Онлайн чтение книги Народ, да! The People, Yes!
Индейские легенды, песни, сказки

О сотворении племени пикуни

Блэкфит

Перевод М. Шиманской

Это было в давние-давние времена. Злые духи наслали из Верхнего Света в Нижний Свет большую воду, и залила она землю краснокожих. Все живое ушло под воду. Спасся только старый На-Пи-Ва, сидевший вместе со своей женой На-По-Ос на плоту. Спаслись эти двое да еще проворные земные твари, те, которые успели взобраться на плот.

И вот решил На-Пи-Ва создать из песчинок остров. И создал. Но вода размывала песок, и тогда задумал На-Пи-Ва достать из-под воды комочек земли, чтобы посадить на острове деревья и травы.

Послал он за землей выдру. Нырнула выдра с восходом солнца, а на закате всплыла мертвой. И ни на шерсти ее, ни в лапах, ни на зубах не было ни крупинки земли. Послал тогда На-Пи-Ва бобра. Нырнул бобер в глубину, и не было его два солнца. Всплыл и он потом мертвым, но и на нем не нашел На-Пи-Ва ни пылинки земли. Нырок оставался под водой три солнца, но тоже не принес ни крупинки земли.

Задумался На-Пи-Ва: кого же ему послать? Отправил наконец за землей мускусную крысу. Стремительно ринулась она в воду и пропала на целых четыре солнца. А когда всплыла она мертвой, увидел На-Пи-Ва, что крепко-накрепко сжата ее лапка. На-Пи-Ва разжал коготки и с одного из них снял крупицу земли, той самой, что была так нужна всему живому.

Так и встал в безбрежной пучине вод огромный цветущий остров, и сам создатель его не знал, сколь он велик. Позвал На-Пи-Ва молодую лису, велел обежать эту землю. Стрелой понеслась лиса по острову, но успела состариться и умереть, прежде чем обежала создание своего хозяина. И тогда Человек, гордый делом рук своих, решил обойти землю сам. Он пошел вместе с женой, и долго шли они по прекрасной, освещенной солнцем земле.

Над ними шелестели березы, шумели по приказу Владыки Ветров клены, рассказывая о своем сладком освежающем соке. Над головой Человека парили орлы, а ноги его утопали в зеленой душистой траве.

— Велика и прекрасна наша земля, — сказала На-По-Ос, очарованная красотой острова. — Но чего-то ей не хватает. Посмотри, мы ведь совсем одни, и это так грустно… Сотвори людей, пусть радуются вместе с нами.

— Что ж, ты, наверно, права, — задумчиво кивнул На-Пи-Ва. — Я сотворю людей, но обещай, что ты не будешь мешать мне, обещай, что мое слово будет первым.

— Хорошо, — согласилась На-По-Ос. — А мое — последним.

На-Пи-Ва обвел взором ручьи и деревья, взглянул на птиц, летящих под облаками, полюбовался светом и тенью, подаренными солнцем, и начал:

— Эти новые люди будут из дерева и расти будут, как растут деревья.

— Нет, — тут же возразила На-По-Ос. — Они будут из плоти и крови и станут жить и плодиться как звери.

— Хорошо, — важно кивнул На-Пи-Ва. — А лица у них пусть будут квадратными. На самом верху — один глаз, пониже второй, потом рот, один его конец наверху, другой внизу, и с обеих сторон носа — по уху.

— Нет, нет! — закричала На-По-Ос. — Лица у людей будут круглыми, два глаза — рядом, и рот — один конец к одному уху, другой — ко второму, а уши — по обеим сторонам головы, чтоб слышать, как приближается враг. А то как же они приложат ухо к земле: ведь нос их тогда вонзится в песок!

Задумался На-Пи-Ва. Но что он мог возразить своей мудрой жене?

И На-Пи-Ва опять согласился.

— Мужчины будут есть, пить, жить со своими женами и играть со своими детьми, — сказал он потом, но жена опять его перебила:

— Подумай, На-Пи-Ва, — сказала она. — Хорошо ли это? Женщинам надоест, если мужчины будут все время рядом, а мужчинам надоест ничего не делать. Нет! Рано утром мужчины должны уходить на охоту и возвращаться в типи[1]Типи — индейская переносная палатка из бизоньих шкур. только с заходом солнца. А женщины должны весь день собирать орехи и ягоды, выкапывать лесные коренья, готовить пищу, выделывать шкуры и шить одежду в ожидании суровой зимы. Да мало ли дел может найти женщина, чтоб быть счастливой? А когда солнце, устав греть и светить, начнет клониться к западу, женщины с радостью будут приветствовать возвращающихся с добычей мужчин.

Вздохнул На-Пи-Ва и согласился:

— Пусть будет так, как ты сказала, жена. И пусть люди будут бессмертны.

Но и тут На-По-Ос не согласилась с мужем:

— Люди должны умирать, иначе им не хватит ни земли, ни пищи.

— Хватит! — возразил На-Пи-Ва. — Мой остров велик, и нет ему ни конца, ни края.

— И все равно он станет мал, если люди будут жить вечно. — не соглашалась На-По-Ос.

Долго спорили муж и жена, наконец На-Пи-Ва не выдержал.

— Вот что, жена, — сказал он. — Давай сделаем так: я брошу в реку этот кусок дерева. Если он не утонет, я умру на четыре дня, а потом снова вернусь к жизни. И так будет со всеми людьми.

— Ну нет, — засмеялась На-По-Ос. — Дай-ка лучше я брошу камень. Если он не утонет, будет по-твоему, если же пойдет ко дну, люди будут умирать навсегда.

Она бросила в воду камень, и он тут же пошел ко дну.

— Видишь? — торжествующе сказала На-По-Ос. — Люди будут смертны и потому будут беречь друг друга.

Вот так и появились на Земле люди. И у На-По-Ос тоже родилась дочь. Она была добрая и красивая, и все ее очень любили. Девочка подросла и уже помогала матери по хозяйству, как вдруг настигла ее жестокая смерть.

Горе матери было безмерно. Как могла она желать смерти людям, смерти навсегда? В великом смятении бросилась она к мужу:

— Давай сделаем по-другому! Нельзя, чтобы люди умирали навечно!

Грустно покачал головой старый На-Пи-Ва и сказал:

— Будет так, как мы решили, На-По-Ос. Люди будут жить и любить друг друга, ходить на охоту и рожать детей, купаться в прозрачных реках и любоваться моим прекрасным островом. Но они будут умирать. Навсегда.

О том, как народ хопи обрёл родину

Хопи

Перевод А. Ващенко

Говорят, что индейцы хопи — древнейшее племя Америки. Раньше, намного раньше других людей появился на свет этот народ и поселился там, где живет по сей день, — на Юго-Западе США. Вот как это случилось.

В незапамятные времена Тайова, отец Вселенной, создал Первый Мир и поселил в нем людей. Им жилось так легко и привольно, что скоро люди забыли о своем благородном призвании. Низкие помыслы овладели ими, и начались раздоры и войны. И, видя несовершенство Первого Мира, Тайова потряс землю и уничтожил ее в огне Потом он создал Второй Мир, но и в нем люди не сумели жить как им следует. И снова Тайова уничтожил землю в огне и создал Третий, а потом Четвертый, последний мир, в котором и живут теперь хопи.

На пороге Четвертого Мира Тайова обратился к людям и сказал:

— Этот мир не так красив и удобен для жизни, как первые. В нем есть высокие горы и болотистые низины, зной и стужа, красота и уродство, скудость и изобилие. Вы сможете выбирать, и от вашего выбора зависит, сумеете ли вы воплотить то, что заложено в вас мною, вашим Отцом.

Не бродите по миру бесцельно в поисках своего пристанища. Пусть каждое племя совершит четыре долгих странствия на все четыре стороны света, а потом пусть племена встретятся у истоков пути. И тогда им откроется смысл этих странствий.

Тайова покинул людей, а люди отправились в далекие странствия: на север, на юг, на восток и на запад. И центр огромного перекрестья их путешествий стал тем краем, где живет сейчас племя хопи.

Много испытаний выпало на долю путешественников, много стойкости и мужества проявили они. Те, которые шли на север, взбираясь на высокую гору, взяли с собой двух кузнечиков Маху. Маху умели создавать тепло и грели людей в их долгом трудном пути. И еще играли им на своих маленьких флейтах. И вот наконец люди дошли до вершины и увидели на вершине Орла. Вышел вперед один из Маху и спросил от имени людей у Орла:

— Давно ты живешь здесь?

— Да, — ответил Орел. — Я живу здесь с самого сотворения Четвертого Мира.

— Мы проделали большой путь, — продолжал Маху. — Позволь нам жить вместе с тобой.

— Сначала я должен испытать вас, — сказал Орел, — есть ли в вас сила и мужество. Приблизьтесь!

И оба Маху подошли к Орлу.

— Сейчас я воткну тебе в глаз стрелу, — сказал Орел одному из них. — И если ты не закроешь глаз, те, кто идет за тобой, смогут остаться.

И он внезапно приблизил стрелу к самому глазу Маху, но тот не зажмурился, не моргнул даже. И Орел сказал:

— Вижу, что есть в вас сила и мужество. Но посмотрим, выдержите ли вы второе испытание. Оно потруднее первого.

— Мы готовы, — сказали оба Маху.

Орел достал лук, натянул тетиву и пустил стрелу прямо в одного из них. Но пронзенный стрелой Маху поднял флейту и заиграл тихую, нежную песню.

— В вас больше мужества, чем я думал, — сказал Орел, снова натянул тетиву и выстрелил во второго Маху.

Но и второй Маху поднял флейту и заиграл, и мелодия была так прекрасна, что оба Маху исцелились, и их пронзенные стрелами тела стали такими же, как прежде. И тогда Орел позволил людям занять его землю и сказал им:

— Вы люди большой силы, но вы всего лишь люди. Я же воплощаю величие духа, у меня есть власть над Небом. Я могу донести ваши молитвы к Тайове, отцу Вселенной, и разрешаю вам брать для этого мои перья.

И люди стали делать талисманы из перьев Орла и поклоняться кузнечику Маху. Они назвали его Горбатым Флейтистом: ведь в своем горбе он носит семена цветов и растений, а стрекотание его, так похожее на пение маленькой флейты, дарит тепло и уют. И если у индейцев болен ребенок, они поют над ним песни, зная, что сладкая власть музыки может его исцелить.

В честь обоих Маху хопи назвали два своих рода: род Синей и Серой Флейты, и, где бы ни странствовали хопи, везде на скалах оставляли они изображения духа Кокопели — духа кузнечика Маху.

Не менее тяжким был путь тех, кто пошел на юг. Род Барсука — так назвали себя эти люди в честь своего покровителя, который научил их лечить недуги и показал целебные травы. Всю эту мудрость передал Барсук старейшине рода Салави.

Шло время. Род Барсука быстро рос, вожди стали соперничать между собой, а Салави становился все немощнее. И вот настал час, когда он сказал:

— Мы завершили странствие к четырем пределам земли. Пришло время остановиться и ждать знака Тайовы. Он подскажет нам, что делать дальше.

Люди выбрали красивый каньон с огромной пещерой на склоне и стали строить в ней жилища, хранилища для початков кукурузы и возводить тайные святилища. Но раздоры между людьми все продолжались. И тогда вдруг перестали идти дожди и падать снег, засохли стебли кукурузы и убежали прочь дикие звери. Голод пришел в селение. И снова старый Салави собрал весь свой род.

— Ваши раздоры принесли нам несчастье, — сказал он. — Мы должны уйти отсюда. Идите разными путями, в разные стороны. Сам я слишком слаб, чтобы вести вас. Но выслушайте мою последнюю волю. Возвращайтесь ровно через четыре года, возвращайтесь и ищите мои следы — у ручьев, в домах и святилищах. Если в ссорах ваших была и моя вина, вы не найдете ни меня, ни моих останков, ни памяти обо мне. Если же сердце мое было чистым, вы найдете знак, который подскажет вам, как жить дальше.

Люди покинули свои жилища и разошлись в разные стороны, а через назначенное время вернулись. И что же? У входа в селение снова бежал пересохший четыре года назад ручей, а рядом стояла елочка — ей тоже исполнилось ровно четыре года. Это Салави оставил своему роду знак, ибо сердце его было чистым, а дух великим. В свой смертный час спустился он к ручью и принял облик ели. С тех пор в роду Барсука прекратились раздоры: люди поняли, что им не прожить без поддержки друг друга.

Так странствовали по земле люди. В этих долгих странствиях одни племена забыли наказ Тайовы, другие остановились, не совершив всех четырех странствий, и потеряли былую силу и мужество. Но те, кто упорно шел вперед, поняли наконец великое значение этих странствий: очищение человека от низких помыслов.

