Онлайн чтение книги Последнее "Долго и счастливо" The Last Ever After
10. Тринадцатый

Если это шутка, то очень неудачная, – сухо заметил Тедрос, оглядывая старцев.

Агата насчитала четырех мужчин и четырех женщин. У всех была покрытая старческими коричневыми пятнами кожа, дрожащие морщинистые шеи, уши с торчащими из них волосами, мутные глаза, редкие пожелтевшие зубы, высохшие тонкие руки, лысые или покрытые жиденькими волосиками головы. Двое вообще приехали сюда в инвалидных креслах, трое опирались на клюшки, еще двое едва волочили ноги, а восьмой была тучная, едва передвигавшаяся старуха, которая постоянно смотрелась в ручное зеркальце, проверяя свой макияж. Веселенькая компания, что и говорить!

И у всех у них на левой стороне груди, над сердцем, блестел серебряный лебедь – точно такой же значок, который был у Умы, Юбы и Белого Кролика. И этим старцам Каллиса решила доверить жизнь своей дочери?!

«Но была же причина, по которой она направила нас сюда, – мрачно подумала Агата. – Может быть, этот маскарад сейчас кончится, они скинут маски и окажутся непобедимыми рыцарями? Волшебным образом станут юными, как Директор школы?» Агата затаила дыхание, ожидая и молясь, чтобы что-нибудь произошло…

Ничего не произошло.

Старцы из Лиги молча моргали, как рыбы в аквариуме, и, похоже, тоже чего-то ждали. Интересно чего?

– Я же говорила, что они нас не узнают, – проворчала жирная старуха с зеркальцем.

– Узнать вас? – Агата внимательно оглядела толстуху, ее обвислые щеки, маленькие, заплывшие жиром зеленые глазки, жидкие кудряшки, которые женщина явно пыталась покрасить в каштановый цвет, но они у нее вместо этого почему-то получились голубыми. Больше всего она напоминала разбухшую от воды куклу, которую выловили со дна пруда. – Могу с уверенностью заявить, что всех вас вижу впервые в жизни, – сказала Агата, оглядев остальных стариков и старух. Она обернулась к Тедросу, надеясь, что, может быть, он заметил что-то важное, ускользнувшее от ее внимания, но принц стоял красный как рак и, казалось, в любую секунду готов был взорваться.

– Так это вы должны доставить нас к Софи? – резко спросил Тедрос, рассматривая выцветший заплеванный ковер под ногами, дрянные, обитые тканью в мелкий цветочек диваны, изъеденные молью портьеры и тринадцать жестких тонких матрасов, двумя рядами лежащих на полу. – Это что, дом престарелых?

– Как ты смеешь так говорить о Лиге?! – вспылил Юба, отталкивая Тедроса. – Ты знаешь, чего мне стоило найти их всех, чтобы собрать вместе? Может быть, ждешь, что они начнут представляться тебе, словно какие-то простолюдины? Да кто ты такой, мальчишка?!

– Я принц, который спустя пару недель станет королем! – вспылил в ответ Тедрос.

– Высокомерная козявка! С таким умением запороть любое дело ты вряд ли дотянешь до своей коронации! – парировал Юба.

– Дотяну! И стану королем! И первым делом издам указ, объявляющий всех старых гномов вне закона!

– Успокойся, – сказала ему Агата. – Моя мать знала наверняка, что Лига нам поможет. Потому она и написала им. Очевидно, мы чего-то не…

– Написала! Этим людям, которым вот-вот исполнится по тысяче лет каждому! – продолжал кипятиться Тедрос. – Мы с тобой едва избежали казни на эшафоте, мы шли дни и ночи, чтобы спасти нашу подругу, которой не повезло влюбиться в злого волшебника, мы прошли сквозь могилы, ускользнули от ходячих мертвецов и ведьм – и ради чего? Чтобы найти вот этих старцев, из которых песок сыплется? Все, пойдем отсюда. Попытаемся сами пробраться в школу…

– Она была моей матерью, Тедрос, – возразила Агата. – И я ей верю больше, чем кому-либо другому в целом свете. Включая тебя. А теперь заткнись.

