Онлайн чтение книги Чужое солнце The Other Half
2

«Проснувшись утром, первым делом необходимо измерить себе температуру. До того постарайтесь не есть, не пить и не курить, не вставать с постели и не разговаривать. Градусник необходимо удерживать не менее пяти минут».

Проще сказать, чем сделать, особенно если у тебя есть муж и маленький ребенок, подумала Мэгги и, зевнув, потянулась к ночному столику. Будильник на столике показывал 5.50 утра. Мэгги нажала на кнопку сигнала, чтобы не разбудить Джеми, потом сунула в рот термометр и стала медленно считать до трехсот, лениво размышляя о том, что будет, если она раздавит градусник зубами. Полный рот битого стекла и, возможно, ртутное отравление… И это после того, как она потратила столько сил, старательно соблюдая диету, направленную на вывод токсинов из организма. Ну вот, пять минут прошло. Пора…

К этому времени она выучила инструкцию наизусть.

«Зафиксируйте вашу температуру, поставив на графике соответствующую показаниям термометра точку. Соедините ее с предыдущими точками плавной линией».

Так, готово… Линия на графике пошла вниз. Ее утренняя температура опустилась, значит, яйцеклетки почти созрели. В эти дни вероятность зачатия будет максимальной. Похоже, Джеми повезло…

И Мэгги включила радио. В этот ранний час передавали всякую ерунду вроде «Календаря фермера». Не самая соблазнительная программа, но перенастраивать приемник на другую волну Мэгги было лень.

– Дорогой… – Она крепче прижалась к мужу.

– Что?.. – сонно пробормотал он.

– … Как сообщает из Бонна наш корреспондент Хамфри Хендерсон, местные фермеры начали испытания нового раствора для купания овец, который сделает возможным их выпас на естественных пастбищах , – скрипуче сообщило радио.

Мэгги легко коснулась губами плеча Джеми.

– Просыпайся…

– Господи! – Джеми резко сел на кровати. – Который час?

– Еще только шесть! Расслабься, у нас еще полно времени.

– Нет, мне пора. – Отбросив одеяло, Джеми вскочил. – У меня сегодня назначено сразу несколько важных деловых встреч, а я к ним совершенно не готов!

– Вот как? – разочарованно протянула Мэгги. Ей оставалось надеяться, что дело может подождать до вечера, хотя в последнее время Джеми был куда активнее в сексуальном плане именно по утрам. В прошлом месяце они упустили свой шанс, потому что Натан подхватил в школе какой-то вирус и не спал три ночи подряд. Да и в позапрошлом месяце тоже… Казалось, им постоянно что-то мешает.

Вздохнув, Мэгги тоже встала с постели и отправилась в ванную, где Джеми наполнял водой раковину, собираясь бриться. Встав под душ, она включила воду.

– А с кем ты встречаешься? – спросила Мэгги, повысив голос, чтобы он услышал ее за шумом водяных струй.

– В девять у меня встреча с Питером Бландфордом – это насчет фитнес-приложения к «Мужчине». В десять тридцать я встречаюсь с редакторшей из «Красотки» – у нее появилась какая-то новая идея, о которой она хотела рассказать. В полдень я обедаю со Сьюзен Дэвис и Майклом Пиклсом – нам надо обсудить издательскую стратегию на будущий год: планируемый тираж, предполагаемую прибыль и тому подобное. А в три я должен встретиться с представителями типографий – директорат считает, что нам необходимо сократить сроки печати наших изданий, чтобы повысить их конкурентоспособность.

– Ах ты бедняжка! Тебе не позавидуешь.

– Черт! – выругался Джеми. Его лицо было покрыто густой мыльной пеной. – Ты не видела мою бритву?

– Видела. – Мэгги с виноватым видом протянула ему станок.

– Я думал, у тебя есть своя. Когда ты прекратишь хватать мою бритву, Мэг? Ты прекрасно знаешь, как меня это раздражает!

Волосы у Джеми были очень темными, почти черными, из-за чего ему приходилось каждое утро бриться как можно тщательнее, ибо в противном случае он уже через несколько часов начинал выглядеть заросшим. В глубине души Мэгги была уверена, что щетина ему идет, однако сам Джеми считал, что высокопоставленный сотрудник издательства не должен выглядеть как канадский лесоруб после недели в глухой тайге.

