Онлайн чтение книги Тарзан и сокровища Опара Tarzan and the Jewels of Opar
VIII. БЕГСТВО ИЗ ОПАРА

Верпер был поражен. Неужели это существо было тем исполненным собственного достоинства англичанином, который оказал ему такой радушный прием в своем роскошном африканском доме? Неужели этот дикий зверь с горящими глазами и залитым кровью лицом был человек? Неужели этот страшный победный крик мог вырваться из человеческой груди?

Тарзан смотрел на мужчину и женщину; его лицо выражало удивление, но он не узнавал их. Он как будто открыл новую породу живых существ и был страшно удивлен своей находкой.

Лэ пристально вглядывалась в черты человека-обезьяны. Глаза ее широко раскрылись.

– Тарзан! – воскликнула она. – Это ты? И она заговорила с ним на языке больших обезьян, который был в то же время и языком жителей Опара.

– Тарзан, ты вернулся ко мне. Лэ пренебрегала своими священными обязанностями в ожидании своего Тарзана! Она не взяла себе мужа, потому что на всем свете только он один мог стать ее мужем. И ты пришел ко мне. О, Тарзан, скажи же мне, что ты вернулся ради меня!

Верпер вслушивался в эти странные гортанные звуки и переводил свой взгляд с Лэ на Тарзана. Поймет ли Тарзан этот язык? К его удивлению, англичанин ответил ей такими же гортанными звуками.

– Тарзан? – повторил он задумчиво. – Тарзан! Я как будто слышал это имя.

– Это твое имя – ведь это ты Тарзан! – воскликнула Лэ.

– Я – Тарзан? – человек-обезьяна пожал плечами. – Ну что ж, это имя мне нравится. Я не знаю никакого другого, и потому я оставлю его себе. Но я не знаю тебя; я не пришел сюда ради тебя. Зачем я сюда пришел – я и сам не знаю. Я не знаю, откуда я пришел. Может быть, ты знаешь?

Лэ покачала головой.

– Я никогда этого не знала, – проговорила она. Тарзан повернулся к Верперу и обратился к нему с тем же вопросом.

Бельгиец покачал головой.

– Я не понимаю этого языка, – произнес он по-французски.

Без напряжения и, по-видимому, совершенно не сознавая, что он переходит на другой язык, Тарзан повторил свой вопрос по-французски.

Тут только Верпер понял, какие ужасные последствия имел для Тарзана его ушиб. Очевидно, этот голый человек совершенно утратил память и не помнил ничего из своей прежней жизни. Бельгиец уже хотел было растолковать Тарзану, кто он и откуда, как внезапно его осенила мысль, что лучше этого не делать. Если он хотя на время скроет от Тарзана то, что он сам о нем знает, ему, может быть, удастся использовать для себя несчастье, постигшее англичанина.

– Я не могу вам сказать, откуда вы пришли, – сказал он, – но скажу вам одно: если мы не уберемся сейчас же из этого проклятого места, мы оба будем убиты на этом кровавом жертвеннике. Эта женщина уже была готова вонзить свой нож в мое сердце, когда лев прервал их адский обряд. Пойдемте же! Поищем выход из этого ужасного храма, прежде чем они оправятся от страха и вернутся все сюда!

Тарзан снова повернулся к Лэ.

– Почему ты хотела убить этого человека? – спросил он. – Ты была голодна?

Лэ возмущенно отвергла такое предположение.

– Он пытался тебя убить? – продолжал свой допрос Тарзан.

Женщина отрицательно покачала головой.

– Почему же ты хотела его убить?

Лэ подняла свою тонкую руку и указала на солнце.

– Мы хотели принести его душу в дар огненному богу! – сказала она.

Тарзан взглянул на нее с недоумением. Он снова был большой обезьяной, а обезьяны ничего не смыслят в таких вещах, как душа и огненный бог.

– Вы хотите умереть? – спросил он Верпера.

Бельгиец со слезами на глазах старался его убедить, что он вовсе этого не желает.

– Ну что ж, тогда и не надо! – проговорил Тарзан. – Пойдем отсюда. Эта самка убьет вас, а меня оставит себе. Но это не место для Мангани. Я бы скоро умер среди этих каменных стен.

Он повернулся к Лэ.

– Мы уходим! – объявил он.

Женщина бросилась к нему и схватила его руку.

– Не оставляй меня! – кричала она. – Останься, и ты будешь верховным жрецом. Лэ любит тебя. Весь Опар будет принадлежать тебе. Рабы будут исполнять каждое твое приказание. Останься, Тарзан, и любовь вознаградит тебя.

Человек-обезьяна оттолкнул от себя коленопреклоненную женщину.

– Тарзан не хочет тебя, – ответил он просто и, подойдя к Верперу, перерезал связывавшие его веревки и сделал ему знак следовать за собой.

Тяжело дыша, с искаженным от злобы лицом Лэ вскочила на ноги.

– Ты останешься! – яростно закричала она. – Ты будешь моим! Если Лэ не может получить тебя живым, она получит тебя мертвым!

Подняв голову к солнцу, она испустила тот страшный, лающий визг, который Верперу пришлось слышать однажды, а Тарзану много раз.

В ответ на ее крик послышался беспорядочный шум голосов в прилегающих к храму комнатах и коридорах.

– Придите, хранители жрицы! – кричала Лэ. – Неверные осквернили святая святых. Придите, наполните ужасами их сердца, защитите Лэ и ее алтарь, очистите храм кровью осквернителей!

