Онлайн чтение книги Стрелок G-Man
Глава 08

Все пребывали в отвратительном настроении, за исключением этого идиота Гомера. Но самое мерзкое настроение было у Леса. Гибель Томми Кэррола ударила его сильнее всех. Томми ехал в «Маленькую Богемию» рядом с ним, Хелен сидела сзади; старые друзья и товарищи, они не раз вступали в перестрелки с полицейскими и полностью доверяли друг другу. Эта поездка должна была стать для них хорошим развлечением. Томми также нравился и Хелен – симпатичный верзила из Монтаны, которому свернули челюсть еще во времена занятий боксом, да так и не вправили до конца, поэтому под новым углом она напоминала фонарь, что придавало ему глупое выражение. Но глупым он, конечно же, не был.

Однако погиб Томми Кэррол глупо. Не в деле, не в полицейской западне, не вследствие предательства или заговора, а просто потому, что так выпали фишки.

Томми смывается из «Маленькой Богемии», федералы палят из «плевалок», наполняя воздух свинцовым бураном, но ни одна пуля не пролетает и рядом с ним. А затем его заваливают двое деревенских полицейских в городке под названием Ватерлоо, штат Айова. Копы, наверное, даже не знали, кто он такой.

– Когда приходит твой срок, ничего не попишешь, – философски заметил Джонни. – Таково наше ремесло. Таков риск.

Уж он-то это хорошо знал. «Джонни» для своих корешей, Джон Диллинджер, самый знаменитый в мире грабитель банков. Чрезвычайно общительный, с живым характером, красивый, хладнокровный, он завораживал всех – и друзей, и врагов. К тому же гениальный мастер выпутываться из самых сложных ситуаций – этот дар затмевал даже его криминальный талант. Дважды ему удавалось выбираться из кутузки – один раз с помощью дружков, а другой раз благодаря собственному гению, с помощью трехцентовой деревяшки и гуталина[12]^{3 марта 1934 г. Диллинджер бежал из тюрьмы Краун-Пойнт, штат Индиана, обезоружив охранника с помощью макета пистолета, вырезанного из куска дерева и выкрашенного гуталином.}. Джонни был величайшим преступником.

– У него на заднем сиденье лежали номерные знаки, – сказал Лес. – Вы можете в это поверить? Какой-то юнец, какой-то молодой федерал их замечает – и все, конец, ты получаешь новые дырки.

Это казалось несправедливо.

– Гав, гав, – сказал Гомер. – Я грустный щенок.

Гомер ван Митер, уроженец Индианы, прямиком из Индианаполиса, тощий, как стручок, с копной густых волос и вытянутым, угловатым лицом с полотен Гранта Вуда[13]Вуд, Грант (1891–1942) – американский художник-реалист; основная тематика произведений – жизнь и быт Среднего Запада.. У него был прирожденный талант меткого стрелка и чувство юмора, сравнимое разве что с грохотом листа жести, раздираемого на части сворой обезумевших собак. За свою жизнь – ему было двадцать пять лет – он выдал десять тысяч шуток, из которых по крайней мере девять, а то и целых десять были смешными. Однако Гомер не прекращал попыток. И еще у него очень хорошо получалось грабить банки.

– У него даже не было пистолета, – по-оклахомски прогнусавил Чарли. – Он побежал, и «фараоны» его пристрелили. Они даже не знали, кто он такой. Великий Томми Кэррол.

Чарли – Чарльз Флойд по прозвищу Красавчик – был родом из Куксон-Хиллс, свирепый, словно заноза в заднице. Он отлично стрелял, был слишком глуп, чтобы понимать, что такое страх, как слово и как концепцию; большой, сильный, угрюмый, желчный. И это в трезвом виде. К пьяному же лучше вообще не приближаться. Никто не обвинил бы его в гениальности, и ему нельзя было доверить планирование даже деятельности собственного кишечника, – но он был крепким, надежным, хорошо владел оружием и был просто одержим стремлением принести финансовое благополучие своим родным, оставшимся в Оклахоме.

– Томми хорошо поработал в Брейнерде, – сказал Джонни. – И в бегах с ним всегда было хорошо. Никогда не жаловался, никогда не скулил, никогда никаких глупостей вроде «почему я?». Он был настоящим профи. Томми был там, когда мы предавали земле Рыжего.

Рыжий Гамильтон также недавно отправился в мир иной, словив пулю на дорожном блокпосту, когда они с Джонни прорывались из Висконсина. Все они присутствовали на его похоронах; свои обязательства были и у этих людей, стоявших вне закона. Нельзя забывать товарища лишь потому, что он поймал простуду из-за пули. Нужно проводить его в последний путь подобающим образом, а если это невозможно, выпить за него пиво и сказать пару слов.

