Онлайн чтение книги
Стихотворения 1823-1836
1824
*** 12"Недвижный страж дремал на царственном пороге...". Одно из самых сильных обличений Пушкиным деятельности и личности Александра I. Написано под впечатлением последнего удара Священного союза по европейским революционным движениям 20-х гг.: при помощи французских войск, введенных в Испанию, в стране было окончательно ликвидировано представительное правление и восстановлен абсолютизм. Риего, вождь испанской революции, поднятой им еще в 1820 г., был предательски казнен 26 октября (7 ноября) 1823 г.
1
Недвижный страж дремал на царственном пороге,
Владыка севера 13Владыка севера - Александр I. один в своем чертоге
Безмолвно бодрствовал, и жребии земли
В увенчанной главе стесненные лежали,
Чредою выпадали
И миру тихую неволю в дар несли, -
2
И делу своему владыка сам дивился.
Се благо, думал он, и взор его носился
От Тибровых валов до Вислы и Невы,
От сарскосельских лип 14Сарскосельские липы - деталь пейзажа Царского Села, резиденции Александра I. Паденье... великого кумира - вероятно, отречение Наполеона от престола 22 июня 1815 г. Четыре строки многоточия в беловой рукописи Пушкина обозначают четыре стиха, очевидно изображавшие реакцию в Европе и настолько нецензурные в политическом отношении, что поэт не решился доверить их даже своей тетради. до башен Гибралтара:
Все молча ждет удара,
Все пало - под ярем склонились все главы.
3
"Свершилось! - молвил он. - Давно ль народы мира
Паденье славили великого кумира,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
4
Давно ли ветхая Европа свирепела?
Надеждой новою Германия 15Надеждой новою Германия кипела - речь идет о прогрессивном движении университетской молодежи в Германии (повсеместные объединения студентов - "буршеншафты"), проявившемся в убийстве агента русского самодержавия Коцебу студентом Карлом Зандом (см. примечание к эпиграмме "На Стурдзу" - "Холоп венчанного солдата..." - т. 1). кипела,
Шаталась Австрия 16Шаталась Австрия - после франкфуртского сейма Германского союза, когда представители мелких государств оказали сопротивление притязаниям Австрии на безусловное господство в сейме, Австрия оказалась в меньшинстве и потеряла возможность проводить свою реакционную политику. Неаполь восставал – в начале 1820 г. тайное общество карбонариев, борцов за свободу и национальную независимость Италии, воодушевленное известием о революционных событиях в Испании, подняло революцию в Неаполе. Были достигнуты некоторые успехи: в Сицилии введена конституция (Неаполь входил в королевство обеих Сицилии). Однако австрийский экзекуционный корпус, посланный в Италию по решению Священного союза, вступил 12/24 марта 1821 г. в Неаполь, где, как и на острове Сицилия, был восстановлен старый порядок., Неаполь восставал,
За Пиренеями давно ль судьбой народа
Уж правила свобода 17За Пиренеями давно ль судьбой народа // Уж правила свобода - речь идет об испанской революции, в результате которой страной правили кортесы (палаты депутатов); президентом кортесов был вождь революции Риего (см. выше),
И самовластие лишь север укрывал? 18И самовластие лишь север укрывал. - Имеется в виду Россия.
5
Давно ль - и где же вы, зиждители свободы?
Ну что ж? витийствуйте, ищите прав природы,
Волнуйте, мудрецы, безумную толпу -
Вот Кесарь - где же Брут? 19Вот Кесарь - где же Брут? - Александр I говорит, что ему не грозит участь Цезаря, убитого Брутом, одним из его ближайших соратников. О грозные витии,
Целуйте жезл России
И вас поправшую железную стопу".
6
Он рек, и некий дух повеял невидимо,
Повеял и затих, и вновь повеял мимо,
Владыку севера мгновенный хлад объял,
На царственный порог вперил, смутясь, он очи -
Раздался бой полночи -
И се внезапный гость в чертог царя предстал 20Раздался бой полночи // И се внезапный гость в чертог царя предстал. - Картина посмертного явления Наполеона, восстающего в полночь, отражает легенду, создавшуюся после пленения и смерти французского императора. Легенда эта встречается в ряде произведений европейской поэзии. Это - причастная к легенде баллада Генриха Гейне ("Die Grenadiere"), опубликованная в 1821 г. и переведенная в 1845 г. М. Л. Михайловым ("Гренадеры"), баллада австрийского поэта И.-Х. Цедлица (1790-1862) "Die nächtliche Heerschau" (1830), переведенная в 1836 г. Жуковским ("Ночной смотр"), и другая баллада того же Цедлица "Das Geisterschiff" ("Корабль призраков", 1828), свободно переложенная в 1840 г. Лермонтовым ("Воздушный корабль"). Разные сюжетные повороты этих баллад объединяются появлением тени Наполеона в полночь. Впервые эта деталь появляется у Пушкина (у Гейне она отсутствует)..
7
То был сей чудный муж, посланник провиденья,
Свершитель роковой безвестного веленья,
Сей всадник, перед кем склонилися цари,
Мятежной вольности наследник и убийца 21Мятежной вольности наследник и убийца. - Наполеон Бонапарт выдвинулся после революции 1789 г.: он разбил контрреволюционное восстание в Тулоне (1793) и затем ликвидировал монархический мятеж в Париже против Конвента 13 вандемьера (5 октября 1795 г.). 18 брюмера (9 ноября 1799 г.) Наполеон захватил власть, назвал себя первым консулом и стал неограниченным диктатором Франции; 2 декабря 1804 г. Наполеон был провозглашен императором. Поэт угрожает упоенному своим торжеством царю призраком умершего врага, вспоминая незабываемые для Александра победы Наполеона. Стихотворение не дописано. Что должен был говорить Александру призрак Наполеона – остается неизвестным.,
Сей хладный кровопийца,
Сей царь, исчезнувший, как сон, как тень зари.
8
Ни тучной праздности ленивые морщины,
Ни поступь тяжкая, ни ранние седины,
Ни пламя бледное нахмуренных очей
Не обличали в нем изгнанного героя,
Мучением покоя
В морях казненного по манию царей.
9
Нет, чудный взор его, живой, неуловимый,
То вдаль затерянный, то вдруг неотразимый,
Как боевой перун, как молния сверкал;
Во цвете здравия и мужества и мощи,
Владыке полунощи
Владыка запада, грозящий, предстоял.
10
Таков он был, когда в равнинах Австерлица
Дружины севера гнала его десница,
И русской в первый раз пред гибелью бежал,
Таков он был, когда с победным договором,
И с миром, и с позором
Пред юным он царем в Тильзите предстоял.
* * *
Все кончено: меж нами связи нет.
В последний раз обняв твои колени,
Произносил я горестные пени.
Все кончено - я слышу твой ответ.
Обманывать себя не стану вновь,
Тебя тоской преследовать не буду,
Прошедшее, быть может, позабуду -
Не для меня сотворена любовь.
Ты молода: душа твоя прекрасна,
И многими любима будешь ты.