И Тедрос замолк.

Агата обернулась и обнаружила, что старики и старухи с серебряными лебедями на груди больше не обращают на них с Тедросом никакого внимания, а занимаются кто чем – вяжут, читают, дремлют, перебрасываются в карты, вынимают свои вставные челюсти, чтобы съесть тарелочку манной каши. При виде такой картины ее вера в Калиссу вдруг пошатнулась.

– Послушайте меня, вы оба, – сказал Юба. – Ответ на свои вопросы вы получите, когда возвратится тринадцатый член Лиги. А тем временем можете выпить травяного чая и съесть по миске овсяной каши. Проработав сто пятнадцать лет преподавателем искусства выживания в Бескрайних лесах, я хорошо понимаю, сколько сил отнимает такое путешествие, как ваше.

– Тринадцатый? – переспросила Агата. – Но я здесь насчитала только восьмерых. – Тут она заметила Белого Кролика, который примостился в углу и сейчас сосредоточенно разрезал вареную морковку на своей тарелке. На груди у Кролика тоже серебрился лебедь. – Хорошо, девять.

– Десять, – поправил ее Тедрос, взглядом указывая на серебряного лебедя, приколотого к зеленому камзолу Юбы.

– Я основатель Лиги, – гордо заметил гном. – Одиннадцатый член – Ума… – Тут гном всполошился, хлопнул себя по лбу и воскликнул: – Ума! – Он повернулся к застывшей в углу принцессе: – Бросили ее тут, словно котенка бездомного! Динь! Динь, где ты?

Рядом с Агатой кто-то громко всхрапнул. Она обернулась, и увидела толстую, похожую на грушу фею размером с кулак, прикорнувшую в уголке на грязном диване. Фея потянулась, пригладила седые волосики, поправила короткое зеленое платьице и развернула за спиной потрепанные золотые крылышки. Затем поморгала, повела головой влево-вправо, увидела застывшую в углу Уму и немедленно полетела к ней, жужжа и пошатываясь в воздухе, словно умирающая пчела. Приблизившись, фея вытащила из кармана платьица пригоршню порошка, похожего на заплесневевшую сажу, и посыпала им голову Умы, что-то бормоча при этом себе под нос.

Ничего не произошло.

– Однажды в мой день рождения отец устроил мне экскурсию в гарем Али-Бабы. Даже там все было пристойнее, чем здесь, – проворчал Тедрос и уже направился было к лазу, собираясь покинуть эту пещеру с динозаврами, но тут…

… Но тут у него за спиной закашляла Ума.

Тедрос обернулся и увидел, что принцесса парит примерно в метре над полом, и ее кожа из мертвенно-бледной становится привычно смуглой. Затем Ума потянулась в воздухе, зевнула, открыла глаза, улыбнулась и… опустилась на пол, где тут же вновь погрузилась в глубокий сон.

– Ну вот, а ты боялась, что твоя волшебная пыльца выдохлась, – сказал Юба и потрепал фею по голове.

Фея что-то ответила гному на своем эльфийском языке.

– Что за глупости, Динь! Ясное дело, у всех у нас в нашем возрасте уже не те силы, что в шестнадцать лет. Да речь и не идет о том, чтобы отправить Уму по воздуху в Шазабах, нам было нужно просто расколдовать ее. Очень хорошо, пускай поспит несколько часиков, проснется – и будет как новенькая. Да, теперь продолжим считать, – сказал Юба, поворачиваясь к Агате и Тедросу. – Итак, Кролик девятый, Ума десятая, я одиннадцатый, Динь-Динь, она же фея Тинкербелл, двенадцатая. Не хватает только…

– Динь-Динь? – не веря своим ушам, переспросила Агата.

