Онлайн чтение книги Феникс и ковер The Phoenix and the Carpet
Глава шестая. Доброе дело

– Ну вот, теперь мы целую неделю никуда не полетим на ковре, – сказал Роберт с досадой.

– А я даже этому рада, – неожиданно объявила Джейн.

– Рада? – удивился Сирил. – Ты рада?

Они сидели за завтраком и перед ними лежало мамино письмо, в котором говорилось, что на Рождество они едут к тётушке в Линдхёрст, и позже папа с мамой приедут туда же. Письмо по очереди прочёл каждый из них, и теперь оно лежало перед ними на столе, одним уголком пачкаясь жиром от бекона, а другим утонув в сливовом джеме.

– Да, рада, – упрямо подтвердила Джейн. – Слишком уж много всяких приключений на наши головы.

– Не знаю, как насчёт приключений, – сказала Антея, – а меня томит то, что мы не говорим маме правду. Я себя от этого чувствую какой-то подловатой.

– Вот если б мама поверила, – мечтательно сказал Сирил, – мы бы ей показали всякие интересные места. А так нам приходится быть, как ты говоришь, «подловатыми». Но на самом-то деле мы ведь не такие.

– Так или иначе, – сказал Роберт, – завтра нам придётся ехать в Линдхёрст. Но сегодня-то у нас целый день впереди. И что? Так мы и проведём этот день, рассуждая, как плохо иметь секреты от мамы? Заметьте, что Антея десять раз пыталась ей всё объяснить, так она и слышать не хочет. Давайте хотя бы сегодня отправимся куда-нибудь на ковре, загадав хорошенькое желание.

– Что ж, неплохая мысль, – согласился с ним Сирил.

– Послушайте, – обратилась ко всем Антея, – ведь правда на Рождество что-то такое происходит, что хочется быть добрее и милосерднее, чем в обычные дни. Вы согласны? Давайте попросим ковёр, чтобы он отнёс нас туда, где мы сможем сделать настоящее доброе дело. Это заодно будет и интересным приключением.

– Согласен, – сказал Сирил. – Интересно, куда нас притащит ковёр? Давайте на всякий случай оденемся потеплее.

– Вдруг нам придётся спасать заблудившегося путешественника, заваленного снегом в Альпах, – включилась в разговор Джейн, – а мы будем вместо собак – сенбернаров, и у нас будут привязаны на шее фляжки со спиртным, чтобы он мог согреться.

– Или он доставит нас на мансарду холодного, давно нетопленного дома где-нибудь в Германии, где замерзает маленький, бледный, больной мальчик… – подхватила Антея.

– Вздор это, – прервал её Сирил. – У нас нисколечко нет немецких денег. А я бы хотел оказаться на войне, раздобыть какие-нибудь секретные сведения и сообщить их самому главному генералу, а он бы сделал меня лейтенантом или, например, гусаром.

Когда убрали со стола, Антея тщательно подмела ковёр, и все уселись на него, пригласив с собой Феникса, чтобы он порадовался, глядя на то, какие добрые дела они совершают.

Все приготовились и, высказав желание, зажмурились, чтобы не ощутить, как всё закружится и завертится.

Но когда они снова открыли глаза, то увидели, что по-прежнему находятся в детской, а ковёр лежит, где лежал.

– Ничего себе! – воскликнул Сирил. – Ну и дела!

– Может, он уже ослабел и перестал быть волшебным? – спросил Роберт у Феникса.

– Этого не может быть, – сказал Феникс. – А между прочим, что вы загадали?

– А, я понял! – воскликнул Роберт. – Он хочет нам сказать, что мы можем совершать добрые поступки и там, где мы находимся. Например, таскать корзинки с углём на кухню или шить одёжки голым африканским язычникам. И это в последний день, что остался в нашем распоряжении! Безобразие, да и только!

– Мы хотим оказаться в по-настоящему интересном месте, – громко и с расстановкой сказал Сирил. – Там, где у нас будет возможность сделать по-настоящему что-то хорошее, ясно? Ну, давай!