– Натан разобрал мою бритву и сломал защелку, а новую я пока не купила. Просто не успела.

– Ты позволяешь нашему сыну играть с бритвами?

– Да. Нужно же мне как-то его отвлечь, чтобы он не увидел, как я сыплю мышьяк в его овсянку! – Мэгги фыркнула. – Если ты не забыл, Джеми, нашему сыну уже шесть лет, и я не могу контролировать его каждую минуту.

– Не забыл, – согласился Джеми. Буквально на прошлой неделе их сын Натан снова подтвердил свою недавно проявившуюся, но весьма тревожившую обоих родителей склонность попадать в разного рода неприятности, сверзившись с ведущей на второй этаж лестницы. Произошло это как раз тогда, когда он оставался на отцовском попечении. На протяжении еще нескольких дней Мэгги беспокоилась, что мальчик мог что-то себе сломать (в конце концов, бывают же скрытые переломы!), и Джеми чувствовал себя очень виноватым.

Без четверти семь Мэгги поднялась наверх, чтобы разбудить Натана. Мальчик крепко спал, разметав по подушке светлые, как у матери, кудряшки. Рядом с кроватью все еще лежала раскрытая книга сказок, которую накануне Джеми читал ему на ночь.

Взяв сына за плечо, Мэгги слегка его потрясла.

– Пора вставать, малыш.

– Поймай меня за крылышки! – не открывая глаз, отозвался Натан, и Мэгги невольно задумалась, в какой волшебный мир ей приходится вторгаться каждое утро, чтобы вернуть сына с небес на грешную и грубую землю? Кем он был там, в этом мире? Может быть, принцем? Или ангелом? Или мотыльком, беспечно порхающим над залитыми солнцем лужайками, поросшими невиданными цветами?

– Натан! – Мэгги улыбнулась своим мыслям. – Пора вставать!

– Поймай меня за крылышки, – повторил мальчик и, не открывая глаз, протянул к ней руки.

– Поймала! – Она схватила его за руки, притянула к себе, обняла. – Просыпайся скорее, пора в школу.

– Нет, – возразил Натан, открывая глаза. – Не хочу в школу!

– Надо, – мягко ответила Мэгги и поспешила сменить тему: – Что тебе снилось, дружок?

– Не знаю. Не помню. – Натан был явно озадачен вопросом.

Затем последовала традиционная пятнадцатиминутная битва, в итоге которой Мэгги все же удалось привести сына в порядок и приготовить к новому дню. Без ее зоркого глаза чистка зубов рисковала превратиться в десятисекундную процедуру, а умывание – в пустую формальность, после которой шея и уши остались бы грязными. Причесывался Натан так, что затылок оставался совершенно нетронутым, поэтому строгий надзор был совершенно необходим. Школьная форма существенно упрощала дело, однако оставался вопрос чистых рубашек и носков; кроме того, Мэгги частенько приходилось разыскивать затерявшуюйся кроссовку, которая совершенно мистическим образом исчезала из мешка со спортивной обувью.

Таким образом, несмотря на отработанную процедуру, подготовка к школе занимала достаточно много времени, из-за чего Мэгги не могла уделять собственной внешности столько внимания, сколько требовалось ей еще сравнительно недавно. Впрочем, своим лицом и фигурой она всегда была довольна, к тому же Мэгги продолжала внимательно следить за тем, что и сколько она ест, поэтому никаких серьезных проблем с внешним видом у нее не возникало. Среди подруг она была известна своей приверженностью принципам здорового питания и умением одеваться с неизменным вкусом. Эти качества продолжали ее выручать, однако в последнее время Мэгги все чаще ловила себя на том, что бесцветность и монотонность повседневной жизни начинают оказывать на нее свое влияние. Все чаще и чаще она пренебрегала макияжем. В случае крайней необходимости она ограничивалась тем, что пробегала по губам контуром и слегка подводила ресницы. Одежду же Мэгги предпочитала удобную и сугубо функциональную – такую, на которую не жалко что-то пролить или просыпать. Правда, теперь она работала в основном на дому, поэтому приличная одежда и макияж были ей не особенно нужны, и все же раньше Мэгги ничего подобного себе не позволяла.