– Та самая, настоящая? – пробормотал Тедрос, глядя на сморщенное лицо феи и ее седые, как остывший пепел, волосы. – Но она… Она же…

Агата бросила на Тедроса испепеляющий взгляд. Динь-Динь зевнула и вновь свернулась калачиком на своем диване.

– Он не это имел в виду, Динь, – фыркнул Юба и от души заехал Тедросу под ребра своим жезлом.

– Я не понимаю, – удивленно спросила Агата. – Что здесь делает Динь-Динь?

– По-моему, нам все еще кажется, что мы выглядим лучше, чем на самом деле. Я не прав, Юба? – сказал лысый тощий старик в зеленом камзоле, вязавший носок ядовитого желто-зеленого цвета. Черты лица у него были тонкие, можно сказать, аристократические, портили картину только оттопыренные эльфийские уши. – Они до сих пор не понимают, кто мы.

– Годовые кольца ваши, что ли, посчитать, как на дереве, – пробурчал Тедрос, потирая ушибленные ребра.

– Давай-давай, шути дальше, весельчак-красавчик! – вспыхнул лысый старик. – Можно подумать, ты сам никогда не состаришься.

– Пожалуй, вам действительно стоит представиться этим двум желторотикам, – сказал Юба, гневно косясь на Агату и Тедроса. Затем он подвел их ближе к двум креслам-каталкам и спросил, обращаясь к членам Лиги: – Кто хочет начать?

– Вообще не понимаю, почему это мы должны им представляться, – проскрипел старик с зеленым носком. – По-моему, следует прогнать их отсюда, и дело с концом.

– Боюсь, это невозможно, – вздохнул Юба. – Потому что эти двое всегдашников – наша единственная надежда на то, чтобы…

– Какая еще надежда? – надул губы лысый старик. – Вы же слышали этого парня. Он считает, что мы уже ни на что не годимся и стоим одной ногой в могиле.

– Успокойся, – вздохнул Юба. – Вечно ты ворчишь. Вспомни, что ты говорил, когда я пришел позвать тебя из Нетландии. Ты сидел там в своем домике на дереве, ворчал и отказывался примкнуть к Лиге, даже когда я сказал, что твоей жизни угрожает смертельная опасность. Но когда я рассказал тебе об этих юных всегдашниках, ты сразу загорелся, завелся словно мальчишка. Заявил, что готов на все, лишь бы снова оказаться с молодежью. И еще сказал, что если кто и поймет тебя по-настоящему, так это именно они. Разве не так было, Питер?

Питер посмотрел на Юбу, и его выцветшие голубенькие глазки вдруг загорелись.

– Это Динь меня уговорила, а не ты, – сварливо возразил он.

Фея протестующе пискнула и швырнула в старика манной кашей.

А Агата и Тедрос с раскрытыми ртами уставились друг на друга. Питер? Неужели это Питер Пэн? Быть того не может!

– Я согласна с Питером, – пророкотала грузная женщина с голубыми волосами, отрываясь от своего зеркальца. – Прогнать их, и дело с концом! Послушайте, они же даже школу еще не окончили, им бы пятки нам лизать да автографы просить, но поглядите только – у них уже есть своя собственная сказка! Волшебная сказка! У учеников! Да не простая сказочка-то, не простая! На ней много чего узлом завязано. Из-за их сказки старые злодеи встали из могил и теперь собираются вмешаться в наши с вами «долго и счастливо», а это не фунт изюма!

– Наши «долго и счастливо»! Ба! Было бы во что вмешиваться! – воскликнул высоким голосом нескладный высокий человечек в коротких байковых штанишках на помочах. У него были большие блестящие глаза, длинный – очень длинный – нос и шапка курчавых седых волос. Очень странно выглядели локти и колени этого человечка: на них виднелись ровные круглые отметины – такое впечатление, что старичка собрали и свинтили шурупами из отдельных частей. – Начнем с того, что Питер вовсе не завелся тогда как мальчишка, он едва выполз из своего домика, в котором много лет просидел в глубокой депрессии оттого, что стал стариком. Во-вторых, я и сам в свое время не захотел бы стать настоящим живым мальчиком, скажи мне Голубая Фея заранее, что я превращусь в старика, страдающего ревматизмом, вечными запорами и к тому же полуслепого на оба глаза. Нужно мне такое счастье! А в-третьих, Элла, ты сама говорила, что лучше золу из каминов выметать, чем быть дряхлой королевой.