ДАВЫДОВУ
Нельзя, мой толстый Аристип: 22Давыдову ("Нельзя, мой толстый Аристип..."). Обращено к Александру Львовичу Давыдову (1773-1833), старшему брату декабриста В. Л. Давыдова (см. послание В. Л. Давыдову, 1821, т. 1), мужу Аглаи Давыдовой (см. "Кокетке", т. 1). Помещик села Каменки Киевской губ., где не раз гостил Пушкин, А. Л. Давыдов был равнодушен к политическим интересам собиравшихся в Каменке декабристов. Пушкин изобразил А. Л. Давыдова незадолго до послания в строках о "рогоносце величавом..." в "Евгении Онегине" (гл. первая, строфа XIV), а позднее нарисовал его портрет ("второй Фальстаф") в заметке "Лица, созданные Шекспиром..." в "Table-talk" (см. т. 6). Повод написания стихотворения указан самим поэтом в подзаголовке при первой публикации: "На приглашение ехать с ним морем на полуденный берег Крыма". Аристип - греческий философ (V в. до н. э.), учивший, что счастье заключается в наслаждении.
Хоть я люблю твои беседы,
Твой милый нрав, твой милый хрип,
Твой вкус и жирные обеды,
Но не могу с тобою плыть
К брегам полуденной Тавриды.
Прошу меня не позабыть,
Любимец Вакха и Киприды!
Когда чахоточный отец
Немного тощей Энеиды 23Чахоточный отец немного тощей Энеиды - Вергилий (70-19 гг. до н. э.). Пускался в море наконец - после нескольких лет работы над "Энеидой" в Италии Вергилий отправился в Грецию и Азию, чтобы изучить место действия своей поэмы.
Пускался в море наконец,
Ему Гораций 24Гораций - крупнейший римский поэт (65-8 гг. до н. э.), в некоторых своих стихотворениях прославлял императора Августа (Августов венец), написал оду "К кораблю, везущему в Афины Вергилия"., умный льстец,
Прислал торжественную оду,
Где другу Августов певец
Сулил хорошую погоду.
Но льстивых од я не пишу;
Ты не в чахотке, славу богу:
У неба я тебе прошу
Лишь аппетита на дорогу.
ПРОЗЕРПИНА 25Прозерпина. В автографах стихотворение имеет подзаголовок "Подражание Парни". Имеется в виду XVII картина его "Deguisements de Venus" ("Превращений Венеры"), вольным переводом которой "Прозерпина" и является. ""Прозерпина" не стихи, а музыка, - писал Дельвиг Пушкину, получив от него это произведение, - это пенье райской птички, которое слушая, не увидишь, как пройдет тысяча лет" (см. Акад. изд. Собр. соч. Пушкина, т. XIII, стр. 107).
Плещут волны Флегетона,
Своды Тартара дрожат,
Кони бледного Плутона
Быстро к нимфам Пелиона
Из аида бога мчат.
Вдоль пустынного залива
Прозерпина вслед за ним,
Равнодушна и ревнива,
Потекла путем одним.
Пред богинею колена
Робко юноша склонил.
И богиням льстит измена:
Прозерпине смертный мил.
Ада гордая царица
Взором юношу зовет,
Обняла - и колесница
Уж к аиду их несет;
Мчатся, облаком одеты;
Видят вечные луга,
Элизей и томной Леты
Усыпленные брега.
Там бессмертье, там забвенье,
Там утехам нет конца.
Прозерпина в упоенье,
Без порфиры и венца,
Повинуется желаньям,
Предает его лобзаньям
Сокровенные красы,
В сладострастной неге тонет
И молчит, и томно стонет...
Но бегут любви часы;
Плещут волны Флегетона,
Своды тартара дрожат:
Кони бледного Плутона
Быстро мчат его назад.
И Кереры дочь уходит,
И счастливца за собой
Из Элизия выводит
Потаенною тропой;
И счастливец отпирает
Осторожною рукой
Дверь, откуда вылетает
Сновидений ложный рой.
ИЗ ПИСЬМА К ВУЛЬФУ
Здравствуй, Вульф 26Вульф Алексей Николаевич (1805-1881) - сын от первого брака соседки Пушкина, помещицы села Тригорского П. А. Осиповой. Когда Пушкин в августе 1824 г. приехал из Одессы в Михайловское, Вульф был на летних вакациях в Тригорском, где поэт и подружился с ним. Письмо написано в Дерпт, где Вульф учился в университете вместе с поэтом Языковым., приятель мой!
Приезжай сюда зимой,
Да Языкова поэта
Затащи ко мне с собой
Погулять верхом порой,
Пострелять из пистолета.
Лайон 27Лайон - английская форма имени брата Пушкина, Льва (1805-1852)., мой курчавый брат
(Не михайловский приказчик),
Привезет нам, право, клад...
Что? - бутылок полный ящик.
Запируем уж, молчи!
Чудо - жизнь анахорета!
В Троегорском до ночи,
А в Михайловском до света;
Дни любви посвящены,
Ночью царствуют стаканы,
Мы же - то смертельно пьяны
То мертвецки влюблены.
К ЯЗЫКОВУ 28К Языкову ("Издревле сладостный союз..."), Языков Николай Михайлович (1803-1846) - поэт, в это время - студент Дерптского университета. Это первое обращение Пушкина к молодому поэту, о котором он еще в конце 1823 г. писал Дельвигу: "Разделяю твои надежды на Языкова". Знал он его и по рассказам Вульфа (см. предыдущее прим.). На послание Пушкина Языков ответил стихами "А. С. Пушкину" ("Не вовсе чуя бога света...").
(Михайловское, 1824)
Издревле сладостный союз
Поэтов меж собой связует:
Они жрецы единых муз;
Единый пламень их волнует;
Друг другу чужды по судьбе,
Они родня по вдохновенью.
Клянусь Овидиевой тенью:
Языков, близок я тебе.
Давно б на Дерптскую дорогу
Я вышел утренней порой
И к благосклонному порогу
Понес тяжелый посох мой,
И возвратился б, оживленный
Картиной беззаботных дней,
Беседой вольно-вдохновенной
И звучной лирою твоей.
Но злобно мной играет счастье:
Давно без крова я ношусь,
Куда подует самовластье;
Уснув, не знаю где проснусь. -
Всегда гоним, теперь в изгнанье
Влачу закованные дни.
Услышь, поэт, мое призванье,
Моих надежд не обмани.
В деревне, где Петра питомец 29Петра питомец - Ибрагим (Абрам Петрович) Ганнибал (1697? - 1781), прадед Пушкина, вывезенный из Абиссинии.,
Царей, цариц любимый раб
И их забытый однодомец,
Скрывался прадед мой арап 30Скрывался прадед мой арап. - Имение "Михайловская губа" было пожаловано Ганнибалу грамотой имп. Елизаветы Петровны 12 января 1746 г., после пятнадцатилетней опалы его, кончившейся с воцарением Елизаветы.,
Где, позабыв Елисаветы 31Где позабыв Елизаветы // И двор и пышные обеты... // Он думал в охлажденны леты... - когда жил Ганнибал в Михайловском, точно неизвестно.
И двор, и пышные обеты,
Под сенью липовых аллей
Он думал в охлажденны леты
О дальней Африке своей, -
Я жду тебя. Тебя со мною
Обнимет в сельском шалаше
Мой брат по крови, по душе 32Брат по крови, по душе - Л. С. Пушкин, с которым поэт был в эту пору очень близок.,
Шалун, замеченный тобою;
И муз возвышенный пророк,
Наш Дельвиг все для нас оставит.
И наша троица прославит
Изгнанья темный уголок.