Послушный ковёр тут же рванул с места, и вот уже все – четверо детей и птица, – устроив кучу-малу, повалились друг на друга в кромешной темноте, оказавшись в совершенно неизвестном месте.

– Все целы? – спросила Антея, с трудом переводя дух. – Все тут?

Все оказались в сборе.

– Где это мы? Ой, как сыро, как холодно! Ай-ай, я попал рукой в лужу!

– Есть ли у кого-нибудь спички? – без всякой надежды спросила Антея.

И тут Роберт, с улыбкой во весь рот, которую в темноте никто не мог разглядеть, вытащил из кармана спички, чиркнул и зажёг целых две свечи!

Все застыли в изумлении.

– Молодчина, Бобс, – воскликнули обе сестрички разом, и даже Сирил, который так любил возвыситься над младшим братом, не сумел сдержать одобрительного возгласа.

– Они всегда со мной, – сказал Роберт. – С тех пор, как мы чуть не пропали в этой чёртовой заграничной башне. Но я не говорил вам, потому что хотел сделать сюрприз.

– Бобс, ты знаешь, где мы очутились? Это тот самый подземный ход, и вот они – те самые мешки с золотом.

Глаза у всех немного попривыкли к свечному освещению, и все увидели, что Антея совершенно права.

– Странное место для совершения добрых дел, – заметила Джейн. – Кому тут нужны добрые дела? Тут никого нет.

– Не будь так уж в этом уверена, – заметил Сирил. – Может, за поворотом мы обнаружим узника, который томился тут многие годы, а мы возьмём его с собой и вернём его безутешным друзьям.

– Конечно, мы бы так и поступили, – сказал Роберт, подняв свечу высоко над головой. – А может, мы обнаружим кости несчастного узника и тоже вернём их друзьям, чтобы они могли благоговейно предать их земле. Так всегда пишут в книгах, хотя я никогда не мог понять, чего это придавать такое значение костям.

– Перестань, – попросила его Джейн.

– Я знаю, где мы обнаружим кости, – продолжал Роберт. – Вон в той тёмной арке. Видишь, наверно, в ней…

– Если ты не прекратишь, я завизжу, а потом упаду в обморок! – предупредила его Джейн.

– И я тоже! – присоединилась к ней Антея.

Джейн уже было открыла рот, чтобы завизжать, но тут из темноты раздался золотой голосок Феникса:

– Успокойтесь, – сказал он. – Здесь нет никаких костей, кроме набора косточек, помещённых в вас самих. К тому же мне кажется, что вы пригласили меня с собой вовсе не для того, чтобы слушать ваши рассуждения о костях. Вы собирались совершить что-то очень хорошее и доброе.

– Здесь, что ли? – проворчал Роберт. – В сырости и темноте?

Сирил предложил забрать деньги и улететь обратно домой.

– Кому же мы сделаем добро? – спросила Антея. – Самим себе, и только? И как ты себе представляешь – мы заберём деньги, которые нам не принадлежат?

– Но мы могли бы потратить их на благотворительность, – возразил Сирил. – Обеспечить стариков и детей.

– Это всё равно не оправдало бы воровство, – не согласилась с ним Антея.

– Я тебя не понимаю, – возразил Сирил. – Воровство – это когда ты берёшь вещь, принадлежащую кому-то. А здесь этого кого-то просто нет.

– Всё правильно, – заметил Роберт с большой долей иронии в голосе. – Оставайтесь здесь и спорьте до тех пор, пока прогорят свечи. И наступит темнота, и тогда уж точно обнаружатся кости.

– Ну, так давайте выберемся отсюда, – сказала Антея. – Доспорить можно и по пути.

Они скатали ковёр и двинулись в путь. Но когда они добрались до того места, где проход выводил в прошлый раз в ту самую башню без крыши (вы помните?), выход оказался заваленным огромным валуном и сдвинуть этот валун с места не было никакой возможности.

– Ну вот! – проворчал Роберт. – Теперь вы довольны?

– Всё имеет два конца, – мягко заметил Феникс. – И ссоры, и потайной ход тоже.

Они повернулись и пошли назад, в «другой конец». Роберт со свечой шёл впереди, потому что это он напугал всех разговорами про кости. Сирил тащил ковёр.

