Онлайн чтение книги Театр теней: Фантастические рассказы
БЕСПОКОЙСТВО

Чарли Портер много лет работал младшим редактором в «Дейли Таймс». Он контролировал расстановку запятых в материалах, кромсал фразы и занимался прочей чепухой. В интеллектуальном плане он представлял собой нечто вроде гибрида между ходячей энциклопедией и передвижным алфавитным указателем.

Время от времени пытливый читатель встречает упоминания о репортерах или ответственных редакторах, видит их фотографии в газетах, читает их комментарии и заметки. Но о младших редакторах, скромных тружениках гранок и верстаток, никто ничего не знает.

Обычно младшие редакторы сидят в редакции газеты за столом в форме подковы. Если они работают давно и достаточно опытны, как Чарли например, они носят зеленый козырек и нарукавники до локтей.

Внутри стола-подковы сидит заместитель главного редактора, который непосредственно руководит младшими редакторами. Он контролирует ежедневный поток новостей, выбирает из него важные и любопытные материалы, а затем передает их сидящим вокруг стола сотрудникам для редактирования и написания броских заголовков.

Поскольку объем поступающей информации огромен, младший редактор должен сделать все, чтобы максимально сократить текст поступившей к нему заметки. Это приводит к постоянным столкновениям с репортерами, которые после выхода свежего номера обнаруживают свои пышные и многословные произведения варварски обрубленными и переписанными, хотя, несомненно, более читабельными. Когда после полудня спадает напряжение и темп работы замедляется, младшие редакторы нарушают деловое молчание и понемногу заводят разговоры. Они обсуждают поступившие новости и обмениваются версиями, как все было на самом деле. Если вы вдруг услышите их, не зная, кто они такие, вы готовы будете присягнуть на Библии, что присутствовали на заседании глобальной комиссии по важнейшим вопросам мироустройства.

Младший редактор Чарли Портер, о котором у нас пойдет речь, был человеком, терзаемым сомнениями. Он очень беспокоился, поскольку каждый день получал все новые и новые свидетельства того, что происходит нечто странное, и среди его коллег не было никого, кто подобно ему ощущал бы бритвенное лезвие баланса между спасением и катастрофой.

Чарли Портер был встревожен всерьез. Его беспокоили вещи, которые на первый взгляд вовсе не выглядели вызывающими тревогу.

Причиной его беспокойства служили серии информационных сообщений о невероятных событиях, произошедших одно за другим в течение очень короткого промежутка времени. Его соседи по подковообразному столу обычно обращали на них внимание после двух или трех случаев и обсуждали в присущей младшим редакторам высокомерной манере. Однако все эти события удостаивались лишь случайных упоминаний и вскоре забывались напрочь — всеми, кроме Чарли.

Чарли переживал втайне от других, с тех пор как сообразил, что среди его коллег никто не чувствует серьезности происходящего. После того как он окончательно утвердился в убеждении, что происходит нечто экстраординарное, он начал улавливать некоторые черты сходства между загадочными происшествиями, которые, казалось бы, вовсе не имели между собой ничего общего.

К примеру, катастрофа самолета в Юте. Плохая погода препятствовала спасательным работам, но наконец поисковые вертолеты обнаружили обгоревшие обломки, рассеянные по склону горного пика. Официальные лица авиакомпании, которой принадлежал погибший самолет, заявили, что нет никакой надежды, что кто-либо спасся. Но когда спасатели были уже на половине пути к обломкам, они заметили бредущих по склону пассажиров разбившегося лайнера. Все до единого люди, включая экипаж, выжили в крушении.

Затем поступил материал о Полуночнике, который победил в дерби при ставках один к шестидесяти четырем.

После этого произошел случай с тяжело больной маленькой девочкой, которая не имела ни малейшего шанса выздороветь. Потрясенные ее трагической участью благотворители устроили вечеринку в честь ее последнего дня рождения, чтобы ребенку было не так горько умирать. Фотография девочки была опубликована во всех газетах от побережья до побережья, и ее история заставила плакать тысячи людей. Отовсюду ей слали письма и открытки. А потом она неожиданно почувствовала себя лучше. Не из-за каких-либо новых чудесных лекарств или усовершенствованных медицинских технологий — она просто уснула однажды ночью и наутро проснулась совершенно здоровой.