Надзор обманем караульный,
Восхвалим вольности дары
И нашей юности разгульной
Пробудим шумные пиры,
Вниманье дружное преклоним
Ко звону рюмок и стихов,
И скуку зимних вечеров
Вином и песнями прогоним.
РАЗГОВОР КНИГОПРОДАВЦА С ПОЭТОМ 33Разговор книгопродавца с поэтом. Стихотворение, написанное 26 сентября 1824 г., вскоре по приезде в Михайловское, появилось в печати в качестве предисловия к первой главе "Евгения Онегина". В стихотворении в поэтической форме выражена мысль, высказанная Пушкиным особенно отчетливо в письме к Казначееву от июня 1824 г. (см. т. 9).
Книгопродавец
Стишки для вас одна забава,
Немножко стоит вам присесть,
Уж разгласить успела слава
Везде приятнейшую весть:
Поэма, говорят, готова,
Плод новый умственных затей.
Итак, решите; жду я слова:
Назначьте сами цену ей.
Стишки любимца муз и граций
Мы вмиг рублями заменим
И в пук наличных ассигнаций
Листочки ваши обратим...
О чем вздохнули так глубоко?
Нельзя ль узнать?
Поэт
Я был далеко:
Я время то воспоминал,
Когда, надеждами богатый,
Поэт беспечный, я писал
Из вдохновенья, не из платы.
Я видел вновь приюты скал
И темный кров уединенья,
Где я на пир воображенья,
Бывало, музу призывал.
Там слаще голос мой звучал;
Там доле яркие виденья,
С неизъяснимою красой,
Вились, летали надо мной
В часы ночного вдохновенья!..
Все волновало нежный ум:
Цветущий луг, луны блистанье,
В часовне ветхой бури шум,
Старушки чудное преданье.
Какой-то демон обладал
Моими играми, досугом;
За мной повсюду он летал,
Мне звуки дивные шептал,
И тяжким, пламенным недугом
Была полна моя глава;
В ней грезы чудные рождались;
В размеры стройные стекались
Мои послушные слова
И звонкой рифмой замыкались.
В гармонии соперник мой
Был шум лесов, иль вихорь буйный,
Иль иволги напев живой,
Иль ночью моря гул глухой,
Иль шопот речки тихоструйной.
Тогда, в безмолвии трудов,
Делиться не был я готов
С толпою пламенным восторгом,
И музы сладостных даров
Не унижал постыдным торгом;
Я был хранитель их скупой:
Так точно, в гордости немой,
От взоров черни лицемерной
Дары любовницы младой
Хранит любовник суеверный.
Книгопродавец
Но слава заменила вам
Мечтанья тайного отрады:
Вы разошлися по рукам,
Меж тем как пыльные громады
Лежалой прозы и стихов
Напрасно ждут себе чтецов
И ветреной ее награды.
Поэт
Блажен, кто про себя таил
Души высокие созданья
И от людей, как от могил,
Не ждал за чувство воздаянья!
Блажен, кто молча был поэт
И, терном славы не увитый,
Презренной чернию забытый,
Без имени покинул свет!
Обманчивей и снов надежды,
Что слава? шепот ли чтеца?
Гоненье ль низкого невежды?
Иль восхищение глупца?
Книгопродавец
Лорд Байрон был того же мненья 34Лорд Байрон был того же мненья - мысль о суетности славы многократно встречается у Байрона, особенно сильно выражена она в "Дон-Жуане" (строфа 218 песни первой):
В чем слава? В том, чтоб именем своим Столбцы газет заполнить поплотнее. Что слава? Просто холм, а мы спешим Добраться до вершины поскорее. Мы пишем, поучаем, говорим, Ломаем копья и ломаем шеи, Чтоб после смерти нашей помнил свет Фамилию и плохонький портрет!
Жуковский то же говорил 35Жуковский то же говорил - в следующих словах из "Светланы":
Слава, нас учили - дым; Свет - судья лукавый.
Но свет узнал и раскупил
Их сладкозвучные творенья.
И впрям, завиден ваш удел:
Поэт казнит, поэт венчает;
Злодеев громом вечных стрел
В потомстве дальном поражает;
Героев утешает он;
С Коринной на киферский трон
Свою любовницу возносит.
Хвала для вас докучный звон;
Но сердце женщин славы просит:
Для них пишите; их ушам
Приятна лесть Анакреона:
В младые лета розы нам
Дороже лавров Геликона.
Поэт
Самолюбивые мечты,
Утехи юности безумной!
И я, средь бури жизни шумной,
Искал вниманья красоты.
Глаза прелестные читали
Меня с улыбкою любви;
Уста волшебные шептали
Мне звуки сладкие мои...
Но полно! в жертву им свободы
Мечтатель уж не принесет;
Пускай их юноша поет,
Любезный баловень природы.
Что мне до них? Теперь в глуши
Безмолвно жизнь моя несется;
Стон лиры верной не коснется
Их легкой, ветреной души;
Не чисто в них воображенье:
Не понимает нас оно,
И, признак бога, вдохновенье
Для них и чуждо и смешно.
Когда на память мне невольно
Придет внушенный ими стих,
Я так и вспыхну, сердцу больно:
Мне стыдно идолов моих.
К чему, несчастный, я стремился?
Пред кем унизил гордый ум?
Кого восторгом чистых дум
Боготворить не устыдился?..
Книгопродавец
Люблю ваш гнев. Таков поэт!
Причины ваших огорчений
Мне знать нельзя; но исключений
Для милых дам ужели нет?
Ужели ни одна не стоит
Ни вдохновенья, ни страстей,
И ваших песен не присвоит
Всесильной красоте своей?
Молчите вы?
Поэт
Зачем поэту
Тревожить сердца тяжкий сон?
Бесплодно память мучит он.
И что ж? какое дело свету?
Я всем чужой!.. душа моя
Хранит ли образ незабвенный?
Любви блаженство знал ли я?
Тоскою ль долгой изнуренный,
Таил я слезы в тишине?
Где та была, которой очи,
Как небо, улыбались мне?
Вся жизнь, одна ли, две ли ночи?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И что ж? Докучный стон любви,
Слова покажутся мои
Безумца диким лепетаньем.
Там сердце их поймет одно,
И то с печальным содроганьем:
Судьбою так уж решено.
Ах, мысль о той души завялой
Могла бы юность оживить
И сны поэзии бывалой
Толпою снова возмутить!..
Она одна бы разумела
Стихи неясные мои;
Одна бы в сердце пламенела
Лампадой чистою любви!
Увы, напрасные желанья!
Она отвергла заклинанья,
Мольбы, тоску души моей:
Земных восторгов излиянья,
Как божеству, не нужно ей!..
Книгопродавец
Итак, любовью утомленный,
Наскуча лепетом молвы,
Заране отказались вы
От вашей лиры вдохновенной.
Теперь, оставя шумный свет,
И муз, и ветреную моду,
Что ж изберете вы?
Поэт
Свободу.
Книгопродавец
Прекрасно. Вот же вам совет;
Внемлите истине полезной:
Наш век - торгаш; в сей век железный
Без денег и свободы нет.
Что слава?- Яркая заплата
На ветхом рубище певца.
Нам нужно злата, злата, злата:
Копите злато до конца!
Предвижу ваше возраженье;
Но вас я знаю, господа:
Вам ваше дорого творенье,
Пока на пламени труда
Кипит, бурлит воображенье;
Оно застынет, и тогда
Постыло вам и сочиненье.
