Онлайн чтение книги Добывайки в воздухе The Borrowers Aloft
Глава двадцать вторая

Внезапно они снова очутились под безоблачным небом; легкий ветерок нес их ко все еще далекой ПЗ.

— Не удивлюсь, — весело сказал Под, — если мы наконец достигли своей ОВ.

Хомили поежилась.

— Мне это вовсе не понравилось.

— И мне, — согласилась с ней Арриэтта.

В корзине ветер совсем не чувствовался, и она повернула лицо к солнцу, с благодарностью нежась в его вернувшихся вдруг лучах.

Они пролетели над группой домов, расположенных вокруг небольшой приземистой церкви. Возле лавки стояли кучкой три человека с корзинами в руках, и до добываек донесся взрыв сердечного смеха. В саду за домом какая-то женщина — они видели ее со спины — развешивала на веревке белье; оно висело совсем неподвижно.

— Там, внизу, почти нет ветра, — заметил Под.

— Да и здесь, не больно много, — отозвалась Хомили.

Несколько минут они молча глядели на землю.

— Не понимаю, почему никто из них не взглянет вверх, на небо! — неожиданно воскликнула Арриэтта.

— Человеки редко смотрят вверх, — сказал Под, — слишком заняты собственными делами.

Он приостановился, подумал.

— Разве что услышат внезапный грохот… или увидят яркую вспышку, или что-нибудь в это роде. Им не надо все время быть начеку, как добывайкам.

— Или птицам, — сказала Арриэтта, — или мышам…

— И всем тем, на кого охотятся, — добавил Под.

— А на человеков кто-нибудь охотится? — спросила Арриэтта.

— Насколько мне известно — никто, — сказал Под. — А пошло бы и им на пользу, побывали бы в нашей шкуре, попробовали бы хоть раз в жизни, каково это.

Под снова замолчал, затем добавил:

— Говорят, они охотятся друг на друга…

— Быть того не может! — возмущенно воскликнула Хомили (для нее, воспитанной согласно строгому кодексу добываек, где первое правило — один за всех и все за одного, слова Пода были равносильны обвинению всей человеческой расы в людоедстве). — Нехорошо так говорить. Под. Ни одно живое существо не может упасть так низко.

— Но я слышал это своими ушами, — не уступал ей Под. — Иногда в одиночку, а иногда скопом: куча на кучу.

— Человеки на человеков?! — переспросила Хомили. — Подумать только!

У нее не укладывалось в голове.

Под кивнул.

— Да, человеки на человеков.

Пораженная его словами, Хомили посмотрела вниз на велосипедиста, точно даже представить себе не могла подобную испорченность натуры. Велосипедист выглядел самым обыкновенным человеком, а на таком расстоянии был даже похож на добывайку. Он ехал, сворачивая то влево, то вправо, по нижнему склону холма, пока не скрылся в воротах кладбища. Хомили недоверчиво проводила его глазами.

Внезапно до них донесся запах тушеной баранины с луком, затем пахнуло ароматом кофе.

— Дело идет к полудню, — сказал Под; не успел он кончить фразы, как часы на церкви пробили двенадцать.

— Меня беспокоят эти вихры, — сказал Под некоторое время спустя, когда шар снова пошел по спирали вниз, оставив реку сбоку. — Они как-то связаны с тем, что земля нагревается от солнца.

— Может быть, перекусим? — внезапно предложила Хомили.

У них было с собой несколько тонких ломтиков ветчины, кусочек сыра, несколько зернышек вареного риса из пудинга и большая долька апельсина, чтобы утолить жажду.

— Лучше еще подождем, — сказал Под, держа руку на рычаге клапана.

Шар шел вниз.

— Почему? — спросила Хомили. — Скоро два часа.

— Знаю, — сказал Под, — но лучше еще повременить… если мы выдержим. Может быть, нам придется выбросить груз… при угрозе аварии… а как ты выбросишь провиант, если он уже съеден?

— Не пойму, о чем ты толкуешь, — проворчала Хомили.