Несколько дней спустя телефонные провода принесли историю о старом Пэле, охотничьем псе из Кентукки, который провалился в подземную пещеру. Местные жители четыре дня пытались раскопать вход в пещеру, подбадривая несчастную собаку ласковыми словами. Старый пес скулил и царапался, но в конце концов замолчал и больше не подавал признаков жизни. Только тогда работы по его спасению были прекращены. Фермеры нагромоздили в провал валуны, соорудили над этим местом памятник из груды камней, произнесли над могилой благочестивые и печальные слова, после чего вернулись в кабины своих тракторов и продолжили вспашку.

На следующий день старый Пэл вернулся домой. От него остались кожа да кости, но он вилял хвостом. Все решили, что Пэл нашел какой-то подземный ход из своего заточения.

Вот только старая собака, похороненная в пещере на четыре дня, ослабевшая без воды и еды, никак не могла самостоятельно выбраться из заточения.

И маленькой умирающей девочке не могло стать лучше словно по мановению волшебной палочки.

И лошадь, ставки на которую принимались в катастрофическом соотношении один к шестидесяти четырем, никогда не побеждала в дерби.

И в самолетах, которые разбивались вдребезги в горах, обычно не выживал никто.

Чудо — да, разумеется. Два чуда подряд — вполне возможно. Но не четыре в течение нескольких недель!

Чарли лишился покоя, когда установил определенное сходство между этими событиями. Оно было довольно сомнительным, но вполне ощутимым, чтобы вызвать тревогу.

Сходство состояло в следующем: все эти истории публиковались с продолжением и вызывали пристальный интерес публики.

Два дня мир, затаив дыхание, ждал фактов о крушении самолета. Уже за четыре дня до скачек спортивные обозреватели активно обсуждали, что Полуночник находится в ужасной форме и не имеет ни малейшего шанса. История обреченной девочки служила предметом публичного интереса около четырех недель. Старый пес находился в пещере неделю или больше, и все это время за его судьбой с тревогой следили жалостливые домохозяйки.

В каждой из этих историй исход был неизвестен некоторое время после начала, хотя всякий раз предполагалось худшее. Вплоть до совершенно неожиданного финала имелось огромное количество вероятностей развития событий, некоторые гораздо более вероятные, чем другие, некоторые исчезающе малые, но тем не менее имеющие как минимум один шанс на осуществление. Когда вы подбрасываете монету в воздух, всегда существует бесконечно малая возможность, что в какой-то момент она не упадет орлом или решкой, а угодит на ребро и останется в таком положении. Вплоть до того момента, когда вы четко сможете сказать, что выпал орел или решка, мизерная возможность приземления монеты на ребро сохраняется.

Монета была подброшена четыре раза и четыре раза упала на ребро.

Было, впрочем, одно событие, которое выбивалось из общего ряда… крушение самолета. Во всех остальных случаях монета некоторое время вращалась в воздухе, и, когда публика затаивала дыхание, кто-то тем или иным способом делал так, чтобы безнадежно больной маленькой девочке стало лучше, и собака выбралась из безвыходной ловушки, и аутсайдер скачек нарушил законы физики, чтобы сделать триумфальный финишный рывок.

Но крушение самолета — это было совсем другое дело, поскольку чудо произошло уже после события. За этим событием пристально наблюдало множество глаз, монета уже упала и лежала неподвижно, гибель пассажиров была практически свершившимся фактом — и вдруг монету бесцеремонно перевернули на другую сторону.

Пожалуйста, пусть собака выберется из ловушки. Сегодня.

Пусть маленькая девочка выздоровеет. Завтра.

Пусть лошадь, на которую я поставил, победит в скачке. На следующей неделе.

Пусть пассажиры, попавшие в авиакатастрофу, выживут. Вчера.

Крушение самолета беспокоило Чарли больше всего.

Неожиданно для всех и без всякой видимой причины разрешился иранский кризис, который уже грозил стать для США новой корейской войной.