– Зря ты вбил нам в голову эти кости, – сказала Джейн.

– Я не вбивал. У тебя в голове отродясь они были, и их, пожалуй что, больше чем мозгов.

В обратную сторону тёмный туннель всё тянулся и тянулся. Он вёл то через арки, то вниз по ступенькам, поворачивал то направо, то налево, шёл мимо тёмных ниш, мимо которых девчонкам было особенно страшно проходить. Туннель оканчивался лестницей. Ступени вели наверх. Роберт стал по ним подниматься. Вдруг он покачнулся, отскочил назад, отдавив ногу шедшей за ним Джейн. Раздался всеобщий вопль:

– Что случилось?

– Я хорошо приложился головой, – ответил Роберт со стоном. – А больше ничего не случилось. Не обращайте внимания. Лестница упирается в каменный потолок. Так-то вот!

– Лестницы обычно не предназначаются для того, чтобы упираться в потолок, – вступил в разговор Феникс. – Должно быть, это закрытый люк. Поверни колесо.

– Да нет тут никакого колеса, – сказал Роберт, потирая ушибленное место.

Сирил оттолкнул его и быстро взобрался на самую верхнюю ступеньку. Он попробовал сдвинуть камень, запиравший выход. Камень не подвинулся ни на йоту.

– Если здесь какой-то люк… – начал он, пошарив возле камня руками. – Ага, тут имеется засов. Только он не поддаётся.

Каким-то удивительным случаем у Сирила в кармане оказалась маслёнка от папиного велосипеда. Он поместил ковёр внизу, у первой ступеньки, а сам лёг на спину, лицом к каменному перекрытию люка, и стал смазывать железный засов. Он занимался этим до тех пор, пока капли машинного масла и хлопья ржавчины не полетели ему прямо в лицо. Одна кап ля угодила даже ему в рот, приоткрытый от напряжения. Он попробовал сдвинуть засов, но у него снова ничего не получилось. Тогда он привязал к железяке свой носовой платок, связал его морским узлом с платком Роберта (морской узел никогда не развяжется, сколько его ни тяни, это вам не бантики, которые завязывает бабушка, они развязываются, стоит только на них поглядеть). Сирил и Роберт стали тянуть засов за платки, а девочки, обхватив братьев, тоже стали тянуть, и вдруг засов со скрежетом отодвинулся, и все разом кувырнулись по лестнице до самого низа.

Феникс предусмотрительно, как только все взялись тянуть, отлетел в сторону. Никто не ушибся, потому что ковёр смягчил удар. На этот раз усилия братьев увенчались успехом – каменная крышка люка сдвинулась. Их обдало пылью с ног до головы.

– Давай, Сирил, навались! – кричал Роберт возбуждённо, забыв про ушибленную голову. – Раз! Два! Три!

Каменная крышка поднялась и встала вертикально, наткнувшись на какую-то опору. Все, один за одним, выбрались на поверхность и оказались в каком-то маленьком домике с выложенным мозаикой полом. Они едва в нём уместились, так что, как только Феникс выпорхнул из подземелья, они торопливо опустили каменную крышку люка.

Маленький домик оказался не домиком, а придорожной часовенкой.

Дорога вилась, уходя вдаль, и, по-видимому, приводила к той самой пресловутой башне без крыши. У часовенки не было передней стены. Она была просто местом отдыха и тихой молитвы для усталых путников. Так им объяснил Феникс. У задней стенки была поставлена небольшая статуя святого, некогда ярко покрашенная, а сейчас полинявшая от дождей и снегопадов, унылая, печальная. У подножья статуи можно было прочесть надпись: «Святой Жан де Люс, моли Бога о нас». И хоть место это дышало печалью, Антее показалось, что в нём есть что-то притягательное. Она представила себе людей, бредущих по дороге и находящих здесь покой и отдых. Мысль о святом Жане де Люсе, который в своё время был, конечно, несказанно добр, усилила её желание сделать что-то хорошее и доброе. Она обратилась к Фениксу:

– А скажи, пожалуйста, для какого же доброго дела ковёр снова принёс нас в эти места?