— О том, чтобы кинуть еду за борт, — объяснила Арриэтта; по приказу Пода она оторвала еще два билета.

— Понимаешь, — сказал Под, — тут то одно, то другое, вот я и выпустил слишком много газа.

Хомили ничего не ответила. Несколько минут прошло в молчании.

— Мне не нравится, как мы крутимся, — проговорила Хомили, — сперва церковь была справа, теперь она слева. Понимаешь, трудно сказать, где ты, когда каждую минуту видишь что-нибудь другое.

— Все будет в порядке, — сказал Под, — стоит нам поймать ветер. Оторви еще парочку, — сказал он Арриэтте.

Этого оказалось достаточно: они плавно поднялись вверх и, подхваченные воздушным течением, медленно поплыли к реке.

— Если мы не потеряем этот ветер, — сказал Под, — нам ничто не грозит.

Он пристально смотрел вперед, откуда, испещренные солнечными бликами, к ним приближались, становясь все отчетливей, три высоких тополя.

— Сейчас мы летим прекрасно.

— Ты думаешь, мы можем попасть в Литл-Фордэм?

— Вполне вероятно, — сказал Под.

— Если хочешь знать мое мнение, — сказала Хомили, прищуриваясь, так как полуденное солнце резало ей глаза, — тут все — дело случая: попал или промазал.

— Не совсем, — сказал Под и выпустил немного газа. — Мы станем снижаться медленно, постепенно. Когда окажемся близко от земли, скинем балластную веревку, она действует вроде тормоза. И как только я отдам приказ, Арриэтта сбросит якорь.

Хомили снова замолчала и, не отрываясь, смотрела вперед. Как ни убедительно звучали слова Пода, она не могла не волноваться. Река, змеясь и петляя, плыла им навстречу, пока наконец не оказалась прямо под ними. Дул легкий ветерок. Этот ветерок шелестел листьями трех тополей и колыхал их ветви, протянутые к добывайкам, — казалось, деревья кивали им и манили их к себе. Шар приближался к тополям, словно его тянули на канате.

Под выпустил еще немного газа.

— Пожалуй, размотай балластную веревку, — сказал он Арриэтте.

— Уже?

— Да, — сказал Под. — Надо быть наготове.

Земля, слегка поворачиваясь, все надвигалась.

Вот купа дубов отодвинулась в сторону, и добывайки увидели впереди, под углом к горизонту, так давно утраченный Литл-Фордэм.

— Не верю своим глазам, — прошептала Хомили, когда, вне себя от радости, они глядели прямо в сад мистера Потта.

Им были видны рельсы, поблескивающие на солнце, флюгер, сверкающий на верхушке колокольни, неровные крыши домов вдоль узкой Главной улицы и печная труба их собственного, милого сердцу Виноградного домика. Им был виден палисадник перед домом мистера Потта и за темной зеленью изгороди из боярышника — солнечный кусок улицы. По ней большими шагами, свободно, молодо шла фигура в костюме из твида. Добывайки знали, что это мисс Мензиз, которая направляется домой пить чай. "А мистер Потт, подумала Арриэтта, — уже успел уйти".

Воздушный шар спускался все быстрей.

— Осторожней, Под, — взмолилась Хомили, — ты окунешь нас прямо в реку.

И тут в дальнем конце сада возникло что-то, похожее на полупрозрачную ленту. Опустившись еще ниже, они увидели, что это крепкая проволочная сетка, идущая вдоль берега реки. Мистер Потт принял меры предосторожности и надежно оградил свои сокровища.

— Давно пора, — мрачно сказала Хомили. Затем, вдруг отчаянно вскрикнула и прижалась к стенке корзины: река стремительно вздымалась им навстречу.

— Приготовь якорь! — крикнул Под.