Пока она возилась с сыном, Джеми ушел на работу. Центральный офис издательского дома «Британские журналы» располагался в западном Лондоне, и ему приходилось ехать до Гилфорда, где он пересаживался на поезд. В половине девятого за Натаном зашла одна из школьных мамаш, с которой Мэгги по очереди водила детей в деревенскую школу.

– До свидания, дорогой, веди себя хорошо, – сказала она, целуя сына и вручая ему пакет с завтраком.

– До свидания, мамочка. Присмотри за Пятницей, хорошо?

– Хорошо, – пообещала Мэгги, хотя прекрасно знала, что даже не подойдет к клетке. Пятницей звали песчанку, которую подарила Натану ее подруга Джин. Своих детей у нее не было, поэтому она частенько баловала мальчика. На взгляд Мэгги, Пятница был слишком похож на крысу, но сыну он очень нравился, и ей не хватало духа признаться, что она его побаивается.

* * *

Вернувшись в дом, Мэгги на минутку прислонилась плечом к косяку кухонной двери, закрыла глаза и прислушалась. Она сразу разобрала мерное гудение холодильника и ритмичное «шух-чух» стиральной машины. Если не считать этих звуков, в доме царила полная тишина. Именно в такие моменты Мэгги было проще всего убедить себя в том, что они не зря переехали сюда из Лондона. Здесь, в суррейской глуши, было намного спокойнее, чем в огромном городе, и хотя после переезда круг ее общения значительно сузился, сделавшись более скучным, Мэгги нравилось чувствовать себя ближе к природе, нравилось замечать смену времен года и просыпаться под пение птиц за окном. Да и Шир – деревня, в которой они теперь жили, – была на редкость живописным местечком.

Ну ладно, подумала она. Пора за работу.

Сегодня Мэгги собиралась проверить несколько рецептов, которые должны были появиться в одной из статей, предназначавшихся для мужского журнала. Речь в статье шла о некоторых блюдах, которые теоретически могли помочь мужчине быстрее поладить с предполагаемой партнершей. На взгляд Мэгги, подобная идея вряд ли заслуживала доверия. Сама она была совершенно уверена: чтобы затащить в постель ее , понадобилось бы нечто большее, чем хорошо приготовленное второе блюдо или отличный десерт. Тем не менее статья казалась ей гораздо более остроумной, чем большинство материалов, на которых обычно останавливали свое внимание издательские редакторы. То, что на самом деле речь в статье шла не о принципиально новых блюдах, а о том, как по-новому подать хорошо всем известные суфле, салат с козьим сыром и тальятелли, не имело особого значения – Мэгги считала, что в каких-то отдельных случаях трюк может сработать. Правда, доведись ей самой писать эту статью, она подошла бы к вопросу совершенно иначе. Впрочем, такую статью она, скорее всего, не стала бы писать вовсе. Мэгги давно мечтала о материалах, которые были бы более дерзкими и парадоксальными, основанными на ее собственном опыте здорового питания и глубоком интересе, который она питала к не содержащим ГМО продуктам и «органическому земледелию»[2]«Органическое земледелие» (тж. натуральное земледелие) – земледелие с применением только натуральных органических удобрений.. Увы, в последнее время ей приходилось заниматься главным образом литературной поденщиной. Правда, писать рутинные статьи по заказам редакций было намного проще, да и платили за это неплохо, однако внутренняя неудовлетворенность, которую испытывала Мэгги, становилась от этого только сильнее. И все же она продолжала надеяться, что когда-нибудь ее оригинальные и смелые материалы кому-нибудь да пригодятся.

Открыв холодильник, она достала яйца, сыр и сливочное масло. Проклятье, надо было заказать больше молока, подумала Мэгги с досадой. И как только она могла совершить столь элементарную ошибку? Теперь придется срочно бежать в магазин…

Хватая сумку, Мэгги вздохнула. День обещал быть не слишком удачным; начало, во всяком случае, не сулило ничего хорошего.

