ему вменяется в вину?

— Покушение на убийство. Этого вполне достаточно.

Кэмпион сел на стул.

— Я все еще немного в тумане, — как бы извиняясь, констатировал он, — но, честно говоря, я не понимаю, как вы на это решились? Насколько мне представляется, обвинение может быть основано лишь- на моих показаниях против него. Но меня же сопровождали двое полицейских в штатском, а это значит, что я с самого начала имел в виду возможность покушения! Стало быть, его адвокату представится очень хороший шанс обвинить меня в провокации и попытке сфабриковать дело. Он снова нас обвел, Станислас! Разве вы не понимаете этого?

— И тем не менее обвинение предъявлено ему, а не вам, — упрямо возразил Оутс. — Сегодня утром начато следствие, а он пребывает под замком. Мне бы хотелось, чтобы вы поехали взглянуть на него.

— Но, черт возьми, — раздраженно проговорил Кэмпион, — если вы не изложите суду всю предысторию дела, а это вряд ли желательно, то не будет никаких разумных объяснений тому, почему я все же полагал, что он жаждет моей крови. А свидетельство полицейских о том, что он и вправду пытался меня столкнуть, здесь вряд ли подойдут. Что касается допроса независимых свидетелей с платформы, то я уверен, что каждый из них сошлется на другого, того, кто стоял поближе…

Инспектор не стал комментировать эти нервозные аргументы.

Он положил остатки вишенки обратно в конверт и свернул его.

— Я все же сдам ее на анализ, — сказал он спокойно. — Хотя полагаю, что вряд ли она содержит что-либо опасное. Впрочем, и полезного в ней не особенно много! Так вы поедете его повидать? Мы как раз привезли его утром в Скотланд-Ярд.

— В Скотланд-Ярд? А это еще зачем?

— Сегодня утром он сказал, что хочет сделать заявление, а для этого наиболее подходящим местом является все же Скотланд-Ярд.

Инспектор, по-видимому, нарочно чего-то не договаривал.

— Заявление? Господи Боже, он сделал заявление? Какое такое заявление?

— Весьма пространное.

— Скажите правду, Станислас, вы что, имеете в виду признание?

— Не совсем. Вернее, я не знаю, как это истолковать.

Болезненная раздражительность мистера Кэмпиона еще более возросла.

— Да что это такое с вами сегодня? — взорвался он. — Вы держитесь так таинственно, словно вы детектив-новичок в своем первом деле!

Оутс и бровью не повел.

— Уже поздновато, больше двух, — корректно сообщил он. — Так собирайтесь, поедем посмотрим на Фастиена.

Кэмпион позвонил слуге, чтобы ему подали шляпу и перчатки, но все же упрямо произнес:

— Да не желаю я его видеть! Это, может быть, и ребячество, но я боюсь, что не сумею удержаться от рукоприкладства!

— Ну что же, рискнем! — сказал инспектор. — Поехали!

Они отправились и через десять минут уже шли по длинному забетонированному коридору со многими небольшими, но сильно укрепленными дверьми. Им встретился сопровождаемый полисменом торопливый носатый человечек в золотом пенсне. Он был бледен и озабочен. Бросив беглый взгляд на Кэмпиона, он хотел пройти мимо, но Оутс остановил его.

Это был Дж. К. Пендл, адвокат. Кэмпион решил, что его дело проиграно. У Макса имелась вполне надежная лазейка, и было похоже, что он не преминет ею воспользоваться.

Оутс о чем-то тихо посовещался с адвокатом.

— Ну хорошо, мистер Пендл, — сказал он наконец, — в моем кабинете наверху, через десять минут.

Он повернулся к Кэмпиону, и они продолжили путь. Еще не дойдя до нужной им камеры почти в конце коридора, перед которой дюжий полицейских без каски сидел на хилом стуле, до смешного не соответствующем его комплекции, они столкнулись с двумя вышедшими из камеры мужчинами, негромко переговаривающимися друг с другом. Один из них был как будто бы знаком Кэмпиону, но он не мог вспомнить — откуда.

Оутс снова остановился и подключился к их беседе. До Кэмпиона донеслось его собственное имя и фраза «стимулировавший атаку».

— Понимаю, — сказал человек, имени и звания которого Кэмпион не мог припомнить.

Он поглядел на Кэмпиона с каким-то непонятным, то ли таинственным, то ли удивленным видом, чем-то напомнившим недавний взгляд мистера Пендла. Потом он снова понизил голос и еще что-то сказал инспектору.

— Хорошо, сэр, — громко произнес инспектор. — Я буду чуть позднее. Через десять минут, в моем кабинете. Мистер Пендл уже там.