Позвольте просто вам сказать:
Не продается вдохновенье,
Но можно рукопись продать.
Что ж медлить? уж ко мне заходят
Нетерпеливые чтецы;
Вкруг лавки журналисты бродят,
За ними тощие певцы:
Кто просит пищи для сатиры,
Кто для души, кто для пера;
И признаюсь - от вашей лиры
Предвижу много я добра.
Поэт
Вы совершенно правы. Вот вам моя рукопись. Условимся.
К МОРЮ 36К морю. Прощание с морем связано с отъездом Пушкина из Одессы, где он прожил год, в новую ссылку - в Михайловское. В Одессе написана первоначальная редакция, в Михайловском - строфы о Наполеоне и о Байроне. Центральная по значению тринадцатая строфа не могла появиться в печати при жизни Пушкина. В 1825 г. она была напечатана в следующем виде: Мир опустел... За этой строкой следовал пропуск, соответствующий трем строкам, а под текстом дано лукавое примечание: "В сем месте автор поставил три с половиною строки точек. Издателям сие стихотворение доставлено кн. П.А. Вяземским в подлиннике и здесь отпечатано точно в том виде, в каком оно вышло из-под пера самого Пушкина. Некоторые списки оного, ходящие по городу, искажены нелепыми прибавлениями. Издатели". Два месяца спустя, в первом сборнике "Стихотворения Александра Пушкина" (СПб. 1826), эта строфа появилась уже в несколько расширенном виде:
Мир опустел... Теперь куда же Меня б ты вынес, океан? ................................ .................................
Прощай, свободная стихия!
В последний раз передо мной
Ты катишь волны голубые
И блещешь гордою красой.
Как друга ропот заунывный,
Как зов его в прощальный час,
Твой грустный шум, твой шум призывный
Услышал я в последний раз.
Моей души предел желанный!
Как часто по брегам твоим
Бродил я тихий и туманный,
Заветным умыслом томим!
Как я любил твои отзывы,
Глухие звуки, бездны глас
И тишину в вечерний час,
И своенравные порывы!
Смиренный парус рыбарей,
Твоею прихотью хранимый,
Скользит отважно средь зыбей:
Но ты взыграл, неодолимый,
И стая тонет кораблей.
Не удалось навек оставить
Мне скучный, неподвижный брег 37Не удалось навек оставить // Мне скучный, неподвижный брег – Пушкин замышлял бегство из Одессы морем в Европу.,
Тебя восторгами поздравить
И по хребтам твоим направить
Мой поэтической побег!
Ты ждал, ты звал... я был окован;
Вотще рвалась душа моя:
Могучей страстью очарован 38Могучей страстью очарован - имеется в виду чувство к гр. Елизавете Ксаверьевне Воронцовой (1790-1880).,
У берегов остался я...
О чем жалеть? Куда бы ныне
Я путь беспечный устремил?
Один предмет в твоей пустыне
Мою бы душу поразил.
Одна скала, гробница славы... 39Одна скала, гробница славы - остров св. Елены, где с 1815 г. Находился в заключении Наполеон и где он умер в 1821.
Там погружались в хладный сон
Воспоминанья величавы:
Там угасал Наполеон.
Там он почил среди мучений.
И вслед за ним, как бури шум,
Другой от нас умчался гений 40Другой от нас умчался гений... // Исчез, оплаканный свободой – Байрон умер 7/19 апреля 1824 г. в Греции, куда он приехал летом 1823 г. для участия в национально-освободительной борьбе греков.,
Другой властитель наших дум.
Исчез, оплаканный свободой,
Оставя миру свой венец.
Шуми, взволнуйся непогодой:
Он был, о море, твой певец.
Твой образ был на нем означен,
Он духом создан был твоим:
Как ты, могущ, глубок и мрачен,
Как ты, ничем неукротим.
Мир опустел... Теперь куда же
Меня б ты вынес, океан?
Судьба людей повсюду та же:
Где капля блага, там на страже
Уж просвещенье иль тиран 41Где капля блага, там на страже // Уж просвещенье иль тиран. – Сближение просвещенья и тирании как отрицательных явлений отражает свойственное романтикам представление о губительности цивилизации для морали, для блага человека..
Прощай же, море! Не забуду
Твоей торжественной красы
И долго, долго слышать буду
Твой гул в вечерние часы.
В леса, в пустыни молчаливы
Перенесу, тобою полн,
Твои скалы, твои заливы,
И блеск, и тень, и говор волн.
КОВАРНОСТЬ 42Коварность. Поводом к написанию стихотворения был вероломный поступок А. Н. Раевского. Узнав от Пушкина о его любви к Е. К. Воронцовой, заметив ее увлечение Пушкиным, Раевский, сам влюбленный в нее, сообщил об этом Воронцову, что, по предположению самого Пушкина, явилось причиной высылки его из Одессы в Михайловское.
Когда твой друг на глас твоих речей
Ответствует язвительным молчаньем;
Когда свою он от руки твоей,
Как от змеи, отдернет с содроганьем;
Как, на тебя взор острый пригвоздя,
Качает он с презреньем головою, -
Не говори: "Он болен, он дитя,
Он мучится безумною тоскою";
Не говори: "Неблагодарен он;
Он слаб и зол, он дружбы недостоин;
Вся жизнь его какой-то тяжкий сон"...
Ужель ты прав? Ужели ты спокоен?
Ах, если так, он в прах готов упасть,
Чтоб вымолить у друга примиренье.
Но если ты святую дружбы власть
Употреблял на злобное гоненье;
Но если ты затейливо язвил
Пугливое его воображенье
И гордую забаву находил
В его тоске, рыданьях, униженье;
Но если сам презренной клеветы
Ты про него невидимым был эхом;
Но если цепь ему накинул ты
И сонного врагу предал со смехом,
И он прочел в немой душе твоей
Все тайное своим печальным взором, -
Тогда ступай, не трать пустых речей -
Ты осужден последним приговором.
* * *
О дева-роза, я в оковах 43"О дева-роза, я в оковах...". Напечатано Пушкиным в сборнике стихотворений среди произведений 1820 г., потому что связано с южными впечатлениями поэта. Черновик стихотворения находится, однако, в тетради, в которой Пушкин писал в Михайловском, среди текстов, датируемых второй половиной октября 1824 г. При первой публикации имело заглавие "Подражание турецкой песне". Указание это сделано для отвода сопоставлений с личными чувствами поэта.;
Но не стыжусь твоих оков:
Так соловей в кустах лавровых,
Пернатый царь лесных певцов,
Близ розы гордой и прекрасной
В неволе сладостной живет
И нежно песни ей поет
Во мраке ночи сладострастной.
* * *
Tуманский прав, когда так верно вас 44"Туманский прав, когда так верно вас...". Фамилия, с которой начинается первый стих, обозначена в автографе одной буквой Т (других источников текста стихотворения нет). Среди окружения Пушкина в это время единственный известный нам поэт, фамилия которого начинается с буквы Т, - Василий Иванович Туманский (1802-1860), служивший в канцелярии Воронцова и общавшийся с Пушкиным. Среди опубликованных стихотворений Туманского нет того, о котором говорит Пушкин. Но образы - радуга, роза, - в применении к женщине, в его поэзии есть. К кому обращено стихотворение Пушкина, неизвестно.
