Онлайн чтение книги Тень убийства
Глава 11. Свет на лестнице

Остальные события утра и начала дня утомительно пересказывать. Просматривая свои заметки, я не нахожу ничего, что имело бы реальное значение для дальнейшего расследования. Следствие по делу о смерти шофера началось в половине второго, скучное, как почти каждое следствие, и пришло к выводу, что Ричард Смайл погиб от рук неустановленной личности или личностей. Единственной новостью стало поразительное взаимодействие прессы с Толботом. Никаких сенсаций на первой полосе. Уже появились самые скупые, самые неприкрашенные сообщения: исчез некий Низам аль-Мульк, его шофер мертв. Последующие события не освещались. По просьбе Толбота заметки о деле даже не поместили на первых страницах. У любого американского редактора, думал я, разорвалось бы сердце, но такой уж властью обладает Скотленд-Ярд. По окончании следствия Толбота вызвали на совещание к суперинтенденту Мейсону с участием Банколена. Я знал, что окружной инспектор в данный момент предпочитал работать независимо, без содействия специальных агентов Ярда, с Банколеном в качестве неофициального партнера. Знаменитый французский детектив был известен в мрачном здании над Вестминстерским мостом ничуть не меньше, чем на парижской набережной Орфевр, так что проблем у Толбота не возникало. Следуя своей теории насчет исчезнувшей улицы, инспектор уже обратился в Государственное картографическое управление, к управляющему Издательством его величества[20], в Британский музей, в библиотеку палаты общин. Поговорил об этом и с доктором Пилгримом, который сомневался, но обещал помочь. В три часа Толбот с Банколеном отправились в Скотленд-Ярд, вскоре за ними последовал и сэр Джон. Мы с Пилгримом остались сидеть за низеньким столиком с красной столешницей в баре, болтая. Там было уютно, стояли низкие стулья с красной бархатной обивкой, горели свечи в больших перевернутых бокалах, задернутые шторы на окнах скрывали густеющий туман. Мы курили трубки, пили «Басе», ибо в клубе «Бримстон» никогда не соблюдались правила ограничения времени продажи спиртного. Поскольку Толбот многое рассказал Пилгриму, я изложил ему все, что считал возможным, не выдавая секретов. Он слушал, морща крупное обезображенное лицо, задумчиво скосив один глаз на черенок своей трубки. Наконец покачал головой.

– Я, конечно, не детектив, – сказал он, – хотя считаю, что историк, реконструируя события прошлого, должен обладать многими талантами детектива. В сотнях библиотек он собирает скудные свидетельства, вылавливает мельчайшие намеки, складывает разрозненные фрагменты, взвешивает показания, чтобы решить давно забытую загадку или найти убийцу, умершего пятьсот лет назад. Уверяю вас, преступления Джека-потрошителя не требуют и половины трудов, необходимых при расследовании преступлений семейства Борджиа. – Он нахмурил лоб, надул губы, опять покачал головой. – Должен признаться, я не разделяю теории инспектора Толбота… Гиблая улица! М-м… да. Вряд ли удастся найти ее на моих картах… – Доктор поднял глаза. – Но, возможно, удастся немного помочь. Вы сейчас чем-нибудь заняты, мистер Марл?

– Нет… Позже иду пить чай…

– Может, тогда согласитесь пройти ко мне в кабинет? Там довольно убого, но я имею возможность спокойно работать. Он находится за углом на Сент-Джеймс-стрит.

– Разумеется. Там можно посмотреть ваши карты?

Он помолчал, открывая кисет с табаком, глядя на меня из-под лохматых бровей.

– Да, мои карты там. Только я не это имею в виду. Вы, детективы, предпочитаете… стоять на земле, не правда ли, или как там говорится. Окно моей дальней комнаты выходит в переулок за клубом. Оттуда мне прямо видны окна апартаментов аль-Мулька…

Я выпрямился на стуле.