* * *

Спустя полтора часа первое блюдо было, наконец, готово.

Суфле из артишоков с тремя сортами сыра

Ничто так не подогревает женский сексуальный аппетит, как хорошо взбитое суфле. Но если вы хотите произвести на свою избранницу по-настоящему сильное впечатление, вам придется усвоить одно важное правило: больше не значит лучше. Кроме того, необходимо иметь в виду, что блюдо, приготовленное в узкой и высокой форме, выглядит гораздо соблазнительнее суфле, испеченного в традиционном сотейнике. Дайте блюду немного остыть, а затем удалите форму – и вы сами будете удивлены необычным видом давно известного блюда… А если обвязать его красивой ленточкой, эффект может превзойти самые смелые ожидания…

При мысли о том, что кто-то попытается соблазнить ее с помощью суфле, Мэгги невольно рассмеялась. А потом расхохоталась еще громче, представив себе случайного партнера, который пытается завязать себе бантик на члене.

Ладно, отсмеявшись, подумала Мэгги, если суфле получится, она испытает его на себе.

Чтобы сосредоточиться на предстоящей задаче, она решила выпить кофе. Настоящий кофе Мэгги полюбила довольно рано: даже в студенческие годы, когда все ее подруги глотали растворимую дрянь, разбавляя ее – о ужас! – порошковым молоком, она держала в своей комнате настоящий дорогой перколятор и запас кофейных зерен. Для разваливающейся общаги Манчестерского викторианского университета это было довольно экстравагантно, но в аккуратной, оборудованной по последнему слову техники кухне ее нового дома перфекционизм Мэгги расцвел пышным цветом. Теперь вместо древнего перколятора она использовала один из тех специальных кофейников для приготовления эспрессо, которые можно было ставить прямо на огонь. Правда, Мэгги не могла не признать, что на вкус изготовленный ею напиток мало чем отличался от того, который производили автоматические кофемашины, однако кофе с плиты все равно нравился ей больше. Должно быть, дело было в том, что примитивный ритуал разжигания газа с последующим ожиданием, пока кофе вскипит, больше соответствовал ее стремлению ко всему натуральному, естественному и подлинному.

Следы этого стремления можно было обнаружить не только на кухне, но и в других частях дома. К примеру, Мэгги собственноручно отодрала карнизы от старой краски, не пожелав нанять рабочих, чтобы они не повредили затейливую лепнину. Не пожелала она и развешивать по стенам картины и гравюры, зная, что подобным образом поступают их соседи – скучающие жены преуспевающих биржевых маклеров, которые могли позволить себе сорить деньгами, скупая в антикварных магазинах «шедевры» прошлого века. Мэгги вообще терпеть не могла быть похожей на других. Когда они с Джеми жили в Лондоне, она обставила квартиру так, что друзья только диву давались, до небес превознося ее индивидуализм и оригинальный, утонченный вкус. Их лондонское жилище даже пару раз фотографировали для профессиональных журналов, специализирующихся на интерьере и дизайне, и это была целиком ее заслуга.

После переезда в Шир Мэгги решила, что их новый дом должен быть устроен в полном соответствии с патриархально-пасторальным окружением. Именно поэтому она выкрасила стены простыми пигментными красками, выбирая самые спокойные тона, а на окна повесила тонкие тюлевые занавески, отчего и без того просторные комнаты стали казаться наполненными воздухом и светом. На Рождество Мэгги украсила елку всего дюжиной шаров и множеством настоящих восковых свечей, и хотя тем же соседям подобное могло показаться претенциозным, ее это не смущало. Она была не готова идти на компромиссы только ради того, чтобы доставить удовольствие окружающим или выглядеть в их глазах «своей в доску», поскольку это означало бы отказать в удовольствии себе. Правда, из-за этого свойства характера Мэгги иногда чувствовала себя в Шире несколько одинокой, отрезанной от людей со схожими вкусами и взглядами, но ей казалось, что она знает средство, которое поможет ей адаптироваться к жизни в новых условиях.