Сравнил он с радугой живою:
Вы милы, как она, для глаз
И как она пременчивы душою;
И с розой сходны вы, блеснувшею весной:
Вы так же, как она, пред нами
Цветете пышною красой
И так же колетесь, бог с вами.
Но более всего сравнение с ключом
Мне нравится - я рад ему сердечно:
Да, чисты вы, как он, и сердцем и умом,
И холодней его конечно.
Сравненья прочие не столько хороши;
Поэт не виноват - сравненья неудобны.
Вы прелестью лица и прелестью души,
К несчастью, бесподобны.
ВИНОГРАД 45Виноград. Публикуя стихотворение, Пушкин датировал его 1820 г., временем южной ссылки. Однако черновик стихотворения находится в тетради, в которой Пушкин писал в Михайловском, среди текстов, датируемых ноябрем 1824.
Не стану я жалеть о розах,
Увядших с легкою весной;
Мне мил и виноград на лозах,
В кистях созревший под горой,
Краса моей долины злачной,
Отрада осени златой,
Продолговатый и прозрачный,
Как персты девы молодой.
ФОНТАНУ БАХЧИСАРАЙСКОГО ДВОРЦА 46Фонтану Бахчисарайского дворца. При публикации стихотворения Пушкин датировал его 1820 г., по положение чернового текста в тетради 1824 г. заставляет отнести создание стихотворения к этому времени. Размышляя о поэме "Бахчисарайский фонтан", созданной в 1821-1823 гг., поэт вспоминает о посещении фонтана в Бахчисарае в 1820 г
Фонтан любви, фонтан живой!
Принес я в дар тебе две розы.
Люблю немолчный говор твой
И поэтические слезы.
Твоя серебряная пыль
Меня кропит росою хладной:
Ах, лейся, лейся, ключ отрадный!
Журчи, журчи свою мне быль...
Фонтан любви, фонтан печальный!
И я твой мрамор вопрошал: 47И я твой мрамор вопрошал: // Хвалу стране прочел я дальной - на фонтане Бахчисарайского дворца (как на всех восточных фонтанах) имеется надпись.
Хвалу стране прочел я дальной;
Но о Марии ты молчал...
Светило бледное гарема!
И здесь ужель забвенно ты?
Или Мария и Зарема
Одни счастливые мечты?
Иль только сон воображенья
В пустынной мгле нарисовал
Свои минутные виденья,
Души неясный идеал?
* * * 48"Ночной зефир...". Напечатано впервые под заглавием "Испанский романс" в альманахе "Литературный музеум на 1827 год", к которому приложены и ноты романса - музыка А. Н. Верстовского.
Ночной зефир
Струит эфир.
Шумит,
Бежит
Гвадалквивир.
Вот взошла луна златая,
Тише... чу... гитары звон...
Вот испанка молодая
Оперлася на балкон.
Ночной зефир
Струит эфир.
Шумит,
Бежит
Гвадалквивир.
Скинь мантилью, ангел милый,
И явись как яркий день!
Сквозь чугунные перилы
Ножку дивную продень!
Ночной зефир
Струит эфир.
Шумит,
Бежит
Гвадалквивир.
* * * 49Ненастный день потух; ненастной ночи мгла...". Стихотворение вызвано воспоминаниями, связанными с чувством к Е. К. Воронцовой. Автографа не сохранилось, поэтому нельзя сказать, был ли какой-нибудь текст в строках, обозначенных в печати многоточием. Но можно допустить, что эти строки должны выразить лирическое волнение, заставляющее поэта замолкнуть (именно это выражено в последнем, оборванном на полуслове, стихе). Такой поэтический прием был совершенно новым в поэзии того времени.
Ненастный день потух; ненастной ночи мгла
По небу стелется одеждою свинцовой;
Как привидение, за рощею сосновой
Луна туманная взошла...
Все мрачную тоску на душу мне наводит.
Далеко, там, луна в сиянии восходит;
Там воздух напоен вечерней теплотой;
Там море движется роскошной пеленой
Под голубыми небесами...
Вот время: по горе теперь идет она
К брегам, потопленным шумящими волнами;
Там, под заветными скалами,
Теперь она сидит печальна и одна...
Одна... никто пред ней не плачет, не тоскует;
Никто ее колен в забвенье не целует;
Одна... ничьим устам она не предает
Ни плеч, ни влажных уст, ни персей белоснежных.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Никто ее любви небесной не достоин.
Не правда ль: ты одна... ты плачешь... я спокоен;
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Но если . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
ДРУЖБА
Что дружба? Легкий пыл похмелья,
Обиды вольный разговор,
Обмен тщеславия, безделья
Иль покровительства позор.
ПОДРАЖАНИЯ КОРАНУ 50"Нечестивые, пишет Магомет (глава Награды), думают, что Коран есть собрание новой лжи и старых басен". Мнение сих нечестивых, конечно, справедливо; но, несмотря на сие, многие нравственные истины изложены в Коране сильным и поэтическим образом. Здесь предлагается несколько вольных подражаний. В подлиннике Алла везде говорит от своего имени, а о Магомете упоминается только во втором или третьем лице.
ПОСВЯЩЕНО П. А. ОСИПОВОЙ.
I51Подражания Корану. Цикл "Подражаний Корану" написан в духе магометанской священной книги "Коран", из разных сур (глав) которой в "Подражаниях" имеются многочисленные свободные заимствования. Многие образы цикла имеют автобиографическое значение. Вместо Магомета - пророка Ислама, к которому обращен Коран, в "Подражаниях Корану" выступает пророк - поэт. Здесь впервые в поэзии Пушкина возник этот образ. Посвящение цикла Прасковье Александровне Осиповой, соседке по имению, владелице Тригорского, объясняется тем, что у нее нашел Пушкин "сень успокоенья", когда он принужден был уехать из Михайловского после ссоры с отцом (С. Л. Пушкин взял на себя перлюстрацию переписки сына. См. письма к Жуковскому от 31 октября 1824 г. и к брату Льву от начала ноября 1824 г. - "Я в Михайловском редко").,
Клянусь четой и нечетой 52"Клянусь четой и не четой...". - Центральные образы стихотворения - "зоркое гоненье", "могучая власть" языка "над умами", отсутствуют в Коране.
Клянусь мечом и правой битвой,
Клянуся утренней звездой,
Клянусь вечернею молитвой: 53В других местах Корана Алла клянется копытами кобылиц, плодами смоковницы, свободою Мекки, добродетелью и пороком, ангелами и человеком и проч. Странный сей риторический оборот встречается в Коране поминутно.
Нет, не покинул я тебя.
Кого же в сень успокоенья
Я ввел, главу его любя,
И скрыл от зоркого гоненья?
Не я ль в день жажды напоил
Тебя пустынными водами?
Не я ль язык твой одарил
Могучей властью над умами?
Мужайся ж, презирай обман,
Стезею правды бодро следуй,
Люби сирот, и мой Коран
Дрожащей твари проповедуй.
II
О, жены чистые пророка,
От всех вы жен отличены:
Страшна для вас и тень порока.
Под сладкой сенью тишины
Живите скромно: вам пристало
Безбрачной девы покрывало.
Храните верные сердца
Для нег законных и стыдливых,
Да взор лукавый нечестивых
Не узрит вашего лица!
А вы, о гости Магомета,
Стекаясь к вечери его,
Брегитесь суетами света
Смутить пророка моего.