– Он был асом.

Это была лучшая эпитафия, на которую только мог рассчитывать Томми, и, разумеется, выдал ее Джонни, всегда умевший видеть общую картину.

Теперь что касается самого Леса. Он ненавидел свое погоняло Малыш, прилипшее к нему совершенно случайно и даже близко не соответствовавшее истине – он был гибкий, проворный, полностью созревший мужчина разумного роста, по меркам своего времени, и не имел никаких физических отклонений, оправдывающих это прозвище. Психологию вколотил ему вечно пьяный отец, колотивший много чего еще, в том числе мать Леса и его самого. В какой-то момент Лестер Гиллис из Западной стороны Чикаго, штат Иллинойс, с жутким акцентом «Города ветров»[14]^«Город ветров» – популярное прозвище Чикаго, для которого характерны сильные ветры с озера Мичиган., превращавшим все его гласные в пронзительные крики гусей, отправляемых хвостом вперед в мясорубку, просто решил отомстить миру за свое детство, состоявшее в основном из того, что его нещадно лупили, что самого Леса особо не трогало, зато его трогало то, как у него на глазах нещадно лупили его мать. Хитрый, жестокий, не имеющий морального компаса за пределами своего ближайшего окружения, привязанный к своей горячей женушке и двум малышам, хотя и страдающий от своего взрывного характера и неспособности представить себе то, что его ранят и тем более убьют, выражающейся в безрассудстве, которое также можно было считать храбростью, он также был профессионал, честолюбивый, по-своему талантливый и преданный делу. Лес хотел стать великим грабителем банков.

Последним присутствующим был кореш Леса Джек Перкинс. Не гений, бледнеющий в окружении звездных талантов вокруг, но по крайней мере на него можно было положиться: он всегда делал то, что ему скажут, и с лица у него не сходила улыбка. От Джека требовалось только то, чтобы он знал свое место и не натыкался на мебель.

Все собрались в комнате в одной таверне, которая, как уверял Гомер, входила в большое дело, заправляемое итальянцами. То есть она являлась частью сети деяний и махинаций, сплошь противозаконных, сплошь неблаговидных, и посему можно было положиться на то, что она радушно предоставит приют, даст отдохнуть всевозможным беглецам, всевозможным будущим «торпедам» и даже настоящим «торпедам», направляющимся из Кливленда в Чикаго. Таверна находилась в двенадцати милях от Саут-Бенда, и все собрались здесь по настоянию Гомера, который в том, что касалось того, чтобы выследить, спланировать и провернуть дело, не шел ни в какое сравнение с Джимми Мюрреем.

Джимми был настоящий мастер; несколько лет назад он провернул в Техасе величайшее ограбление в истории, ставшее триумфом от начала и до конца. Деньги, деньги, деньги для всех, и ни одного убитого. И вот теперь Гомер мечтал о том, чтобы перейти в другую весовую категорию, стать организатором в духе Джимми Мюррея и как следствие хапать двойную долю.

– Зачем утка перешла через дорогу? – спросил он.

Ответа не было ни у кого. Перед каждым стояло пиво, за исключением Леса, который никогда не пил и всегда сохранял ясную голову. В воздухе клубился табачный дым, из бара доносилась музыка, приглушенная, ползающая по ритму. «Пусть это будет весна».

– Чтобы покрякать на противоположной стороне: «Кря, кря, кря!» – ответил сам на свой вопрос Гомер и взорвался хохотом.

Джонни рассмеялся, но смех его был фальшивым; рассмеялась и дешевая дамочка Гомера Микки Конфорти, демонстрируя лошадиный оскал. Рассмеялся и вечно вежливый Джек, но Чарли, кислый, словно коровья моча, проворчал:

– Кончай, черт побери, это не юмористический час на радио!

Это было единственное, в чем Чарли и Лес сходились во взглядах.

– Послушайте, хорошая шутка прогоняет тоску, – сказал Гомер.