Когда у нас будет второй ребенок, думала она, мне станет не до рефлексии. Мэгги очень хотелось второго ребенка – хотелось кого-то тискать и ласкать, поскольку Натан, став старше, начал проявлять склонность к большей самостоятельности и все чаще заявлял ей, что «терпеть не может нежностей». И хотя он, конечно, продолжал нуждаться в материнской заботе, Мэгги больше не могла выплескивать на него всю нежность, которая переполняла ее сердце.

Впрочем, какова бы ни была причина, в последние несколько месяцев она редко бывала беззаботной и веселой. Несмотря на все ее попытки чем-то себя занять, ее одиночество становилось сильнее, а вместе с ним росло и желание как можно чаще заниматься с мужем любовью. Это желание было таким глубоким, таким всеобъемлющим, что ему не мешала даже такая прозаическая и сугубо прагматичная вещь, как утренние измерения температуры. Увы, в последнее время Джеми не был расположен к сексу – слишком много времени и сил он отдавал работе и карьере. Мэгги знала, как нелегко ему приходится, и старалась ни на чем не настаивать, чтобы не показаться слишком требовательной и назойливой, но ни кофе, ни возбуждающие блюда не могли помочь ей справиться с сексуальным разочарованием. Оставалось только одно средство: шопинг-терапия.

Господи, я уже и забыла, когда в последний раз болталась по магазинам ради собственного удовольствия, сказала себе Мэгги. Это должно помочь, точно!

Но сначала ей нужно было привести себя в порядок. По опыту Мэгги знала, что отправляться на шопинг в несвежей и к тому же в домашней одежде было серьезной ошибкой, да и сама она успела взмокнуть. Что ж, это дело поправимое… Мэгги была натуральной блондинкой со светлой, здоровой кожей и длинными ногами, поэтому на то, чтобы вернуть себе приличный вид, у нее ушло всего несколько минут. Поношенный и вытянутый на коленках спортивный костюм уступил место отрезному платью из ярко-желтого шелка с увеличенного размера пуговицами и лаковым пояском, подчеркивавшим ее тонкую талию. В этом наряде Мэгги сразу почувствовала себя тем, кем она и была на самом деле: молодой и стильной городской жительницей, а не деревенской клушей, и ее настроение стало неуклонно подниматься. Усаживаясь за руль, Мэгги даже включила автомобильный CD-проигрыватель громче, чем обычно, и окрестности Шира огласились старым добрым роком, который она любила еще со студенческих времен.

Меньше чем через сорок минут она была уже в Кингстоне. Загнав машину на многоэтажную парковку при универмаге, она выбралась из салона и, перекинув через плечо ремень сумочки из поддельной крокодиловой кожи, включила автосигнализацию. Первой ее остановкой стал отдел фирменной одежды «Джон Льюис». Поднявшись на эскалаторе на второй этаж, Мэгги свернула за угол – и не сдержала вздоха облегчения, к которому примешивался самый настоящий восторг. Они были здесь – бесчисленные вешалки, витрины и демонстрационные стенды, сплошь увешанные лифчиками, бюстгальтерами (пуш-ап и с «полочками»), грациями, стрингами, басками, французскими трусиками, корсетами и игривыми кружевными панталончиками. Не сводя глаз со всего этого великолепия, Мэгги двинулась вдоль прилавков плавной походкой подкрадывающейся к добыче львицы. Вот это ей подходит. И вот это… И вон то тоже!..

Слава богу, думала она, что у меня самый нормальный, самый ходовой тридцать четвертый Б! Быть может, у меня не слишком большая грудь, от одного вида которой мужчины столбенеют, зато мне легко подобрать вещи по размеру. Тем более – такие вещи! Пожалуй, стоило ехать так далеко, чтобы иметь возможность купить самое лучшее.

Уже через несколько минут Мэгги едва удерживала в руках целую охапку самого изысканного белья из бледно-лилового шелка, черной лайкры, розоватого хлопка и белых кружев. Самой последней, повинуясь совершенно для нее не характерному капризу, она сняла с вешалки красно-черную грацию с подвязками для чулок и прошествовала в примерочную. Молоденькая продавщица, пересчитав вешалки у нее в руках, предложила подавать ей вещи по одной через занавеску.