Несколько дней спустя Британия торжественно объявила, что выдержала валютный кризис, что с фунтом все в порядке и Лондон больше не нуждается во внешних кредитах.

Это еще более обеспокоило Чарли, сразу связавшего два этих необъяснимых события с последовательностью самолет — девочка — дерби — собака. Он вдруг подумал, что цепочка взаимосвязанных событий может быть гораздо длиннее, и совсем не факт, что началась она именно с авиакатастрофы.

По окончании рабочего дня он спустился в архив Ассошиэйтед Пресс и принялся просматривать папки с копиями информационных сообщений, поступивших за последнее время,— белые для самых срочных и важных, голубые для второстепенных, желтые для спортивных и розовые для деловых новостей. Поскольку Чарли совсем не .разбирался в спорте и бизнесе, он исключил из рассмотрения желтые и розовые папки и двинулся через оставшиеся — материал за материалом.

Чарли ничего не нашел в первый вечер, хотя просидел допоздна. Тогда он пришел в архив на следующий день — и сразу наткнулся на то, что искал.

Он помнил этот случай отчетливо. Йенсен, заместитель главного редактора, которому первому легло на стол это сообщение, прочитал его, усмехнулся и бросил отпечатанный материал в мусорную корзину.

Один из сотрудников спросил:

— Ты чего хихикаешь, Йене?

Тогда Йенсен вытащил материал из корзины и протянул ему. Машинописная копия совершила круг почета по столу– подкове, каждый внимательно прочитал ее, после чего она торжественно вернулась в корзину. Для газетного материала эта история была слишком идиотской, на ней отчетливо виднелось огромное выжженное тавро: «Мистификация».

Это произошло неподалеку от маленького курортного городка в Висконсине. В материале рассказывалось об инвалиде по имени Купер Джексон, который был прикован к постели с тех пор, как ему исполнилось два или три года. Местный житель, некий доктор Эймс, рассказал репортеру, что этот самый Купер порой целый день думал о чем-нибудь или воображал себе что-либо — и на следующий день это событие случалось. К примеру, Линк Абраме отправился на машине ловить форель и попал в страшную автокатастрофу. Однако Купер страстно хотел, чтобы его друг вернулся,— и на другой день Абраме пришел в городок пешком, целым и невредимым, хотя его машина разбилась вдребезги. А преподобный Амос Такер получил письмо от брата, о котором ничего не слышал более двенадцати лет…

На следующий день Чарли поговорил с Йенсеном.

— Через пару дней мне нужно будет уехать,— сказал Портер,— Этой осенью я работал по шесть дней в неделю, и у меня еще есть неделя отпуска за прошлый год. Ты не мог бы…

— Конечно, Чарли,— сказал Йенсен,— Поезжай. Мы справимся.

Через два дня Чарли Портер вылетел самолетом в маленький курортный городок в Висконсине. Он отправился в один из кемпингов на берегу озера неподалеку от города и занял маленький убогий коттедж, за который заплатил непомерную сумму.

Вечером Чарли пошел в город и потратил несколько часов на то, чтобы покрутиться в универмаге и бильярдной. Вернулся он доверху нагруженный пищей для размышлений.

Первая часть полученной им информации касалась доктора Эрика Эймса, человека, с которым встречался репортер, написавший для газеты забракованный Йенсеном материал. Док Эймс, судя по всему, был не только врачом и мэром города, но и общепризнанным городским лидером и духовным отцом местной религиозной общины.

Вторая часть информации, служившая всему городу темой для разговоров последние два месяца, касалась Купера Джексона, который после многих лет, проведенных в кровати беспомощным инвалидом, теперь был на ногах. При ходьбе он, конечно, использовал трость, но чувствовал себя все лучше и каждый день совершал прогулки у озера.

Завсегдатаи бильярдной не уточнили, в какое время дня прогуливается Джексон, поэтому Чарли встал рано утром и начал расхаживать по берегу, выбирая место, откуда можно было контролировать окрестности. Он разговаривал с туристами, что занимали другие коттеджи, с людьми, которые приехали сюда порыбачить. Он потратил массу времени, наблюдая за желтокрылым дроздом, который свил гнездо в зарослях камыша на болотистой отмели.