Он мастерски владел «Винчестером» калибра.351, который носил в чехле для бильярдных киев. Теперь каким-то образом подцепил эту мерзкую, склочную шлюху, которая в пьяном состоянии оказывала сексуальные услуги всем и каждому…

– Ну хорошо, – продолжал Гомер. – Национальный торговый банк, отделение в Саут-Бенде, в двенадцати милях к северу отсюда, трах-бум-бах, самая настоящая богадельня, а мы – пять всадников Апокалипсиса, даже не четыре, так что не можем промахнуться. Маленькое чистое заведение, охранники – дилетанты, но туда стекаются все деньги, полученные фермерами Индианы за горох в стручках, кукурузу в початках и цыплят с красными клювами. К тому же каждую субботу в одиннадцать дня туда заглядывают два инспектора из соседнего почтового отделения с одним-двумя большими мешками деньжат, вырученных от продажи марок за целую неделю. Эти деньги за марки очень кстати!

– Какой урожай? – спросил Чарли.

– Пятизначная цифра запросто. Больше, чем в Брейнерде. Больше, чем в Су-Сити, хорошая добыча при минимальном риске, и деньги за марки на десерт. Все вы скажете мне спасибо, когда окажетесь в Майами и будете каждый день ходить на танцульки.

– Я не ходок по бабам, – огрызнулся Чарли. – Мне нужно заботиться о семье. На дворе Великая депрессия, в Оклахоме все сидят без работы – те, кого не унесло ветром…

– Ну да, конечно, – поспешно пошел на попятную Гомер. – Ну, денег ты получишь. В общем, я вижу это дело так: приехали-уехали на машине, разделяться не надо, поэтому не нужно будет уславливаться о месте встречи, все в одной машине. «Фараоны» в Саут-Бенде не подключены к радиосети никаким боком. Мистер Чарли, ты будешь дирижером, будешь заправлять всем спектаклем: у тебя громкий голос и внешность не только привлекательная, но и устрашающая.

– Никакой я не привлекательный, – проворчал угрюмый уроженец Оклахомы. Каким же он мог быть гадом!

– Ребята, вы все уже взрослые и имеете прозвища. Лес у нас Малыш, Джонни – Джонни Ди, а ты – Красавчик. И только я один просто «И другие». Так нечестно.

– Когда каждый американский «фараон» будет знать тебя в лицо, ты перестанешь так переживать по поводу прозвища, – заметил Чарли.

– У меня есть для тебя прозвище, – сказал Лес. – Ты мистер «Многословный болтун, больше ничего не говори».

– Лес, – вмешался Джонни, – успокойся. У тебя хорошо получается только грабить банки. Комедия – не твоя сильная сторона.

– Те федералы, которых я прогнал с дороги в Висконсине, пока вы дрожали в кустах, делая в штаны, нашли меня очень смешным.

– Так, ладно, мистер Джек, – сказал Гомер, стремясь вернуться к повестке дня, – я знаю, что ты в нашем ремесле новичок, поэтому ты у нас ранняя пташка. Ты просто приходишь на место и убеждаешься в том, что «фараонов» поблизости нет и что почтовые работники принесли деньги за марки, и если все чисто, ты подаешь нам знак, мы ставим машину, выходим и делаем дело. Джек, ты просто торчишь снаружи как часовой. Мы выходим, и ровно через три минуты нас нет, пока «фараоны» торчат в закусочной, обсуждая футбол.

– Так просто никогда не бывает, – возразил Лес. – И ты, Джонни, это прекрасно знаешь. Нужно подготовить запасной план, договориться о месте встречи, предусмотреть пути подхода и отхода и всю прочую дребедень. Нельзя просто завалиться в банк и так же спокойно выйти. Джимми Мюррей всегда…

– Это твой нос или ты ешь банан? – перебил его Гомер. – Джимми здесь нет, если ты этого еще не заметил.

– О, заметил, когда почувствовал, как ветерок задувает тебе в левое ухо и выходит через правое, – сказал, заводясь, Лес.

Он заводился слишком легко, слишком быстро и сам прекрасно это понимал. Это всегда создавало проблемы. Его просто уносило в океан ярости, и все остальное переставало иметь значение. В такие моменты образумить его могла одна лишь Хелен.

– Что сказала Хелен, заглянув в коробку с сухим завтраком? «О, смотрите, семечки от булочек!»

– Ты идиот! – сказал Лес. – Джонни, ты хочешь, чтобы этот клоун заказывал игру? У него в голове один нафталин, и я боюсь, что меня стошнит от одного лишь вида его шлюхи. Эй, Микки, ты меня слышишь?

– Милый, как ты позволяешь ему так говорить со мной?

Но Лес мог себе это позволить. Хоть и среднего роста, он не был слабаком и не боялся драки. Тот, кто повздорил с ним, – и неважно, каким был исход стычки, – наживал себе смертельного врага.

