Онлайн чтение книги Темный рассвет Darkdawn
Глава 1. Брат

Восемь лет ядов, убийств и дерьма.

Восемь лет крови, пота и смерти.

Восемь лет.

Она падала все ниже и ниже, крепко сжимая липкими алыми руками своего младшего брата. Наверху – жаркие и ослепительные три солнца, внизу – затопленная арена и багровая от крови вода. Вокруг – рев толпы, возмущенной и растерянной из-за убийства их великого кардинала и любимого консула, совершенного рукой чемпиона, которого они так почитали. Величайшие игры в истории Годсгрейва закончились самым дерзким убийством в истории республики. Арена погрузилась в хаос. Но, несмотря на все это, – крики, рев, ярость, – Мия Корвере ощущала лишь триумф.

После восьми лет.

Восьми гребаных лет.

«Мама.

Папа.

У меня получилось.

Я убила их ради вас».

Мия на скорости врезалась в поверхность воды и начала быстро погружаться. Все звуки арены Годсгрейва поглотили тьма и тишина. Соль жалила глаза. Воздух опалял легкие. В ушах по-прежнему звучали отголоски воплей. Йоннен, ее младший брат, брыкался и извивался в руках, как рыба на суше. Она чувствовала змееобразные тени штормовых драков, плывущих к ней в темноте. С острыми улыбками и мертвыми глазами.

Даже здесь, под водой, истиносвет был неумолим. Но, невзирая на три отвратительных солнца в небе, невзирая на негодование Всевидящего, тени остались при ней. Достаточно темные для четверых. Мия потянулась к стоку в полу арены – широкому желобу, из которого вытекала струя соленой воды – и

Из-за этого у нее закружилась голова и скрутило живот. Сверху до сих пор лился ослепительный солнечный свет. Тяжелая броня из черного железа и мокрые соколиные крылья тянули девушку вниз. Все еще держа Йоннена, Мия с глухим лязгом стукнулась о дно сточной трубы. У нее оставались считаные секунды, воздух в легких неумолимо заканчивался, да и планом не предусматривался брыкающийся ребенок.

Проплыв вместе с мальчишкой вдоль трубы, она нашла воздушный карман в напорном клапане, обещанный Эшлин. Мия вынырнула с порывистым вдохом и подняла брата над водой. Тот закашлялся, но продолжил кричать и тянуть руки к ее лицу.

– Отпусти меня, девка!

– Прекрати! – выдохнула Мия.

–  Отпусти!

– Йоннен, пожалуйста, перестань!

Мия крепко обхватила мальчика, прижимая его руки к телу, чтобы он не мог размахивать кулаками. Его вопли эхом поднимались по трубе. Другой рукой она боролась с ремешками и креплением брони, снимая одну часть за другой. Сбрасывая кожу гладиата, ассасина, дочери возмездия; соскребая эти восемь лет со своих костей. Все это того стоило. Все. Дуомо мертв. Скаева мертв. А Йоннен, ее родная кровь, малыш, который считался давно погребенным…

«Мой брат жив».

Мальчик бился, брыкался, кусался. Ни слезинки по зарезанному отцу, только раскаленная, мерцающая ярость. Мия думала, что ее брат давно умер, – что его поглотили недра Философского Камня, вместе с их матерью и последними ее надеждами. Но если где-то глубоко внутри Мию и точили сомнения, действительно ли он Корвере, действительно ли сын ее матери, то кровожадный гнев мальчика положил им конец.

– Йоннен, послушай меня!

– Меня зовут Люций! – перешел он на визг, и его голос отразился от железа.

– Люций так Люций, только выслушай меня!

– Нет! – рявкнул он. – Ты у-убила моего отца! Убила его!

В сердце Мии проклюнулась жалость, но она стиснула челюсти и не поддалась ей.

– Мне жаль, Йоннен. Но твой отец… – Она покачала головой и глубоко вдохнула. – Слушай, нам нужно выбираться отсюда, пока на арене не начали сливать воду. По этой трубе поплывут штормовые драки, ты понимаешь?[2]Из трех видов драков, которые водятся в итрейских водах, – белого, шашечного и штормового, – последний, безусловно, считается самым глупым. Эти звери едят практически все, что помещается в пасть, включая других штормовых драков и собственное потомство. Полный список странных вещей, обнаруженных в их брюхах, хранится в зоологическом архиве Железной Коллегии и включает в себя, в произвольном порядке, следующее: • Цельные доспехи • Кожаную кушетку • Двухметровую пилу для лесоматериалов • Семейство (предположительно, страшно недовольное) дикобразов Из-за привычки поглощать все, что представляет хоть какой-то интерес, итрейские рыбаки дали им прозвище «морская канализация», поскольку, поймав и разрезав одного из них, вы, вероятно, обнаружите много разных диковин… В общем, да. Мысль вы уловили.