Купер Джексон пришел сразу после полудня, опираясь на палку. Он выглядел изможденным. Некоторое время Джексон гулял по берегу, затем сел на ствол поваленного бурей старого мертвого дерева.

Чарли неторопливо приблизился к нему.

— Не помешаю? — спросил он, присаживаясь рядом.

— Нет,— сказал Купер Джексон.— Рад компании.

Они поговорили. Чарли рассказал, что работает в газете и сейчас находится в коротком отпуске. Он поведал, как это прекрасно — убежать от новостей, которые непрерывно приносят телетайпы, и как он завидует людям, что живут в этих местах круглый год.

Услышав, что Чарли газетчик, Купер весь подался вперед, словно собака, сделавшая стойку на вальдшнепа. Он начал задавать вопросы, которые задает газетчику всякий новый знакомый. Что вы думаете о сложившейся ситуации, и может ли она разрешиться, и как она может разрешиться, и есть ли хоть один шанс предотвратить войну, и как именно мы можем избежать войны… и так далее без остановки, пока газетчик не начинает скрипеть зубами.

Однако Чарли показалось, что вопросы Купера были чуть более конкретными, чуть более специфическими, чем вопросы обычного человека. Он выказывал гораздо больше настойчивости, чем обычный человек, который всегда задает подобные вопросы скорее из праздного любопытства.

Чарли вполне честно поведал Куперу, что не знает, как предотвратить войну. Хотя разрешение кризиса в Иране и укрепление британской валюты выглядят обнадеживающими факторами, к войне порой приводит множество не связанных между собой обстоятельств.

— Вы знаете,— сказал Купер Джексон,— а вот я, просматривая последние новости, чувствую, что это были лучшие события из тех, что могли произойти на этой неделе, и я рад, что они произошли.

Если бы Чарли Портер был опытным репортером, а не младшим редактором, он мог бы упомянуть в беседе с Купером Джексоном загадочную авиакатастрофу и маленькую девочку, которая чудесным образом не умерла, и еще рассказать одну забавную историю о собаке, выбравшейся из западни, а также каким образом он разузнал о человеке, который выиграл кучу денег, поставив на скачках на безнадежного Полуночника.

Но Чарли не сказал ничего подобного.

Если бы Чарли был опытным репортером, он мог бы заявить Куперу Джексону: «Парень, я все знаю. Я тебя вычислил. Возможно, тебе было бы лучше рассказать мне все как есть, чтобы я ничего не исказил в своем газетном материале».

Но Чарли не сказал этого. Вместо этого он поведал, что слышал в городе предыдущей ночью об одном чудесном исцелении. Это ведь он Купер Джексон, не так ли?

Да, ответил Купер, это действительно так, и, пожалуй, его исцеление можно назвать чудесным. Нет, сказал он, он не имеет ни малейшего представления, как это произошло, и док Эймс не имеет тоже.

Они расстались через два часа. Чарли так и не сказал ничего из того, о чем думал. Но на следующий день Купер вновь пришел, прихрамывая, на пляж и поздоровался с поджидавшим его Чарли. На сей раз он сам заговорил на интересующую Портера тему.

Он был инвалидом сколько себя помнил, хотя мать говорила ему, что несчастный случай произошел, когда ему было три года. Он очень любил слушать всякие истории, и эти истории, которые родители, братья и сестры рассказывали и читали ему, поддерживали его в течение первых, самых тяжелых, лет. Когда же ему ничего не читали, он придумывал истории сам.

Купер Джексон рассказал, что созданные его воображением персонажи — Питер Кролик, и Пряничный человечек, и Маленький Бо Пип, и все остальные — оставались для него живыми и после того, как заканчивалась история. Он лежал в постели и мог прокручивать историю в своем сознании снова и снова.

— Но в конце концов все эти рассказы приедались, теряли прелесть новизны. Поэтому я начал улучшать их. Я придумывал новые истории. Я придумывал новых персонажей. Питер Кролик и Пряничный человечек были моими любимыми героями — они отправлялись в странствия и встречали там всяких других зверюшек и сказочных персонажей, и с ними случались совершенно невозможные приключения. Впрочем, мне они никогда не казались невозможными, надо сказать.