– Я полагаю, было бы весьма добрым делом отыскать владельцев всех этих сокровищ, – ответил за него Сирил.

– И всё им отдать? – воскликнула Джейн.

– Да, – сказала Антея. – Только где они и кто они такие?

– Я бы на вашем месте, – сказал Феникс, – обратился бы в первый попавшийся дом и узнал, кто владельцы этого заброшенного разрушающегося замка.

Этот совет всем пришёлся по душе. Они почистили и отряхнули друг друга сколько могли и двинулись по дороге. Вскоре они поравнялись с маленьким родничком, который выбивался из склона холма и стекал в грубо вытесанную из камня чашу, окружённую запылённым папоротником, который с трудом можно было назвать зелёным. Тут дети вымыли руки и умылись, затем вытерлись носовыми платочками, которые в таких случаях кажутся чересчур маленькими. Что до платков Роберта и Сирила, то они были настолько грязны, что просто ни на что не годились.

Первый же домик, с которым они поравнялись, был маленький, беленький, с зелёными ставенками и черепичной крышей. Его окружали деревья небольшого садика. Садик пересекала хорошо расчищенная аккуратная дорожка, по обеим её сторонам располагались две каменные вазы для цветов. В это время года цветов уже, конечно, не было. Вдоль боковой стены домика была построена веранда. Между столбами помещались решётчатые шпалеры. По ним вился дикий виноград.

Антея подумала, что, наверное, летом он выглядит очень красиво: широкие листья и между ними тёмные кисточки винограда. Но сейчас веранду обвивали только рыжие стебли, на которых ещё кое-где сохранилась пожухшая листва. Ребята подошли к узкой, выкрашенной в зелёное двери. Рядом с дверью висела цепочка с ручкой, которая соединялась с проржавевшим колокольчиком, подвешенным под навесом крыльца. Сирил дёрнул ручку звонка, и ещё до того, как колокольчик перестал дребезжать, всех пронзила одна и та же ужасная мысль.

– Бог ты мой! – потрясённо воскликнул Сирил. – Да ведь мы же ни словечка не знаем по-французски!

В этот момент дверь как раз и открылась, и на пороге появилась очень высокая и очень худая дама с бледными локонами цвета серой обёрточной бумаги или дубовой стружки. На ней было некрасивого серого цвета платье, поверх которого был повязан старый чёрного шёлка передник. Глаза у неё были маленькие, ну очень некрасивые, и красные ободки вокруг глаз говорили о том, что она недавно плакала.

Она обратилась к детям со словами, как они решили, на иностранном языке. Ясно было только то, что в конце своей речи она о чём-то их спросила.

– Что она говорит? – поинтересовался Роберт, заглядывая в глубину своей куртки, где гнездился Феникс. Но прежде чем тот успел ответить, лицо седоватой дамы осветилось прелестной улыбкой.

– Вы пр-р-р-р-иехали из Англии?! – воскликнула она по-английски, но с очень сильным французским акцентом. – О, как я люблю Англию!

– Мез антре, то есть я хотела сказать – заходите. Антре донк тус – все заходите, все. Вытрите ноги об коврик, – и она указала на маленький коврик, лежавший у двери.

– Мы только хотели спросить…

– Я отвечу на все ваши вопросы, ну, входите же, пожалуйста.

Они вошли один за одним, тщательно вытерев ноги об очень чистый коврик, пристроив свой волшебный ковёр в укромном уголке веранды.

– Все лучшие дни моей жизни, – сказала дама, закрывая за ними дверь, – я провела в Англии. И сколько же времени я не слышала английской речи, которая так напоминает мне о моём прекрасном прошлом!

Такой горячий приём вызвал у ребят некоторое замешательство. Особенно смутились мальчики, глядя на красно-белый кафельный пол холла и на сверкающий зеркальной чистотой пол гостиной. Им показалось, что на них надето несколько пар ботинок и что топочут они отчаянно.

В торце полированного стола на скамеечке, поставленной на сиденье по виду очень неудобного стула с высокой спинкой, сидел маленький очень неанглийского вида мальчик. На нём был бархатный костюмчик с кружевным воротничком. Роберт скорее согласился бы умереть, чем надеть такое.