Примерочная в «Джоне Льюисе» оказалась просторной и хорошо освещенной, и Мэгги было в ней очень удобно. Дело немного портило лишь установленное здесь трехсекционное зеркало, показывавшее все недостатки и изъяны выбранного ею белья, даже если те располагались сзади. Ничего страшного, решила Мэгги, старавшаяся во всем находить светлые стороны. Зато я могу быть уверена, что все, что́ я сегодня куплю, подходит мне идеально. В любом случае, это зеркало намного лучше узких односекционных убожеств, в которых я выгляжу на три дюйма выше и на пару стоунов[3]Стоун – английская неметрическая мера веса. 1 стоун равен 14 фунтам, или 6,34 кг. худее, чем на самом деле.

На протяжении многих лет многие люди – и мужчины, и женщины – не раз говорили Мэгги, что у нее прекрасная фигура, но сама она всегда считала свое тело недостаточно женственным. Втайне она мечтала о более пышных формах – о широких бедрах, высокой груди и подчеркнутой талии. Кроме того, ей почему-то казалось, что Джеми нравятся именно такие, куда более щедро одаренные женщины, но что заставляло ее так думать она сказать затруднялась. Что ж, утешала себя Мэгги, придется пользоваться тем, что есть, но иногда все-таки вздыхала по недостижимому идеалу.

Примеряя перед зеркалом белье разного цвета и фасона, Мэгги не могла не отметить, что каждый новый предмет туалета делает ее немного другой, подчеркивает и выделяет те качества, те стороны ее характера, которые обычно оставались в тени. В рубашке из белого английского кружева она казалась свежей, юной и невинной; в белье цвета серого мрамора выглядела как женщина, которую комфорт интересует куда больше, чем секс; в стрингах из черной лайкры и бесшовном лифчике представала в образе соблазнительной «госпожи», столбики кровати которой испещрены зарубками, отмечающими количество побывавших в ней мужчин. Еще пару месяцев назад Мэгги, без всякого сомнения, остановилась бы на последней комбинации – удобной и сексуально-спортивной, но сейчас ей почему-то казалось, что это будет слишком просто.

Мне нужно быть более смелой и дерзкой, подумала она, натягивая на себя черно-красную грацию. Поправив болтающиеся чулочные подвязки, Мэгги несколько раз повернулась вокруг своей оси, внимательно рассматривая себя в зеркале и пытаясь увидеть себя глазами Джеми. Отсутствие чулок несколько портило общее впечатление, но у Мэгги было богатое воображение. В зеркале отражалась крайне соблазнительная незнакомка – стройная, гибкая, с вызывающе торчащими сквозь тонкое черное кружево соска́ми.

Неужели это и вправду я? – подумалось Мэгги. А ведь мне всегда казалось, что это не мое, что подобное белье носят только женщины, которых я презирала за нескромность. Что ж, придется мне изменить мнение и начать восхищаться их смелостью. Да, обычно я покупаю совершенно другие вещи, к тому же эта черно-красная красотища совершенно не гармонирует с моим обычным стилем, но… но вместе с тем она так и дышит чувственностью. Эта отделка из красной ленты, эти черные косточки и кружева, эта явная непрактичность…

И Мэгги слегка отступила от зеркала, чтобы бросить на себя еще один взгляд. Теперь у нее уже не было никаких сомнений, что в обновке она выглядела более стройной, подтянутой и гибкой… Одним словом, очень эффектная вещь!

Беру, решила Мэгги. И наплевать на цену, наплевать на ставшую притчей во языцех умеренность моих вкусов, наплевать даже на явную непристойность этой штуки… В конце концов, вот уже несколько лет весь ее шопинг ограничивался посещением универмагов самообслуживания и покупкой вещей для Натана, для дома, для Джеми. Имеет она право приобрести что-то лично для себя или нет?! И почему, черт побери, она должна сдерживаться, если сдерживаться ей совершенно не хочется?

Вручая свою дебетовую карту пожилой матроне за кассой, Мэгги неожиданно почувствовала себя на редкость уверенно.

Она знала одно: если сегодня вечером ее покупка не сработает – ничто уже не сработает.