Предание о Деганавиде и Хайонавате и о том, как был установлен великий мир

Ирокезы

Пересказ А. Ващенко

Много лет назад к северу от прекрасного озера Онтарио, в земле индейцев гуронов, стоял лесной город Ка-ха-на-ен. Жила в нем старуха с дочерью. Однажды во сне девушке привиделось, что у нее родится сын по имени Деганавида. Он сделается великим человеком, в странствиях повидает многие племена и установит среди них Великое Древо Мира. В скором времени девушка родила мальчика. Мать ее рассердилась, думая, что дочь скрывает имя отца ребенка. «От ребенка надо избавиться, — решила она. — Бросим его в воду». Трижды мать и бабка пытались погубить младенца, но наутро чудесное дитя вновь возвращалось на колени к матери. Тогда бабка сказала: «Возьми его и воспитай, ибо он станет великим. Его нельзя уничтожить, как правду, и рожден он чудесным образом — не от человека».

Но когда Деганавида вырос и возмужал, гуроны возненавидели его за благородство облика и доброту ума, за честность и искренность. Сердца их ожесточились против человека, который не поклонялся войне, как они. Не желая слушать призывов Деганавиды к миру, они заставили его покинуть свой народ. Так Деганавида отправился в изгнание.

…В те далекие времена не было мира и в землях ирокезского племени онондага. Между семьями и родами шла кровная вражда. Ночной порой никто не смел выйти из дома, боясь вражеского томагавка. Племена бились друг с другом долго и беспощадно. Солнце, двигаясь по небу, с восхода до заката видело одну бесконечную битву. А люди, побеждая в схватке, смотрели на Солнце и думали, что оно благословляет войну и придает силы воинам.

В то же время онондага знали что на самом деле все зло происходит от могучего и злого волшебника но имени Атотархо. Он жил к югу от селения онондага; домом ему служила болотная трясина, а подстилкой — болотный тростник. Тело Атотархо скручивалось в семь узлов, а на голове шевелились змеи — злые мысли Атотархо. Это чудовище было людоедом и могучим заклинателем. Атотархо губил людей без счета, сам же оставался неуязвимым. Долго онондага боялись его и подчинялись всем безумным требованиям колдуна. Но однажды пришло время, когда у народа не стало сил терпеть.

В доме мудрого вождя Хайонваты собрался совет племени. Уже долгое время искал Хайонвата способ очистить разум Атотархо от черных мыслей, распрямить его злобное, скрюченное тело. И было решено на совете отправиться к жилищу людоеда всем племенем с двух сторон: по воде и по суше.

Но тщетно! Трижды пытались люди приблизиться к Атотархо, и трижды хитрый и злой колдун брал верх. В первый раз, заметив лодки, он крикнул зычным голосом: «Скорее вставайте! Близится буря!» Гребцы быстро вскочили, лодки опрокинулись, и все, кто сидел в них, утонули. В другой раз, увидев людей, Атотархо разбросать у них на пути красивые перья птицы Хагок, и все бросились их подбирать, позабыв о своей цели. Когда же люди отправились в путь в третий раз, среди них уже не было единства, и поражение их было неизбежным.

И вот в хижине одного прорицателя вновь был созван совет вождей. Прорицатель сказал: «Я увидел священный сон и понял, что победить Атотархо сможет незнакомый нам человек. Он явится сюда, пройдя с севера на восток. Хайонвата встретится с ним в земле Мохауков, или Кремней, и вдвоем они восторжествуют над злом. Но для этого Хайонвата должен уйти от своего народа».

Вожди поверили словам пророка и не желали больше слушать призывов Хайонваты к единству в борьбе с Атотархо.

Семь дочерей было у Хайонваты. Все знали, как сильно он к ним привязан, как любит их и гордится ими. Люди были уверены, что, пока дочери живы, вождь не отправится в путь. Но, случись им погибнуть, глубокое горе смогло бы разорвать все узы, соединяющие его с племенем. И тогда, став свободным, он сможет уйти — считали люди, — чтобы в думах о благе народа забыть собственное горе.

Заговорщики-вожди решили использовать власть волшебства. Они обратились за помощью к Озино, знаменитому шаману. И вот через три дня первая дочь неожиданно заболела и умерла. Хайонвата был безутешен. Он сидел одиноко, уронив голову на руки, но никто не подошел, чтобы утешить его.

По воле злого Озино погибли и шесть остальных дочерей вождя. Горе Хайонваты достигло предела. Теперь уже никто не смел приблизиться к нему, ибо муки его были ужасны. Ничто не могло успокоить его, потому что разум вождя затмился мыслями о тяжком горе. И вот Хайонвата вскричал:

«Я отправляюсь в изгнание, я похороню себя в лесах, я сделаюсь лесным странником». И небо раскололось от отчаяния Хайонваты и отозвалось ударами грома. Люди поняли, что вождь решил покинуть их и отправиться в другие земли.

Хайонвата двинулся к югу и шел так три дня. По дороге встречал он деревья и рощи и всем давал названия. Однажды он расположился на отдых в роще деревьев — хикори. Увидев заросли тростника, он сделал из него три нитки волшебных бус — вампума — и сказал:

«Как поступлю я, если найду человека, равного мне в моей печали? Я утешу его, ибо покрыт он ночью и окутан тьмой. Я произнесу слова сострадания, и нитки станут словами, с которыми я обращусь к нему».

Он отправился дальше, повернул на восток и вскоре увидел на пути своем озеро, а на нем огромную стаю уток.

«Если я и вправду велик, — сказал себе Хайонвата, — я сейчас узнаю об этом». И он обратился к уткам: — «О вы, водоплавающие, поднимите воду на крыльях своих». И все утки внезапно поднялись в воздух, удерживая воду на крыльях. Переходя обмелевшее озеро, Хайонвата поднял со дна много красных и белых раковин и составил из них красные и белые нити вампума.

Утром седьмого дня Хайонвата повернул на юг. На лесной поляне увидел он хижину и нашел в ней приют. Здесь он поставил два столба с перекладиной, развесил на ней нитки вампума и сказал:

«Люди хвастают в пылу спора тем, что хотят совершить, и никогда не держат слова. Но если бы я нашел человека в глубоком горе, я снял бы нитки со столба и обратил их в слова утешения; они рассеяли бы тьму, скрывающую его. Воистину я сделал бы так».

Он приходил в разные селения и всюду повторял эти таинственные слова. Собирался совет, и вожди никак не могли истолковать смысла этих слов. Но вот на восемнадцатую ночь с юга явился бегун. Он сообщил о знаменитом мудреце — Деганавиде, что идет с юга, из страны Мохауков. «Мы знаем, — сказал он, — что навстречу ему с севера движется другой великий человек. Когда они сойдутся в стране Кремней, они установят Великий Мир». Выслушав посланца, вожди выделили для сопровождения Хайонваты почетную стражу и проводили его в путь.

Долго шли они и на двадцать третий день прибыли в страну Кремней; два человека провели Хайонвату к Деганавиде. Увидев вождя, Деганавида поднялся и сказал: «Младший брат мой, кажется мне, ты страдаешь в глубоком горе. Вождь своего народа, ты странствуешь в одиночестве. Останься жить здесь со мною, и я стану зеркалом твоей печали для жителей этих мест». Так Хайонвата нашел человека, заметившего его печаль, и остался. Деганавида отправился в свою хижину и вдруг услышал голос Хайонваты:

«Все бесполезно, ибо люди хвастают в минуту спора, но не держат слова. Случись с ними моя беда, я снял бы нитки раковин со столба, и обратился бы с речью, и утешил их, ибо блуждают они в глубокой тьме». Услышав это, Деганавида вошел в дом и сказал: «Младший брат мой, глазам моим стало ясно, что печаль твоя должна быть снята. Велики были гнев твой и боль твоя. Я попытаюсь снять с тебя печаль, чтобы разум твой отдохнул. Младший брат мой, я возьму для этого восемь ниток драгоценного вампума, ибо в речи моей будет восемь частей».

И он снял первую нитку со столба и держал в руках в течение своей речи. Постепенно он брал по одной нитке и в знак подкрепления своих слов вручал Хайонвате. И слова его с тех пор укоренились среди ирокезов, получив название «Восьми Утешений».

«Ныне с сочувствием возлагаю я руки на слезы твои. Ныне стираю я слезы с лица твоего белой оленьей шкурой сострадания. С миром в душе отныне ты будешь смотреть вокруг, вновь наслаждаясь светом дня. Отныне вновь увидишь ты ясно все происходящее на земле, повсюду, где простираются творения рук Владыки Всех Вещей…»

«И я еще скажу, брат мой, ты страждешь в глубокой тьме. Я отыщу горизонт для тебя, и ты не увидишь и облачка. Заставлю я солнце сиять над тобою, и ты будешь следить за его закатом. Ныне надеюсь я — ты увидишь еще счастливые дни. Так говорю я и так совершаю».

«И еще скажу я, брат мой: ныне освобожу от глухоты слух твой и от спазм горло твое, ибо горе сжимало его. И дам воды, чтобы смыть ею заботы твои. Надеюсь я, что разум твой обретет радость. Так говорю я и так совершаю».

«И еще скажу я, брат мой: разжигая огонь, я заставлю его вновь запылать. Отныне сможешь ты быть среди людей и продолжать свое дело и труды свои для народа. Так говорю я и так совершаю…»

От живительной речи Деганавиды исцелился разум Хайонваты, и он воскликнул: «Теперь я сравнялся с тобою». И ответил Деганавида: «Брат мой младший, разум твой просветлел, и ты сделался высоким судьей; поэтому установим же законы и создадим порядок Великого Мира, чтобы его властью прекратить войну и грабеж среди братьев и принести мир и тишину».

Решение это стало решением совета вождей, и были посланы вестники во владения онондага и онеида, кайюга и сенека. Возвратившись, они возвестили о согласии этих народов вступить в союз.

На совете вождей Мохауков Деганавида обратился к народу и сказал: «Мы обрели теперь согласие пяти народов. Следующий шаг наш — найти и обезвредить Атотархо. Именно он всегда разрушал наши мечты о создании Великого Мира. Отныне будем мы искать дым над его хижиной».

Вожди стали готовиться к походу. И тут Хайонвата вынул из сумки нитки волшебного вампума и показал народу. В изумлении смотрели все на удивительный талисман. «Отныне всегда будем мы использовать вампум в наших советах, вспоминая твое имя: Хайонвата, „Нашедший Вампум“, — сказал Деганавида, — с его помощью сможем мы распрямить тело и очистить помыслы Атотархо».

Деганавида обучил людей Гимну в честь Мира и другим магическим песням; люди исполнились силы и желания принести мир в селение Онондага.

И вот все двинулись в путь, а впереди шел певец, громко распевая Гимн. Так они прибыли в страну онондага и вскоре достигли жилища Атотархо. Певец вышел вперед и запел Гимн Мира, чтобы очистить помыслы Атотархо. Он знал, что, если хоть один раз голос его прервется, сила уйдет из песни, и скрюченное тело Атотархо не распрямится. И вдруг певец замолчал. Спешно был назначен другой, но и он тоже запнулся…

Тогда сам Деганавида запел одну за другой священные песни у дома Атотархо. Голос его звучал все громче и громче. «Эта песня принадлежит тебе, — пел Деганавида, — она зовется „Вместе с тобою я улучшаю Землю…“» Заканчивая песню, он протянул Атотархо нить волшебного вампума. Вот он коснулся рукою скрюченных ног чудовища, и они сделались человеческими ногами. С помощью другой нитки вампума Деганавида распрямил скрюченные руки Атотархо и очистил его волосы от змей. Шесть песен спел Деганавида, и вот Атотархо распрямился, а разум его просветлел. И сказал Деганавида: «Воистину Мы устранили великое препятствие и отныне в самом деле можем учредить Великий Мир.

Теперь в присутствии многих я слагаю с вас прежние одежды и имена и даю вам более великие. Главы ваши я венчаю оленьими рогами в знак власти и нарекаю вас именем Благородных. В терпении и согласии вы должны жить, трудясь на благо народа и будущих поколений по законам Великого Мира. Тот же, кого вы знали под именем Атотархо, или „Того-Чей-Дом-Преграждает-Тропу“, будет отныне хранителем очага вашего совета, миротворцем всех споров и разногласий».

И, заканчивая свои труды на земле, обратился Деганавида к вождям Лиги с такими словами:

«О вожди! Костер Великого Мира должен теперь зажечься для всех народов земли. Вместе мы возьмемся за руки и образуем круг, столь прочный, что и падающему дереву не поколебать его… Мы скажем им: „У нас теперь одна душа, одна голова и один язык, ибо народы мира имеют общий разум“. Пусть никто не сможет сказать более: „Вот лежат тела убитых на войне!“ О вожди! Думайте не о себе и не о поколении своем, но о тех еще не рожденных, чьи лица уже пробиваются из земли…»

«У меня не будет преемника, — сказал на прощание Деганавида, — ибо никому не под силу повторить сделанное мною. И потому имя мое да не будет упомянуто в советах. Дело ныне завершено, и потому нет нужды во мне ни одному человеку. Я удаляюсь туда, куда никто не может следовать за мною». И, пройдя по земле ирокезов из конца в конец, вышел Деганавида к озеру Онондага. Там, войдя в ослепительно белую лодку, он уплыл в сторону заката.