– Пусть! Надеюсь, они сожрут тебя!

– … О, он мне нравится …

– … И почему меня это не удивляет? ..

Мальчик повернулся к темным очертаниям, возникшим на стене рядом. Вокруг них резко похолодало. На него смотрели своими не-глазами кот из теней и теневая волчица. Хвост Мистера Добряка вилял из стороны в сторону, пока он изучал ребенка. Эклипс просто наклонила голову, слегка подрагивая. Йоннен на секунду замолчал, взгляд его округлившихся темных глаз метался от спутников Мии к схватившей его девушке.

– Ты тоже их слышишь… – выдохнул он.

– Я такая же, как ты, – Мия кивнула. – Мы одинаковые.

Мальчик уставился на нее, вероятно, тоже чувствуя тошноту, голод, тоску . Мия смотрела на него со слезами в глазах. Все те мили, все те годы…

– Ты не помнишь меня, – прошептала она дрожащим голосом. – Ты был младенцем, когда тебя забрали. Но я тебя помню.

На мгновение ее охватила буря эмоций. Слезы обжигали ресницы, а из горла вырвался всхлип. Она вспомнила о малыше в пеленках, лежавшем на кровати матери, когда убивали их отца. Смотревшем на нее своими круглыми темными глазками. Почувствовала зависть оттого, что он был слишком маленьким, чтобы осознать, что их отцу пришел конец, а вместе с ним – и всему миру.

«Но он не был отцом Йоннена, не так ли?»

Мия помотала головой и сморгнула ненавистные слезы.

«О, мама, как же ты могла…»

Сейчас, глядя на мальчика, она едва могла говорить. Едва могла заставить себя разомкнуть челюсти, наполнить легкие воздухом, вытолкнуть губами слова, обжигавшие грудь. У него были такие же кремнево-черные глаза, такие же чернильные волосы, как у нее самой. Мия так отчетливо видела в нем их мать, будто смотрела на нее в зеркало. Но, помимо черт матери, в форме его маленького носа, в линии пухлых щек…

Она видела его.

Скаеву .

– Меня зовут Мия, – наконец выдавила она. – Я твоя сестра.

– У меня нет сестер, – сплюнул мальчишка.

– Йонн… – Мия вовремя осеклась. Облизнула губы и почувствовала на них соль. – Люций, нам нужно выбираться отсюда. Клянусь, я все тебе объясню. Но здесь опасно.

– … Все будет хорошо, дитя …

– … Дыши спокойно …

Мия наблюдала, как ее демоны соскальзывают в тень мальчика и пожирают его страх. Но если паника в глазах ребенка поутихла, ярость, напротив, разгорелась, и внезапно мышцы его маленьких ручонок напряглись. Он снова начал извиваться и, освободив одну руку, потянулся к ее лицу.

– Отпусти меня!

Мия зашипела, когда он задел пальцем ее глаз, и с рычанием отвернулась.

– Прекрати! – рявкнула она, теряя терпение.

– Отпусти!

– Если сам не успокоишься, я тебя успокою!

Мия крепко прижимала брата к трубе, пока он пинался и плевался. Его ярость можно было понять, но, по правде говоря, сейчас было не до его уязвленных чувств. Мия свободной рукой отстегнула от нагрудника и наплечников оставшиеся кожаные ремешки, и доспехи упали на пол. Обувь, шипованная кожаная юбка и изношенная, запятнанная кровью туника остались на ней. Затем, закрепив по одному ремешку на запястьях и щиколотках мальчика, она связала своего брата, как свинью на убой.

– Отпусти м… ффллгмм !

Возражения Йоннена стихли, когда она заткнула ему рот еще одним ремешком. Мия взяла мальчика на руки и строго посмотрела ему в глаза.

– Нам придется плыть. На твоем месте я бы не стала тратить воздух на крики.