– Когда это я тебе говорила? Когда? – возразила толстуха.

– Прошлой ночью, ты что, забыла? – удивленно ответил длинноносый старичок. – Выдула целый бочонок вина и начала плакаться. Уверяла, что скучаешь по тем временам, когда убирала в доме за своими сводными сестрами. Дескать, от этого хоть какая-то польза была, все лучше, чем стать старой, нудной и толстой, как дирижабль…

– Куда ты лезешь?! – загрохотала толстуха. – Сам-то ты всю жизнь был куклой деревянной, а туда же!

– Ну вот. Раньше меня ругали за то, что я все время лгу, теперь ругают за то, что говорю правду, – надулся длинноносый старичок и присел на диван.

Агата и Тедрос от удивления выпучили глаза.

– Пиноккио? – спросил Тедрос.

– Золушка? – спросила Агата.

– Не закатывай глазки, – сердито ответила Золушка, окидывая Агату взглядом с головы до ног. – Для будущей королевы Камелота ты сама выглядишь не ах, милочка. Готова поспорить, никому не захочется видеть твои ножищи в хрустальных туфельках.

– Эй, вы, полегче! – взвился Тедрос. – Она моя принцесса!

– Я не виню тебя, красавчик, не виню, – с ехидной улыбочкой ответила Золушка. – Что поделать, твой папенька тоже никогда в девушках не разбирался, вкус у него плохой.

Тедрос передернулся так, словно его поленом по спине огрели.

– Профессор Доуви верит в Агату, лучше и тебе поверить в нее, Элла, – вздохнул Юба. – Так что я предлагаю отнестись к нашим юным гостям со всем возможным уважением, и…

– Мы будем уважайт этих штудентен только тогда, когда они исправляйт беспорядок, – хрипло прокаркал сгорбленный старичок в кресле на колесиках. У него были круглые, как у совы, серые глаза и какой-то жуткий акцент. – Почему я должен считайт их какими-то особенный только потому, что дер Сториан писайт их собственный сказка? Их нихт ферштеен! Все наши сказка иметь конец, так? И это есть нормаль. А почему эти двое бес конца меняйт конец ф свой сказка? Что за дела? «Мы есть счастливые уже?» – «Нет, мы еще не есть счастливые!» Фу! Дурачье, думкопфс! И что мы из-за это иметь? Шуледиректор есть снова юный, Зло переписывайт сказки, мертвецы преследовайт меня, и я снова должен убивайт…

– Это я один раз уже убивайт тот старый федьма, Гензель, и не намерена делайт это вновь, – перебила его сидящая во втором кресле женщина с такими же большими серыми глазами и таким же странным акцентом. Она обожгла взглядом Агату и Тедроса и продолжила: – Это из-за вашей сказка злодеи выходить ис могил, значит, вы должны и загоняйт их обратно. Ах да, я забыль представляйт себя, как просил тот гном, который любит всеми командовайт. Я Гретель.

– А я Джек, тот самый, с Бобового стебля, – сказал веснушчатый старичок в коричневом камзоле и белых лосинах. Он держал под руку элегантную седую даму в потертом красно-лиловом платье. – Мы с Брайер Роуз – малообразованные читатели предпочитают называть ее Спящей Красавицей – готовились к нашей волшебной свадьбе, но тут явились вы, и нам теперь вместо этого приходится прятаться от моего великана-людоеда и от злой феи, которая охотится за Роуз. Премного вам за это благодарны!