— А знаете, Станислас, — сказал Кэмпион инспектору, когда тот вновь приблизился к нему, — я, пожалуй, все же не смогу с ним увидеться. Я не считаю это целесообразным. В конце концов, что это может нам дать?

Но инспектор, казалось, вовсе не услышал его.

Он сделал знак констеблю, который встал при их приближении и отодвинул засов на двери.

Мистер Кэмпион все еще не мог совладать с собой. Чувство глубокой ненависти, по сути дела незнакомое большинству рафинированных снобов, охватило его, заставив одновременно устыдиться. Он медленно вошел в камеру навстречу своему врагу.

Первым, что бросилось ему в глаза, был сам Макс. Это было первое и единственное из того, что он увидел. Кэмпион был наблюдателен по своей природе, а многолетняя тренировка усилила его внимание к деталям любой сцены, которые, словно фотографический снимок, отпечатывались в его мозгу. Но здесь и сейчас он увидел лишь одно, лишь нечто, затмевающее все, что было вокруг.

Уже потом Кэмпион подумал, что камера выглядела не так, как он мог бы ее себе представить. Окна, забранные массивной решеткой, два человека в белых халатах, сидящие в тени. И световой пучок прикрытой отражателем лампы, направленный только на него, не обратившего никакого внимания на вошедших.

На полу сидело то, что отдаленно напоминало Макса Фастиена. Оно идиотски улыбалось, широко раздвинув слюнявые губы.

Это существо заговорило медленно, невнятно, произнося бессмысленные звуки с ужасающе заговорщическим видом.

Инспектор взял Кэмпиона за локоть и вывел его в коридор.

— Простите, что пришлось обрушить это на вас, — сказал он виновато. — Но сейчас ему еще хуже, чем тогда, когда я его оставил. Это начало проявляться рано утром, когда ему принесли еду в камеру. Ночью он буйствовал и его оставили одного, чтобы он поостыл. Он вытворял какие-то несусветные вещи перед следователем, и тому показалось, что он притворяется. Он тогда был еще не в таком состоянии, но, по-видимому, уже невменяем. Заявил, что он Лоренцо Медичи. И что ему самому это стало известно некоторое время назад… — Мистер Кэмпион не мог выговорить ни слова. — Это происходит именно так, знаете ли, — неторопливо продолжал инспектор Оутс. — Пока все идет гладко, они кажутся нормальными, но как только встречается какое-либо препятствие, которое они не могут уничтожить, ну хотя бы такое, как камера в полицейском участке, они переваливают за свой защитный барьер. И вот вам результат.

Мистер Кэмпион вытер лицо ладонью. Он теперь вспомнил, кто были те двое в коридоре.

— Так что же дальше? — спросил он неуверенно.

— Изолятор в Пентонвилле для предотвращения припадков. Ждем теперь санитарную машину, — коротко пояснил инспектор. — А теперь о его «заявлении». Пять тысяч слов. Он их выпаливал все утро. Там было признание во всем, что он совершил, в том числе, в вашем убийстве, а также в убийстве Джироламо Риарио, герцога романского. Но последнее он совершил, оказывается, еще в пятнадцатом веке!..

— А когда он выздоровеет, — проговорил Кэмпион, — вы отдадите его под суд?

Оутс покачал головой.

— Он не выздоровеет. Вы видели в коридоре старину Брейбриджа? Он за ним наблюдает. Обычно он очень осторожен в диагнозах, как и все эти судебные медики, но он все же определил это как несомненную манию величия. А я видел лицо Фастиена утром. Ему будет все хуже и хуже, пока он в конце концов не выдохнется. Тогда он умрет. Я уже увидел признаки этого.

— Но это произошло так стремительно, — пробормотал Кэмпион, — еще вчера…

— Еще вчера он был гением, — ответил инспектор, — а сегодня он уже обыкновенный сумасшедший. Впрочем, особой разницы тут нет, не так ли? К тому же это произошло вовсе не так внезапно, как вам могло бы показаться. Я здесь сегодня утром расспрашивал его компаньона, Айзадора Леви. Бедняга, он совсем выбит из колеи. Он рассказал, что Фастиена уже довольно давно «заносило» все выше и выше. Иногда это с него слетало, но в последнее время он был в этом состоянии почти всегда. Были и какие-то другие проявления. Например, он мог отправиться на прием в алом шелковом жилете. А что может быть ненормальнее этого?!

Кэмпион глянул через плечо на запертую дверь, и что-то похожее на искреннюю жалость мелькнуло в его глазах.

— Он был моим заклятым врагом, — мрачно произнес он, — но такого я ему не пожелал бы!

Инспектор улыбнулся.

— Ну, старина, — сказал он выразительно, — я и не думал, что вы могли бы!