Наконец Купер достиг возраста, когда дети идут в школу. Мама Купера начала беспокоиться насчет его обучения. Но док Эймс, который был искренне уверен, что Купер не проживет достаточно долго, чтобы получить мало-мальски приличное образование, посоветовал, чтобы мальчика обучали тому, что было бы интересно ему самому. Родители перебрали все предметы и выяснили, что больше всего Куперу нравится чтение. Поэтому они научили его читать. Теперь он больше не просил рассказывать ему истории, а читал сам. Он прочитал «Тома Сойера», и «Гекльберри Финна», и произведения Льюиса Кэрролла, и множество других книг.

Теперь у него было больше персонажей, и Питера Кролика стали все чаще и чаще заменять причудливые монстры из мира Труляля и Траляля и черепахи Квази. Воображаемые приключения становились все более и более безумными.

— Сейчас,— сказал Купер Джексон,— я бы умер от смеха. Но тогда это все было для меня смертельно серьезно.

— Что вы читаете теперь, Купер? — спросил Чарли.

— А,— махнул рукой Купер.— Газеты и аналитические журналы, и всякое вроде этого.

— Я не это имел в виду,— пояснил Чарли,— Что вы читаете, чтобы отвлечься? Что в вашей жизни заняло место Питера Кролика?

Купер поколебался и наконец нехотя признался:

— Я читаю научную фантастику. Втянулся, когда кто-то принес мне журнал, шесть или семь лет назад… нет, скорее восемь…

— Я читал кое-что из подобных журналов,— сказал Чарли.

Так они сидели в покое полудня и беседовали о научной фантастике.

Этой ночью Чарли Портер лежал в постели в маленьком коттедже на берегу озера, уставившись в темноту и пытаясь понять, что происходит с Купером Джексоном, не встававшим долгие годы и жившим среди персонажей детских книжек, затем подростковой литературы и, наконец, научной фантастики.

Купер сказал, что никогда не испытывал сильных болей, но иногда ночи казались слишком долгими, заснуть было неимоверно сложно, и тогда он давал волю своему воображению. Он заполнял сознание образами фантазии.

Сначала это были просто интеллектуальные упражнения: он отталкивался от уже написанных книг и представлял себе, как бы могло разворачиваться в них действие при других обстоятельствах. Потом он начал тщательно разрабатывать характеры персонажей, участвующих в воображаемой постановке. Сначала они были расплывчатыми, позже стали приобретать определенные черты, а затем обрели плоть.

И после Гекльберри Финна, Робинзона Крузо и швейцарской семьи Робинзонов он обратился к научной фантастике.

«Господи боже,— подумал Чарли Портер,— Он обратился к научной фантастике».

Взять инвалида, который никогда не вставал с кровати, который никогда не имел формального образования, который знает мало и еще меньше интересуется общепризнанной точкой зрения, дать ему воображение, способное двигать горы, и развернуть лицом к научной фантастике — что вы получите?

Чарли лежал в темноте и пытался поставить себя на место Купера Джексона. Он попытался представить, что Купер мог воображать, какие приключения могли интересовать его.

Затем позволить инвалиду внезапно осознать мир вокруг себя. Купер теперь читает газеты и аналитические журналы. Позволить ему понять, что за мир его окружает.

Что может случиться тогда?

«Ты спятил»,— подумал Чарли.

Но он еще долго лежал, глядя в черноту, прежде чем провалился в сон.

Куперу Чарли понравился, и они стали каждый день гулять вместе. Они разговаривали о научной фантастике и последних событиях в мире, о том, что можно было бы сделать, чтобы достичь всеобщего благоденствия на Земле. Чарли сказал, что не знает, что нужно сделать для этого, поскольку каждое событие имеет две стороны и радость для одного практически всегда горе для другого. Человечество еще не нашло ответа, как с этим справиться.

— Кто-нибудь,— сказал Купер,— должен что-нибудь придумать в этой связи.

После очередной прогулки Чарли отправился звонить старому доку Эймсу.

— Чарли Портер? — сказал доктор,— Куп говорил мне о вас на днях.