В паренье дум благочестивых,
Не любит он велеречивых
И слов нескромных и пустых:
Почтите пир его смиреньем,
И целомудренным склоненьем
Его невольниц молодых 54"Мой пророк, прибавляет Алла, вам этого не скажет, ибо он весьма учтив и скромен; но я не имею нужды с вами чиниться" и проч. Ревность араба так и дышит в сих заповедях..
III
Смутясь, нахмурился пророк,
Слепца послышав приближенье: 55Из книги Слепец.
Бежит, да не дерзнет порок
Ему являть недоуменье.
С небесной книги список дан
Тебе, пророк, не для строптивых;
Спокойно возвещай Коран,
Не понуждая нечестивых!
Почто ж кичится человек?
За то ль, что наг на свет явился,
Что дышит он недолгий век,
Что слаб умрет, как слаб родился?
За то ль, что бог и умертвит
И воскресит его - по воле?
Что с неба дни его хранит
И в радостях и в горькой доле?
За то ль, что дал ему плоды,
И хлеб, и финик, и оливу,
Благословив его труды,
И вертоград, и холм, и ниву?
Но дважды ангел вострубит;
На землю гром небесный грянет:
И брат от брата побежит,
И сын от матери отпрянет.
И все пред бога притекут,
Обезображенные страхом;
И нечестивые падут,
Покрыты пламенем и прахом.
IV
С тобою древле, о всесильный,
Могучий состязаться мнил,
Безумной гордостью обильный;
Но ты, господь, его смирил.
Ты рек: я миру жизнь дарую,
Я смертью землю наказую,
На все подъята длань моя.
Я также, рек он, жизнь дарую,
И также смертью наказую:
С тобою, боже, равен я.
Но смолкла похвальба порока
От слова гнева твоего:
Подъемлю солнце я с востока;
С заката подыми его!
V
Земля недвижна - неба своды,
Творец, поддержаны тобой,
Да не падут на сушь и воды
И не подавят нас собой 56Плохая физика; но зато какая смелая поэзия!.
Зажег ты солнце во вселенной,
Да светит небу и земле,
Как лен, елеем напоенный,
В лампадном светит хрустале.
Творцу молитесь; он могучий:
Он правит ветром; в знойный день
На небо насылает тучи;
Дает земле древесну сень.
Он милосерд: он Магомету
Открыл сияющий Коран,
Да притечем и мы ко свету,
И да падет с очей туман.
VI
Не даром вы приснились мне 57"Недаром вы приснились мне...". - Здесь поэт изображает, по-видимому, ожидаемую им победу его единомышленников, будущих декабристов.
В бою с обритыми главами,
С окровавленными мечами,
Во рвах, на башне, на стене.
Внемлите радостному кличу,
О дети пламенных пустынь!
Ведите в плен младых рабынь,
Делите бранную добычу!
Вы победили: слава вам,
А малодушным посмеянье!
Они на бранное призванье
Не шли, не веря дивным снам.
Прельстясь добычей боевою,
Теперь в раскаянье своем
Рекут: возьмите нас с собою;
Но вы скажите: не возьмем.
Блаженны падшие в сраженье:
Теперь они вошли в эдем
И потонули в наслажденьи,
Не отравляемом ничем.
VII
Восстань, боязливый:
В пещере твоей
Святая лампада
До утра горит.
Сердечной молитвой,
Пророк, удали
Печальные мысли,
Лукавые сны!
До утра молитву
Смиренно твори;
Небесную книгу
До утра читай!
VIII
Торгуя совестью пред бледной нищетою,
Не сыпь своих даров расчетливой рукою:
Щедрота полная угодна небесам.
В день грозного суда, подобно ниве тучной,
О сеятель благополучный!
Сторицею воздаст она твоим трудам.
Но если, пожалев трудов земных стяжанья,
Вручая нищему скупое подаянье,
Сжимаешь ты свою завистливую длань, -
Знай: все твои дары, подобно горсти пыльной,
Что с камня моет дождь обильный,
Исчезнут - господом отверженная дань.
IX
И путник усталый на бога роптал: 58И путник усталый на бога pоптал...". - Смысл этого "подражания" в преодолении пессимистического начала, характерного для лирики Пушкина 1823 г. и начала 1824 г.
Он жаждой томился и тени алкал.
В пустыне блуждая три дня и три ночи,
И зноем и пылью тягчимые очи
С тоской безнадежной водил он вокруг,
И кладез под пальмою видит он вдруг.
И к пальме пустынной он бег устремил,
И жадно холодной струей освежил
Горевшие тяжко язык и зеницы,
И лег, и заснул он близ верной ослицы -
И многие годы над ним протекли
По воле владыки небес и земли.
Настал пробужденья для путника час;
Встает он и слышит неведомый глас:
"Давно ли в пустыне заснул ты глубоко?"
И он отвечает: уж солнце высоко
На утреннем небе сияло вчера;
С утра я глубоко проспал до утра.
Но голос: "О путник, ты долее спал;
Взгляни: лег ты молод, а старцем восстал;
Уж пальма истлела, а кладез холодный
Иссяк и засохнул в пустыне безводной,
Давно занесенный песками степей;
И кости белеют ослицы твоей".
И горем объятый мгновенный старик,
Рыдая, дрожащей главою поник...
И чудо в пустыне тогда совершилось:
Минувшее в новой красе оживилось;
Вновь зыблется пальма тенистой главой;
Вновь кладез наполнен прохладой и мглой.
И ветхие кости ослицы встают,
И телом оделись, и рев издают;
И чувствует путник и силу, и радость;
В крови заиграла воскресшая младость;
Святые восторги наполнили грудь:
И с богом он дале пускается в путь.
* * *
Лизе страшно полюбить.
Полно, нет ли тут обмана?
Берегитесь - может быть,
Эта новая Диана
Притаила нежну страсть -
И стыдливыми глазами
Ищет робко между вами,
Кто бы ей помог упасть.
* * * 59"Ты вянешь и молчишь; печаль тебя снедает...". Стихотворение названо было в рукописи "Подражание Андрею Шенье" и представляет собой вольный перевод элегии Шенье "Jeune fille, ton coeur avec nous veut se taire...".
Ты вянешь и молчишь; печаль тебя снедает;
На девственных устах улыбка замирает.
Давно твоей иглой узоры и цветы
Не оживлялися. Безмолвно любишь ты
Грустить. О, я знаток в девической печали;
Давно глаза мои в душе твоей читали.
Любви не утаишь: мы любим, и как нас,
Девицы нежные, любовь волнует вас.
Счастливы юноши! Но кто, скажи, меж ими
Красавец молодой с очами голубыми,
С кудрями черными?.. Краснеешь? Я молчу,
Но знаю, знаю все; и если захочу,
То назову его. Не он ли вечно бродит
Вкруг дома твоего и взор к окну возводит?
Ты втайне ждешь его. Идет, и ты бежишь,
И долго вслед за ним незримая глядишь.
Никто на празднике блистательного мая,
Меж колесницами роскошными летая,
Никто из юношей свободней и смелей
Не властвует конем по прихоти своей.
