Онлайн чтение книги Светлана
XLIII

Светлана попала в отряд к мальчикам гораздо раньше, чем рассчитывала.

Заболел вожатый третьего отряда. На смену ему прислали девушку, которая решительно заявила, что с мальчиками она не справится.

Светлане очень не хотелось расставаться со своими малышами — привыкла к ним за неделю.

Интересно было наблюдать, как ребята менялись. Одни были слишком тихие и скромные — их удалось расшевелить, стали поживее. Другие, непокорные индивидуалисты, втягивались понемногу в лагерную жизнь, привыкали к дисциплине. Жалко расставаться с малышами — хотелось довести их до конца смены. Но…

Совещание о судьбе третьего отряда происходило в крошечной комнате старшего вожатого, обладавшей способностью, не растягиваясь, вмещать в себя до десяти человек, а иногда и больше — это зависело от размеров человека.

Светлана встретилась глазами с Толей:

— Толя, давай я попробую. Я даже хотела просить в следующую смену дать мне мальчиков.

— Что значит «попробую»? — суховато возразил Толя. — Что за дегустаторское выражение? Если возьмешь третий отряд, так и будешь его вести, а не пробовать. Берешь?

— Беру, — сказала Светлана.

— Вот это другой разговор. Советую тебе с первого же дня натянуть вожжи потуже. Потом можно отпустить — ребята и не заметят этого.

Неожиданное встретило Светлану в новом отряде с первого же дня. Она сделала замечание одному из мальчиков:

— Женя Бобров, какой же ты пионер — обижаешь маленького!

Мальчуган, обиженный Женей Бобровым, слезливо ответил:

— А он и не пионер вовсе!

— Как — не пионер? — удивилась Светлана. — Почему же у него красный галстук?

Женя Бобров угрюмо молчал, молчали и другие ребята. Светлана не стала расспрашивать дальше. Когда ребята увлеклись игрой в городки, она отозвала в сторону председателя совета отряда:

— Игорь, ты с Бобровым в одной школе учишься. Это правда, что он не пионер?

— Правда.

— Почему же он надевает галстук?

— Светлана Александровна, не он один. Андрюша Синицын тоже еще не пионер и тоже галстук надел, когда в лагерь приехал.

— Как же так? — сказала Светлана. — Ведь они не имеют права носить красный галстук.

— Конечно, не имеют права, — согласился Игорь. Видно было, что он и осуждал самозваных пионеров и в то же время сочувствовал им.

— Светлана Александровна, ведь им обидно: все мальчики у нас в отряде уже пионеры, а они нет.

— Ваш отрядный вожатый знал об этом?

— Знал. Он им говорил, чтобы не надевали. И я говорил.

— Ну, и что же?

— Ну, расстроились они. Тогда мы перестали говорить. Ведь плачут, жалко.

— А Анатолий Николаевич знает? Игорь пожал плечами:

— Должно быть, нет.

Светлана думала об этом весь вечер и даже ночью. Посоветоваться с Толей? Очень не хотелось. Хотелось справиться самой.

Проще всего, разумеется, оставить все как есть, посмотреть на это дело сквозь пальцы, как уже было сделано до нее.

«Нет, не хочу!» — решила Светлана.

На следующий день, когда ребята занимались с физкультурником на лужайке у реки, Светлана увела Андрю-шу и Женю подальше в лес, сказав, что нужно принести веток для украшения пионерской комнаты.

Они дошли до срубленной ели. Светлана выбрала несколько красивых веток с шишками. Срезав ветки, мальчики сложили их кучкой и присели на траву. Светлана села рядом с ними.

Мальчики были совсем разные. Женя — худой, вертлявый и очень безалаберный. Он был похож на деревянного игрушечного паяца, которого дергают за шнурок, отчего руки и ноги начинают бесполезно двигаться.

Андрюша, наоборот, мягкотелый увалень, лишних движений не любил.

— Вы в одном классе учитесь? — спросила Светлана.

— Да, — сказал Женя, — даже за одной партой сидим.

— В каком классе?

— Перешли в шестой.

— Почему вас еще не приняли в пионеры?

— Меня, — сказал Женя, царапая пальцами смолистую еловую шишку, — из-за дисциплины.

— Как же это так получается? Большой парень уже, двенадцать лет, неужели не можешь взять себя в руки?