– Нет, я не утверждаю, будто это имеет большое значение, – махнул рукой Пилгрим. – Я до сих пор и не знал, что это его окна. Но когда все от вас выслушал, вспомнил… Пойдемте?

Забрав в вестибюле пальто и шляпы, мы спустились по лестнице на Пэлл-Мэлл. Крупная фигура Пилгрима, в шляпе с обвисшими полями, в забавном пальто с широкой пелериной, шагала рядом со мной гигантскими шагами. Он был полон нервной энергии, грыз на ходу черенок трубки, стрелял глазами направо-налево. Стоял резкий холод. Уличные фонари причудливо, расплывчато светились в тумане, тротуары предательски обледенели, хаотичные гудки машин сливались в пронзительный адский рев. На залитой лучами света Сент-Джеймс-стрит нас плотно окружили туманные призраки. Торчавший подбородок Пилгрима, угловатая трубка, обвисшие поля шляпы устремлялись вперед, подобно собачьему носу, уверенно взявшему след. Он намного меня обогнал, остановившись у степенного дома, похожего на клуб. По слабо освещенной лестнице мы поднялись на четвертый этаж.

– Вот и мой кабинет, – иронически указал Пилгрим на дверь с матовым стеклом.

Мы вслепую проследовали через пару темных комнат, наконец доктор включил свет и закрыл за собой дверь.

Голая коричневая комната была заставлена всевозможными полками, рядами старых бутылок, химических приборов, беспорядочно завалена книгами, картами. Стоявший под окном стол с лампой под навесным абажуром напоминал рабочий стол архитектора с россыпью карандашей, треугольников, линеек, пузырьков с цветными чернилами.

– Гм!… – прокашлялся Пилгрим, выбивая пепел из трубки о край чернильницы. – Моя рабочая комната… Выпить хотите?

Исполнив обязанности гостеприимного хозяина, раздвинул оконные шторы.

– Сейчас, мистер Марл, я выключу свет. Если туман не слишком густой, вы увидите то, что видел я. Готовы?

В комнате стало темно. За окном плыли клубы тумана, но я хорошо видел окна в доме напротив, особенно три многозначительно зарешеченных окна кабинета аль-Мулька. Находились они на одной высоте с нашими, на расстоянии не более двадцати футов. В двух мерцал за закрытыми портьерами зеленоватый свет, а на третьем, крайнем слева от меня, шторы были раздвинуты. В зеленом свете виднелись золоченые очертания саркофага, а над ним часть оружейной коллекции на стене.

– Я часто здесь работаю ночами напролет, – продолжал доктор, – шторы обычно не закрываю. Но как-то, точнее сказать, пять дней назад собрался уходить, погасил свет и решил открыть окно, чтоб немного проветрить. Ночь была туманная, но туман шел клочьями, сквозь которые все иногда хорошо было видно. Я говорю «ночь» – Биг-Бен пробил час. Света в доме напротив не было. Я выглянул в окно и вдруг услышал, как кто-то идет внизу по переулку.

Непрерывно куривший Пилгрим опять разжег трубку. Огонь спички высветил оспины и морщины на квадратном лице. Он на секунду поднял веки, испытующе посмотрел на меня горящими зелеными глазами, потом они заволоклись пленкой, а спичка погасла.

– В тумане не было возможности разглядеть фигуру, но шаги проследовали вон к той черной двери. Потом я услышал, как ключ повернулся в замке, дверь открылась, закрылась. По вашим словам, вертикальный ряд окон рядом с окнами кабинета выходит на площадки черной лестницы. Я видел, как в них мелькала и исчезала зажженная свеча, когда вошедший человек поворачивал на очередную площадку. Как ни странно, туман частично рассеялся, довольно хорошо было видно. Однажды огонь замер на месте, и мне на миг показалось, будто я вижу до ужаса длинную тощую тень…