Верпер не понял, но Тарзан понял все. Взглянув на бельгийца, он увидел, что тот безоружен. Он подскочил к Лэ, охватил ее своими сильными руками и, хотя она отбивалась с безумной яростью демона, он скоро обезоружил ее и передал Верперу ее длинный жертвенный нож.

– Это вам пригодится! – сказал он.

И едва он успел это сделать, как изо всех дверей в храм хлынули толпы уродливых маленьких кривоногих человечков.

Они были вооружены дубинами и ножами, фанатическая ненависть распаляла их смелость. Верпер онемел от ужаса. Тарзан с гордым презрением оглядывал врагов и медленно Подвигался к двери, которую он себе наметил для выхода из храма.

Здоровенный жрец преградил ему дорогу. За ним кинулись и другие. Тарзан поднял свое копье, изо всей силы ударил им по голове жреца и размозжил ему череп. Тот не успел даже вскрикнуть.

Копье беспрерывно подымалось и опускалось на головы жрецов, пока Тарзан медленно прочищал себе дорогу к выходу. Верпер следовал по пятам. Он бросал пугливые взгляды назад на пляшущую, воющую толпу жрецов, следовавших за ними. Он держал жертвенный нож наготове, чтобы пронзить им первого, кто осмелится подойти к нему поближе, но никто не приблизился к нему. Он удивлялся, что жрецы, смело вступившие в борьбу с таким силачом, как Тарзан, не решились броситься к нему, хотя он был значительно слабее. Если бы они кинулись на него, он моментально пал бы их жертвой. Тарзан уже добрался до дверей через трупы всех, кто загораживал ему дорогу, когда Верпер понял, что поставило его в такое привилегированное положение. Жрецы боялись жертвенного ножа. Они радостно пошли бы на смерть, защищая свою верховную жрицу и ее жертвенник, но смерть смерти рознь. Они, не задумываясь, бросались в смертный бой с могучим Тарзаном, но суеверно боялись умереть от священного ножа.

Когда они выбрались из внутреннего двора храма, Верпер сообщил Тарзану о своем открытии. Тарзан усмехнулся и пропустил его вперед. Бельгиец шел, размахивая направо и налево священным оружием, и жители Опара в суеверном страхе убегали от них во все стороны.

Таким образом, они легко пробрались через коридор и покои древнего храма. Верпер ахнул от удивления, когда они проходили через комнату с семью золотыми колоннами. С плохо скрываемой жадностью смотрел он на древние золотые плиты, вделанные в стены комнат и коридоров. В глазах Тарзана все это не представляло сейчас ни малейшей ценности.

Они вышли к широкой улице, которая лежала между величественными колоннами полуразрушенных зданий и внутренней стеной города. Большие обезьяны угрожающе горланили им что-то вдогонку, но Тарзан отвечал им тем же.

Верпер увидел, как огромный волосатый самец спрыгнул с полуразрушенной колонны и, ощетинясь, заковылял навстречу голому великану. Желтые клыки были обнажены, сердитый лай и грозное рычание срывались с толстых губ.

Бельгиец наблюдал за своим спутником. Каковы же были его удивление и ужас, когда Тарзан наклонился, стал на четвереньки и начал ползать вокруг кружившейся на одном месте обезьяны! Из человеческой гортани вырывался тот же звериный лай и то же рычание, что и из глотки животного. Если бы глаза Верпера были закрыты, он по звукам с уверенностью мог бы сказать, что две гигантские обезьяны готовились к поединку. Однако поединка не последовало. Все приготовления кончились, как кончается обыкновенно большинство этих встреч в джунглях: один из противников теряет свою воинственность, неожиданно заинтересованный падающим листом, жуком или вошью на своем косматом животе. Так было и на этот раз. Человекоподобная обезьяна удалилась с полным достоинством, для того чтобы взглянуть на проползавшую мимо гусеницу, которую она и проглотила после недолгого исследования. Тарзан был, однако, склонен продолжать спор. Он свирепо надулся, выпятил грудь и с рычаньем подполз к обезьяне.

Верперу стоило немалых трудов отговорить его от этих намерений и убедить его в том, что им необходимо убраться отсюда как можно скорее. Целый час они искали узкий проход во внутренней стене. Отсюда проторенная дорожка вывела их за внешние укрепления города, в мертвую долину Опара.

Верпер очень скоро убедился, что Тарзан не имел ни малейшего понятия о том, где он находился и откуда он пришел. Он бесцельно бродил по долине, находя себе пищу под небольшими скалами, или выкапывал ее среди редкого мха, который там и сям покрывал землю.

Верпер пришел в ужас от необычайного меню своего спутника. Тарзан с видимым удовольствием уничтожал жуков, грызунов и гусениц. Он и в самом деле превратился в обезьяну.

После долгих усилий бельгийцу удалось увести своего спутника к дальним холмам на северо-западном краю долины, и отсюда они пошли по направлению к владениям Грейстоков. Какую цель преследовал бельгиец, отводя жертву своего предательства к его прежнему дому – трудно угадать, разве только, что без Тарзана некому было заплатить выкуп за жену Тарзана.

Ночью они сделали привал по ту сторону холмов. Они сидели у небольшого костра, на котором жарилась дикая свинья, убитая стрелою Тарзана. Тарзан был погружен в размышления. Он тщетно старался уловить какие-то мысли, которые все время ускользали от него. Но так и не додумавшись ни до чего, он открыл кожаную сумочку, привешенную к его поясу, и вынул оттуда пригоршню блестящих маленьких камешков. Огонь костра заиграл в них мириадами лучей, и в эту минуту Верпер, смотревший на них в немом восторге, вполне определенно отдавал себе отчет, почему он искал общества человека-обезьяны.