– Да, мы с Джеком торчим здесь из-за вас, хотя в это время должны были разрезать наш свадебный торт! – сердито добавила Брайер Роуз, она же Спящая Красавица.

– Итак, семеро из нас высказались за то, чтобы выставить этих юных шалопаев в Лес, пусть крутятся там как знают.

С дивана слабо пискнула Динь-Динь.

– Ну вот, нас уже восемь, – сказала Золушка.

Агата и Тедрос поняли, что эта банда престарелых знаменитых сказочных героев сейчас выставит их из своей берлоги.

– Вот почему я не хотела, чтобы по дороге вы встретились с кем-нибудь из всегдашников, – зевнув, подала голос из своего угла Ума. – Все они проклинают вас за то, что вы натворили здесь, в Бескрайних лесах.

И, сказав это, она снова уснула.

– Не знаю, как вам, а мне нравятся эти ребятишки, – проворковала низенькая коренастая старая женщина с крашеными фиолетовыми волосами, прикрытыми выцветшей красной шапочкой. – Ну что вы на них взъелись? И почему старики всегда так любят поучать молодых!

– Катилась бы ты к своей бабушке, – сердито проворчала Золушка. – Лучше помолчи.

И Красная Шапочка замолчала.

– Вы ведете себя так, словно наши гости вам совершенно не нужны, – прозвучал в тишине голос Юбы.

Все повернули головы, чтобы посмотреть на старого гнома. Он стоял возле изъеденной молью портьеры, висящей на стене пещеры. Рядом с ним, в позе ассистента фокусника, маячил Белый Кролик.

– Позвольте напомнить вам, что неделю назад Директор школы надел золотое кольцо на палец своей королеве и добился от нее признания в любви. В ту же ночь злодеи начали вставать из своих могил и убили Кладбищенского Смотрителя.

По знаку гнома Белый Кролик отдернул портьеру, за которой обнаружились десятки сказочных книг, каждая из них была прикреплена заостренными палочками к стене и раскрыта на последней странице.

– Спустя еще два дня Рапунцель и ее принц были похищены Матушкой Готель, отведены в башню, сброшены вниз и погибли, разбившись насмерть, – объявил гном, освещая своим волшебным посохом страницу одной из книг. Картинка на ней действительно была ужасной. – А вчера Мальчик-с-пальчик был заживо съеден великаном-людоедом, и в тот же день Румпелынтильцхен убил дочь мельника, которая когда-то угадала его имя, – продолжил Юба и осветил еще две книги с переписанными окончаниями. – Сегодня были убиты Белоснежка и семь гномов. Злая королева убила их прямо в доме, где они когда-то жили так счастливо. – Он сердито взмахнул своим посохом, освещая следующую книгу. – Все они стали жертвами злодеев, потому что отказались покинуть свои дома и примкнуть к нашей Лиге. Боюсь, что очень скоро такая же судьба ожидает и многих других.

В пещере повисла напряженная тишина. Агата смотрела на рисунок с мертвой Белоснежкой и семью гномами – все на нем выглядело так, как было на самом деле, эту картину она видела своими глазами. Агата непроизвольно потерла запястье, на котором остались глубокие ссадины после ее стычки с ведьмой.

– Как, Белоснежка умерла?! – прошептал Пиноккио.

– Милая, милая Белоснежка, – печально покачал головой Питер Пэн.

– Ну, не такая уж она и милая, – пробормотала себе под нос Золушка.

Члены Лиги скорбно рассматривали рисунок, изображавший новое, трагическое окончание сказки о Белоснежке и семи гномах, промокали платочками выступившие у них на глазах слезы.

– Я видела того, кто их убил, – выпалила Агата.

Все члены Лиги медленно повернули головы в ее сторону.

