Онлайн чтение книги Старая крепость
ЛИСЬИ ПЕЩЕРЫ

Мы спали очень долго, а когда проснулись, дядьки уже не было. Он пошел за солью на другой конец села. Мы позавтракали без него.

Надо хоть снаружи, пока дядьки нет дома, осмотреть Лисьи пещеры. Я веду ребят туда тропинкой, которая вьется по каменистому берегу реки.

Река чуть-чуть дымится. Жирные лягушки, услышав наши шаги, громко шлепаются одна за другой в воду. Скалы бросают тень на берег. Вдали видна обросшая доверху лесом Медная гора, за ней, у поворота реки, Барсучий холм и еще дальше – белеющие в зеленом лесу выщербленные ветрами «товтры» – известковые каменистые холмы. В этих «товтрах» скрыто немало ущелий и пещер, поэтому местные жители боятся забираться далеко в них и при случае обходят стороной. Многие из них верят, что в «товтрах» живет «нечистая сила»: она хватает человека, как только он переступит порог ущелья или пещеры, и тащит его дальше, под землю, в пекло. Мой дядька Авксентий, пожалуй, лучше всех нагорянских крестьян знает Лисьи пещеры. Верст за пять вокруг нет ни одной приметной щели в скалах, которая не была бы ему известна. А если камни возле такой щели задымлены, покрыты копотью, так и знай: выкурил отсюда мой дядька желтую пышнохвостую лисицу, выследив ее убежище по чуть заметному на белом снегу следу…

…На опушке леса, в орешнике, мы выломали длинные сучковатые палки и ободрали с них зеленые листья.

Мы пошли вверх по устланному прелыми листьями и сухим валежником дну оврага. Хворостинки похрустывали у нас под ногами. Мы шли втроем, отважные, храбрые путешественники.

Куница хоть и не знал дороги, но шел впереди, как атаман. Петька пыхтел рядом со мной. Он сопел – ему было тяжело карабкаться вверх по неровному дну оврага. Обомшелые деревья росли по обоим склонам оврага. Их густая листва закрывала солнце. Легкие, прозрачные папоротники дрожали у нас под ногами. Когда мы подошли почти вплотную к тому месту, где начинались Лисьи пещеры, я первый выскочил на ровную, усыпанную мелким щебнем полянку.

– Глядите, ничего не видно, правда? – гордо показал я ребятам на круглый, черный, местами обросший мхом камень, который лежал под скалой. Камень этот казался сброшенным откуда-то сверху, с Медной горы.

– Ну, а где же пещеры? – спросил Куница.

– А вот, гляди! – И я спрятался за камень.

Как огромная черная тыква, он прикрывал собою вход в подземелье. Теперь прямо передо мною в скале чернела трещина. Никто бы и не подумал, что здесь начинаются Лисьи пещеры. А на самом деле пройти в пещеры можно легко и свободно. Позади часто, тяжело дышал Маремуха. Ребята обошли камень и стояли у меня за спиной.

– Обязательно пойдем сюда! Сегодня же. Свечей достанем и пойдем! – сказал Куница. Он жадно глядел в трещину скалы.

– Чудак, где ты достанешь здесь свечей? – ответил я Кунице.

– Где?.. А в церкви. Здесь же есть церковь? Сегодня что у нас? Пятница. Эх, жаль, службы утром нет. Ну, просто у старосты попросим или купим.

Долго стоять перед входом в пещеру было страшновато. Слова дядьки о гадюках заставили меня насторожиться. Того и гляди, выползет какая из трещины…

Я предложил ребятам взобраться повыше. Мы влезли на круглый камень, закрывающий вход в пещеру, и уселись, как настоящие лесные разбойники, отдыхая и поглядывая по сторонам.

В лесу было очень тихо. Кое-где сквозь густую листву высоких ясеней пробивался косой солнечный луч, освещая радостным, золотистым светом сырой полумрак оврага. Вокруг было глухо и влажно, словно в погребе. На опушке, должно быть, солнце грело вовсю, а тут нам казалось, что уже наступил вечер.

Вдруг Маремуха дернул меня за ногу и кивнул на пещеры.

Что там такое? Гадюка?

Теперь и я услышал какой-то глухой звук, раздавшийся в подземелье.

Не то кто-то кашлянул там, не то камень оборвался и глухо упал на землю.

– Ты слышал? – шепнул я Кунице.

Куница сразу насторожился и лег на камень. Мы устроились рядом с Куницей.

В пещере снова кашлянули; на этот раз еще ближе. Может, это лает лисица, забавляясь со своими детенышами? Опять, где-то совсем близко, захрустел щебень. И вдруг из темной щели высунулась наружу чья-то рука, а затем появился человек.

От неожиданности я вздрогнул. Да ведь это же мой батько!

Он сильно оброс. У него отросли усы и борода, но я узнал его сразу и по синей сатиновой рубахе, и по знакомому широкому ремню на ней. Мне хотелось крикнуть ему: «Тато, татко! Я здесь!» Но крик застрял у меня в горле. А отец обернулся к нам спиной и крикнул в пещеру:

– Выходите, где вы там?

И тут из подземелья к черному камню выскочил Оська, а за ним вышел какой-то обросший бородой человек в резиновом плаще.

– Это свои! – выкрикнул я, толкая хлопцев, и мы кубарем скатились на землю. Я первый выскочил навстречу отцу, но сразу же шарахнулся в сторону.

Отец целился в меня из нагана, человек в резиновом плаще – тоже.

«Они сумасшедшие!» – подумал я и что было силы рванулся к оврагу.

– Васька! Василь! Погоди! – закричал мне вдогонку отец.

Я сразу остановился и с опаской поглядел назад.

Отец стоял, опустив наган. Это действительно был мой отец – молчаливый, угрюмый, почти никогда не улыбающийся. За поясом у него был сверток с газетами, отпечатанными на синей оберточной бумаге. Надо было сразу броситься к нему на шею, поцеловать его в густые, колючие усы, но я подошел к отцу, как к чужому, – медленно, неловкими шагами. Перепуганные Куница и Маремуха выглядывали из-за камня.

– Как ты попал сюда, Васька? – удивленно спросил отец, нагнувшись и целуя меня в лоб.

– Я из города… Мы зашли к дядьке Авксентию…

– Откуда ты знаешь эти пещеры?

– А меня прошлый год дядька Авксентий водил сюда…

– Дядька Авксентий? – переспросил отец и недовольно крякнул. Потом покачал головой и, заметив стоявших в отдалении хлопцев, спросил: – Это Маремуха, да? А второй кто? Я уж позабыл!

– Юзик Стародомский…

Оська подмигнул мне из-за спины отца.

– Это наши, зареченские… – вполголоса сказал отец обросшему человеку.

Тот вслед за отцом спрятал в карман револьвер. И вдруг… Что такое? Не может быть! Ведь это Омелюстый! Ну да, Иван Омелюстый, наш сосед, который тогда отстреливался от петлюровцев из башни Конецпольского. С перепугу я его сперва не узнал. Вот здорово! Значит, Иван жив? Но как он оброс! Видно, долго не брился.

– Дядя Иван, добрый день! – весело сказал я, протягивая соседу руку.

– Я же говорил Ваське, что вас не поймали, – сказал, подходя, Куница.

– Кто поймает? Кто меня может поймать? – насторожившись, спросил Омелюстый.

– А петлюровцы!.. Мы с Васькой тогда видели, как вы заскочили в башню. Помните? А тот чубатый хотел перебежать кладку, а вы в него выстрелили, и он упал прямо в речку!

– Ах да, вот ты про что, – сказал Иван и удивленно посмотрел на Куницу. – Ну, это когда было! Я уж позабыл. Да разве так ловят? Так, брат, ловить, знаешь, чур-чура – не считается.

– Дядя Иван, а вы знаете, что с тем человеком?

– С каким человеком?

– Ну, с больным. Помните, вы его ночью к нам приводили?

– Сергушин? – подсказал сосед.

– Я не знаю фамилию. Ну, тогда ночью вы с ним пришли.

– Да, да, Сергушин, – сказал Иван.

– Так его ж убили! Мы сами все видели. – И я рассказал, как поймали Сергушина, как расстреляли и как мы втроем убрали его могилу.

Отец и Омелюстый слушали мой рассказ очень внимательно. Отец посмотрел на меня чуть-чуть недоверчиво.

– Так вот оно что… – тихо сказал Омелюстый. – Я уже знаю, что его расстреляли, а вот как и где это случилось, от вас первых слышу.

– Дядя Омелюстый, а кто был этот человек? – заглядывая ему в глаза, спросил Маремуха.

– Которого расстреляли? Этот человек… Долго рассказывать… Знаете что, вот давайте подсобите нам сейчас, а потом, пожалуй, я вам расскажу.

– А что подсоблять?

– Вход в пещеру завалим.

– А мы хотели…

– Что хотели?

– Хотели пойти посмотреть пещеры, – объяснил Маремуха.

– Нечего вам в пещерах делать, – строго сказал Омелюстый. – Потом когда-нибудь я сам вас сведу всех. Не верите? Спросите вот Оську, сколько пещер я ему тут показал. Верно, Оська?

– Показали! – согласился Оська.

– Вот то-то же. А сегодня ходить туда нельзя! – сказал Иван и, оглядываясь, добавил: – Ну-ка, хлопчики, тащите камни из оврага, мы живо управимся.

Делать было нечего, пришлось таскать камни.

Пока мы таскали их, отец с Омелюстым заваливали этими камнями вход в пещеру.

Скоро от входа в пещеру осталась только маленькая щель.

– Фу! Заморился! – потирая руки, сказал Иван. – Пойдемте. Оська, фонарь не забудь!

Мы пошли по лужайке над оврагом. Лужайка поросла свежей, сочной травой. Тут хорошо полежать. Трава мягкая, душистая.

Отец прилег в стороне, под высоким явором. Омелюстый снял прорезиненный плащ и, сложив его вдвое, разостлал на траве. Он устроился на плаще и начал рассказ.