Тут мое внимание привлек другой источник света. Это была зеленая лампа в комнате напротив. Возможно, я раньше ее не заметил за слишком плотно задернутыми гардинами, может быть, она только что загорелась; так или иначе, шторы на одном окне раздвинулись, и я заметил мужской силуэт, выглянувший в окно. Всего на мгновение возникла тень на зеленом свету. Потом шторы закрылись. Свеча опять двинулась вверх. Было что-то до того сверхъестественное в этих бесшумных тенях, в цветных бликах огней, что я, признаюсь, мистер Марл, не мог сдвинуться с места. Все это казалось мне жутким спектаклем маленьких марионеток. Знаете, – он протянул руку, коснувшись моего плеча, на сером фоне окна на миг вырисовался его резкий профиль, – знаете, мне всегда необъяснимо отвратительны представления с Панчем и Джуди. Дети сидят, хохочут над Панчем, который всех до смерти колотит палкой, визжат кукольные голоса, по деревянным головам стучит палка, пока Панча, в конце концов, не утащит Джек Кетч. Глупо с моей стороны, только я всегда думаю о темном, жутком мире, который существует в вертепе кукольника, где разыгрываются представления Панча и Джуди.

Доктор Пилгрим тихо рассмеялся.

– Даже лица кукол-убийц отвратительны… Ну ладно! Происходившее все больше напоминало мне маленький театр марионеток, и я начал гадать, что за постыдный спектакль там разыгрывается. Старался отделаться от этих мыслей, смеялся над собой, решительно держал шторы закрытыми до вчерашнего дня.

Заговорив, я услышал свой дрожавший голос:

– Вы имеете в виду вчерашний день… до убийства шофера?

– Да, вчерашний. Я пришел сюда часов в пять и про себя подумал, что днем мои куклы не явятся, можно выглянуть. Если помните, было довольно туманно, но соседний дом близко. Смотрите! Вот что я увидел, – окно, освещенное точно так, как сейчас. Я видел саркофаг и оружие – смутно, в тумане, но видел. Уже почти отвернулся, когда заметил руку.

– Руку?

– Да. Маленькую, мне показалось, женскую, из-за тумана не могу точно сказать. На секунду подумал, что это обман зрения. Рука тянулась вверх над саркофагом, призрачная, как и все прочее, в этом зеленом свете. Она как бы существовала отдельно от тела, пока я не понял, что тот, кому она принадлежит, наверняка стоит на стуле в самом углу, скрытый шторой. Рука все протягивалась в какой-то нерешительности к коллекции оружия. Потом опустилась, держа…

– Очень короткий меч с изогнутой рукояткой.

Доктор практически не удивился, тлеющий уголек в его трубке почти не дрогнул. Я плохо видел его лицо, но знал, что он пристально меня разглядывает. После паузы он спокойно спросил:

– Откуда вам известно?

– Видел следы на пыльной стене. Собственно, ничего удивительного.

– Ну, вы меня озадачили, – признался Пилгрим, сухо хмыкнув. – Прямо как в книжке, хоть я их не читаю. Да, вы совершенно правы, мистер Марл, это был короткий меч или длинный кинжал, только я на таком расстоянии не разглядел изогнутую рукоятку. Как только рука сняла его, тот, кто это сделал, сообразил, что шторы открыты, и мгновенно задернул их… Конец моего кукольного представления! Не уверен, что мне снова захочется видеть пляшущих кукол… Что вы об этом думаете?

– Послушайте, доктор, вам обязательно надо встретиться с Толботом. Может быть, это чрезвычайно важно.

Тлеющий уголек в трубке ярко вспыхнул и медленно начал темнеть.

– Разумеется, дорогой друг. Я понял значение происходившего только недавно, выслушав ваш рассказ о деле… Прежде ведь даже не знал, что это апартаменты аль-Мулька. – Он пожал плечами. – Кроме того, все вполне могло оказаться моими фантазиями. Знаете, бывает такое. Поэтому я колебался. Однако взгляните…

Он опять включил свет. Когда мрачная пыльная комната осветилась, я почувствовал облегчение. Пилгрим сел на скрипучий стул у стола, вытянул ногу, подцепил другой стул за ножку, жестом указал мне на него. Растянувшись на стуле в пальто с поднятым капюшоном, с вольно прыгавшей в крепких зубах трубкой, он пристально смотрел на заваленный всякой всячиной стол.