Но в этот самый момент корзина ударилась о воду и накренилась на бок; в кучах брызг их по-/ тащило вперед. Все трое потеряли равновесие и, по колено в бурлящей воде, вцепились в стропы; шар плясал на волнах. Поду удалось закрыть клапан, а Арриэтта, держась одной рукой, другой пыталась освободить якорь. Но Хомили, прежде чем ей успели помешать, в панике кинула за борт кусок сыра. Под ее вопли шар резко подпрыгнул вверх, а затем также резко остановился. Рулон билетов пролетел между добывайками и, упав в реку, поплыл по течению. Если бы добывайки не держались за стропы, они последовали бы за рулоном; их подбросило в воздух, а затем они свалились друг на друга обратно в корзину; английские булавки, из которых был сделан якорь, застряли в проволочной сетке. Ограда так тряслась, скрипела и гнулась, будто ее вот-вот выдернут из земли, а когда Под, уцепившись за рычаг клапана, посмотрел вниз, он увидел, что острие булавки отходит в сторону.

— Одна лапа скоро соскочит, — сказал Под.

Корзина чуть не перевернулась в воздухе, казалось, ее рвут на части: сверху — освободившийся от балласта шар, снизу — тормозящий его движение якорь. Газ выходил слишком медленно. Это была гонка на время.

Добываек непрестанно заливало водой. Они стоили, прижавшись спинами к бывшему полу, упираясь ногами в боковую стенку. Белые, как мел, тяжело дыша, они неотрывно смотрели вниз Угол между раскрытой булавкой и ее острием делался все больше.

Внезапно Под принял решение.

— Возьми балластную веревку и передай мне, — сказал он Арриэтте, — она мне понадобится. Я спущусь на берег по якорному канату.

— Ой, Под! — жалобно воскликнула Хомили — А если мы вдруг взлетим без тебя?

Но Под будто не слышал.

— Быстрей! — крикнул он Арриэтте.

И когда она подтащила к нему балластную веревку, Под взял в руки ее свободный конец и, перепрыгнув через борт корзины, стал на якорный канат. Они видели, как он скользит вниз, к земле, зажав балластную веревку под мышкой, как становится поустойчивее на верху ограды, как спускается на две ячейки вниз, как быстро, орудуя одной рукой, продевает конец веревки сквозь ячейку и крепко завязывает ее двойным узлом.

Затем его маленькое квадратное лицо поднялось к ним.

— Крепче держитесь за стропы, — крикнул Под, — сейчас немного дернет!

Он передвинулся на несколько ячеек в сторону, чтобы ему было удобнее следить за булавкой.

Она выскочила из сетки с резким металлическим щелчком, быстрее, чем они ожидали, и взмыла по дрожащей кривой, как хлыстом, перерезав воздух. Шар сделал безумный прыжок вверх, но был остановлен привязанной к ограде веревкой. Казалось, он напрягает последние силы, стремясь освободиться, но все было тщетно. Хомили и Арриэтта прильнули друг к другу, смеясь и плача одновременно в приступе безудержной радости. Под успел поставить их на мертвый якорь в самый последний момент.

— Ну, теперь вам ничего не угрожает! — весело крикнул Под. — Осталось только ждать.

И задумчиво посмотрев вокруг, он полез по сетке на землю.

— Ты куда, Под? — пронзительно позвала его Хомили.

Он приостановился и снова поднял лицо вверх.

— Подумал, не заглянуть ли мне домой — из нашей трубы идет дым, похоже, там есть кто-то.

— А мы как же? — крикнула; Хомили.

— Вы постепенно опуститесь, ведь газ будет все время выходить, — тогда переберетесь через ограду. Но я скоро вернусь, — добавил он.

— Где это видано! — воскликнула Хомили. — Уйти и оставить нас одних!

— Ну а что ты хочешь, — спросил Под, — чтобы я стоял тут, внизу, и любовался на вас? Я не задержусь там, и если это, скажем, Спиллер, он нам, конечно, поможет. У вас все в порядке, — продолжал Под. — Когда шар спустится на воду, подтащите к себе балластную веревку — подтянитесь к самому берегу.

— Где это видано! — повторила Хомили, словно не веря собственным глазам, в то время как Под слезал по ограде.