– Это была Злая королева, прикинувшаяся старухой. У нее обожжены ноги – именно так, как говорится в сказке. От лица ведьмы отваливаются куски сгнившей плоти, и вся она пропахла тухлятиной. А глаза… Глаза у нее неподвижные, как у мертвеца. Но вот что странно. Она могла убить и Уму, и Тедроса, и меня, но почему-то не сделала этого. Такое впечатление, что ей это было запрещено. И еще я слышала на кладбище разговор между волком и великаном-людоедом. Они говорили, что скоро придет их очередь переписывать концы в сказках. Именно в их сказках … Мы тогда просто не поняли, что все это значит…

– Волк? Серый? С Уголка злодеев на кладбище? – заволновалась Красная Шапочка. – Мой волк? Тот самый?

– И мой великан-людоед?! – ахнул Джек, крепче обнимая свою Брайер Роуз.

– Да, выходит, все они вырвались на свободу, – кивнула Агата. – Мертвые злодеи. И ждут своей очереди, чтобы переписать окончания сказок. Вот такие дела, как я понимаю.

– А по-моему, это чушь какая-то, – возразил Тедрос, поворачиваясь лицом к Юбе. – Зачем армии злодеев под командованием Директора школы тратить время на то, чтобы переписывать старые сказки? Зачем им убивать героев, которые никому больше не угрожают? Почему бы им вместо этого не пойти войной на королевства всегдашников?

Тут даже всезнающий Юба задумался, вертя в руках свой посох. Похоже, ответа на этот вопрос у него пока не было.

Старики с испугом наблюдали за ним.

– Но мы же и есть герои, не так ли, доннерветтер? – воскликнул Гензель. – Мы должны отфетить, воефать!

– Мы? Против две сотня мертфых федьм, чудовишч и еще черт-знает-кого, кто бегать по лесам? Не будь идиоттен, – оборвала его Гретель. – А почему, как ты думать своей глюпый пашка, мы прятаться здесь, в этой грязной фонючей пещера?

– Прятаться здесь до бесконечности мы не сможем. Рано или поздно они найдут нас, даже если мы будем постоянно перемещать нашу штаб-квартиру, – кисло заметила Золушка. – На стороне Директора теперь любовь, а значит, он непобедим. А что можем противопоставить ему мы, кроме своих дрожащих рук и морщинистых шей?

– Элла права, – вздохнул Джек. – Если у него есть королева, которая искренне его любит, всех нас ждет печальный конец. Такой же, как Белоснежку.

– Так что же нам делать? – плачущим голосом спросила Красная Шапочка.

– Единственное, что мы можем сделать, – сказал Юба, переводя взгляд на Агату и Тедроса, – это убедить Королеву разрушить их любовь.

В пещере вновь повисло тяжелое молчание.

– Еще одна чумовая идея, – пробормотала Золушка.

– Ты действительно думаешь, что им по силам сделать это, Юба? Ты в самом деле считаешь, что твои друзья смогут уничтожить кольцо Директора школы? – спросил Питер Пэн, глядя на пару юных всегдашников.

– А почему вдруг Софи откажется от своей любви ради вас? – заметил Пиноккио.

Агата почувствовала комок в горле.

– Мне нужно получить возможность поговорить с Софи. Мы с ней очень разные, но в то же время очень похожи. Мы ссорились, даже дрались, слышать и видеть друг друга не могли, но оставить друг друга в покое не могли тоже. Что бы между нами ни происходило, я никогда не представляла себе жизни без Софи. Думаю, она без меня тоже, – Агата немного помолчала, собираясь с мыслями. – Да, конечно, сейчас многое изменилось. Может быть, мы с Софи просто повзрослели. В последнее время, пытаясь поддержать друг друга, мы только причиняли друг другу боль. Мы с ней обе в этом виноваты, но я виновата больше, чем она. Я перестала говорить Софи правду. Я перестала верить ей, своей самой близкой подруге. Со временем я начала думать, что это уже навсегда, что уже ничего нельзя наладить, поправить, нельзя вернуть все, как было когда-то… Но в глубине души я все-таки верю, что можно. Должен найтись какой-то выход, – Агата грустно улыбнулась и добавила: – Потому что объяснить Софи, что такое настоящая любовь, может лишь ее лучшая подруга, ведь так?