– Послушай, мелкий, оставь Микки в покое, кря-кря. У тебя нет причин злиться на нее.

– У целой армии ее поклонников нет причин злиться на нее. Все хорошо помнят ту ночь…

– Так, Лес, – вмешался Джонни, – оставь девчонку в покое! Она тут ни при чем.

– Да, отправляйся домой к своей женушке, – добавил Гомер, – но не забудь захватить с собой кота, чтобы тот унюхал провонявшую рыбу!

Через мгновение чьи-то руки уже отрывали Леса от Гомера, у которого лицо и щека распухли от его ударов, одного сильного, одного вскользь. Сам Лес не помнил, как вихрем обежал вокруг стола и выбросил кулаки, а затем и себя самого на этого нахала. Они повалились на пол, опрокидывая стулья и проливая пиво, под пронзительные вопли девицы. Чарли брюзжал, Джек пятился назад, а Джонни каким-то образом удалось их разнять.

– Приберегите это для Отдела расследований, – сказал Джонни. – Черт возьми, Лес, успокойся. Гомер не имел в виду ничего плохого, ему просто нравится время от времени шутить.

– Впредь никогда ничего не говори про мою Хелен! – пригрозил Лес. Прозвучавшая в его голосе ярость расплавила бы камень.

– Ну хорошо, хорошо, – пробормотал Гомер. – Я никого не хотел обидеть. Это была просто шутка, я веселый человек – ха-ха, кря-кря, вот я какой. Мне жалко Томми, мне жалко Рыжего, но нам нужно возвращаться к работе, и у меня есть хорошее дело. Не нужно кипятиться. Я не виноват в том, что когда ты взял ее с собой на крышу Эмпайр-стейт-билдинг, налетели самолеты.

– Гомер, и ты тоже уймись. Я даже не знаю, что хуже – твои тупые шутки или взрывной характер Леса.

Но Лес в этот момент решил, что непременно убьет Гомера. Всадит ему в брюхо жирную пулю калибра.45 и будет смотреть, как тот истекает кровью в сточной канаве. Гомер будет звать маму, будет умолять, чтобы к нему привели священника или врача, будет просить у Леса прощения, уверять его в том, что он не хотел обидеть Хелен, но Лес будет просто хладнокровно смотреть, как жизнь вместе с кровью покидает его, растекаясь по земле красными ручейками.

Так что когда Джонни вернул всех за стол, крикнул Винсу, чтобы тот принес еще пива и кока-колы для Леса и вернул собранию хоть какое-то подобие порядка, это была совсем не та победа, какой он ее считал. Просто как только Лес вынес Гомеру смертный приговор, его тотчас же захлестнуло абсолютное спокойствие. Ему сразу же стало хорошо. Никакой ярости, никакого жжения в груди, а только радующий глаз образ Гомера, плавающего в луже крови в какой-то грязной подворотне, продуваемой всеми ветрами. Вот так с ним бывало всегда: быстро вспыхнуть и быстро погаснуть.

– Ну хорошо, – сказал Гомер, – я постараюсь еще что-нибудь разнюхать. Пожалуй, Лес прав, и нам нужно собрать побольше данных, перед тем как сделать скачок. Мы вернемся сюда, разделим улов и разбежимся в разные стороны до тех пор, пока нам не нужно будет снова наполнить свои карманы. Но это значит, что дело придется отложить на неделю, может быть, на две. Я полагаю, тридцатое июня. Встречаемся здесь двадцать восьмого июня, двадцать девятого я объясняю вам, что к чему, и тридцатого мы выходим. Все согласны?

– Мне бы очень хотелось, чтобы все прошло абсолютно гладко, – сказал Джонни. – Эти козлы из Отдела полагают, что после Висконсина мы в бегах, испугались, разбежались, забрались под одеяло… Я хочу провернуть чистое, красивое, крупное дело, просто чтобы показать этим ублюдкам такую-то мать.

– Послушай, я не хочу никому ничего показывать, – сказал Лес. – Я просто хочу пришлепнуть нескольких кретинов – вот лучший способ показать им, кто мы такие.

– Кря, кря, – согласился Гомер.

* * *

Лес проехал к летнему лагерю «Счастливый верзила», расположенному в семнадцати милях, поставил машину перед маленьким бревенчатым домиком под номером четырнадцать и увидел двух своих малышей, играющих перед крыльцом. Эта картина неизменно наполняла его ни с чем не сравнимым блаженством. Дети! Его дети! Это он сотворил их, они с Хелен, и дети вырастут и станут гораздо лучше своего старика!