Его темные глаза, глядевшие на нее, сверкали ненавистью. Но, похоже, мальчишке хватило ума, чтобы прислушаться, и в конце концов он сделал глубокий вдох.

Мия нырнула вместе с ним на руках и поплыла так быстро, как только могла.

Спустя полчаса они вынырнули в сапфировом море под звон колоколов.

Крепко прижимая к себе Йоннена, Мия пересекла огромные резервуары под ареной по гулким и темным, защищенным от любого воздействия сливным трубам, переводя дыхание, когда появлялась возможность, и наконец выплыла в километре к северу от гавани Правой Руки. Несмотря на связанные руки, ноги и рот, всю дорогу Йоннен испепелял ее взглядом.

Мия чувствовала себя ужасно из-за того, что ей пришлось связать собственного брата словно ягненка, но она понятия не имела, как еще следовало с ним поступить. Вряд ли стоило оставлять мальчика на постаменте победителя рядом с хладными трупами его отца и Дуомо. Она бы ни за что его не оставила. Но, увы, при обсуждении плана с Эшлин и Меркурио никто не задавался вопросом, как справиться с девятилетним мальчишкой после того, как убьешь его отца прямо у ребенка на глазах.

Его отца .

Мысль маячила перед глазами – слишком мрачная и тяжелая, чтобы долго на нее смотреть. Мия отмахнулась от нее и сосредоточилась на том, чтобы выплыть на мелководье. Эш с Меркурио ждали ее на борту быстрой галеры под названием «Песнь Сирены», пришвартованной в Правой Руке. Чем скорее они уплывут из Годсгрейва, тем лучше. Слухи о смерти Скаевы разлетятся по метрополису, и вскоре Красная Церковь узнает, что их самый богатый и могущественный покровитель мертв. И тогда на голову Мии обрушится буря клинков и поток дерьма.

Подплывая к докам Правой Руки, она увидела, что на улицах метрополиса царит хаос. Над Городом мостов и костей раздавался погребальный звон, издаваемый колоколами всех соборов Годсгрейва. Из таверн и домов на дорогу высыпали ошеломленные, разгневанные, испуганные люди; новости об убийстве Скаевы расходились по городу, расплываясь, словно капли крови в воде. Повсюду сновали легионеры, их броня сверкала в лучах ужасных солнц.

Во всей этой суматохе вряд ли кто-то заметил мокрую и истекающую кровью рабыню, медленно плывшую к берегу с мальчишкой в руках. Осторожно пробираясь между гондолами и лодками, покачивающимися на причале Правой Руки, Мия добралась до тени под длинной деревянной набережной.

– Я спрячу нас ненадолго, – пробормотала она брату. – Ты ничего не увидишь, но ты должен быть храбрым.

В ответ она получила злобный взгляд из-под темных кудряшек. Мия вытянула руку и накинула на них с Йонненом плащ из теней. На это потребовалось много сил, учитывая яркий, палящий свет трех солнц. Но хотя ее спутники перешли к брату, тень под Мией была вдвое темнее, чем до смерти Фуриана. Ее хватка теперь казалась сильнее. Крепче. Надежнее.

Мия вспомнила видение, посетившее ее, когда она убила Непобедимого на глазах обожающей его толпы. Небо, но не яркое и ослепляющее, а кромешно-черное и усеянное звездами. И там, прямо над ее головой – бледный идеальный шар.

Как солнце, но… не совсем.

«Многие были одним. И станут снова».

По крайней мере, так сказал голос. Вторя посланию безочажного призрака с клинками из могильной кости, который спас ее шкуру в некрополе Галанте.

Мия не знала, что это значит. У нее никогда не было наставника, который объяснил бы, что такое быть даркином. Никогда не было ответов на вопросы о том, как с этим жить. Она ничего не знала. Не могла знать. Но зато она знала совершенно точно, так же, как свое имя, что с той минуты, как Фуриан погиб от ее руки, в ее жилах течет новая сила.

Каким-то образом она стала… кем-то большим .

Едва Мия натянула плащ из теней, мир расплылся чернотой, а они с братом превратились в акварельные пятна на холсте мира. Йоннен щурился в темноте, подозрительно поглядывая на сестру, но его трепыхания на время прекратились. Мия последовала указаниям Мистера Добряка и Эклипс и, придерживая Йоннена одной рукой, медленно поднялась по облепленной ракушками лестнице. Затем уселась в тени рыболовного судна и стала ждать: ноги скрещены, с одежды капает, руки крепко держат брата.