— Я недолго общался с Купером,— сказал Чарли,— Я разыскивал его, чтобы спросить кое о чем, но чувствую, что не могу это сделать.

— Я знаю. Вы искали его, чтобы расспросить насчет тех историй, что появились в газетах несколько месяцев назад.

— Верно,— согласился Чарли.— И я хотел спросить у него также, как он сумел встать и пойти после стольких лет, проведенных в кровати.

— Вы хотите написать заметку? — спросил доктор.

— Нет,— сказал Чарли,— Я не хочу написать заметку.

— Вы газетчик.

— Хорошо, я прибыл, чтобы написать газетный материал,— сказал Чарли,— Но больше я этого не хочу. Теперь я… ладно, я напуган.

— Так же как и я.

— Если то, что я думаю, верно, то для газетного материала это слишком масштабно.

— Я надеюсь,— сказал док,— что мы оба ошибаемся.

— Он с дьявольским упорством,— сказал Чарли,— несет мир человечеству. Он каждый день расспрашивает меня по нескольку часов о политической кухне. Я внушаю ему, что не знаю рецептов, и не думаю, что кто-нибудь знает.

— Это проблема. Если бы он продолжал вмешиваться в события вроде катастрофы самолета над Ютой и попавшей в ловушку собаки в Кентукки, возможно, все было куда проще.

— Он говорил с вами об этих происшествиях, док?

— Нет,— сказал док,— он ничего мне не говорил. Но он однажды сказал, что было бы прекрасно, если бы все те люди в самолете были найдены живыми, и очень волновался насчет бедной собаки. Он любит животных. Нетрудно было догадаться…

— Я полагаю, он просто практиковался на нескольких мелких случаях,— предположил Чарли,— прежде чем перейти к чему-то более масштабному. Хотя, конечно, это все совершенно невозможно…

— Ему помогают,— сказал док.— Не говорил ли он вам, что ему помогают?

Чарли покачал головой.

— Он не знает, что вам можно доверять. Он доверяет только мне, поэтому не боится говорить со мной о подобных вещах.

— Ему помогают? Вы имеете в виду, что кто-то…

— Не кто-то,— сказал док.— Скорее что-то.

Затем док пересказал Чарли то, что услышал от самого Купера:

— Это началось четыре или пять лет назад, вскоре после того, как Джексон погрузился в мир научной фантастики. Он сооружал себе воображаемый корабль и отправлялся в открытый космос. Сначала он путешествовал в окрестностях Солнечной системы — на Марс, Венеру и другие планеты. Затем, наскучив такой местечковостью, он начал придумывать технические устройства, которые позволяли его кораблю развивать сверхсветовую скорость и достигать звезд. Он высаживался на некоторых планетах и всесторонне исследовал их, прежде чем отправиться дальше.

По пути он набрал себе команду спутников, большинство из которых не были гуманоидами. И все это время космический мир становился для него чище и ярче и все более реальным. Он жил в этой реальности охотнее, чем в нашей.

Среди его попутчиков были представители инопланетных рас, обладавшие сверхъестественными способностями и умением воздействовать на события в параллельных мирах. Поначалу у него возникло подозрение, которое вскоре переросло в уверенность: они тайком, желая сделать приятное своему новому другу, воплощали в его реальном мире самые жгучие желания, которые читали в его сознании. Фантазии Купера осуществлялись не совсем так, как он это себе представлял; они были слегка смягчены и изменены, однако Джексон полагал, что в большинстве случаев все выходило даже лучше, чем он был способен вообразить. В конце концов он вычислил тех, кто этим занимался: три причудливых существа с могучей силой мысли. После первого потрясения он осознал, что был четвертым — человеком, который, лежа в своей постели, силой мысли воздействовал на события параллельных миров.

— Вы имеете в виду, что он знает этих своих помощников?

— Он знает их прекрасно,— сказал док. — Что не означает, конечно, что он когда-либо видел их в реальности или когда– либо увидит.

— Вы верите в это, док?

— Я не знаю. Не знаю. Но я знаю Купа, и я вижу, что он встал и пошел. Это не медицинская наука… не человеческая медицинская наука… то, что подняло его на ноги.

— Вы думаете, эти помощники, эти его спутники, смогли каким-то образом излечить его?