– Как поживают мои маленькие ковбои? Папа вас так любит!

Схватив Дарлену, Лес вскинул ее в воздух так, что дочкины ножки стали параллельны земле, и закружил ее. Девочка завизжала от восторга.

– И меня, папа, и меня! – воскликнул сын Ронни. – Папа, пожалуйста, и меня!

Лес опустил дочку на землю, и та, счастливая, немного оглушенная полетом, плюхнулась на траву. Взяв на руки Ронни, Лес проделал с ним то же самое. Мальчик кружился в воздухе, благодаря своему отцу бросая вызов земному притяжению и притворно вереща от страха.

– Мы кружимся и кружимся, – крикнул Лес, – и никто не знает, где мы остановимся!

Наконец он замедлил вращение и остановился, отпуская Ронни, и мальчик, заливаясь смехом, упал на землю.

Лес уселся на подножку своей машины, угнанного «Гудзона» с номерами от другой угнанной машины.

– Ого! – сказал он. – Ну и вымотали же вы меня, ребята! Я слишком стар для подобных штучек. Подыщите себе кого-нибудь таких же размеров, как вы сами.

– Папа, папа, давай завтра поедем в зоопарк!

– Гм, – задумчиво промолвил Лес, – возможно. – Он подумал, что Индианаполис, пожалуй, не так уж и далеко и там наверняка есть хороший зоопарк. – Если не завтра, то послезавтра. Все зависит от того, куда мы поедем.

– Я хочу посмотреть на львов, – сказала Дарлена.

– Ррр-ррррррр! – прорычал Ронни, оскалившись и превратив свои ручонки в лапы.

– Рррр-рррррррр! – повторил Лес. – Да, именно так говорят львы, совершенно верно. К ним лучше не приближаться, это я вам точно говорю.

Из домика вышла Хелен. Это была привлекательная молодая женщина, по-чикагски приветливая, голубоглазая и опрятная, и, что лучше всего, крепкая. В ней было все, чего только мог пожелать Лес. Его тошнило от шлюх, подружек его приятелей. Ну что можно получить от них, кроме разве что сиюминутного удовольствия? С Хелен же у него получалось всегда, когда он этого хотел, и неизменно хорошо; и быть с нею рядом, заботиться о малышах – это так здорово! Больше Лесу ничего не было нужно. Ну кто может хотеть чего-то еще; например, играть в казино или на скачках – глупо; или каждый вечер ходить по злачным местам – глупо!

И, что лучше всего, Хелен была верной и преданной. Ее взяли в «Маленькой Богемии», и она целую неделю провела гостем штата Висконсин, но ничего не сказала, даже когда ребята из Отдела хорошенько на нее надавили. Хелен замкнулась, и никакие угрозы на нее не подействовали. При желании она могла вести себя как упрямый мул.

– Привет, милая. Тебя совсем замучили? – спросил Лес.

– Есть немного, но ничего такого, с чем я не смогла бы справиться.

– Что сегодня на ужин?

– Я купила кусок отличной ветчины, картошку и свежие зеленые бобы. На десерт – пирог с ананасом.

Ну кто может просить большего, особенно если учесть, что повсюду люди голодают или кое-как живут на пособие…

– Жду не дождусь. – И это была правда. Лес почувствовал, что умирает от голода. Все звучало так аппетитно…

– Как все прошло?

– О, сама знаешь. Джонни – отличный парень, с ним всё в порядке, и остальные тоже ничего. Но вот этот проклятый Гомер – не могу выносить ни его, ни его подружку. Я ей нисколечки не верю. Она выболтает все при первой же возможности. – Лес мысленно быстро сравнил стерву Микки Конфорти и преданную, добрую, обходительную, ласковую Хелен. Определенно, он выиграл главный приз!

– На этот раз ничего опасного? Ты говорил, что работа будет простая.

– Я говорил, что она должна будет быть простой. В таких вещах ничего нельзя обещать заранее. Посмотри, как все получилось у бедняги Томми. Только что он был счастлив, словно свинья в хлеву, – и вот по милости каких-то двух болванов из Айовы его уже катят на тележке в преисподнюю. Не буду лгать тебе, дорогая, никогда тебе не лгал и никогда не буду. Игра может быть очень опасной. Но еще не родился тот, кто сможет меня завалить. Я вернусь живой и невредимый, и этих денег нам хватит на целый год; мы переберемся куда-нибудь в приличное место и отдадим детей в хорошую школу.

– О, Лес, это будет просто замечательно!

– Кря, кря, – сказал Лес, потому что он был бесконечно счастлив.