Рассказывают, что Хайонвата остался жить со своим народом и долго еще осуществлял заветы Деганавиды. Благодаря ему законы и история Лиги были изображены на нитках вампума и сохранены навечно. И до сих пор Благородные, сберегая заветы основателей Великого Мира, среди других первым выкликают на советах имя Хайонваты.

Мудрый Глускеп

Абенаки

Пересказ Н. Темчиной

В глубине северных лесов — так далеко, что птице не долететь, — лежит озеро Тиото. Теперь оно пустынно. А когда-то всякий год летом на озеро съезжалось множество индейцев. Одни привозили рыбу и меняли ее на оружие, другие раскладывали по бортам своих лодок дубленые кожи, третьи предлагали одежды, украшенные иглами дикобраза.

Над водой с утра до ночи неслись голоса. Иной раз индейцы кричали так, что сами себя не слышали; и некому было их унять.

Но вот однажды, когда смех и крики индейцев распугали всех чаек, на озеро Тиото с голубого неба опустилось большое облако. Едва облако коснулось гребешков волн, из него появилось огромное белое каноэ. В каноэ сидел стройный, величественный человек необыкновенно высокого роста.

— Что вы кричите тут, словно малые дети? — сурово обратился он к притихшим индейцам.

И тогда, как осенние листья с деревьев, посыпались на незнакомца жалобы.

— Не хочу я брать его соль за бобровые шкурки! — говорил один.

— А за мой медный браслет колчана стрел мало! — жаловался другой.

— Разве за такие хорошие мокасины честно давать лук, у которого тетива что гнилая трава? — выкрикнул третий.

Человек в белом каноэ медленно поднял руку.

— Мое имя Глускеп. Я пришел, чтобы помочь вам, — властно сказал он. — Забудьте ваши ссоры. Плывите все к берегу и унесите подальше от воды свои лодки.

Индейцы повиновались.

Когда на воде не осталось ни одного каноэ, незнакомец поднял голову и простер руки ввысь. В тот же миг темная туча скрыла солнце; когда же лучи его снова озарили небо, все увидели над озером Тиото огромную стаю гусей. Гуси бесшумно садились на воду, жадно пили, а потом улетали. Вместо них отовсюду летели новые и новые птицы. Скоро в озере совсем не осталось воды.

Проводив взглядом последнюю птицу, Глускеп указал индейцам на влажное дно. Там среди водорослей поблескивали раковины, каких прежде никто не видел.

— Обточите их, — сказал Глускеп, — сделайте круглыми и нанижите на толстые нити. Имя этим ожерельям будет вампум. Пусть каждый из вас меняет на такие ожерелья все, что ему нужно, и тогда вам не придется больше кричать и спорить без толку.

Таков был первый совет, который подал людям мудрый Глускеп.

Ему понравились бескрайние леса и прерии, и он решил остаться здесь навсегда. Тут же на берегу он построил себе вигвам. Ручьи и ливни снова наполнили озеро, и опять над гладью Тиото, как прежде, носились белокрылые чайки.

Только отныне над озером царила тишина.

Как Глускеп подарил людям птиц

Абенаки

Пересказ Н. Темчиной

Когда мир был еще совсем юным, жил на свете великан. Индейцы звали его Волчий Ветер. Куда бы ни помчался он, всюду сеял беду. Летом он улетал к себе в Страну Вечной Ночи, но стоило осенним тучам закрыть солнце, как Волчий Ветер рвался на волю. Даже самые старые деревья жалобно скрипели тогда, а молодые дрожали от корней до макушки. Изредка Волчий Ветер налетал и среди лета. Он сгибал до земли стебли маиса, и они больше не поднимались, а морские волны бежали от него на берег, словно хотели укрыться в лесной чаще. Зимой же Волчий Ветер начинал выть, как стая голодных волков, и вся земля цепенела от ужаса.

В то время на берегах моря жило множество индейцев. Однажды утром все взрослые уплыли на своих маленьких каноэ далеко-далеко, чтобы наловить к зиме побольше рыбы. В селениях остались только дети.

Едва солнце склонилось к западу, как с севера нагрянул злой великан. Он летел низко над волнами, громко завывая:

— Я Волчий Ветер! Я Во-олчий Ве-етер! Кто выйдет навстречу, погибнет! По-гиб-нет!

Волчий Ветер мчался, срывая с волн клочья пены. Долго боролись индейцы с разъяренным морем. В ту ночь не вернулся никто. Потопив лодки, Волчий Ветер бросился к берегу и увидел осиротевших детей. Они вглядывались вдаль, ища среди волн каноэ рыбаков. Задумал свирепый великан извести и малышей — всех до единого; да дети укрылись в глубокой пещере, а вход в нее завалили камнями. Сколько ни выл Волчий Ветер, не мог своротить тяжелую груду. Так и улетел, погрозив напоследок:

— Я верну-усь… Верну-усь!

Долго слышно было, как трещат и стонут деревья. Прижавшись друг к другу, сидели малыши в темноте.

Когда же все стихло, они выбрались из пещеры и побрели на юг, в ту далекую теплую страну, о которой им когда-то рассказывали старики.

Много дней шли они, а когда очутились на поляне, где трава была по пояс, цветы — с ладонь, а ручьи — светлее утреннего неба, догадались, что попали наконец в Ивовую Страну. Густые леса защищали их теперь от Волчьего Ветра. Маленьким беглецам казалось, что теперь им ничто уж не грозит.

Но Волчий Ветер захотел пробраться и в Ивовую Страну. Только зеленые чащи не пустили его. Словно могучие воины, отражали деревья все его удары. И поклялся тогда злой великан отомстить деревьям.

Осенью он вернулся в Ивовую Страну со своим братом — Северным Ветром. Второй великан мог обращать воду в камень, убивать цветы и травы. Морозный пар валил у него изо рта, и земля стыла от его дыхания. Где он пролетал, там оставалась мертвая белая пустыня.

Вдвоем набросились злые ветры на непокорные леса. Но лесные великаны только насмехались над ними:

— Мы кедры, сосны, пихты и ели! Мы сами родом из Страны Вечной Ночи и вас не боимся!

А вот белоствольные березы, осины и клены устоять не смогли. Ветры сорвали с них зеленый наряд и развеяли по земле.

— Теперь я до вас доберу-усь, доберу-усь! — гудел Волчий Ветер.

Но старые ели укрыли своими мохнатыми лапами маленьких беглецов, и холодные ветры пролетели мимо.

Когда же зима отступила на север, в Ивовую Страну явился мудрый Глускеп. Каждый год приезжал он туда на затейливо изукрашенных нартах, которые тянули собаки.

Малыши рассказали Глускепу, как ветры убили всю листву.

— Мы ничего не просим для себя, — сказали они, — только верни деревьям их одежду.

Глускеп курил трубку и молча глядел вдаль. Он думал о том, что успел сделать на земле и что еще предстояло ему совершить.

Долго сидел так добрый Глускеп, и дым его трубки уплывал в небо, сливаясь с белыми облаками.

И сказал наконец Глускеп:

— Я не могу вернуть деревьям те листья, что сорвал с них Волчий Ветер. Но все эти листья по моему велению обернутся птицами! Отныне каждую осень птицы будут улетать в Страну Цветов и Лета, а весной вы увидите их вновь. Птицы эти никогда не забудут, откуда они родом. Словно листья, они будут кружиться в воздухе. Голоса ветров и журчание вод отзовутся в их песнях. Эти песни станут веселить людей.

А дети — пусть они не дают птиц в обиду, помня о том, как не дал их в обиду зеленый лес. Деревья же, с которых Волчий Ветер сорвал зеленый наряд, отныне будут каждую весну одеваться зеленью вновь.

Глускеп поднял свой волшебный жезл, четыре раза взмахнул им — и желтые, оранжевые, красные листья, что лежали на земле, встрепенулись и взлетели ввысь пестрой птичьей стаей.

Манабозо, умный простак

Оджибве

Пересказ А. Ващенко

У него много имен. Одни называют его Винабоджо, другие — Нанабозо, Мичабу, чаще же всего — Манабозо. О нем трудно сказать что-либо определенное, потому что, когда дело касается Манабозо, он всегда оказывается не тем, за кого вы его принимаете. Всегда загадочный и переменчивый, он бывает порой жестоким, но чаще он добр. Манабозо хитер и безрассуден, умен и глуп. Одно можно сказать точно: с ним постоянно происходят удивительные приключения. Говорят, что тот, кто хотел бы прослушать все истории о Манабозо, должен дожить до глубокой старости. Вот некоторые из них.

Манабозо был сыном Западного Ветра, а прабабкой его была Луна. Он появился на свет раньше самых первых людей, раньше животных и растений. Потому-то все они называют его Старшим Братом.

Это Манабозо хитростью добыл людям огонь. Превратившись в кролика, он проник в дом Солнца и своими ужимками и прыжками заставил его улыбнуться. Лучистая улыбка Солнца коснулась кусочка трута, спрятанного у кролика за спиной, и разгорелась жарким пламенем, едва не спалившим бедного Манабозо, пока он, спасаясь от гнева Солнца, бежал изо всех сил к своему дому.

Это Манабозо учил людей охоте и земледелию. Он изобрел письмо на скалах и бересте и показал людям, как раскрашивать лицо, выходя на тропу войны. Он научил их лечить болезни, показав травы, обладающие целебной силой.

Нередко, странствуя по земле, он попадал в такие переделки, из которых выбирался с большим трудом.

Однажды, идя берегом реки, он заметил под водою множество ярких ягод. Недолго думая, Манабозо нырнул за ними и изо всех сил ударился головою о дно. Оглушенный, он пролежал на дне довольно долго, а когда пришел в себя и вынырнул, то увидел, что ягоды свисают с кустов прямо над водой…

В другой раз, бродя вдоль русла ручья, Манабозо нагнулся на выводок молодых тетеревят.

— Братья, — спросил он, — как вас зовут?

— Тетеревята, — отвечали они.

— Но все на свете имеет два имени, — сказал Манабозо. — Каково ваше второе имя?

— Нас зовут еще Те-Кто-Внезапно-Пугает-Людей.

— Ха! Кого же вы можете испугать? — спросил Манабозо. — Вы слишком малы для этого.

Он принялся дразнить их, и скоро тетеревята ужасно разозлились. А Манабозо пошел дальше. Когда к детям вернулась мать, обиженные тетеревята рассказали ей о Манабозо.

— Это мы еще посмотрим, — сказала им мать.

Она отправилась в путь и собрала всех тетеревят в округе.

— Манабозо идет вдоль ручья, — сказала она им, — и скоро будет пытаться перейти на тот берег. Он будет прыгать три раза. На четвертый, когда он окажется в воздухе, вылетайте все сразу!

Тетеревята тихонько разошлись и попрятались в указанном месте. Вскоре показался Манабозо. Приблизившись, он трижды заглядывал в широкий поток и трижды собирался прыгнуть, но боялся.

— Честное слово, — воскликнул Манабозо, — если бы на том берегу стояла красивая девушка, я прыгнул бы с первого раза.

Но на четвертый раз он все-таки прыгнул. И как только ноги его оказались в воздухе, все тетеревята, крича и хлопая крыльями, внезапно выпорхнули из своих укрытий. Они так перепугали Манабозо, что он свалился в воду.

— Можем испугать! Можем испугать! Можем испугать! — кричали ему тетеревята, улетая прочь.

Выбравшись на берег и просохнув, Манабозо почувствовал голод. Но ему пришлось еще долго идти, прежде чем он вышел к большому озеру.

Здесь Манабозо заметил длинную песчаную косу, которая выдавалась далеко в воду, и множество птиц. Манабозо решил попировать. У него была с собой сумка с амулетами. Зайдя в кусты, он повесил сумку на дерево, заготовил мною древесной коры, свернул ее в трубку и взвалил на спину. Потом он возвратился на берег и стал медленно прохаживаться на виду у птиц, притворяясь, что не замечает их. Однако некоторые лебеди и утки узнали Манабозо и, испугавшись, отплыли от берега.

Один из лебедей крикнул.

— Эй, Манабозо, что ты надумал?

Манабозо ответил:

— Я надумал петь. Видите, у меня с собой все мои песни. Они записаны на коре. — И он пригласил птиц. — Идите сюда, братья мои, и давайте вместе петь и плясать.

Птицы согласились и, возвратясь на берег, все отошли подальше от воды на открытое место, где можно было плясать всем сразу.

Манабозо снял со спины свой груз и расстелил кору на земле; затем достал свои чудесные палочки и сказал птицам:

— Теперь пляшите все вокруг меня, пока я буду бить в барабан, пойте как можно громче и держите глаза закрытыми. У того, кто первым откроет их, глаза навсегда останутся воспаленными и красными.

Манабозо стал отбивать ритм по коре, а птицы, закрыв глаза, принялись кружить вокруг него и петь. Продолжая одной рукой отбивать ритм, Манабозо внезапно схватил Лебедя за шею и свернул ее; но птица успела вскрикнуть, и Манабозо заметил:

— Вот-вот, верно, братья мои, пойте погромче.

Вскоре пал жертвой еще один Лебедь, а за ним и Гусь и так далее; постепенно число птиц сильно сократилось.