Мистер Добряк возник у ног Йоннена; он облизывал полупрозрачную лапу. Эклипс отделилась от тени мальчика. Она мелькала черными очертаниями на фоне корпуса судна.

– … Я скоро вернусь … – прорычала не-волчица.

– … Нам будет тебя не хватать … – промурлыкал не-кот.

– … Как тебе языка, когда я вырву его из твоей пасти? ..

– Перестаньте, – прошипела Мия. – Поторопись, Эклипс.

– … Как угодно …

Тенистая волчица подернулась рябью и исчезла. Ее легкая тень просочилась сквозь щели между досками набережной и поползла вверх по стене гавани.

– … Ненавижу эту дворняжку … – вздохнул Мистер Добряк.

– Ага, ты уже говорил, – буркнула Мия. – Примерно тысячу раз.

– … Да ну, наверняка больше? ..

Хотя она смертельно устала, ее губы невольно расплылись в улыбке.

Мистер Добряк продолжил свое бессмысленное омовение, а Мия в течение долгих минут сидела неподвижно, прижимая к себе брата. Ее мышцы горели, соль, оставшаяся на коже, пощипывала царапины, сверху жарили солнца. Она была измождена, избита; раны, нанесенные ей во время испытаний на арене, кровоточили. Адреналин, игравший в крови от чувства триумфа после победы, постепенно улетучивался, оставляя после себя пронизывающую до костей усталость. Чуть ранее этой переменой Мия сразилась в двух важных битвах, спасла друзей-гладиатов из Коллегии Рема от рабства, зарезала несколько десятков людей, включая Дуомо и Скаеву, победила в величайшем состязании в истории республики и осуществила все свои планы.

Но вместо ликования сердце медленно заполняла пустота. Она чувствовала слабость, от которой дрожали руки. Ей хотелось лечь в мягкую кровать, выкурить сигариллу и слизнуть золотого вина Албари с губ Эшлин. Слиться с ней телами, а потом спать тысячу лет. Но, что важнее, глядя на своего брата, она поняла, что помимо всего этого – помимо тоски, усталости и боли, – она испытывает…

Голод .

Похожий на тот, что она испытывала в присутствии лорда Кассия и Фуриана. Мия ощутила это еще тогда, когда впервые увидела мальчика на плечах отца, стоявшего на постаменте победителя. И ощущала, глядя на него сейчас, – мучительное желание найти последний элемент головоломки.

«Но что это значит? – гадала она. – И чувствует ли это Йоннен?»

– … У меня дурное предчувствие, Мия …

Шепот Мистера Добряка заставил ее оторвать взгляд от затылка брата. Тенистый кот перестал притворяться, что вылизывает лапу, и смотрел на Город мостов и костей из тени Йоннена.

– Чего бояться? – пробормотала она. – Дело сделано. И, если подумать, все прошло удачно. Так что выше сиськи.

– … Какая разница, в каком направлении смотрит твоя грудь? ..

– Говорит тот, у кого ее никогда не было.

Мистер Добряк покосился на мальчика, чью тень временно оседлал.

– … Похоже, у тебя непредвиденный багаж …

Йоннен пробубнил что-то неразборчивое под кляпом. Мия нисколько не сомневалась, что его комментарий был отнюдь не лестным, но не отвела взгляда от не-кота.

– Ты слишком беспокоишься.

– … А ты – недостаточно …

– И кто в этом виноват? Это ты поглощаешь мои страхи.

Демон наклонил голову, но ничего не сказал. Мия молча ждала, глядя на город из-под завесы теней. Плащ приглушал шум столицы, все ее краски превратились в грязно-белые и терракотовые пятна. Но девушка по-прежнему слышала звон колоколов, топот ног, испуганные крики вдалеке.

«Консул и кардинал убиты!»

«Ассасин! Ассасин! »

Мия взглянула на Йоннена и, увидев в глазах мальчика неприкрытую злобу, услышала его мысли так же четко, как если бы он произнес их вслух.

«Ты убила моего отца».