– Взгляните сюда, мистер Марл. Я не детектив, разыскивающий запонки и всякие вещи в руках мертвецов. Но тешу себя мыслью о довольно хитроумных разгадках дел, случившихся, как я вам уже говорил, сотни лет назад. Скажем, загадочное убийство короля Вильгельма Рыжего в Нью-Форесте. Все детали из настоящего современного триллера. Мужчина с сотней врагов, охота после попойки, ночной лес в синем свете факелов, потом на рассвете огромный рыжебородый дьявол, лежащий в кустах со стрелой в груди. Кто его убил?… Да, все как в настоящем современном триллере, только это было в двенадцатом веке. Думаю, мистер Марл, я могу назвать имя убийцы. Ну а кто на самом деле взорвал Керк-о'Филд в ночь, когда бедняге Дарнли[21] перерезали горло? Как звали мрачного джентльмена в железной маске (кстати, маска была не железная)? Вот какие дела я рассматриваю. Вот мой призрачный Скотленд-Ярд, где я могу выследить преступника вплоть до его могилы и с радостью послать в ад убийцу.

Доктор дернул косматой бровью, крупное обезображенное лицо озарилось улыбкой. Не отрывая от груди подбородка, Пилгрим продолжал:

– Между прочим, это скучное вступление к некоторым моим теориям, без сомнения чепуховым. Тем не менее… – Хмурясь, он капризно стукнул кулаком по краю стола. – Тем не менее, допустим, что аль-Мульк жив?

– Простите?

– Я говорю, допустим, что аль-Мульк жив, – повторил доктор, энергично выпрямившись. – Короче, предположим, что все это – хитроумный фокус, инсценированный самим аль-Мульком?

– Мысль… новая.

– Разумеется, новая. Но посмотрите, – серьезно предложил Пилгрим. – Во всем этом деле есть нечто ошеломляюще необычное. Согласно свидетельствам, аль-Мульк ездил в пуленепробиваемом автомобиле, поставил на окна решетки, на двери двойные запоры и никогда никому не разрешал заходить к себе в номер. И чего он добился? Джек Кетч явно имел возможность проникнуть в апартаменты, когда ему заблагорассудится, оставить посылку и выйти, несмотря ни на какие запоры, незаметно для слуг. Его никто попросту не замечал, словно почтальона. Со своей стороны аль-Мульк всякий раз старательно заботился, чтобы при получении очередного подарка кто-нибудь видел его в состоянии полного ужаса… Пока логично?

– Да.

– Дальше! Закрытая лестница с запертой дверью, которой, по всем утверждениям, никто никогда не пользовался, больше смахивает на большую дорогу. По крайней мере, некто регулярно проходил по ней в час ночи – не забывайте, с ключом от дверей в переулке. Когда визитер поднимался, в апартаментах кто-то не спал, как я видел, и, очевидно, впускал его…

– Постойте! Это вовсе не обязательно.

– Что ж, могу сообщить, что я следил за домом в течение часа после появления визитера, и никто оттуда не выходил. Если он не разбил лагерь под дверью, это очень похоже на тайный сговор. Похоже, что он там живет и кто-то в апартаментах его поджидает. Может быть, ночью является сам аль-Мульк? Вы же мне говорили, что нынче днем в присутствии Грэффина месье Банколен вошел в ту самую дверь, держа в руке свечу. Грэффин принял его за кого-то другого, крикнул: «Назад, дурак!» – или что-то вроде того. Разве не сильно пахнет сговором сообщников? И разве предположение, что аль-Мульк инсценировал собственное убийство, не дает объяснения всем вопросам?

Память у него была поразительная, он схватил мельчайшие детали моего рассказа, и его рассуждения выглядели чертовски правдоподобными.