Тогда Чомга решилась открыть глаза, чтобы посмотреть, отчего пение стало гораздо тише, чем прежде. Увидев Манабозо и груду жертв, она закричала:

— Манабозо убивает нас! Манабозо убивает нас! — и сразу же бросилась к воде, а оставшиеся птицы за ней.

Поскольку Чомга была плохим бегуном, Манабозо скоро догнал ее и сказал:

— Убивать тебя я не буду, но отныне у тебя всегда будут красные глаза, и ты станешь посмешищем для всех птиц. — И тут он так поддал птицу ногой, что оторвал ей хвост, а сама она отлетела далеко в озеро.

Вот почему у Чомги красные глаза и до сих пор нет хвоста.

Как-то раз Манабозо очень повезло на охоте. Он убил огромного медведя и решил устроить большой пир. Медведь был очень жирный. Манабозо развел огонь и стал жарить мясо. Наконец все было готово. И тут Манабозо услышал, как два дерева, раскачиваясь на ветру, со скрипом трутся друг о друга. Манабозо решил прекратить это, взобрался на одно из деревьев, но в том месте, где была щель между деревьями, он застрял.

Вот появился первый гость (это был Бобр). Он увидел на дереве Манабозо и радостно закричал остальным:

— Скорее сюда! Угощайтесь все! Манабозо попался и не сможет нам помешать.

Тут показались и другие звери. Бобр выбирал себе самые жирные куски и весь перемазался. Так же вела себя и Выдра, и оттого у них обоих до сих пор осталось много жира на всем теле и особенно на животе. Вскоре все мелкие зверьки, подобравшись поближе, добыли для себя жиру. Последним на пир явился Кролик. Он подобрал остатки — их хватило как раз на затылок и низ живота, — и потому у Кролика остался жир только в этих местах.

Насытившись, звери удалились, и тогда-то бедный Манабозо наконец освободился. Он оглядел место пиршества и обнаружил, что, хотя череп медвежий был уже весь обглодан, внутри еще осталось чуть-чуть мозга. Но Манабозо, как ни старался, не мог до него добраться. Тогда он решил превратиться в муравья, чтобы забраться внутрь и поесть, потому что там осталось еды как раз с муравьиную долю. Он так и сделал, а когда с едой было покончено, вновь принял свой прежний облик, но голова его осталась внутри медвежьего черепа. Он мог идти, но ничего не видел и не знал, где находится. Тогда Манабозо прикоснулся к ближнему дереву и спросил: «Кто ты?» Оно ответило: «Кедр». Манабозо пошел дальше, продолжая спрашивать все деревья, которые попадались ему на пути. Так он узнал, что подходит к берегу озера. Только одно дерево не сразу отозвалось на вопрос; но вот и оно сказало: «Я Сесегандак, ель». Тогда Манабозо понял, что находится у воды. Не зная, велико ли озеро, он пустился вплавь. Случилось так, что в это время по озеру плыл всей семьей индеец оджибве, и Манабозо услышал, как кто-то крикнул: «Эй! Вон плывет медведь!» Манабозо испугался, услышав о медведе, и поплыл быстрее. Наконец он выбрался из воды и, поскользнувшись на мокрой скале, раскачал медвежий череп, и тот свалился у него с головы. Тогда оджибве вскричал: «Это не медведь! Это Манабозо!» Теперь-то уж Манабозо мог видеть, поэтому он поспешно побежал прочь. В этот день ему не хотелось связываться еще и с людьми.

Не правда ли, жизнь у Манабозо была очень интересной? Говорят, что он прожил тысячу лет, а затем погиб в последней битве со Злом. А еще говорят, что он покинул привычные места и, захватив с собой свою бабку Нокомис, отплыл в сторону заходящего солнца. Где-то далеко в той стороне, на уединенном островке, он живет и сейчас.

Рассказывают, что прошло не так уж много времени и шестеро человек пожелали отправиться на поиски Манабозо, чтобы попросить у него исполнения своих желаний. Они не знали, где живет Манабозо, но были уверены, что тот, кто упорно ищет, найдет его. Отправившись в путь весною, они искали Манабозо до лета следующего года и лишь тогда обнаружили в лесу узкую тропку, помеченную зарубками на деревьях. Идя по ней, путники вышли к реке, а затем — к широкому озеру, на котором виднелся остров. Они заметили, что над островком вьется дымок. Люди переправились на остров и, углубившись в него, вскоре увидели большой вигвам. Но они не осмелились зайти внутрь, а остались снаружи, выслав одного на разведку.

Человек подошел поближе и услышал, как чей-то голос произнес:

— Что же, брат моего отца, входи, раз пришел повидать меня. Не стой на месте.

Человек позвал своих спутников, и все вошли в вигвам, неся с собой подарки для Манабозо. Когда Манабозо приветствовал их и все расселись, воцарилось молчание.

У входа в вигвам торчал старый пень, поросший мхом. Вдруг из него раздался голос:

— Что же ты не поговоришь с родным дядей? Когда мы жили на земле, мы обычно разговаривали со своими родственниками! — То был голос бабки Манабозо Нокомис.

Манабозо ответил:

— Я просто задумался. Но уж если следовать обычаям тех мест, откуда они пришли, надо накормить их. — И Манабозо достал старую-старую сумку, в которой он обычно носил припасы: там были кости медведя, оленя и других животных. Он запустил руку и вытащил наугад кость медвежьей ноги. Манабозо бросил ее оземь, и она превратилась в медведя. Это был жирный медведь, но очень-очень слабый, и Манабозо предложил людям убить его. Так они и сделали и, приготовив мясо, разделили еду с хозяином. Свои просьбы гости решили отложить до следующего дня.

Утром они вновь пришли к Манабозо, а он сказал им:

— Вы явились просить моей помощи. Я сделаю для вас все, что смогу.

Первый из гостей сказал:

— Я пришел, чтобы просить у тебя вечной жизни.

Манабозо встряхнул его хорошенько, бросил в угол, и он превратился в большой черный камень. Манабозо сказал:

— Ты просил вечной жизни. Что же, так ты, пожалуй, проживешь до конца света.

Второй человек сказал:

— Я пришел просить у тебя постоянной удачи в охоте, сделай так, чтобы у меня ни в чем не было нужды.

Манабозо подумал и превратил его в лисицу, прибавив:

— Теперь ты всегда будешь ловок и удачлив.

Остальные же, увидев, какая судьба постигла их товарищей, испугались. Они решили все вместе пожелать чего-нибудь одного. Поэтому они попросили Манабозо даровать их талисманам целительную силу.

Манабозо положил немного целебных снадобий в кожаные мешочки, передал каждому и сказал:

— Двое из вас пожелали слишком много, поэтому и обрекли себя на поражение. Но вам я и вправду дам возможность добиться успеха. Эти талисманы надо расходовать бережливо: когда они кончатся, исчезнет и ваша сила. Но я пошлю с вами мою дочь. Не прикасайтесь к ней, пока не возвратитесь домой. После этого один из вас сможет взять ее в жены. Она поможет вам сохранить чудесную силу талисманов. Если же вы сделаете иначе, дочь моя вернется ко мне, а талисманы ваши потеряют силу.

И вот люди отправились в обратный путь. Они переплывали реки, делали переходы по суше; дочь Манабозо готовила им еду на привалах, а ночевала в стороне. Две ночи прошли спокойно, а на третью мужчины заспорили о том, кто станет мужем девушки. Наконец один сказал:

— Наверное, она сама уже сделала выбор. Я тихонько пойду спрошу у нее.

Вскоре он вернулся, не получив ответа. Тогда другой сказал, что нужно попробовать еще раз: пусть она скажет свое слово. Он сам отправился к ней, но никого не нашел. Дочь Манабозо исчезла. Люди очень горевали: они поняли, что совершили большую ошибку. Им было жаль, что талисманы их потеряли силу и они не смогут помочь своему народу.

Теперь вы видите, что Манабозо не погиб. Он жив и не исчезнет, пока стоит этот мир. Только он не хочет показываться людям, потому что, как и мир, он уже очень состарился.

О девушке, которая стала женой Грома

Дакота

Перевод М. Шиманской

Это случилось в давние времена. Была у вождя племени дакота красавица дочь, и звали ее Длинная Коса. Как-то пошла она со своими подругами в лес собирать малину. Зашли девушки в заросли, принялись рвать ароматные ягоды. Зашли далеко, вот и не заметили, как небо заволокло грозовыми тучами. Вдруг сверкнула молния и загремел гром, предвещая близкую грозу.

— Бежим скорее, — испугалась одна из девушек, та, которую звали Стройная Березка. — Бежим! А то догонит нас Гром и убьет своими острыми стрелами.

— И зачем мы забрались так далеко? — вздохнула Длинная Коса. — Теперь мы не успеем добежать до своего типи. Давайте лучше попросим у Грома пощады, умилостивим грозного господина

— А как? — воскликнула девушка по имени Птица Прерии и горестно развела руками. — У нас же ничего нет! Разве что туески с малиной да мои вышитые мокасины.

Улыбнулась тогда Длинная Коса и сказала:

— Если Гром смилуется над нами, я охотно выйду за него замуж.

Только вымолвила она последнее слово, как ветер подул в другую сторону, и Гром, окутанный большой черной тучей, полетел на юг, чтобы метать там свои огненные копья на скалистые безлюдные вершины.

Прошло три дня. И снова отправились три подруги в лес за хворостом. Набрали они хворосту, связали его ремешками и пошли домой. Вот и их селение. И вдруг у Длинной Косы ремешок разорвался.

— Идите, идите, — сказала она девушкам. — Я свяжу ремень и догоню вас.

Подруги ушли, а Длинная Коса стала собирать рассыпавшийся по траве хворост. Собрала она хворост, подняла голову и видит — стоит рядом с ней прекрасный юноша с волосами цвета золота. Поднял он обе руки в знак приветствия, а потом сказал:

— Бываю я на севере и на юге, на западе и востоке. Знают меня все народы: и те, кто живет в прериях, и те, кто в горах. Знают меня и в дремучих лесах, и на побережье великих соленых вод. Многих девушек самых разных племен видели мои глаза, но никто из них не сравнится с тобой. Как я рад, что ты станешь моею женой!

Удивилась Длинная Коса и ответила гордо:

— Ты слишком самоуверен, незнакомец. Почему ты решил, что я отдам руку первому встречному?

— А разве не ты, дочь народа дакота, обещала выйти за меня замуж, если я пощажу тебя? — улыбнулся юноша. И Длинная Коса все поняла.

— Значит, ты и есть Человек-Гром? — воскликнула она.

— Да, я, — ответил золотоволосый. — Я пришел за тобой и хочу скорее показать тебя моему отцу и моей матери.

С этими словами он нежно обнял невесту, и они легко взлетели в синее небо.

А в селении уже поднялась тревога. Лучшие следопыты отправились на поиски дочери вождя. Они искали Длинную Косу до самого захода солнца, но так и не нашли. И тогда вождь позвал Белого Бобра, молодого колдуна племени дакота. Белый Бобр пошел на то место, где лежала вязанка, и спросил белок, не видели ли они здесь прекрасной девушки. И белки все ему рассказали. А Белый Бобр вернулся к вождю и сказал:

— Твою дочь унес Человек-Гром. Многое подвластно мне, но с громом даже я тягаться не в силах. И все же я попробую, о великий вождь! Но если я верну тебе твою дочь, обещай, что отдашь мне ее в жены. Я люблю Длинную Косу и давно мечтаю видеть ее у очага моего типи.

А Длинная Коса жила в доме Человека-Грома. Все любили ее и баловали, все ухаживали за ней и исполняли любое ее желание. Она ела сочное мясо бизона и нежное мясо антилопы, жажду ее утоляли фрукты, весенние, летние и осенние, и даже сладкий сок клена был у нее в избытке.

Но самое главное — ее любил Человек-Гром. Он ласкал ее и жалел и приносил ей из своих путешествий пригоршни чудесных разноцветных камней. Целыми днями Длинная Коса любовалась блестящими камешками, она играла ими и делала ожерелья такие красивые, что любая женщина из племени черноногих умерла бы от зависти.

Так, в покое и радости, прошло несколько лун. Но пришло время, когда Длинной Косе надоело безделье, и вместе с другими женщинами она отправилась собирать коренья. Мать Грома дала ей каменную лопатку и сказала:

— Копай осторожно, дочка. И не трогай Мать-Корень: он дает жизнь всем съедобным кореньям. Ты его легко узнаешь — он самый толстый и самый белый из всех корней.

И вот женщины накопали корней и стали собираться домой.

— Покажите мне Мать-Корень, — попросила жена Грома, и женщины подвели ее к огромному корню.

— Вот он, смотри, — сказали они, и Длинная Коса так и замерла от восторга и изумления: неужели и под землей он такой же могучий?

Всю ночь не спала жена Грома, а наутро взяла каменную лопатку и вышла из дому. Она пришла к корню и стала его окапывать. Она узнает, каков он, узнает! Над ее головой гневно шумели деревья, они склоняли свои тяжелые кроны, стараясь оторвать женщину от недостойного дела, но Длинная Коса этого не замечала. Она копала и копала и наконец вырыла огромную яму. Заглянула Длинная Коса в яму и увидела тучи, а сквозь тучи Землю. Вот она, Земля, а вот и родное селение.