– Ой, как красиво! – воскликнули дети в один голос. Однако имелся в виду не бархатный мальчик, а маленькая зелёная ёлочка, поставленная в красный цветочный горшочек. На ней висели очень милые украшения, сделанные из фольги и цветной бумаги. К веткам были прикреплены тоненькие свечки, но они пока не были зажжены.

Ребята уселись на поставленных в ряд у стены жёстких стульях. А хозяйка, задёрнув шторы, взяла длинную красную свечу, зажгла её от каминного огня и одну за другой затеплила свечи на ёлочке. Французский мальчик вдруг крикнул: «Браво, ма тант!» А все остальные на своём английском прокричали: «Ура!»

Потом началась какая-то возня за пазухой у Роберта и оттуда выпорхнул Феникс. Он расправил свои золотые крылья и уселся на верхушке ёлочки.

– Ловите же, ловите его, – закричала французская леди, – он обожжётся, ваш прекрасный попугайчик!

– Не беспокойтесь, – успокоил её Роберт, – не обожжётся.

А французский мальчик захлопал в свои чистенькие ладошки. Но тётушка его всё беспокоилась, так что Феникс слетел с ёлки и зашагал по блестящей полированной ореховой столешнице.

– А он говорит? – спросила французская леди.

Феникс ответил ей на чистом французском: «Парфетман, мадам», что означало «Прекрасно, мадам».

– О, мой чудесный попугайчик! А может он ещё что-нибудь сказать?

И на этот раз Феникс заговорил по-английски:

– Почему, мадам, вы столь печальны в теперешние весёлые рождественские дни?

Ребята посмотрели на него с удивлением и ужасом. Даже самая младшая из них, Джейн, и то знала, что это страшно невоспитанно: заметить, что кто-то из незнакомых плакал, а тем более интересоваться причиной.

Леди заплакала снова, назвала Феникса бессердечной птицей и все никак не могла найти носовой платок. Антея протянула ей свой, но он был ещё влажный и от него было мало толку. Потом Антея крепко обняла французскую леди, и это помогло гораздо больше, чем мокрый платок. Через какое-то время та перестала плакать, нашла свой собственный платок и назвала Антею «ангелом».

– Мне так жаль, что мы появились в печальный для вас день, – сказала Антея. – Но на самом деле мы только хотели спросить, кому принадлежит тот разрушающийся замок на холме?

– О, мой маленький ангельчик, – всхлипнула леди. – Сегодня, как и сотни лет назад, этот замок принадлежит нам, нашей семье. Но завтра назначены торги, и я вынуждена продать его совсем чужим людям. И получится так, что маленькому племяннику Анри, который ещё пока этого не понимает, не достанутся ни замок, ни земли его предков.

– Но что поделаешь, – продолжала она со вздохом. – Маркиз, его отец, а мой брат, промотал кучу денег, и как ни ущемляет это мою фамильную гордость, я вынуждена признать, что и отец наш…

– А что бы вы сказали, найди вы кучу денег – сотни и даже тысячи золотых монет? – перебил её Сирил.

Французская леди печально улыбнулась.

– А, вас уже кто-то познакомил с этой старинной легендой! – сказала она. – Да, в самом деле, по преданию, один из наших далёких-далёких предков где-то спрятал в подземельях замка несметное количество золотых монет. Их хватило бы, чтобы обеспечить моего маленького Анри до конца его дней. Но ведь это только легенда…

Роберт стал рассказывать, что на самом деле знает место, а Джейн и Антея на всякий случай с двух сторон крепко обняли женщину, чтобы она на радостях не упала в обморок.

– Нет смысла объяснять, как мы добрались до сокровища, – говорил Роберт. – Это было бы вам трудно понять. Но мы можем показать то место, где золото спрятано, и помочь вам его забрать.

Она посмотрела на Роберта с крайним сомнением, машинально отвечая на объятия девочек.

– Он ничего не сочиняет, – подтвердила слова брата Антея. – Это правда, правда, чистая правда! Мы за вас все так рады!