– Всем, – заметил я, – кроме одного: зачем кому-то устраивать инсценировку со столь грандиозным размахом?… Вы, как я понимаю, считаете «преследование» аль-Мулька спектаклем. Нет никаких тайных врагов, никакого Джека Кетча, никакой Гиблой улицы. Аль-Мульк сам убил шофера, воспользовавшись оружием из своей собственной комнаты, и теперь прячется. Короче, все дело – сплошное сплетение лжи и обмана с начала до конца. Господи, – охнул я, – дайте дух перевести!

Глаза Пилгрима возбужденно сверкали, хотя он старался держаться спокойно и рассудительно. Налил себе чуточку бренди, обдумывая проблему.

– Прячется, – подтвердил он энергичным кивком, – неподалеку от своего номера, может быть, и в самом номере…

– Исключено. Мы осмотрели комнаты.

– Хорошо. Принимаю. А другие помещения в дальней части клуба? Там еще три сообщающихся номера, один над другим, на каждом этаже, наверняка с отдельными лестницами. Ставлю пять фунтов, один из них свободен…

– Фактически, два. Один, на первом этаже, занимает сэр Джон.

– Ну, теперь вы согласны насчет отдельной лестницы, правда? У него убежище под собственными апартаментами, откуда можно свободно выйти незамеченным. Объясняется, как на столе оказались вещи убитого шофера; объясняется раздражение Грэффина, который решил, что аль-Мульк вышел из укрытия; объясняется испуг Тедди. На безумную мысль о виселице и мести аль-Мулька навели размышления над папирусом, и вот результат.

Я неотрывно смотрел на выцветшие коричневые шторы, висевшие на окне, а Пилгрим внимательно наблюдал за мной из-за края стакана. Я понимал, что верю ошеломляющей идеальной детальной теории, но все-таки… Все-таки оставалось упрямое ощущение ее ошибочности.

– Гениально, – сказал я. – Чертовски гениально, доктор. Тем не менее! Все детали полны смысла, а целое бессмысленно! Вы объясняете факты, демонстрируя, что реальный Аль-Мульк в тысячу раз безумней мифического Джека Кетча. Приводите тщательно обоснованные причины невероятных сумасшедших поступков… Зачем аль-Мульку вся эта фантастика? Я не могу поверить, будто Джек Кетч убил шофера, чтобы убить аль-Мулька. Но также не могу поверить, будто аль-Мульк ради шутки убил шофера.

Пилгрим рассмеялся.

– Да полно вам, мистер Марл! Я не обещал исчерпывающих разъяснений. Просто предлагаю линию рассуждений. Но, поверьте мне на слово, поступки аль-Мулька продиктованы веской причиной, прекрасно оправдывающей кажущееся безумие. И вряд ли справедливо винить меня в том, что я не имею возможности за один день вручить вам подписанное аль-Мульком признание… Нет, в самом деле, разве подобная ниточка ничего не стоит?

Я встал.

– Стоит, доктор, и столько, что, если у вас тут имеется телефон, я хочу позвонить Толботу в Ярд и заставить немедленно осмотреть пустые номера…

Открыв дверь в приемную, Пилгрим включил свет, показав пальцем на телефон. Пропитанная запахами лекарств комната была голой, монашеской, с висячими лампами в зеленых абажурах над круглым столом. Я сел к прикрепленному к столу телефону. Толбот наверняка еще у суперинтендента. Меня быстро и вежливо соединили поочередно с номерами Джеррард 4223, Сентрал 5091, Ройял 8550 и Холборн 336, но, привыкнув иметь дело с парижскими телефонами, где вообще никто не отвечает, я не терял надежды. Пытаясь переубедить некоего джентльмена по номеру Сити 1041, решившего, будто я хочу заказать столик в ресторане Уилкинсона, специализировавшемся на вареной говядине, я заметил, как доктор закрыл дверь, удалившись в свой рабочий кабинет. Слышал, как он быстро расхаживает, однажды заметил тень, промелькнувшую за матовым стеклом… И наконец дозвонился до Скотленд-Ярда. Суперинтендент Мейсон сообщил, что Банколен с Толботом только что вышли.