И как только увидела жена Грома свое селение, пропала с ее лица улыбка, и из глаз полились слезы. Грустной вернулась она домой, грустно встретила мужа и, даже не взглянув на подарки, молча ушла к себе. Встревожился Гром, пошел за женой.

— Что с тобой, любимая? Что должен я сделать, чтобы ты снова была счастлива?

— Позволь мне повидать отца, — попросила мужа Длинная Коса. Позволь побыть дома хоть месяц.

И Человек-Гром согласился.

На другой день приказал он служанкам сплести из березовой коры большой короб, а пауку свить длинную веревку. Пришли они потом с Длинной Косой к яме, той самой, которую выкопала она вокруг Матери-Корня. Села дочь вождя в короб, и опустил ее Гром на Землю, прямо к типи ее отца.

Радости отца не передать словами! Но еще больше обрадовался Белый Бобр, колдун племени. Обрадовался и тут же напомнил вождю про его обещание.

— Но ведь она жена другого, — отвечал вождь. — Что я скажу Грому, когда он придет за ней?

— Не бойся, — успокоил вождя Белый Бобр. — Знаю я древние заклинания, они помогут нам держать Гром подальше. Я и тебя научу им, великий вождь, и о тебе будут долго помнить люди нашего племени.

Вождь колебался, но уговорить себя не давал, хотя любил колдуна и долгие беседы с ним у костра.

Но вот настал назначенный час, и Гром полетел за своею женой. Еще издали услышал Белый Бобр его приближение. Он надел свое обрядовое платье, взял длинную черную трубку, украшенную четырьмя вороньими перьями, и вышел из типи. Потом стал лицом к северу, затянулся дымом ароматных трав и выдохнул дым на север. И сразу же подул холодный ветер и запахло морозом.

Все знают, что грома зимой не бывает. Гром гремит, только когда на земле тепло. Вот и тут: холодный ветер долетел до Человека-Грома, и он повернул назад — решил, что перепутал времена года.

С тех пор Гром не приближается к селению, где живет Длинная Коса. А Черную Трубку, украшенную четырьмя вороньими перьями, Белый Бобр подарил вождю, вождь, когда состарился, — своему сыну, его сын — своему, и так она переходит из поколения в поколение. Народ Дакота очень ее почитает и называет «Трубкой Грома».

Утка с красными лапками

Пересказ Н. Темчиной

Среди дремучих лесов жил когда-то индеец по имени Тугой Лук. Все дни проводил он в чащах, выслеживал дичь, ставил капканы. И не было в округе лучшего охотника, чем он.

Однажды плыл Тугой Лук по большой реке. Неподалеку от того места, где он собирался пристать, заметил Тугой Лук девушку, сидевшую на прибрежном камне. Черные волосы ее блестели, как ночная река под луной. Тугой Лук греб неслышно, чтобы не вспугнуть незнакомую красавицу.

И тут он подумал: «Вот если б эта девушка согласилась стать моей женой!..»

Он хотел приблизиться, но девушка вдруг встрепенулась, глянула на подплывавшего охотника, прыгнула в воду и исчезла. Тугой Лук бросил весло. Долго смотрел он в омут, где скрылась красавица.

Девушка эта — звали ее Черное Крыло — жила на дне реки, а пестрые рыбы были ей сестрами. Она приплыла к своей матери и рассказала, как ее чуть не похитил какой-то охотник.

— Он, наверно, хотел взять тебя в жены, — отвечала мать. — Зря ты испугалась. Сядь завтра там же, пусть этот индеец заговорит с тобой.

На другой вечер охотник снова возвращался по реке. Уже издали заметил он девушку на том же месте, что и накануне.

Тугой Лук направил каноэ прямо к ней, но она не тронулась с места. Обратив к нему лицо, она тихо промолвила:

— Возьми меня в жены, охотник…

Вот так и нашел себе жену Тугой Лук.

В тот вечер он приготовил на ужин мясо бобра; половину его разделил с женой, а остаток спрятал.

Пушистые шкуры были в вигваме Тугого Лука, сладко спалось его жене на мягкой постели.

Утром, когда Черное Крыло проснулась, в вигваме никого не было. Долгий путь ждал охотника, а потому уходил он еще до рассвета.

Поискала жена пищу, но ничего не нашла. «Куда же исчезло мясо?» — удивилась Черное Крыло.

Под вечер Тугой Лук вернулся с убитым бобром. Снова приготовил он ужин, а остаток мяса спрятал. Черное Крыло опять уснула глубоким сном. И опять утром не могла в толк взять, куда девалось бобровое мясо.

На третий день Тугой Лук принес домой лося. Как всегда, он отрезал жене на ужин толстый ломоть, чтоб сыта была, а часть лосиной туши отложил в сторону. Жена устроилась на ночлег, притворилась, что спит, сама сквозь длинные ресницы поглядывала на мужа: не терпелось ей узнать, куда это он мясо прячет…

Через некоторое время прислушался Тугой Лук: ровно дышит жена — верно, спит. Достал охотник маленькое берестяное лукошко, открыл его и… И тут Черное Крыло чуть не вскрикнула от удивления: из лукошка выпрыгнул человечек! Маленький, с палец ростом. Был он весь красный, будто в алой краске выкупан, а на плечи падали пряди черных волос. Человечек разом проглотил все, что дал ему Тугой Лук, но не вымолвил ни слова. Тутой Лук расчесал ему волосы, умыл и снова посадил в лукошко.

Черное Крыло всю ночь пролежала, закрыв глаза. Сон так и не слетел к ней. «Что это за Красный Человечек?» — думала она.

На рассвете Тугой Лук неслышно покинул вигвам. Только упал за ним полог, как Черное Крыло вскочила со своего ложа и кинулась к лукошку. Приоткрыв его, Черное Крыло так и замерла — на нее испуганно смотрел Красный Человечек, как две капли воды похожий на ее мужа.

— Выходи, — ласково сказала Черное Крыло.

Но человечек забился в угол и молчал.

Черное Крыло захотела взять его, но человечек заметался, ловко ускользая от пальцев женщины. Лукошко было невелико, и Черное Крыло, изловчившись, поймала наконец Красного Человечка. Она поднесла его к лицу и стала разглядывать, поворачивая то так, то эдак. Человечек молча смотрел на Черное Крыло. Но вдруг… вдруг он подпрыгнул, взмахнул руками, будто крылышками, и исчез.

Черное Крыло обыскала весь вигвам, подняла все шкуры, что лежали на полу, и те, что висели по стенам, — Красного Человечка нигде не было.

Черное Крыло испугалась. Что теперь делать? Выбежала она из вигвама и при ярком свете увидала, что ладони ее стали красными и руки до самого локтя все в алых пятнах, будто забрызганы соком спелых ягод. Посмотрела вниз — ноги тоже покрылись пунцовыми метками. Такую память оставил о себе Красный Человечек.

Черное Крыло кинулась к ручью, вошла в холодную воду. Принялась она тереть ладони мыльным корнем, песком, землей. Что только не испробовала она, но красные пятна не поблекли.

Когда Тугой Лук вернулся с охоты, он сразу увидел, что руки у жены стали красные.

— Где мой брат? — сурово спросил охотник.

Черное Крыло опустила голову. Что она могла ответить? Тугой Лук молчал. Черное Крыло выбежала из вигвама и, не разбирая тропинок, через кусты кинулась к реке.

Тугой Лук бежал следом за ней. Достигнув берега, где она впервые увидала охотника, Черное Крыло прыгнула в воду…

Но как только прохладные струйки коснулись ее тела, Черное Крыло обернулась уткой пегашом.

Навсегда остались на ее перьях красные пятнышки, и до сих пор загребает она воду красными лапками.

Вот как поплатилась Черное Крыло за свое любопытство.

Песня шамана при исцелении больного

Перевод С. Северцева

Песня борьбы

Осейдж

Перевод С. Северцева

Колыбельная песня

Хопи

Перевод С. Северцева

Притча о прыгающей мыши

Пересказ А. Ващенко

— Хотите послушать историю о людях? — спросил слушателей индейский вождь по имени Большой Щит.

— «Историю»? — обрадовалась девочка по имени Свет Дня — О Большой Щит, позволь мне сбегать за моей сестрой, чтобы она тоже могла послушать.

— Позови всех детей, которые умеют слушать так, как ты! — улыбнулся вождь, увидев, как Свет Дня бросилась на поиски сестры.

Вскоре все дети собрались вокруг сказителя. Он разжег свою трубку и начал так:

— Жила однажды Мышь. — Скосив глаза, он прикоснулся к носу маленькой девочки, сидевшей рядом с ним. — Как все мыши, она была всегда занята своими мышиными делами. Однако время от времени ей чудился необычный звук. Она поднимала голову, внимательно прислушивалась, и усы ее шевелились в воздухе. Как-то раз она поспешила к подруге и спросила: «Ты слышишь этот странный звук, сестра?»

«Нет, нет, — ответила та, не отрывая своего деловитого носа от земли. — Ничего я не слышу. Сейчас мне очень некогда, поговорим попозже».

Мышь спросила другую подругу, но она пристально посмотрела на нее: «В своем ли ты уме? Какой еще звук?» — и проскользнула в норку под упавший древесный ствол.

Маленькая Мышь задумчиво пошевелила усами и опять погрузилась в дела. Но шум послышался вновь. Правда, он был далек, но Мышь явственно слышала его. И однажды Мышь решила узнать, откуда доносится этот звук. Она бежала и прислушивалась долго-долго и очень внимательно, и вдруг кто-то заговорил с ней.

«Привет, сестрица!» — произнес голос, и Мышь от испуга чуть не выскочила из собственной шкурки.

«Привет! — снова произнес голос. — Это я, Брат Енот. Что ты тут делаешь одна, сестрица?» — спросил Енот.

Мышь покраснела и опустила нос к самой земле. «Я услышала шум в ушах и теперь хочу узнать, что это такое», — смущенно ответила она.

«„Шум в ушах“? — переспросил Енот и уселся рядом. — То, что ты слышишь, сестрица, — это река».

«Река? Что такое река?»

«Пойдем со мной, я покажу тебе реку», — сказал Енот.

— Не правда ли, — обратился к слушателям Большой Щит, — люди подобны маленьким мышам: они так заняты повседневными делами, что не способны разглядеть вещей более отдаленных. Правда, им удается изучить кое-что очень пристально, но многого они лишь слегка касаются своими усами. Между тем все предметы, все явления должны быть им близки. Шум, который им слышится, — это шум реки жизни. Одни не признаются в том, что улавливают ее звуки, другие вовсе не слышат их, а третьи, друзья мои, различают их так ясно, что они уподобляются крикам в самом их сердце. А теперь продолжим нашу историю.

Мышь пошла за Енотом, хотя ее маленькое сердечко колотилось в груди от страха. Енот повел ее запутанными тропами, и мышь впервые смогла уловить новые, неизвестные ей запахи. Ей было так страшно, что она уже решила повернуть назад. Но наконец они пришли к реке. Река была так огромна, что захватывало дыхание. Маленькая Мышь не могла различить ругой берег реки — так она была широка. Река пела и кричала, ревела и грохотала на пути своем.

«Как она могущественна!» — промолвила Мышь, с трудом подыскивая слова.

«Она величественна, — ответил Енот. — А теперь позволь мне представить тебя моему другу».

В мелком, тихом месте плавал лист кувшинки, блестящий и зеленый. На нем сидела Лягушка, почти такая же зеленая, как и лист.

«Привет, сестрица! — сказала Лягушка. — Добро пожаловать к реке».

«Здесь я покину тебя, — сказал Енот, — но не бойся ничего — Лягушка позаботится о тебе».

Маленькая Мышь приблизилась к воде и заглянула в нее. Она увидела отражение испуганной мыши.

«Кто ты? — спросила Мышь у своего отражения. — Разве ты не боишься жить здесь, в самой реке?»

«Нет, — ответила Лягушка. — Я не боюсь. Мне был дан от рождения дар жить и в глубине, и на поверхности воды. Когда приходит Зимний Человек и замораживает всю эту Чудесную Силу, меня увидеть нельзя. Чтобы повидать меня, нужно приходить, когда мир одевается в зелень. Сестра моя, ведь я Хранительница Воды. Хочешь, и ты получить частичку этой Чудесной Силы?» — спросила Лягушка.

«Чудесной Силы? Мне? — переспросила маленькая мышь. — Да! Да! Если можно».

«Тогда соберись в комочек и подпрыгни высоко, как только сможешь! И ты получишь удивительный Талисман», — сказала Лягушка.

Мышь так и сделала. И тут — всего на миг! — она увидела вдалеке Священные Горы.

Мышь упала в реку и с трудом выбралась на берег, мокрая и перепуганная до смерти.

«Ты сыграла со мной злую шутку!» — закричала она Лягушке.

«Погоди, — ответила та. — Ведь ты невредима? Не дай страху и гневу ослепить себя! Видела ли ты что-нибудь?»

«Я… — Мышь заколебалась. — Я увидела Священные Горы!»