— Что-то в этом роде. Хотя, возможно, никаких помощников нет — это лишь плод его фантазии. Но ведь что-то есть!

— Одна вещь не дает мне покоя,— сказал Чарли,— Купер Джексон в здравом уме?

— Возможно,— ответил док,— он самый нормальный человек на Земле.

— И самый опасный.

— Это тревожит и меня.

— Вы разговаривали о нем еще с кем-нибудь? — спросил Чарли.

— Ни с кем. Возможно, я не должен был говорить и с вами, но вы уже сами частично докопались до истины. Что вы собираетесь делать?

— Я отправляюсь домой,— сказал Чарли,— и собираюсь держать рот на замке.

— Ничего больше?

— Ничего больше. Будь я верующим, думаю, мне стоило бы еще помолиться.

Чарли отправился домой, держал рот на замке и продолжал беспокоиться. Несмотря на то что был атеистом, он попытался прочитать пару молитв, однако они звучали странно, срываясь с его губ, так что он счел за лучшее замолчать.

Временами это казалось невероятным. Временами — кристально ясным. Купер Джексон тем или иным способом действительно мог сделать так, чтобы его желания осуществлялись. Он провел много лет в воображаемом мире, он думал не так, как нормальный средний человек,— и в этом заключались одновременно и преимущество и опасность.

Он не мыслил полностью в общечеловеческих категориях, но он также не был скован общепринятыми условностями и инерцией мышления; он имел возможность отпустить свой разум странствовать в различных направлениях и направить его энергию на неочевидные задачи. Страстное стремление достичь окончательного всеобщего мира было наглядным примером его нечеловеческой позиции. Угроза войны висела над человечеством так долго, что этот кошмар поблек и выцвел, однако для Купера Джексона было немыслимым сознавать, что в следующей войне могут разом погибнуть несколько миллионов человек.

Чарли все время мысленно возвращался к помощникам Купера, которые виделись ему тремя безликими фигурами, стоящими за плечом бывшего инвалида. Он пытался угадать их лица, но потом понял, что они вообще могли не иметь лиц.

Однако его по-прежнему, еще сильнее, чем раньше, беспокоило крушение самолета в Юте — несмотря на то что он старался не думать об этом событии из-за его абсолютной чудовищности.

Ведь самолет разбился прежде, чем Купер или кто-либо еще узнали, что произошла катастрофа. Что бы ни произошло, для людей в самолете катастрофа уже произошла. И считать, что в высокогорных условиях пассажиры и команда могли спастись без вмешательства Джексона, было бы безумием.

И это означало, что Купер Джексон не только мог делать нечто, выворачивающее наизнанку физические законы, но также мог изменять уже свершившиеся события или даже аннулировать то, что существовало всегда! Либо так, либо он Господь Бог и способен возвращать мертвых к жизни, собирая воедино разорванные в клочья тела,— а второе предположение было еще безумнее, чем гипотеза о способности Купера по своему желанию изменять прошлое.

Всякий раз когда Чарли размышлял об этом, по его лицу начинал струиться холодный пот. Он начинал думать о Британии и Иране, и однажды перед его глазами возникло лицо Купера Джексона, предающегося мечтам о мире во всем мире.

Он просматривал новости более внимательно, чем когда бы то ни было, анализировал каждый неожиданный и необъяснимый поворот событий, искал ключ к разгадке безумного плана Купера Джексона, пытаясь вычислить путь, по которому двинется его новый знакомый в стремлении достичь всеобщего благоденствия… Но чувствовал, что ни на шаг не приблизился к истине.

Он дважды паковал чемоданы, чтобы ехать в Вашингтон,— но потом разбирал их и прятал обратно в шкаф. Он ясно осознавал, что для поездки в Вашингтон у него не было веских оснований.

«Господин президент, я знаю человека, который способен принести мир человечеству».

Они вышвырнут его вон прежде, чем он договорит.

Он позвонил доку Эймсу, и тот сказал ему, что пока у них все в порядке, что Купер покупает научно-фантастические журналы и, отвлекшись от периодики, читает их запоем. Он выглядит счастливым и ведет себя гораздо спокойнее, чем неделю назад.