Лица стариков разгладились, они по-новому увидели стоящую перед ними девушку.

Но тут вперед выступил Тедрос и заявил, гордо выпятив грудь:

– Софи сможет убедить только ее лучший друг, это точно. Предоставьте это мне!

Улыбка слетела с лица Агаты.

Члены Лиги озадаченно переводили взгляды с Тедроса на Агату, с Агаты на Тедроса. Они явно не могли понять, кто же из них на самом деле был лучшим другом – или подругой – Софи.

– Итак, главное сейчас – добраться до Софи, – сказал Тедрос.

– Правильно, – перебила его Агата. – Нам известно, что она находится где-то в школе Добра и Зла, и…

– …и нам нужно пробраться туда так, чтобы нас никто не поймал, – в свою очередь перебил ее Тедрос.

– Хальт! – перебила их обоих Гретель. – Шуледиректор ист юный унд сильный. Шуледиректор владеть оба замок, Шуледиректор обладать армия мертфых… Как ви полагайт проникнуть в его шуле?

– Хм, для того мы и пришли к вам, разумеется, – нахмурилась Агата. – Пришли потому, что нам нужна помощь, чтобы попасть в…

– Помощь? – подался вперед в своем кресле Гензель. – Вы считайт, что мы способны оказывать вам помощь? Нет, в письме вашей муттер было сказано «спрятать вас».

– Нам до туалета теперь трудно добраться, не то что до замка, – заметила Золушка.

Все рассмеялись, даже Белый Кролик.

– Пробраться в школу! Незаметно! Вы издеваетесь? Да у меня так скрипят все суставы, что их за два километра слышно! – хохотнул Пиноккио.

– Выше нос, Пи! Мы побьем их своими клюшками! – воскликнул Питер.

– Или моими пирожками! Они у меня в корзинке так зачерствели, что стали как каменные! – подхватила Красная Шапочка.

Гретель залилась смехом, следом захохотали и все остальные, да так громко, что даже Ума проснулась.

Агата взглянула на Тедроса, который злобно косился на развеселившихся стариканов, затем снова обратилась к престарелым сказочным героям:

– Но именно за вашей помощью мы и шли! Мы же верили в вас! Мама написала, что Лига защитит нас, мама говорила, вы нам поможете…

– Потому что вашей матери было известно о тринадцатом члене Лиги, – прозвучал новый, низкий и звучный голос.

Агата с Тедросом оглянулись и увидели высокую фигуру, стоящую в тени, у входа в пещеру.

– Она знала, что эти двенадцать стариков могут укрыть вас в безопасном месте. Но помочь… – Незнакомец вышел из тени. – Боюсь, что помочь вам могу только я.

– О, ты очень вовремя, – улыбнулся Юба.

Агата уставилась на долговязого нескладного старика с густой седой бородой и загнутыми вверх усами. На нем был фиолетовый плащ, отороченный мехом и расшитый знаками Зодиака, потертая, усыпанная звездами остроконечная шляпа, на носу очки в тяжелой роговой оправе, на ногах – бархатные лиловые туфли…

«А ведь я его уже где-то видела, – подумала Агата. – Только где это было? В лесу?»

Нет, не в лесу она его видела, а в книге, в которую водила свой класс на экскурсию декан Садер, вот где! Да, этот старик сидел там в пыльной пещере, заставленной лабораторными склянками, ретортами и спиртовками… Он спорил тогда с королем о каком-то заклинании, и выглядел тот король слегка похожим на…

Агата широко раскрыла глаза и перевела взгляд на Тедроса… Ну конечно!

А ее принц побелел так, словно увидел перед собой привидение.

– Мерлин, – едва шевеля губами, прошептал он.

Тут ноги Тедроса подломились, и он бы рухнул без сознания на пол, словно срубленное дерево, если бы Агата не успела подхватить его.

Ну вот, а уверял, что никогда в жизни не упадет в обморок!