«Значит, теперь у тебя новое имя, — сказала Лягушка. — „Прыгающая Мышь“, „Мышь, способная прыгать“».

«Спасибо! Спасибо, — проговорила Прыгающая Мышь. — Я хочу вернуться к своему народу и рассказать обо всем, что случилось со мной».

Прыгающая Мышь возвратилась в мир мышей. Но ее ждало разочарование: никто не хотел слушать ее. К тому же она вся вымокла, а ведь дождя не было, и ей никто не верил, что она побыла в реке. Мыши даже стали побаиваться ее. Может быть, думали они, эта мышь побывала в пасти какого-то хищника, но они твердо знали, что если хищник не стал есть мышь, значит, она отравленная. А раз так, может быть, от нее отравятся и они сами?

Прыгающая Мышь по-прежнему жила со своим народом, но не могла забыть Священных Гор. Воспоминание о них пылало в уме и сердце Прыгающей Мыши, и вот однажды она собралась в дальний-дальний путь.

Дойдя до края мышиных владений, Прыгающая Мышь увидела широкие прерии. Как трудна была дорога! Но Мышь бежала изо всех сил. Она уже чувствовала тень орла за спиной. Ах, эта тень! Наконец ей удалось спрятаться под кустами дикой вишни. Здесь было прохладно и просторно; тут была вода, ягоды и семена, трава для гнезда, норы, по которым можно было побегать, и много-много других привычных вещей.

Прыгающая Мышь принялась исследовать новую местность и вдруг услышала чье-то тяжелое дыхание. Она обернулась и увидела Большую Гору Шерсти с Черными Рогами — Великого Бизона. Зверь был так огромен, что Прыгающая Мышь поместилась на одном из его больших рогов. «Какой величественный зверь!» — подумала Прыгающая Мышь

«Привет тебе, сестрица, — сказал Бизон. — Спасибо, что пришла навестить меня».

«Привет, Большой Зверь, — сказала Прыгающая Мышь. — Почему ты лежишь здесь?»

«Я болен и умираю, — ответил Бизон. — Талисман поведал мне, что только глаз мыши исцелит меня. Но ведь ты знаешь, сестрица, что на свете нет существа с таким именем — „Мышь“».

Прыгающая Мышь была поражена. «Один мой глаз! — подумала она. — Один мой маленький глаз!» Она поспешила назад в гущу кустов. Но дыхание позади нее становилось все медленнее и тяжелее.

«Он умрет, — подумала Прыгающая Мышь, — если я не отдам ему мой глаз… А он так велик! Нет, нельзя позволить ему умереть!» Она снова вернулась туда, где лежал Бизон, и заговорила с ним. «Я и есть мышь, — произнесла она тихонько. — А ты, брат мой, Большой Зверь. Я не могу позволить тебе умереть. У меня есть два глаза, возьми один из них».

Едва только Мышь проговорила это, ее глаз перестал видеть, а Бизон исцелился Он вскочил на ноги, пошатнув весь мир Прыгающей Мыши.

«Благодарю тебя, сестра моя, — сказал Бизон. — Я знаю, ты ищешь Священные Горы. Ты подарила мне жизнь, чтобы я мог передавать свою силу и мощь людям. Я доведу тебя до подножия Священных Гор. Беги, я прикрою тебя своим телом, и не бойся орлов: они увидят только спину Бизона».

Маленькая Мышь побежала по прерии под прикрытием Бизона, но бежать с одним глазом было очень страшно. Ей казалось, что огромные копыта Бизона сотрясают весь мир. Наконец они добрались до места, и Бизон остановился.

Рассказ вождя был прерван одним из слушателей.

— Почему Мышь должна была отдать глаз, чтобы исцелить Бизона? — спросил Большого Щита один из юношей.

— Потому что такое существо, как Мышь, должно расстаться с привычным для нее пониманием мира, чтобы сделаться мудрее. Но никого нельзя заставить это сделать насильно. Бизон даже не знал, что мышь — это мышь. Она ведь могла просто спрятаться от него.

— А что случилось бы, если бы мышь позволила Бизону умереть?

— Что же, тогда всю жизнь ей пришлось бы чувствовать вокруг себя запах тления, сын мой. Поверь, многие проходят через то же, что эта мышь. Но одни привыкают жить рядом с этим запахом, другие предпочитают страдать от жажды, забившись в собственный дом под кустами дикой вишни; третьи вечно бегут по жизни, прикрываясь спиной большого Бизона. Ими движет страх. Страх перед огромными копытами Мудрости и когтями орлов — это страх перед неизвестностью.

— Что же дальше? — спросил учителя юноша.

— А дальше — вот что, — отвечал тот, обводя всех взглядом. — Прыгающая Мышь сразу же стала осматриваться вокруг. У подножия гор было все, что так любят мыши. Внезапно она наткнулась на Серого Волка, который сидел тихо и совсем неподвижно.

«Привет тебе, брат Волк», — сказала Прыгающая Мышь.

Волк насторожился, глаза его просияли. «Волк! Волк? Вот кто я? Конечно, я и есть Волк!» — но тут разум его снова затуманился, и Волк опять замер.

«Такой большой зверь, — подумала Прыгающая Мышь, — а у него совсем нет памяти!»

Она отошла в сторону и затихла, долго и чутко прислушиваясь к стуку собственного сердца… Потом вдруг решилась. Мышь сказала:

«Пожалуйста, брат Волк. выслушай меня. Я знаю, что может помочь тебе. Возьми мой глаз. Ты больше меня: я всего только мышь!»

Едва Прыгающая Мышь умолкла, как перестал видеть и второй ее глаз, а Волк тут же исцелился.

Слезы покатились по щекам Волка, но его маленькая сестрица уже не могла их видеть, потому что была слепа.

«Ты велика, моя маленькая сестра, — сказал Волк. — Но ты теперь слепа. Слушай! Я проводник в Священных Горах. Я отнесу тебя выше, к Великому Волшебному Озеру, полному Чудесной Силы. Это самое прекрасное озеро в мире. Все, что ни есть на земле, отражается в нем: разные народы, их дома и все существа равнин и небес».

«Пожалуйста, отнеси меня туда», — попросила Прыгающая Мышь.

Волк доставил ее к Волшебному Озеру. Там Прыгающая Мышь напилась озерной воды, а Волк рассказал ей, как красиво вокруг.

«Здесь я должен покинуть тебя, — сказал Волк. — Мне нужно указывать эту дорогу другим; но я всегда буду с тобой, до тех пор, пока ты будешь любить меня».

«Спасибо, брат мой», — ответила Прыгающая Мышь.

Оставшись совсем одна, она сидела на берегу, дрожа от страха, ведь здесь орел легко может найти ее. Она почувствовала его тень над головой, услышала орлиный крик и вся сжалась, ожидая нападения. Вдруг она ощутила сильный удар и сразу погрузилась в забытье.

Но вот Мышь пришла в себя. То, что она жива, было удивительно; но к ней вернулось и зрение. Правда, все вокруг казалось нечетким, но сами цвета были прекрасны.

«Я вижу! Вижу!» — повторяла Прыгающая Мышь снова и снова. Но вот какая-то темная масса приблизилась к Прыгающей Мыши.

«Привет тебе, сестра! — произнес голос. — Не хочешь ли получить немного Чудесной Силы?»

«Немного Чудесной Силы? — спросила Мышь. — Да! Да!»

«Тогда сожмись в комочек, — промолвил голос, — и подпрыгни как можно выше!»

Прыгающая Мышь так и сделала. Она сжалась сильно-сильно, а затем прыгнула. Ветер подхватил ее и поднял в воздух.

«Не бойся! — услышала Мышь. — Доверься ветру».

Прыгающая Мышь закрыла глаза и доверилась вегру; он поднимал ее все выше и выше. Когда Прыгающая Мышь вновь открыла глаза, все вдруг стало ясным, и чем выше она поднималась, тем яснее становилось все вокруг. И тут Прыгающая Мышь увидела в прекрасном Волшебном Озере, на листе кувшинки, своего старого друга, Лягушку.

«Теперь у тебя новое имя! — крикнула ей Лягушка. — Ты Орел!»

Вот и все, дети мои, — закончил вождь, — и пусть каждый из вас обретет Новое Имя!

Нэпи и Нип

Дакоты

Пересказ Н. Темчиной

У вождя индейцев дакотов был сын по имени Нип-Низаза. Но так обращались к нему только в дни больших празднеств, а обычно звали его просто — Нип.

Индейцы племени дакотов исстари охотились на бизонов. Целые стада бизонов бродили в те времена по прериям, и думали индейцы, что так будет всегда. Но вот пришел день, когда охотники, взойдя на высокий холм, не увидели ни одного бизона. Куда они ушли, никто не знал.

Печальными стали лица охотников. Нет бизонов — нет жизни. Ведь из шкур их делали одежду, из бизоньей кости вырезали наконечники для метких стрел, а мясо, сочное мясо служило пищей во все времена года.

Тогда к вождю подошел Нип и сказал:

— Отец, позволь мне пойти искать бизонов.

— Но их не нашли даже старые охотники, — ответил отец.

— Я могу оказаться счастливее, — возразил Нип.

Вождь был горд, что в его сыне так рано пробудилось мужество. Он согласился. Мать дала Нипу старинный амулет, мальчик перебросил через плечо лук, колчан, полный стрел, прицепил к поясу охотничий нож.

— Будь осторожен, сынок, — шепнула мать на прощание и скрылась в вигваме, чтобы никто не видел ее слез. Так Нип покинул становище.

Много раз всходило солнце и смотрело с высоты на маленького охотника. Нип все шел и шел, не ведая страха, по огромной равнине. Ночами он спал прямо на земле, и звезды дивились его смелости.

Равнина кончилась, и Нип вошел в густой лес. Здесь на поляне увидел он одинокую хижину. Около нее сидел старый индеец и пристально смотрел в чашу с водой.

Когда Нип приблизился, индеец, не взглянув на него, сказал:

— Здравствуй, Нип-Низаза.

— Как ты узнал меня? — удивился Нип.

— Увидел тебя в воде, ну, а имя твое написано у тебя на лбу!

Нип удивился еще больше. Он понял, что попал к волшебнику.

— Ты прав, я волшебник, — сказал старик, отгадавший мысли Нипа. — Меня зовут Нэпи. Ты ведь ищешь бизонов.

— Так скажи скорей: где они? — нетерпеливо воскликнул Нип.

— Не спеши, — отвечал Нэпи, — я помогу тебе. Но это не так-то просто. Войди в мой вигвам, поешь, отдохни, тогда я кое-что расскажу тебе.

Волшебник угостил мальчика удивительными яствами — таких Нип еще никогда не пробовал. Он отведал всего понемногу, как учила его мать, и поблагодарил старика.

— Вот теперь слушай, — сказал наконец Нэпи. — Недалеко отсюда живет могучий великан. Это он однажды ночью угнал из прерий всех бизонов. Победить его трудно, ничто его не берет — ни стрела, ни копье, ни нож. Но он глуп, как все злые великаны, и мы его одолеем!

— Я исполню все, что ты прикажешь, — сказал Нип. — Ведь дакоты голодают.

— Ты храбрый мальчик, — отозвался волшебник. — Теперь встань и не шевелись.

Нип выпрямился. Колдун обрызгал его водой. Мальчик тотчас почувствовал, что ноги его срастаются, руки прирастают к бокам и деревенеют и все тело становится тонким и твердым, как на морозе.

Так Нэпи превратил Нипа в палку. Однако Нип по-прежнему мог видеть, слышать и даже… говорить!

Сам Нэпи обернулся щенком, схватил палку в зубы и побежал в лес.

Тропинка становилась все шире и вскоре вывела к светлой поляне. Здесь у самой высокой ели стоял огромный вигвам.

Как раз в этот миг из него вышла великанша с сыном.

— Смотри, собачка! — воскликнул мальчик. — Давай возьмем ее!

— Ладно, — ответила мать. — У собаки хорошая шерсть, я себе сделаю из нее теплую шапку. А вот хорошая палка. — Великанша ткнула ногой Нипа. — Будет чем коренья из земли выкапывать.

— Это еще что? — рассердился великан, заметив щенка. — Не нравится мне этот пес. Он принесет нам горе! Вышвырни его отсюда!

— Мне нужна его шкура на шапку, — сказала великанша. Великан недовольно проворчал что-то и отвернулся. Хоть и был он великаном, но жене перечить не смел.

После ужина великанша разложила на земле огромные одеяла, и вся семья легла спать. Когда стены задрожали от великаньего храпа, щенок превратился в Нэпи, вернул палке облик Нипа, и оба, усевшись у котла, поели бизоньего мяса. Наутро же щенок как ни в чем не бывало помахивал хвостом, а палка валялась у входа в вигвам.

С рассветом великан проснулся, обглодал бизонью ногу и ушел по своим великаньим делам. Жена его, прихватив палку, отправилась в лес искать ягоды и выкапывать коренья, а сын свистнул щенку и увязался за ней следом.

В лесу мать с сыном принялись собирать чернику. Тогда щенок схватил палку и прокрался в чащу леса. Там щенок превратился в старика волшебника, а палка — в Нипа.