— Я могу взять себя в руки, но иногда забываю.

— А учишься как?

— Учусь хорошо.

— А почему Андрюшу не приняли?

Андрюша, посапывая, молчал. За него ответил Женя:

— У Андрюши дисциплина отличная, а учится неважно.

— Какие отметки?

— Четверки, тройки… двойки бывают.

Андрюша вставил своим медлительным голосом:

— Я путаюсь, у меня плохая речь.

— А когда бывает плохая речь? — спросила Светлана. — Когда не знаешь урока.

— Я занимаюсь много. Когда выхожу отвечать, путаюсь.

Женя сказал:

— Его мальчики каждый день контролируют, а когда он сам, все-таки плохо. Я думаю, он все-таки не может.

— Я без троек и без двоек не могу, — подтвердил Андрюша.

— Но ведь и четверки у тебя тоже есть, — сказала Светлана, — значит, все-таки не такой уж ты неспособный. Вернее всего, просто ленишься? А?

Андрюша как-то очень быстро и покладисто согласился:

— Не без того.

Темно-бархатистые колючие ветки на нежной зеленой траве. Трава еще по-весеннему мягкая и сочная. И цветы тоже весенние: легкие розовые метелки дрёмы, белые свечи ночных фиалок.

Июнь! По-весеннему молодой, по-летнему теплый. Июнь! Скоро опять будет годовщина.

Ужасно не хотелось говорить о тяжелом в такой чудесный день!

Светлана повертела одну за другой чешуйчатые шишки и тихо сказала:

— Меня приняли в пионеры, когда мне было тринадцать лет. Я была тогда в четвертом классе…

В глазах у мальчиков удивление и вопрос.

— Это было во время войны. Я жила в оккупации, три года совсем не училась. Меня очень стесняло, что все мои маленькие подруги — пионерки, а я нет. Я мечтала о красном галстуке, но мне казалось, что будет неловко давать торжественное обещание вместе с девятилетними девочками. По-вашему, было бы все очень просто: я могла сама себе повязать красный галстук и пойти в школу, ведь никто даже не упрекнул бы меня — никто не знал, что я не пионерка… Ребята, это такой большой праздник — прием в пионеры! Когда мне надели красный галстук, мне казалось, что это самый счастливый день в моей жизни. Потом, через год, был еще более счастливый день — я стала комсомолкой. А по-вашему, я могла не готовиться, не волноваться, просто купить себе комсомольский значок и приколоть на груди. В комсомол и в пионеры принимают тех, кто это заслужил… Ребята, есть такая медаль — «За боевые заслуги». И вдруг ее наденет тот, у кого нет боевых заслуг, — прицепит себе орденские ленточки, — неужели хорошо?

Женя, потупившись, отрывал еловые шишки одну за другой и складывал их кучкой на траве. Андрюша, приоткрыв рот, неподвижно смотрел на Светлану.

Светлана почувствовала с удивлением, что пальцы у нее липкие от смолы. Она быстро вытерла их платком, насколько было возможно, и протянула руку ладонью кверху.

— Ну-ка, — сказала она весело, — снимайте ваши галстуки, дайте их мне на хранение. Запишите мой адрес, а я ваш запишу. Я уверена, что, если вы захотите, вас в пионеры примут в ноябре или к Новому году. Тогда придете ко мне, получите красные галстуки.

Андрюша неуверенно поднес к горлу руку и сейчас же опустил ее.

— Сами, сами развязывайте! Давайте вот как сделаем: я закрою глаза и считаю до десяти. Раз… два… три… — Светлана считала, сидя с протянутой рукой. — Семь, восемь… — Она замедляла счет. — Девять…

Светлана с ужасом подумала:

«А если не снимут? Нелепое положение!.. Нет, не может этого быть: сейчас оба галстука будут в моей руке!»

Раньше чем успела неторопливо сказать «десять», Светлана почувствовала прикосновение мягкой ткани и жестких мальчишеских пальцев.

Она открыла глаза. Женя сказал, страдальчески скривив губы:

— Ребята будут дразнить…

— Не будут! — решительно сказала Светлана, складывая оба галстука у себя на коленях. — А теперь возьмите ветки, отнесите их домой, посмотрите, который час, и опять сюда возвращайтесь.