– Он отправил нашу мать в тюрьму, Йоннен, – сказала Мия. – Обрек ее на мучительную смерть в Философском Камне. Он убил моего отца и сотню других в придачу. Разве ты не помнишь, как он швырнул тебя, тогда, на постаменте победителя, чтобы спасти собственную жалкую шкуру? – Она покачала головой и вздохнула. – Прости. Знаю, это тяжело понять. Но Юлий Скаева был чудовищем.

Внезапно мальчик неистово задергался и ударил ее лбом в подбородок. Мия прикусила язык, выругалась и крепко схватила брата, взявшегося за старое. Он теребил намокшие ремни, перетянув себе кожу в попытках освободиться. Но при всей своей ярости он был всего лишь девятилетним ребенком. Мия просто держала брата, пока у того не иссякли силы. Его приглушенные крики смолкли, и наконец он обмяк с тихим злобным всхлипом.

Сглотнув кровь, Мия просто обняла брата.

– Однажды ты поймешь, – пробормотала она. – Я люблю тебя, Йоннен.

Он снова взбрыкнул, но потом замер. В наступившей неловкой тишине Мия почувствовала, как по спине побежал холодок. На коже выступили мурашки, ее тень потемнела, а из досок под ногами раздался низкий рык.

– … Их там нет … – объявила Эклипс.

Мия часто заморгала, желудок скрутило. Щурясь от яркого света, она посмотрела на темное пятно «Песни Сирены», легонько покачивающееся в паре причалов от них.

– Ты уверена?

– … Я осмотрела корабль от носа до кормы. Меркурио и Эшлин нет на борту …

Мия с трудом сглотнула вязкую от соли слюну. По плану ее бывший наставник и Эш должны были встретиться в часовне Годсгрейва, собрать вещи и направиться к гавани, чтобы ждать Мию на судне. Учитывая, сколько у нее ушло времени на то, чтобы пересечь вплавь арену, выбраться в море и затем на сушу…

– Они должны быть уже здесь, – прошептала она.

– … Ш-ш-ш-ш … – раздалось у ее ног. – … Слышишь это? ..

– Что?

– … Похоже на звук… обвисающих сисек? ..

Мия насупилась и откинула влажные волосы на плечо. Ее сердцебиение ускорилось, мысли завертелись. Меркурио и Эш никак не могли опоздать… не когда на кону все их жизни.

– С ними что-то произошло.

– … Я могу обыскать часовню и вернуться с новостями…

– Нет. Если она… Если они… – Мия закусила губу и, несмотря на усталость, поднялась на ноги. – Мы пойдем вместе.

– … Даже наш новый багаж прихватишь? ..

– Мы не можем просто бросить его, Мистер Добряк, – огрызнулась Мия. Не-кот вздохнул.

– … А сиськи продолжают стремительно опускаться …

Мия посмотрела на своего брата. Похоже, что угрюмый, дрожащий и притихший мальчик на время смирился с поражением. Он весь промок, в темных глазах все еще сверкала злоба. Но, по крайней мере, с Мистером Добряком в своей тени он не испытывал страха. Поэтому Мия подняла Йоннена и, скривившись, закинула на плечо. Он был тяжелым, как мешок с кирпичами, костлявые локти и коленки упирались ей в самые не подходящие места. Но после месяцев тренировок в Коллегии Рема Мия стала крепкой, как гвозди, и, несмотря на раны, не сомневалась, что сможет нести его какое-то время. Медленно двигаясь под плащом из теней и прислушиваясь к тихому плеску воды под ногами, их сомнительный квартет направился по причалу к людной набережной, Мия, следуя за шепотом своих спутников, крадучись миновала патрули легионеров и люминатов и выскользнула из гавани на улицы города. Мышцы ныли, протестуя против веса брата на плече. Она шла по лабиринту глухих переулков Годсгрейва, пульс стучал в жилах; внутри все похолодело, желудок скрутило. Эклипс шагала впереди. Мистер Добряк по-прежнему не покидал тень Йоннена. Лишившись поддержки спутников, Мия вынуждена была сама бороться с пугающими мыслями о том, что же могло задержать Меркурио с Эш.

«Люминаты? Духовенство?

Что могло пойти не так?