— Бежим, я знаю, где бизоны, — шепнул Нэпи и направился к красным скалам, что возвышались невдалеке.

Там в пещере Нип увидел бизонов: их было больше, чем звезд на небе.

— Ого-го! — крикнул Нэпи и погнал бизонов в глубь пещеры. Они бежали долго — казалось, пещере не будет конца. И вот вдали забрезжил свет: у пещеры был еще один выход. Потом Нэпи и Нип гнали стадо через равнину.

— Как жаль, что нет со мной волшебной чаши! — горевал колдун. — Я посмотрел бы, что делает великан.

А великан к вечеру отправился в пещеру, чтобы, как всегда, выбрать бизона себе на ужин. Но в пещере остались только бизоньи следы.

— Где щенок?! — заревел великан, ворвавшись в свой вигвам.

Щенка нигде не было, палка тоже исчезла.

Великан бросился в погоню. Перешагивая с одного холма на другой, перепрыгивая через озера, он мчался быстрее ветра и вскоре заметил вдали на равнине стадо.

Но Нэпи все время оглядывался, чтобы вовремя увидеть великана, и, когда из-за леса вдруг вынырнула огромная голова, он велел Нипу спрятаться под брюхом самого большого бизона, сам же нырнул под брюхо старого вожака и повис, уцепившись за длинную шерсть.

Великан подбежал к стаду. Однако Нип и Нэпи принялись колоть бизонов острыми палками. Разъяренные животные ринулись на великана и сшибли его с ног.

Так Нип и Нэпи добрались до становища.

Большой праздник устроило племя дакотов в честь их возвращения. Когда же веселье улеглось, Нэпи сказал:

— Великан еще придет. Нужно быть настороже.

А великан, оправившись от ран, побежал к старой колдунье и через несколько дней, когда индейцы погнали бизонов в загон, огромной серой птицей опустился на дерево, стоявшее поблизости. На эту птицу страшно было смотреть. Испуганные бизоны бросились из загона, ломая изгородь и валя наземь охотников. Стрелы, пущенные в птицу, ломались о ее серые перья. Копья тоже не причиняли ей никакого вреда.

Тогда Нэпи спустился к реке, обернулся выдрой и лег на берегу. Птица, распугав бизонов, полетела над рекой, и на глаза ей попался маленький зверек. Только нацелилась она ударить выдру клювом, как та вдруг схватила ее за крыло.

— Пусти! — закричала птица страшным голосом.

Однако Нэпи уже волок ее к вигваму вождя. Здесь, опутав ей ноги толстым ремнем, Нэпи повесил птицу над костром. Вдруг птица тихо проговорила:

— Что же будет с моей женой и сыном?

И сказал тогда Нэпи:

— Я отпущу тебя, если ты дашь клятву не угонять бизонов, не отнимать у людей пищу. А чтобы слово твое было твердым, ты отдашь мне своего сына. Мальчик будет жить вместе с Нипом среди дакотов.

Серая птица вылетела из вигвама — крылья ее больше не шумели: они обуглились и съежились от огня.

Потом Нэпи попрощался со всеми и отправился в свою хижину. Там он снова поставил на колени волшебную чашу с водой, чтобы видеть все, что творится на свете.

Вихио

Пересказ Н. Темчиной

В незапамятные времена, когда мир был еще не таким, как сейчас, родился на свет мальчик. Назвали его Вихио.

Едва солнце зашло в третий раз после рождения Вихио, отец по обычаям племени пришел с ним в вигвам колдуна — показать сына. Старик долго смотрел на ребенка, а затем промолвил:

— Храбрым воином станет твой мальчик, и еще будет он любить шутку и веселую песню.

Быстро рос Вихио. Рано научился он понимать крики птиц и зверей, распутывать паутину следов.

От рыжей белки узнал Вихио, что далеко-далеко в северных лесах живет большой медведь. Он никого не пускает в свои леса, а если кто забредет, назад вряд ли вернется.

Подождал Вихио, справил свой Праздник Первой Стрелы, а на другой день простился с родным селением, взял лук, подвязал лыжи и двинулся на север.

Много дней пробирался он по заснеженным чащам, наконец вышел к большой реке. У берега заметил он полынью, а вокруг следы больших медвежьих лап. «Так вот где ты бродишь! — подумал Вихио. — Ну берегись!» Присел он у полыньи и стал удить рыбу.

Скоро из лесу донесся громкий треск, и на лед вышел медведь, такой большой и страшный, что Вихио сразу понял, почему из этих мест никто домой не возвращается…

— Кто тут ловит мою рыбу?! — громко прокатилось по реке.

Вихио обернулся и спокойно сказал:

— Здравствуй, Медведь- владыка-лесов! Меня послала сюда рыжая белка. Говорила она, будто ты прямо лапами рыбу таскаешь из ледяной воды. А ты посмотри, как я это делаю. Может, и тебе понравится.

Медведь покосился на маленького человечка, подошел ближе.

Вихио закинул лесу, и вскоре возле него на снегу билось несколько рыб.

— Ловко! — довольно прорычал медведь. — Только крючка вот у меня нету!

— Но у тебя есть хвост! — быстро ответил Вихио. — Сунь его в воду, а как рыбка клюнет, так и тащи.

Медведь сел на лед, опустил в полынью свой коротенький хвост и стал ждать. Но когда захотел он подняться, чтоб посмотреть, много ли рыбы попалось, то почувствовал, что кто-то его крепко держит.

— Эй, человечек! — взревел медведь. — Погляди, кто это там схватил меня?

— Разве ты не узнал? Это ведь мороз! — смеясь, ответил Вихио. — Он посильнее тебя. Прощай!

Вихио встал на лыжи. Напевая песенку о Медведе-который-примерз-ко-льду, он побежал прочь.

Долго шел Вихио. Наступила весна, а он все не встречал людей. Охотники не бродили по лесам, а индейские селения, через которые он проходил, были пусты.

Однажды навстречу Вихио выскочил кролик.

— Меньшой брат, куда делись люди? — спросил Вихио.

Пугливо озираясь, кролик сказал:

— Пока тебя не было, тут прилетела сова. Она таскает детей прямо из вигвамов! Оттого все покинули эти места.

— Откуда она взялась? — спросил Вихио, но ни кролик, ни другие звери — даже сорока — не знали, где гнездо совы.

Тогда Вихио разыскал в селении детскую шапку, с трудом натянул ее себе на голову и прилег возле пустого вигвама. Ночью услыхал он хлопанье огромных крыльев. Совсем рядом раздалось протяжное «у-у-ух», и в тот же миг цепкие когти схватили Вихио и оторвали от земли.

— Никому не уйти от меня! — глухо прокричала сова и понеслась в темноту.

Она подлетела к большому дереву и швырнула Вихио в дупло. Вихио стукнулся о дно дупла, огляделся, потом вытащил из кожаного мешочка, который всегда висел у него на поясе, комок смолы.

— Эй, что это у тебя? — окликнула его сова, сверкнув желтыми глазами.

— На, попробуй, — ответил Вихио.

Сова тут же схватила круглый комок, и клюв у нее склеился. Смола-то липкая, ни проглотить, ни выплюнуть!

Сова билась, вертела головой, а Вихио выбрался из дупла, и спрыгнул на траву, и, сочиняя на ходу песенку о Злой-сове-у-которой-склеен-клюв, пошел разыскивать людей.

Он хотел сказать им, что и они сами и дети их отныне могут жить спокойно.

Сын Утренней Звезды

Пересказ Н. Темчиной

Однажды летним вечером две сестры-индианки из племени черноногих прилегли в прохладной траве рядом со своей хижиной и уснули.

На рассвете старшая из них, Нитаки, открыла глаза; на чистом небосклоне она увидала яркую утреннюю звезду — Утикаро. Девушка долго смотрела на нее, а когда проснулась младшая сестра, сказала задумчиво:

— Взгляни, будто мудрым оком смотрит на нас Утикаро. Если б на тропе своей жизни я встретила юношу с такими глазами, я бы полюбила его.

Миновало лето. Птицы, пропев все свои песни, потянулись в теплые края. Трава, к которой пришла старость, никла и увядала.

Однажды среди леса Нитаки повстречала незнакомого охотника. В волосах его горело золотое перо, от гордого молодого лица трудно было отвести взгляд.

Нитаки свернула с тропы, чтобы пройти мимо, но он преградил ей путь.

— Ты не смеешь меня задерживать, чужестранец, — сказала Нитаки.

— Разве ты не узнала меня? — воскликнул тот. — Ведь я Утикаро, дух Утренней Звезды. Я увидел тебя еще тем ранним утром и сразу полюбил. До моего слуха донеслось, что ты говорила про меня сестре. И вот я пришел за тобой. Если хочешь, мы поднимемся к моему отцу в Страну Вечной Юности, где все счастливы, где не знают ни старости, ни смерти.

Нитаки улыбнулась:

— Я пойду за тобой, но позволь мне прежде попрощаться с родными.

— Нам надо уходить сразу, — возразил Утикаро. — Путь далек. — Он воткнул в волосы Нитаки свое перо и приказал: — Закрой глаза!

Нитаки почувствовала, что она, как птица, поднялась в воздух и летит куда-то.

Когда наконец Утикаро разрешил ей открыть глаза, она была уже в совсем незнакомой стране. Вокруг росли деревья и травы, каких Нитаки никогда не видела. Неподалеку стоял большой вигвам, крытый золотистыми шкурами.

— Мы в Небесной стране, — сказал Утикаро, подводя девушку к жилищу. — Здесь живут мои отец и мать, духи Солнца и Луны.

Солнце еще не возвратилось со своей дневной охоты — в вигваме была только Луна. Она ласково встретила Нитаки. С тех пор девушка жила счастливо.

Невдалеке от вигвама Солнца Нитаки нашла куст, на котором росли какие-то крупные ягоды.

— Что это за ягоды? — спросила девушка.

— Оглянись кругом, дочь моя, — отвечала Луна. — Здесь много других сладких ягод. Эти же никогда не трогай. Запомни: никогда!

Шло время, и у Нитаки родился мальчик. Ему дали имя Сын Утренней Звезды. Нитаки очень любила его.

Но вот однажды, когда Луна и Солнце уплыли в небо на своих волшебных пирогах, Нитаки бродила по лесу, держа на руках сына. Вдруг она увидала, что ее мальчик потянулся к кусту, покрытому красными ягодами. «Да ведь это те самые, о которых говорила мне Луна!» — вспомнила Нитаки. Тут Сын Утренней Звезды ухватил одну ягоду. «Матушка Луна не будет на меня сердиться, если я сорву ягодку для своего маленького мальчика», — подумала женщина. Она выбрала самую красную, осторожно прикоснулась к ней. Но, сколько ни старалась Нитаки, ей никак не удавалось сорвать странную ягоду. Тогда она посадила Сына Утренней Звезды на траву, ухватилась за ветки обеими руками, потянула что было сил — и выдернула куст вместе с корнями!

Нитаки очень испугалась. Она огляделась, но увидела, что все вокруг осталось по-прежнему. Так же зеленела трава, шумели деревья и щебетали птицы. На том месте, где рос куст, женщина заметила небольшую ямку. Нагнувшись над нею, она увидела, что это не ямка, а дырочка, через которую далеко внизу виднеется Земля с ее лесами, реками и селениями индейцев. Вспомнила тогда Нитаки всех, кого оставила на родине, и горько заплакала.

Вечером, увидав печальное лицо жены, Утикаро догадался обо всем:

— Ты нарушила запрет Луны?

Нитаки не смела поднять глаз. Тогда заговорила Луна:

— Мое предсказание сбылось. Ты нарушила мой запрет, и вот горе пришло в наше жилище.

— Нитаки должна вернуться к людям, — сказало мудрое Солнце. — Теперь она не будет счастлива с нами. Не плачь, женщина! Мы поможем тебе. Большой Паук, который ткет облака, опустит тебя с сыном на землю.

Луна и Утикаро отвели Нитаки к вигваму Большого Паука. Добрый Паук оплел своей паутиной и ее и Сына Утренней Звезды и сказал:

— Не бойся, я опущу тебя в твою долину, и ты сразу найдешь знакомых людей.

В тот же вечер индейцы племени черноногих увидали: рядом с их селением упала большая звезда. И на том месте, где она коснулась Земли, появилась женщина с маленьким мальчиком на руках.

Вот как вернулась на Землю Нитаки.

Небесное покрывало

Чокто

Пересказ Н. Шерешевской

Эту легенду рассказывают индейцы Луизианы. Скорее всего, индейцы племени чокто, а может быть, и читмачи, которые вели нескончаемую борьбу с французами в перерывах между плетением разноцветных корзин и чеканкой медных украшений. А может, и какое другое племя, а то и все остальные индейцы тоже.

Однажды у реки в поле работала индианка. Рядом посреди голубых и лиловых цветов играли двое ее детей. У них были лук и стрелы.

Вдруг налетел сильный холодный ветер. Потом полил дождь, настоящий ливень. Он сразу залил все вокруг. И вода в реке тоже поднялась высоко-высоко. Она была очень холодная.