— Нечего нести, — сказал Андрюша: — Женя с одной стороны все шишки отвертел, а вы — с другой.

Светлана только теперь поняла, почему у нее такие липкие руки.

— Не беда! — засмеялась она. — Сейчас новых веток нарежем!

Мальчики с еловыми ветками побежали к дому, а Светлана вернулась к отряду.

Ребята уже кончили играть в мяч и отдыхали.

— Мальчики, — сказала Светлана, — сейчас Андрюша и Женя дали мне на хранение свои галстуки — на хранение до тех пор, пока их не примут в пионеры. Если кто-нибудь из вас будет над ними смеяться или дразнить — хоть одно слово скажет! — тот будет не пионер!

Эти слова были встречены молчанием, в котором Светлана почувствовала уважение. Она присела на траву.

Игорь Николаев, председатель совета отряда, пододвинулся к ней и тихо спросил:

— Сами отдали?

— Да. Игорек, ты уж последи, чтобы никаких разговоров…

— Ну конечно.

После нервного напряжения было так приятно спокойно посидеть здесь, в тени. Березовый пень — как спинка кресла, очень удобно.

Игорь сочувственно спросил:

— Вы теперь успокоились? Светлана улыбнулась:

— Да.

Чудесный парень этот Игорек! Толковый, выдержанный.

Когда его выбирали в начале смены, мальчика, выдвинувшего его кандидатуру, просили сказать что-нибудь об Игоре — они учились в одной школе. Характеристика была краткой, в стиле Юры Самсонова:

— Этот мальчик — очень хороший мальчик!

Под общий смех вожатый попросил добавить что-нибудь еще. Тогда было добавлено:

— Пользуется авторитетом у товарищей.

На это уже никто не засмеялся — ребята привыкли к таким официальным выражениям. Но ведь это тоже было забавно — Игорьку одиннадцать лет, а мальчугану, который давал характеристику, — десять. Но смейся не смейся, а возражать не приходится: Игорек действительно пользуется авторитетом.

От дома бежали Андрюша и Женя. Женя еще издали крикнул:

— Сейчас будут горнить к обеду!

Светлана встала:

— Ну что ж, пойдемте.

Как сильно уже загорели спины, плечи, руки, ноги у ребят! А волосы — как коричневый плюш разных оттенков: от темно-бурого у Игоря до рыжевато-золотистого у Андрюши.

«Я вас всяких люблю, — с нежностью думала Светлана: — и тех, кто пользуется авторитетом, и тех, кто еще не пользуется… Даже тех, кто порой расшатывает и подрывает мой собственный авторитет! Впрочем, сегодня мой авторитет несомненно укрепился…»

Кто-то из мальчиков сказал за спиной Светланы:

— Андрей-самозванец!

Светлана обернулась. Еще насмешливый голос, на этот раз впереди:

— Женька, ты, по-моему, потерял что-то, пока мы физкультурой занимались!

Кто это указал? В отряде тридцать мальчиков, не всякого узнаешь по голосу. А нужно бы знать.

У Андрюши расстроенное лицо, а у Жени злое. Еще одно неосторожное слово — и он начнет драться.

Светлана почувствовала, как все опять напрягается в ней — и слух, и зрение, и воля.

Игорь ускорил шаг и пробирается вперед с решительным видом. Он, конечно, знает, кто начал дразнить бедных самозванцев. Игорь поможет. Нужно будет сейчас же после тихого часа собрать совет отряда.

А с Игорем успеть поговорить еще до обеда.

Обязательно предупредить старшего вожатого и отрядного педагога.

Не надо волноваться и расстраиваться. Кончилось одно — начинается другое. Так и будет. И сегодня, и завтра, и послезавтра. Мальчишкам по десять — двенадцать лет, их трудно убедить короткой фразой: «Кто будет смеяться и дразнить, тот не пионер!»

Да и фраза-то, надо признаться, неудачная получилась. Пожалуй, сейчас же после обеда опять услать за чем-нибудь Андрюшу и Женю и поговорить с остальными — еще до тихого часа, а то и тихий час окажется под угрозой…

Можно поговорить с ребятами. И можно собрать совет отряда. Можно просить помочь старших товарищей. Все можно сделать. Можно даже привыкнуть не волноваться.

Только успокаиваться нельзя.