Я призадумался. Они собирались навестить Колетт Лаверн, значит, там их наверняка можно будет перехватить. По наитию я назвал номер на Маунт-стрит, и на сей раз почти мгновенно ответил приятный девичий голос.

– Будьте добры, можно поговорить с мисс Лаверн?

– Мисс Лаверн сейчас нет. Я ее горничная. Что-нибудь передать?

– Н-нет. Не скажете ли, где она?

Пауза. Голос осведомился, кто я такой, и в конце концов ответил:

– Видите ли, сэр, она в самом начале дня отправилась в Скотленд-Ярд с зашедшим за ней джентльменом.

Я положил трубку, пошел к доктору, который растянулся в вертящемся кресле, словно вообще не трогался с места. Объяснил положение дел и добавил:

– Бог весть, где они теперь. Но если вы придете в клуб к обеду, мы наверняка их найдем. Если еще что-нибудь заметите…

– Хорошо, рад помочь, чем могу.

Пилгрим проводил меня до дверей кабинета, и я вылетел по темной лестнице на Сент-Джеймс-стрит. Прежде чем отправиться к Шэрон, вполне можно было заскочить в «Бримстон», оставить на случай записку. Может быть, Колетт Лаверн рассказала на допросе в Скотленд-Ярде что-нибудь интересное, особенно если с ней разговаривал кто-то по-настоящему знающий толк в перекрестном допросе. Впрочем, записка не понадобилась. Я наткнулся на них в вестибюле, куда они только вошли, в пальто и шляпах.

– Ну и ну! – сказал Банколен. – Я думал, вы отправились на свидание с мисс Грей.

– Иду. Только слушайте! Есть новости… важные сведения…

– Тогда идемте с нами, и мы вас по пути послушаем. Мы собираемся нанести визит Колетт Лаверн, побеседовать с ней.

Я удивленно уставился на него:

– Колетт Лаверн? Вы не встретили ее в Скотленд-Ярде?

Инспектор Толбот вытаращил глаза. Рука Банколена, поднявшаяся, чтобы поднять ворот пальто, замерла на полпути.

– Что вы хотите сказать, Джефф? – рявкнул он.

– Ну, разве не вы сегодня послали за ней человека, чтобы он проводил ее в Скотленд-Ярд? Горничная мне сказала…

– О боже, – бесцветным тоном молвил Толбот. Под ярким светом в вестибюле мрачное лицо инспектора побелело, и меня объял жуткий страх. Он вдруг топнул ногой, словно его обманули. – Никто никого за ней не посылал! В любом случае ее доставили бы не в Скотленд-Ярд, а на Вайн-стрит. Быстро! Когда это было?

– Не знаю. Я просто говорил с ее горничной по телефону, она сказала – в начале дня…

Толбот протянул руку к Банколену.

– Он поймал ее, – заключил инспектор. – Джек Кетч. А я утром велел своему человеку наблюдать за домом! Что с ним стряслось? Что?

Прежде чем Банколен успел ответить, в коридоре, ведущем к вестибюлю, появился Виктор с сообщением:

– Инспектора Толбота к телефону.

Самодовольная физиономия Виктора расплывалась перед моими глазами. Зловещие вероятности, порожденные этой фразой, сливались в один чудовищный образ перекладины с петлей. Толбот мгновение тупо смотрел перед собой, потом чуть не бегом бросился к телефону, а мы с Банколеном неподвижно стояли в холодном, ярко освещенном вестибюле. Через несколько минут Толбот вернулся. Он шагал медленно, медленно поднял глаза.

– Колетт Лаверн висит на виселице на Гиблой улице! – Потом голос его захлебнулся от ярости: – Такси… скорей! Быстро! Едем на Маунт-стрит!