– Вы ведь не позволили бы себе насмехаться над пожилой женщиной? – заметила она. – Или, может быть, я вижу вас во сне?

– Да нет же! – убеждал её Сирил. – Всё правда, всё так и есть, и я от души вас поздравляю.

Его как бы заученная предупредительность подействовала на леди больше, чем вопли и возгласы девочек.

– Ну, если я не сплю… Анри, ты остаёшься с Манон, а мы все идём к нашему приходскому священнику. Согласны?

Манон оказалась сморщенной старушкой с плотно повязанным красно-жёлтым платком на голове. Она взяла на руки засыпающего Анри, по-видимому, утомлённого впечатлениями: тут и ёлка, тут и незнакомые гости.

А французская леди, надев чёрный облегающий плащ, восхитительную чёрную шляпку и деревянные башмачки поверх домашних тапочек, повела всех по улице к такому же беленькому домику. Там жил священник. Он учтиво пригласил всех войти, спрятав за своей учтивостью крайнее удивление от такого необычного визита.

Французская леди, с чисто французской жестикуляцией и подёргиванием плечами, и, конечно же, на чисто французском языке пересказала священнику то, что она услышала от ребят.

– Он думает, – шепнул Феникс, – что от её горестей и бед она повредилась в уме. Как жаль, что вы не знаете ни слова по-французски!

– Я знаю кучу французских слов, – возмущённым шёпотом ответил ему Роберт. – Но это всё больше про карандаш сына садовника или ножичек племянницы пекаря. В учебнике всё попадаются такие слова, которые никому никогда не могут пригодиться.

– Но если я заговорю, – сказал Феникс, – он решит, что и он тоже сошёл с ума.

– Научи меня, что сказать.

– Скажи так: «Се вре, мосьё, вене донк вуар».

Роберт снискал уважение всех, когда вдруг выговорил то, чему научил его Феникс. Правда, это прозвучало так:

– Сей врей, муссу, вени донк вуав.

Священник испытал некоторое разочарование, поняв, что на этом кончился у Роберта весь запас столь полезных французских слов.

Но по крайней мере он убедился, что если леди и сошла с ума, то она в этом не одинока. Он надел свою широкую бобровую шляпу, запасся свечами и спичками, прихватил лопату, и все двинулись по склону холма к придорожной часовенке.

– А теперь я пойду первым, – сказал Роберт, – и покажу вам, где лежит золото.

Подцепив камень, закрывающий люк, лопатой и сдвинув его с некоторым усилием, все последовали за Робертом и обнаружили золото там, где оно и лежало. Всех четверых ребят переполняла радость, что им удалось сделать такое доброе дело.

Пожилая леди и священник захлопали в ладоши, потом заплакали от радости и, наконец, опустившись на колени, стали перебирать золотые монеты руками и заговорили о чём-то по-французски сразу оба одновременно. Леди обняла каждого из ребят по три раза, называя «ангелами-хвалителями», в волнении путая английские слова. Священник потряс руку каждому обеими руками. Оба они, священник и леди, всё говорили и говорили что-то друг другу, и это звучало так по-французски, что решительно ничего нельзя было понять.

– Самое время удалиться, – мягко посоветовал Феникс.

Ребята потихонечку выбрались на свет. Те двое были так увлечены разговором, что и не заметили, как исчезли «ангелы-хвалители».

А «ангелы-хвалители» побежали к дому, где на веранде их дожидался ковёр. Они расстелили его, скомандовали: «Домой!» – и никто их не увидел, кроме маленького Анри, который, расплющив нос об оконное стекло до состояния пуговицы, наблюдал за ними с интересом. Но когда он попробовал рассказать об этом тётушке, она постаралась уверить его, что он видел это во сне. Так что с этим было всё в порядке.

– Это самое лучшее, что нам удалось в жизни сделать, – сказала Антея, когда они принялись обсуждать происшедшее за чаем. – В будущем с помощью ковра мы будем совершать только такие поступки.

– Хм, – хмыкнул Феникс.

– Что ты сказал? – не разобрала Антея.

– Так, ничего, – отозвался Феникс. – Это я просто размышляю.