Богиня, если из-за меня с ними что-то случилось…»

Осторожно продвигаясь по узким улочкам и маленьким мостикам через каналы, группа наконец добралась до ограды из кованого железа, опоясывавшей городской некрополь. Мия почти бесшумно ступила на гравий и вытянула перед собой руку, двигаясь наощупь. Шепот Эклипс, едва различимый из-за звона соборных колоколов, повел ее через витые ворота в дом мертвых, вдоль рядов величественных мавзолеев и замшелых могил. В заросшем сорняками углу старой части некрополя находилась дверь с рельефно вырезанными человеческими черепами. За ней открывался выход к кладбищу.

Наконец можно было укрыться от лучей нещадных солнц – как манны небесной ждала она этой минуты. Пот пощипывал раны. Откинув плащ из теней, Мия спустила Йоннена с плеча. Может, он и маленький, но, Богиня тому свидетель, легким его не назовешь. Ноги и спина Мии чуть не расплакались от облегчения, когда она поставила мальчика на пол часовни.

– Я развяжу тебе ноги, – сказала Мия. – Но если попытаешься сбежать – свяжу их еще крепче.

Мальчик не издал ни звука, просто наблюдал, как она присаживается и расстегивает ремешок на его щиколотках. Мия видела недоверие в его черных глазах, неослабевающий гнев, но он не пытался удрать. Продев ремень через путы на его запястьях, Мия встала и потянула брата за собой, как вредного пса на мокром поводке.

Она тихо шла по извилистым туннелям, составленным из бедренных костей и ребер – останков обездоленных и безымянных, слишком бедных, чтобы позволить себе собственные могилы. Нажав на скрытый в стене рычаг, Мия отворила потайную дверь за горсткой пыльных костей и наконец скользнула в часовню Красной Церкви.

Теперь Мия кралась по лабиринту коридоров из скелетов давно усопших людей. Йоннен, плетущийся сзади, смотрел на кости круглыми глазами. Оказавшись в окружении мертвых, мальчик мог бы впасть в панику, но в его тени прятался Мистер Добряк, ослабляя страхи, пока они забирались все дальше в часовню.

В коридорах было темно.

Тихо.

Пусто.

Неправильно .

Мия почти сразу это почувствовала. Учуяла в воздухе. Слабый запах крови был привычен в часовне Леди Священного Убийства, но не следы вони от бомбы и паленого пергамента.

В часовне было слишком тихо, воздух казался слишком неподвижным.

Подозрительность всегда была ее жизненным кредо, так что Мия притянула Йоннена ближе к себе и накинула им на плечи плащ из теней, пробираясь дальше почти вслепую. Дыхание мальчика казалось слишком громким в этой гробовой тишине, руки Мии, державшие поводок, стали влажными от пота. Она прислушивалась к малейшему звуку, но часовня казалась заброшенной.

Мия остановилась в устланном костями коридоре, и волоски на ее шее встали дыбом. Она поняла все даже до того, как услышала предупреждение Эклипс:

– … Сзади …

Из тьмы, сверкая серебром, со скоростью молнии вылетел потемневший от яда клинок. Мия успела уклониться, ее влажные черные волосы взметнулись, спина выгнулась идеальной дугой. Клинок пролетел в миллиметре от ее подбородка. Свободной рукой девушка уперлась в пол и, оттолкнувшись, выпрямилась с колотящимся сердцем.

Все мысли сбились в кучку. Мия в недоумении нахмурила лоб. Да, под плащом из теней она была почти слепа, но весь мир должен быть так же слеп к ней.

Слеп .

«О Богиня».

Из мрака бесшумно выступил коренастый силуэт. Кожаное серое облачение натянулось на широких плечах. На поясе висели вечно пустые ножны с тиснением в форме концентрических колец, напоминавших глаза. На предплечье виднелись тридцать шесть шрамов – по одному за каждую жизнь, которую он забрал во имя Красной Церкви. Его глаза были, как прежде, молочно-белыми, но Мия заметила, что у него напрочь отсутствуют еще и брови. Некогда светлый пушок на голове стал черным, словно его опалили, а четыре острые иглы, в которые была заплетена борода, превратились в обугленные обрубки.

– Солис.

Его лицо было окутано тенями, слепые глаза смотрели в потолок. Он вытащил из-за спины два коротких обоюдоострых меча, окрашенных ядом. И, хотя Мия была не видна под плащом, он произнес, повернувшись к ней:

– Лживая ебаная сучка.

Мия потянулась к клинку из могильной кости. С бьющимся сердцем осознала, что оставила его в груди Скаевы. И прошептала:

– Вот дерьмо.