Мать схватила за руки детей и побежала с ними к хижине из пальмовых листьев. Но она не могла убежать от быстрого ветра и воды, которая была повсюду и быстро поднималась. Все выше и выше. И мешала бежать.

Индианка, взяв младшего ребенка на руки, влезла с ним на могучий дуб. Старший карабкался за нею следом. Наконец она поднялась так высоко, что вода уже не доставала до них.

Ветер все завывал, и вода прибывала. Но дождь внезапно кончился, однако холодный ветер продолжал шуметь среди деревьев, раскачивая и то дерево, на котором укрылись трое беглецов. Они сильно замерзли, и дети заплакали.

— Мама, мне холодно, у меня ноги замерзли, — плакал младший.

— Мама, у меня замерзли руки, я не могу больше держаться за ветки, — жаловался старший.

Из-за черных рваных туч выглянула Луна. Ее яркий, резкий свет разливался вокруг.

— Мама, нам холодно, — плакали дети.

Матери тоже было очень холодно.

— Светлая Луна, — взмолилась мать. — Мои дети замерзли. Они могут умереть, а мне нечем согреть их. Прошу тебя, не дай им умереть от холода. Сжалься над ними, они еще такие маленькие. И сжалься надо мной, чтобы я могла остаться возле них. Помоги нам!

И пока индианка говорила с Луной, черно-серые облака заволокли небо.

Луна поговорила с облаками и ветром. И они послушались её. Потом она опять засветила в вышине, и мать с детьми заснули. А Луна принялась за дело. Всю ночь она ткала, ткала, ткала.

Настало утро. Небо очистилось, потеплело. Индианка и дети проснулись. Им было тепло. Они глянули на ветви деревьев и — о чудо! Такого они никогда еще не видели. Все деревья, и ветки, и они сами оказались укутанными пушистым серо-зеленым покрывалом. Не из ткани, а из травы. Это Луна выткала его. Индианка не могла оторвать от него глаз, и дети тоже.

— Мама! — воскликнул старший. — Все вокруг укутано покрывалом. Поэтому нам и тепло! Значит, Луна услышала твою просьбу? Она разорвала облака и соткала из них покрывало. Она повесила его на деревья и согрела нас.

— Да, сын, Луна помогла нам. Небо очистилось, а все облака, словно мох, прижались к деревьям.

Они спустились с дуба и пошли домой.

С тех пор на всех деревьях в штате Луизиана появился серый мох, а оттуда он перешел и в другие штаты. Этот мох индейцы называют Небесным Покрывалом.

Почему Алабаму назвали Алабамой?

Пересказ Н. Шерешевской

По свету кочует множество легенд о том, почему Алабаму назвали Алабамой. Вам мы расскажем ту, которая нам больше понравилась.

Было это давно. Одно индейское племя, в котором было много мужчин, женщин и детей, совершало свой долгий путь из Мексики. Они шли одну луну за другой и очень устали идти. По дороге они охотились в лесах, ловили в реках рыбу, пересекали бескрайние равнины.

Шли они медленно, потому что ослабели от голода и сомнений, будет ли когда-нибудь конец их пути.

Наконец они пришли в страну, где было много свежей травы и прозрачной воды. Более прекрасного места они не встречали на своем пути, хотя шли долго-долго, из самой Мексики. Какие цветы и травы! Деревья все увешаны сочными плодами, реки полны рыбы, в лесах много дичи. Здесь они решили отдохнуть.

Вождь племени сказал:

— Может быть, мы наконец пришли на нашу землю? Может быть, это конец пути? Я должен спросить совета у Великого Духа.

Принесли длинный деревянный шест, привязали к его концу кожаный мешок со всеми драгоценными талисманами и амулетами и воткнули шест в землю. Шест стоял прямо-прямо, словно путь падучей звезды. И видно его было отовсюду, этот белый мешок с талисманами на фоне темного неба.

— Пусть наш шест простоит всю ночь, — сказал вождь. — И пусть наши талисманы и амулеты ведут беседу с Великим Духом. Может быть, он нам даст совет? Если он считает, что мы должны остаться здесь навсегда, наш шест не дрогнет и не склонится. А если он склонится на восток, значит, Великий Дух велит нам идти на восток. Если шест склонится на запад или на север, мы пойдем, куда велит он.

Все легли спать. Ночь была тиха и безветренна, и, когда над деревьями взошло солнце, зажурчали ручьи и запели птицы, все собрались вокруг шеста, чтобы узнать, куда Великий Дух велит им идти.

Шест стоял прямо, словно стрела на натянутой тетиве лука.

— Алабама! — воскликнул вождь, что по-индейски означает: «Мы-остаемся-здесь!»

— Алабама! — закричали все.

Там они и остались и назвали это место «Алабама» — «Мы-остаемся-здесь». С тех пор эту землю и называют Алабамой.

Индейцы племени каранкава родом из устричной раковины

Каранкава

Пересказ Н. Шерешевской

Сейчас этот остров называется Галвестон, и живут там белые люди-техасцы, а когда-то в прохладе его лесов, озаренных волнами солнечного света, охотились индейцы племени каранкава. Они удили рыбу в зыбучих водах, омывающих узкую полоску земли, полной природных богатств, и были счастливы. Откуда же они пришли — индейцы каранкава? Могущественный золотой бог Солнца и среброликая чаровница Луна, вечно блуждающие над морем и землей, были когда-то мужем и женой. У них родился сын, первое индейское дитя.

— Надо сделать ему люльку, — сказала мать-Луна.

Она выбрала две гигантские устричные раковины, жемчужно-серые и сверкающие, как ее серебряный лик в летнюю ночь, и положила их на белые облака.

— Вот и люлька, — сказала она. — Облака, плывущие высоко над водой, станут баюкать его, и он будет крепко спать.

Так всё и случилось. Пушистые белые облака, проплывавшие над сверкающей бухтой, качали и убаюкивали младенца.

Но однажды бог Солнца и богиня Луны повздорили из-за пустяка. Слово за слово — и разразился безобразный скандал. И в самый разгар ссоры блестящая жемчужно-серая колыбель полетела с белых облаков вниз. Створка устричной раковины — раз! — и захлопнулась, чтобы уберечь колыбель и младенца от удара о воду.

Устричная колыбель падала все ниже и ниже, пока не коснулась морской пены Мексиканского залива. Волны были рады принять к себе дитя. Они осторожно вздымались и опускались, совсем как белые облака, и ребенок спал, покачиваясь в такт поющим волнам.

Однако на небе теперь царила печаль. Бог Солнца и богиня Луна хватились своего сына. В великом безмолвии Вселенной отец погрузился в грустные размышления. Мать рыдала, проливая ручьи слез. Ее слезы напоили землю обильным дождем, который пробудил к жизни корни растений, спавшие в глубине.

С тех пор и повелся сезон дождей над всей прибрежной полосой Мексиканского залива.

— Нашему сыну, наверное, одиноко среди бескрайних вод! — сетовала мать. — Он там совсем один, хуже, чем птица, парящая над миром.

— Надо послать ему подругу по играм, — сказал отец.

И отец с матерью послали своему сыну маленькую девочку, прекрасную, как морская лилия. Она опустилась на воды залива в колыбели из блестящих серо-жемчужных устричных раковин. Серебристо-зеленые волны подхватили ее и понесли обе раковины рядом.

Дети вместе играли с рыбами морских глубин и с птицами, касавшимися крылом играющих волн.

Так они выросли, полюбили друг друга и, когда пришло время, поженились. У них родилось много детей, и все они жили на узкой полосе зеленого острова, омываемого вечно поющими волнами Мексиканского залива.

Это и было индейское племя каранкава, первой колыбелью которого была блестящая жемчужно-серая устричная раковина.

Индейцы и белые: как это было

Перевод А. Ващенко

Встреча первая

Делавары рассказывают, что, когда белые высадились на побережье Америки, они ради первого знакомства попросили индейцев выделить им маленький клочок земли только для того, чтобы развести огонь и приготовить пищу — всего величиной с бычью шкуру. Просьбу их удовлетворили. Каково же было изумление индейцев, когда они увидели, как белые размочили шкуру в воде, изрезали на тонкие ленты и с их помощью охватили гораздо больший участок земли!

Индейцы предпочли не заметить обмана, но решили быть бдительнее. Белые, одарив их топорами и мотыгами, уплыли, обещая вернуться через год. Возвратившись, они увидели, что подарки их индейцы носят кто на шее, кто на груди, как украшения. Разъяснив назначение этих предметов, белые заявили, что им нужно больше земли, так как они не могут развести огонь, не пострадав от дыма.

Посовещавшись, индейцы решили добавить им еще клочок земли, но не больше такого, на котором поместился бы стул белого человека. Однако белые вынули дно стула, которое было сплетено из тонких ниток, связали все нитки, и вот длинная нить протянулась вдоль новых владений белых пришельцев.

Этот новый обман убедил индейцев никогда не отдавать ни клочка земли белым, пока обе стороны точно не договорятся о границах владений.

ЯБЛОКИ ЕСТЬ ВРЕДНО!

Однажды священник-миссионер взялся обратить группу индейцев в христианство. Он долго и проникновенно рассказывал им о сотворении земли за шесть дней и о грехопадении прародителей человеческих, вкусивших яблока с древа познания.

Индейцы внимательно выслушали его, а затем вождь, не желая обидеть гостя недоверием и в то же время думая воздержаться от перехода в новую веру, ответил с искусством истинного дипломата:

— Я вижу, что все, рассказанное тобой, чистая правда. Я и сам всегда думал, что яблоки есть нехорошо. Клянусь, никогда в жизни больше не возьму я в рот яблок.

ИЩИТЕ СРЕДИ ТУЧ!

Как-то раз английские офицеры задержали старейшину оджибвеев Кеешкемуна и потребовали от нею объяснения: кто он таков? Какой стороны придерживается в войне англичан за американские колонии? Кеешкемун в ответ запел:

— Я — птица… Хотите знать, кто я — ищите среди туч…

То были слова его личного талисмана — вещей песни. Как это часто случалось, и в этот раз индеец и белые говорили на разных языках…

ВОЖДЬ ХЕНДРИК ПЕРЕД БИТВОЙ У ОЗЕРА ДЖОРДЖ

Вождь мохауков Хендрик, против воли замешанный в интриги англичан, вынужден был привести своих воинов в ряды британцев. Сидя на лошади бок о бок с английским полковником, он мрачно заметил ему, глядя на свой небольшой отряд:

— Если они здесь для того, чтобы драться, — их слишком мало, если же для того, чтобы умереть, — их слишком много.

МНЕНИЕ ВАШАКИ

Однажды важные американские чиновники созвали на совет многих индейских вождей, чтобы убедить вольных кочевников и скотоводов бросить старый образ жизни, перейти к оседлости и заняться разведением картофеля. На совете присутствовал и вождь шошонов Вашаки, на которого белые возлагали большие надежды: он был их старинным союзником.

После того, как белый администратор расписал достоинства земледелия и выгоды выращивания картофеля, он обратился к Вашаки с просьбой выступить в поддержку этого предложения. Старый вождь поднялся, и когда уже все настроились на страстную речь в защиту замечательного продукта, Вашаки, помолчав немного, воскликнул с досадой:

— Черт бы побрал этот картофель!

Речь вождя Сиэттла

Перевод А. Ващенко

Далекое небо, что с незапамятных времен проливало слезы сострадания над моим народом и казалось нам постоянным и вечным, может измениться. Сегодня оно ясно. Завтра, быть может, оно скроется в тучах. Мои же слова как звезды, что всегда неизменны. Народ белых многочислен. Он как трава, что покрывает широкие прерии. Мой народ мал. Он похож на разбросанные бурей по равнине стволы деревьев. Было время, когда народ наш покрывал землю так же, как волны морские, движимые ветром скрывают окрашенное раковинами дно, но слишком давно уже время это минуло вместе с величием племен, которое стало теперь лишь мучительным воспоминанием.

Каждая пядь этой земли священна для людей моего народа. Склон каждого холма, каждая долина, равнина и роща освящены печальным или счастливым событием дней давно минувших. Самая пыль, по которой вы теперь ступаете, приятнее их ногам, чем вашим, потому что она пропитана кровью предков, и наши чуткие ноги отзывчивы к этому родственному прикосновению. Даже малые дети, лишь краткий миг наслаждавшиеся здесь жизнью не могут не полюбить места этих сумрачных уединений и приветствуют по вечерам призрачные возвращения духов.

И потому когда исчезнет последний Краснокожий, а память о моем племени превратится в миф среди Белых Людей, эти берега будут наполнять невидимые призраки моего народа и когда дети ваших детей будут думать что они одни в поле, торговой лавке, в магазине, на дороге или в молчании лесных чащ, они не будут одни. По ночам, когда улицы ваших городов и сел безмолвны и пустынны на вид, на них будут толпиться возвратившиеся хозяева, что некогда населяли и до сих пор любят эту прекрасную землю. Белый Человек никогда не будет одинок.

Пусть он будет справедлив и добр к моему народу, ибо мертвые не бессильны. Мертвые, сказал я? Смерти нет, есть только смена миров.