Когда Чарли услышал это, он неожиданно похолодел с ног до головы, потому что совершенно отчетливо понял, что Купер делает с фантастическими журналами.

Он опустился на стул и начал сосредоточенно размышлять, снова и снова прокручивая в голове разнообразные сюжеты, почерпнутые им при чтении научной фантастики. Когда ему попадались достаточно мирные истории, он просто отвергал их, поскольку они не укладывались в образ его страха.

Он был так занят Купером, что уже давно не покупал свежие журналы. Холодный ужас охватил его, когда он сообразил, что в одном из последних номеров могло оказаться нечто, подходящее Джексону для его плана.

Тогда Чарли Портер скупил все научно-фантастические журналы, какие только смог найти.

Притащив домой кипу журналов, он твердо решил, что отложит беспокойство как минимум на одну ночь и почитает в свое удовольствие.

Он опустился в кресло, сгрузил журналы рядом, взял верхний и открыл его, не без удовлетворения отметив, что первый рассказ этого выпуска принадлежит его любимому автору. Это была зловещая история про человека, против которого ополчились случайности. Чарли прочитал следующий — что-то о космическом корабле, который во время полета попал в искривление и был искривлен в другую вселенную.

Третий рассказ был о недалеком будущем, в котором человечество оказалось перед угрозой чудовищной войны, но главный герой разрешил кризис тем, что уничтожил электричество, сделал его невозможным во Вселенной. Без электричества самолеты не могли летать, танки не могли двигаться и пушки не могли стрелять, так что угроза войны осталась в прошлом.

Чарли сидел в кресле как громом пораженный. Журнал выпал из его пальцев на пол. Портер с ужасом посмотрел на него, осознавая, что Купер Джексон тоже читал эти рассказы.

Потом он поднялся и позвонил доку Эймсу.

— Беда, Чарли,— сказал ему док.— Куп исчез!

— Исчез?!

— Мы старались не беспокоить его понапрасну. Не хотели вызвать у него ни малейшего волнения — на всякий случай. И сегодня обнаружили, что его нет дома.

— Вы пытались его искать?

— Мы тщательно обыскали местность,— ответил Эймс,— и еще мы телеграфировали в полицию, в бюро по розыску пропавших без вести.

— Вы должны найти его, док!

— Мы делаем все, что можем.— Голос собеседника звучал устало и немного смущенно.

— Но куда он мог деться? У него ведь нет денег, так? Он не может оставаться неуловимым без денег.

— Куп может получить кучу денег, как только захочет. Он может иметь вообще все, что захочет.

— Я понимаю, что вы имеете в виду,— сказал Чарли.

— Я сообщу вам, если что-нибудь выяснится,— сказал док.

— Вы собираетесь что-нибудь предпринять?..

— Не знаю, что тут можно предпринять,— сказал док.— Нам остается только ждать. Это все.

Прошел месяц, а Чарли все еще ждет.

Купер до сих пор отсутствует, и о нем нет никаких известий.

Поэтому Чарли ждет и тревожится.

Теперь он уже может точно сказать, что именно его тревожит. Недостаток образования у Купера, нехватка простейших знаний.

Остается, конечно, одна надежда: что Купер, совершая свой великий подвиг по избавлению человечества от угрозы мировой войны, не просто уничтожит разом электричество на всей Земле, а догадается отменить его открытие в прошлом. Тогда последствия окажутся не столь катастрофическими, поскольку цивилизация, не открывшая электричество, не исчезнет, хотя будет развиваться совсем по другому пути.

Однако Чарли боится, что Купер не сумеет понять необходимость хирургического вмешательства в прошлое. Он боится, что Джексон уничтожит электричество как природный феномен и тем самым изменит существенную часть атомной структуры материи. И этим вызовет катаклизм в масштабах не только Земли, но целой Вселенной.

Поэтому Чарли сидит в кресле, перелистывает фантастический журнал и с ужасом ожидает, когда электрическая лампа возле его кресла погаснет.

Хотя в глубине души и надеется, что после осуществления Купером его миротворческого плана всего лишь не сможет сказать, что это за странное словосочетание такое «электрическая лампа».