ЧААДАЕВУ 60Чаадаеву ("К чему холодные сомненья?.."). Положение черновика среди рукописей 1824 г., а также непосредственная связь стихотворения с книгой И. М. Муравьева-Апостола "Путешествие по Тавриде" (1823), которую Пушкин прочел "с жадностью" (см. черновой текст "Отрывка из письма к Д.", то есть к Дельвигу - от середины декабря 1824 г.), опровергают пушкинские слова в "Отрывке из письма к Д.", что стихотворение написано в Крыму в 1820 г. Первая часть стихотворения - размышление над развалинами храма Артемиды, который, по преданию, находился у мыса Георгиевского монастыря на южном берегу Крыма (в достоверности этого предания сомневался автор "Путешествия по Тавриде"). С храмом Артемиды связан древнегреческий миф об Оресте, брате Ифигении, жрицы Артемиды в Крыму. Для избавления от преследований богинь мщения Эвменид Орест должен был похитить статую Артемиды из Тавриды (древнегреческое название Крыма). Он отправляется туда со своим другом Пиладом. Царь Тавриды, захватив Ореста, обрекает его в жертву Артемиде. Но Пилад, желая спасти друга, выдает себя за Ореста. Орест отказывается от спасения такою ценою. После этого великодушного спора Ифигения узнает брата, спасает его и бежит с ним в Грецию. От дружбы Ореста и Пилада поэт обращается к своей дружбе с Чаадаевым.
К чему холодные сомненья?
Я верю: здесь был грозный храм,
Где крови жаждущим богам
Дымились жертвоприношенья;
Здесь успокоена была
Вражда свирепой Эвмениды:
Здесь провозвестница Тавриды
На брата руку занесла;
На сих развалинах свершилось
Святое дружбы торжество,
И душ великих божество
Своим созданьем возгордилось.
. . . . . . . . . . . . . . . .
Чадаев, помнишь ли былое?
Давно ль с восторгом молодым
Я мыслил имя роковое 61Я мыслил имя роковое // Предать развалинам иным - напоминание о стихах: "И на обломках самовластья // Напишут наши имена" ("К Чаадаеву" - "Любви, надежды, тихой славы..."; см. т. 1).
Предать развалинам иным?
Но в сердце, бурями смиренном,
Теперь и лень и тишина,
И, в умиленье вдохновенном,
На камне, дружбой освященном,
Пишу я наши имена.
АКВИЛОН 62Аквилон. Пушкин датировал стихотворение в единственном сохранившемся автографе (в 1830 г.) и в печати (в 1837 г.) 1824 годом. Однако нет сомнения в том, что за образами природы в "Аквилоне", подобно тому как это было в стихотворении "Арион", стоят современные события и едва ли стихотворение могло быть написано до восстания 14 декабря 1825 г.
Зачем ты, грозный аквилон,
Тростник прибрежный долу клонишь?
Зачем на дальний небосклон
Ты облачко столь гневно гонишь?
Недавно черных туч грядой
Свод неба глухо облекался,
Недавно дуб над высотой
В красе надменной величался...
Но ты поднялся, ты взыграл,
Ты прошумел грозой и славой -
И бурны тучи разогнал,
И дуб низвергнул величавый.
Пускай же солнца ясный лик
Отныне радостью блистает,
И облачком зефир играет,
И тихо зыблется тростник.
* * *
Пускай увенчанный любовью красоты 63"Пускай увенчанный любовью красоты...". Вызвано воспоминанием о Е. К. Воронцовой.
В заветном золоте 64Заветное золото - вероятно, медальон с ее портретом. хранит ее черты
И письма тайные, награда долгой муки,
Но в тихие часы томительной разлуки
Ничто, ничто моих не радует очей,
И ни единый дар возлюбленной моей,
Святой залог любви, утеха грусти нежной -
Не лечит ран любви безумной, безнадежной
ВТОРОЕ ПОСЛАНИЕ К ЦЕНЗОРУ 65Второе послание к цензору. Обращено к А. С. Бирукову, как и первое "Послание цензору" (см. т. 1), о котором говорится во вступительных стихах (Я, вспыхнув, говорил тебе немного крупно). Бируков был цензором в 1821-1826 гг.; его деятельность Пушкин назвал "самовластной расправой трусливого дурака".
На скользком поприще Тимковского 66Тимковский, Иван Осипович (1768-1837) - петербургский цензор в 1804-1821 гг., не разрешивший стихотворения Пушкина "Русалка", но разрешивший семнадцать его стихотворений в 1817-1820 гг., а также "Руслана и Людмилу". наследник!
Позволь обнять себя, мой прежний собеседник.
Недавно, тяжкою цензурой притеснен,
Последних, жалких прав без милости лишен,
Со всею братией гонимый совокупно,
Я, вспыхнув, говорил тебе немного крупно,
Потешил дерзости бранчивую свербежь -
Но извини меня: мне было невтерпеж.
Теперь в моей глуши журналы раздирая,
И бедной братии стишонки разбирая
(Теперь же мне читать охота и досуг),
Обрадовался я, по ним заметя вдруг
В тебе и правила, и мыслей образ новый!
Ура! ты заслужил венок себе лавровый
И твердостью души, и смелостью ума.
Как изумилася поэзия сама,
Когда ты разрешил по милости чудесной
Заветные слова божественный, небесный 67Заветные слова божественный, небесный - имеется в виду запрещение цензором Л. И. Красовским стиха "Улыбку уст твоих небесную ловить" (в стихотворении Олина "Стансы к Элизе") и эпитета "божественные" в применении к гуриям.,
И ими назвалась (для рифмы) красота,
Не оскорбляя тем уж господа Христа!
Но что же вдруг тебя, скажи, переменило
И нрава твоего кичливость усмирило?
Свои послания хоть очень я люблю,
Хоть знаю, что прочел ты жалобу мою 68Жалобу мою - "Послание цензору".,
Но, подразнив тебя, я переменой сею
Приятно изумлен, гордиться не посмею.
Отнесся я к тебе по долгу моему;
Но мне ль исправить вас? Нет, ведаю, кому
Сей важной новостью обязана Россия.
Обдумав наконец намеренья благие,
Министра честного наш добрый царь избрал 69Министра честного нам добрый царь избрал, // Шишков наук уже правленье восприял - 15 мая 1824 г. министром народного просвещения был назначен А. С. Шишков.,
Шишков наук уже правленье восприял.
Сей старец дорог нам: друг чести, друг народа,
Он славен славою двенадцатого года 70Он славен славою двенадцатого года - Шишков писал во время Отечественной войны 1812 г. все манифесты, подписанные царем.;
Один в толпе вельмож он русских муз любил,
Их, незамеченных, созвал, соединил 71Он русских муз любил, // Их, незамеченных, созвал, соединил - речь идет об организации Шишковым "Беседы любителей русского слова". (Изменение отношения к Шишкову объяснено самим Пушкиным в письме к П. А. Вяземскому от 25 января 1825 г. - см. т. 9.).;
Осиротелого венца Екатерины 72Венца Екатерины... лавр единый - Державин.
От хлада наших дней укрыл он лавр единый.
Он с нами сетовал, когда святой отец 73Святой отец - предыдущий министр народного просвещения и министр духовных дел, кн. Александр Николаевич Голицын (1773-1844), известный своим мистицизмом и ханжеством.,
Омара да Гали прияв за образец 74Омар - Омар ибн Хаттаб, второй мусульманский халиф, взявший штурмом Александрию (642 г.) и, по преданию, сжегший ее ценнейшую библиотеку. Гали - Али бен-Аби Талеб (602-661), четвертый халиф. Прияв за образец - имеется в виду сожжение в 1821 г. труда лицейского учителя Пушкина, профессора Петербургского университета А. П. Куницына, "Право естественное", СПб. 1818-1820.,
В угодность господу, себе во утешенье,
Усердно задушить старался просвещенье.
Благочестивая, смиренная душа
Карала чистых муз, спасая Бантыша 75Спасая Бантыша - см. ниже прим. к эпиграмме "Вот Хвостовой покровитель...".,
И помогал ему Магницкий 76Магницкий, Михаил Леонтьевич (1778-1855) - один из самых ярых реакционеров александровского времени, в качестве попечителя учебного округа (в 1819-1826 гг.) разгромивший Казанский университет за "безбожное направление". благородный,
Муж твердый в правилах, душою превосходный,
И даже бедный мой Кавелин 77Кавелин, Дмитрий Александрович (1778-1851), в качестве директора Петербургского университета (1819-1823) проявил себя как злейший обскурант; моим назван, вероятно, потому, что был в свое время членом "Арзамаса".-дурачок,
Креститель Галича 78Креститель Галича - возбудив в 1821 г. дело против ряда профессоров Петербургского университета, в том числе против А. И. Галича (лицейского профессора Пушкина), за его атеизм и дискредитирование власти в лекциях, а также за книгу "История философских систем", Кавелин вынудил Галича признать свое учение "ложным и вредным", повел его в церковь, где священник читал над ним молитву и кропил его святой водой., Магницкого дьячок.
И вот, за все грехи, в чьи пакостные руки
Вы были вверены, печальные науки!
Цензура! вот кому подвластна ты была!
Но полно: мрачная година протекла,
И ярче уж горит светильник просвещенья.
Я с переменою несчастного правленья
Отставки цензоров, признаться, ожидал,
Но, сам не зная как, ты, видно, устоял.
Итак, я поспешил приятелей поздравить,
А между тем совет на память им оставить.
Будь строг, но будь умен. Не просят у тебя,
Чтоб все законные преграды истребя,
Все мыслить, говорить, печатать безопасно
Ты нашим господам позволил самовластно.
Права свои храни по долгу своему.
Но скромной истине, но мирному уму
И даже глупости невинной и довольной
Не заграждай пути заставой своевольной.
И если ты в плодах досужного пера
Порою не найдешь великого добра,
Когда не видишь в них безумного разврата,
Престолов, алтарей и нравов супостата,
То, славы автору желая от души,
Махни, мой друг, рукой и смело подпиши.
* * *
Тимковский царствовал 79"Тимковский царствовал - и все твердили вслух...". Эпиграмма на трех цензоров (см. прим. к стих. "Второе послание к цензору"). - и все твердили вслух,
Что в свете не найдешь ослов подобных двух.
Явился Бируков, за ним вослед Красовский:
Ну право, их умней покойный был Тимковский!
* * *
Полу-милорд, полу-купец 80"Полу-милорд, полу-купец...". Эпиграмма на новороссийского генерал-губернатора гр. Михаила Семеновича Воронцова (1782-1856), в канцелярии которого Пушкин служил в 1823-1824 гг. Взаимоотношения их были враждебными и кончились высылкой Пушкина из Одессы в Михайловское. Полу-милорд - намек на английское воспитание Воронцова (он был сыном русского посла в Лондоне) и на его англоманию. Полу-купец - Воронцов был материально заинтересован в операциях Одесского порта.,
Полу-мудрец, полу-невежда,
Полу-подлец, но есть надежда,
Что будет полным наконец.
* * *
Певец-Давид был ростом мал 81"Певец Давид был ростом мал...". В эпиграмме проводится аналогия между нравственной борьбой Пушкина с его начальником и физической борьбой юного музыканта Давида с великаном Голиафом (библия). Два последних стиха написаны настолько неясно, что чтение их предположительно.,
Но повалил же Голиафа,
Который был и генерал,
И, побожусь, не ниже графа.
* * *
Не знаю где, но не у нас 82"Не знаю где, но не у нас...". Эпиграмма на М. С. Воронцова, напечатанная в "Северных цветах" на 1823 г. в "Отрывках из писем, мыслях и замечаниях" (см. т. 6). Последний стих был напечатан так: Провозгласить решились тонким, и пр. По-видимому, окончание стихотворения (не дошедшее до нас) делало явным, кого назвал поэт лордом Мидасом. Смысл обозначения и пр. - обращение к памяти того широкого круга лиц, которые знали стихотворение изустно. Написано между 1824 и 1827 гг., вероятно в 1824 г. Первый стих - отклик на аналогичное выражение в эпиграмме Вяземского (1821 г.).
Сбираясь в путь, глупец почетный (Не знаю где, у нас иль нет)... Этим оборотом подчеркивалось: именно у нас.
Достопочтенный лорд Мидас,
С душой посредственной и низкой, -
Чтоб не упасть дорогой склизкой,
Ползком прополз в известный чин
И стал известный господин.
Еще два слова об Мидасе:
Он не хранил в своем запасе
Глубоких замыслов и дум;
Имел он не блестящий ум,
Душой не слишком был отважен;
Зато был сух, учтив и важен.
Льстецы героя моего,
Не зная, как хвалить его,
Провозгласить решились тонким...
* * *
Вот Хвостовой покровитель 83"Вот Хвостовой покровитель...". Эпиграмма на кн. А. Н. Голицына (см. выше прим. к стих. "Второе послание к цензору"). Общепринятую датировку эпиграммы - 1817-1820 - следует заменить - летом 1824 г.: она написана в связи со скандальной историей отставки Голицына. Чтобы добиться падения министра, близкого к Александру I, объединились Аракчеев, митрополит Серафим, архимандрит Фотий и Магницкий (Напирайте бога ради // На него со всех сторон!). Они не пренебрегли доносом и на противоестественные свойства Голицына и В. Н. Бантыша-Каменского (1778-1829), за что последний высылался в 1823 г. из Петербурга; Голицын выступил с защитой Бантыша (покровитель Бантыша). Хвостова, Александра Петровна (1765-1853), находившаяся в дружбе с Голицыным - член мистического общества, была в 1823 г. удалена из Петербурга за организацию собраний изуверской секты хлыстовского типа.,
Вот холопская душа,
Просвещения губитель,
Покровитель Бантыша!
Напирайте, бога ради,
На него со всех сторон!
Не попробовать ли сзади?
Там всего слабее он.
* * *
Охотник до журнальной драки 84"Охотник до журнальной драки...". Эпиграмма на автора статьи "Второй разговор между классиком и издателем "Бахчисарайского фонтана"" ("Вестник Европы", 1824, э 5). Статья была подписана буквой N, за которой скрывался М. А. Дмитриев. Полагая, что автором ее является редактор "Вестника Европы" Каченовский, Пушкин метил в своего старого врага. Статья М. А. Дмитриева была вызвана анонимной статьей Вяземского "Разговор между издателем и классиком с Выборгской стороны или с Васильевского острова", помещенной им "Вместо предисловия" в издании "Бахчисарайского фонтана" 1824 г.,
Сей усыпительный зоил
Разводит опиум чернил
Слюнею бешеной собаки.
* * *
Лихой товарищ наших дедов,
Он друг Венеры и пиров,
Он на обедах - бог обедов,
В своих садах - он бог садов.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления