Онлайн чтение книги Дети железной дороги The Railway Children
Глава VII. ЗА ДОБЛЕСТЬ

Вы, надеюсь, не возражаете, что я так много рассказываю вам о Роберте? Я с каждой главой все больше люблю ее. Чем пристальнее я за нею наблюдаю, тем больше она мне нравится. Самые разнообразные вещи, которые я ценю в людях, я нахожу у Роберты.

Например, она всегда думала о том, чтобы помочь своим близким. Она умела хранить чужие секреты, а для такого не у всех хватает терпения. Кроме того, ей был присущ дар молчаливого сострадания. Я знаю, что это звучит заумно, но на самом деле это вещь вовсе не такая уж скучная. Это значит, что если у вас неприятности или горе, человек старается дать вам как можно больше любви, при этом не повторяя на каждом шагу, как ему вас жаль. И так вела себя Бобби. Она знала, что мама переживает несчастливые дни и не говорит детям, почему она несчастлива. И Бобби теперь любила маму еще больше, чем прежде, и ни единым словом она не выдала, что ей хотелось бы знать, почему мама так страдает. Чтобы вести себя так, как Бобби, нужен известный жизненный опыт. Это далеко не так просто, как вам может показаться.

Происходило много всяких обыкновенных и приятных вещей: пикники, игры, чаепития с булочками, но у Бобби не выходила из головы одна мысль: «У мамы какие-то неприятности. В чем дело? Она мне не говорит. Допытываться я не хочу. Но что-то не так». Это повторялось в ее уме, как привязывается какой-нибудь музыкальный мотив, - и попробуй его отгони!

Русский джентльмен по-прежнему оставался предметом семейных забот. Чиновники, их секретари и члены парламента по-прежнему отвечали на мамины письма настолько вежливо, насколько им это удавалось, но никто не мог даже приблизительно подсказать ей что-либо относительно местонахождения жены и детей господина Шеранского (да, такая несколько необычная фамилия была у писателя).

У Бобби было еще одно качество - разные люди называют его по-разному и, соответственно, по-разному к нему относятся. Одни называют это «путаться в чужие дела», другие «совать во все свой нос», третьи «иметь любвеобильное сердце». Словом, она всегда стремилась помочь людям.

Девочка изо всех сил старалась изобрести что-то, чтобы помочь русскому господину найти жену и детей. Он стал немного говорить по-английски: уже мог сказать «доброе утро», «спокойной ночи», «спасибо», «пожалуйста». Когда девочки приносили ему цветы, он говорил: «Ошень красиво!». А когда дети спрашивали, как он спал, то слышали в ответ: «Карашо».

«Я уже лучше сказаю английский?» - как-то спросил он у Бобби. Она кивнула ему. Говоря с ним, девочка все время думала о том, нет ли чего-то такого в его внешности, манере общения, что поможет отыскать его родных. Но пока ничего не приходило ей в голову. Вместе с тем ей не хотелось, чтобы писатель уехал, потому что его присутствие в доме поднимало мамино настроение.

Бобби чувствовала: маме нужно, чтобы кроме детей в доме находился еще кто-нибудь. Маме причиняло страдание то, что она отдает русскому папину одежду, но она изо всех сил старалась не показать виду.

С того дня, как Бобби, Питер и Филлис, выйдя на путь с красными фланелевыми флажками, спасли от крушения поезд, прошло уже много дней. Но Бобби часто просыпалась по ночам с криком и дрожью в теле, потому что представляла себе эту ужасную кучу и как бедный, милый, доверчивый поезд летит навстречу своей гибели. Страшно было подумать о том, сколько могло погибнуть людей. Но когда Бобби думала, сколько людей спаслось и продолжает жить, она уже радовалась тому, что они пошли в тот день за вишнями и что на ней и Филлис были фланелевые нижние юбки.

Однажды дети получили письмо. Они обрадовались тому, что им кто-то написал, и стали рвать друг у друга из рук конверт - ведь письма приходили так редко. На конверте стояли их имена - Роберта, Питер и Филлис. А текст письма был следующий:

Это был высший момент гордости в жизни троих ребят. Они побежали со всех ног к маме показывать письмо. Еще никогда они не чувствовали себя такими счастливыми.

- Но только, - сказала мама, - если вознаграждение окажется денежное, вы должны будете поблагодарить и категорически отказаться его принять. А мне, девочки, надо будет выстирать ваши муслиновые платья, потому что вы должны по такому поводу выглядеть очень аккуратно.

- Нет, мама, - перебила ее Роберта, - постирать мы с Фил и сами можем, а вот если бы ты их отутюжила...

Стирать - это ведь для девочек просто развлечение. Скажите мне, юные читательницы, когда вы в последний раз занимались стиркой?

В «Трех Трубах» стирали обычно в кухне, где был каменный пол и под окном стояла большая каменная раковина.

- Давайте сюда, в раковину, поставим ванну, - предложила Филлис, - и представим себе, что мы приходящие прачки. Помнишь, мама, ты видела таких прачек, когда жила во Франции?

- Нет, - проговорил Питер, закладывая руки в карманы, - там прачки стирали в холодной реке, а не в горячей воде.

- Считай, что это горячая река, - засмеялась Бобби. - Окуни руку в ванну.

- Вот еще! - фыркнул Питер, но руку все же окунул.

- Будем стирать, оттирать, отдирать! - восклицала Филлис, вертясь вокруг Бобби, которая несла от огня к столу тяжелый чайник.

- Ты с ума сошла! - ужаснулась Бобби. - Это же тебе не рогожа, а муслин! Надо растворить мыло в теплой воде, а потом осторожно расправлять платья - и сжимать, расправлять и сжимать. И они превосходно отстираются. Вся грязь быстро сойдет. Это только большие вещи положено тереть - скатерти, простыни.

А в это время за окном ветерок раскачивал сирень и гордость сада - розы «Слава Дижона».

- А какие дни стоят... Какие дни! - со взрослой интонацией повторила Бобби. - До чего же хорошо будет идти на станцию в муслиновом платье.

- Да, замечательно! - поддержала ее Филлис, встряхивая и отжимая муслин уже вполне профессиональными движениями.

- Так, теперь надо слить воду, - наставляла Бобби, -только ни в коем случае не выжимай. Будем отполаскивать. Я буду держать платья, а вы с Питером выливайте мыльную воду и наливайте чистую.

- Небольшое вознаграждение, - вслух рассуждал Питер, пока сестры деловито подтирали пол и расправляли на веревке платья. - Я все же думаю, что это будут подарки.

- Что-то там точно будет, - вздохнула Филлис. - Мне больше всего хочется слоника, но ведь они же не прочитают мои мысли.

- А мне кажется, что Питеру подарят золотую модель локомотива, - вставила Бобби.

- Или большую модель места происшествия, - увлеченно стал фантазировать Питер. - Где и обвал, и паровоз, и люди, похожие на нас, машиниста, кочегара и пассажиров.

- А тебе приятно, - спросила Бобби, вытирая руки о грубое полотенце, висевшее на вешалке возле того места, где мыли посуду, - что нас будут награждать за спасение поезда?

- Да, разумеется, - без тени смущения отозвался Питер, - и не пытайся нас убедить, что тебе это неприятно. Тебе это так же приятно, как и нам с Филлис.

- Что ж, пожалуй, ты прав. Я тоже рада. Но, понимаешь, я немного боюсь: а вдруг мы решим, что мы такие молодцы, и уже не будем делать других хороших дел?

- Солдаты ведь радуются, когда им дают награды. Но после этого они снова идут в бой, - ответил Питер. - А что если нас тоже наградят медалями? Когда я буду старый, то покажу их своим внукам и скажу: «Вот, мы выполнили свой долг». И они будут нами гордиться.

- Ты женись сначала, - проговорила с усмешкой Филлис, - а то не будет у тебя никаких внуков.

- Хорошо бы мне жениться, - вздохнул Питер, - только боюсь, что жена будет мне постоянно мешать. Мне надо жениться на спящей красавице. Чтобы она просыпалась два раза в год, а потом опять засыпала.

- Полюбовалась денек на милого мужа - и полно, бай-бай! Хитро придумал, - иронизировала Бобби.

- А я бы хотела выйти замуж за такого человека, который бы меня постоянно будил и говорил, какая я хорошая, - поделилась мечтами Филлис.

- А мне кажется, - высказала свои мысли Бобби, - что лучше быть женой бедного человека, чтобы самой делать всю работу по дому. Так приятно себе представить: он после трудного дня идет домой и видит голубой дымок из трубы - это я топлю ему печку... Между прочим, нам надо написать ответ на письмо, что нас устраивает и день, и час, и место. Питер, возьми мыло и вымой руки - мы уже и так чистые. А ты, Фил, принеси розовый ящичек с писчей бумагой, который тебе подарили на день рождения.

Прошло немало времени, прежде чем они смогли осуществить задуманное. Мама удалилась к себе, чтобы писать, и дети испортили несколько розовых листов с зубчатыми золотыми краями и четырехлепестковыми цветками на углах, прежде чем сочинили такой ответ, который всех устроил. Потом каждый снял для себя копию и поставил в нижней части листа свою подпись.

Во всех трех копиях повторялось следующее:

Дальше стояла подпись, а под ней:

- Стирать ведь нетрудно. Гладить трудно, а стирать нет, - сказала Бобби, унося в дом высохшие платья. - Так приятно делать вещи чистыми! Хоть бы у нас хватило терпения дождаться этого дня, чтобы узнать, что нам за награды приготовили.

Время тянулось для детей мучительно долго, и вот настал желанный день, когда они пришли на станцию. Все, что там произошло, оказалось до того необычно, что походило скорее на сон.

Хозяин станции сам вышел им навстречу. Он был одет, как заметил Питер, в свой самый лучший костюм. И он отвел детей в тот самый зал ожидания, где они когда-то играли в афиши. Но теперь все здесь выглядело по-другому. Пол был устлан половиками, и горшочки с розами красовались на каминной доске и подоконниках, подобно зелени, которую выставляли под Новый год рядом с рекламой конторы Кука и рейсов «Париж - Лион». За дверью, где сидел носильщик, собралась небольшая группа людей - аккуратно одетые женщины и мужчины в цилиндрах и фраках. Видимо, это были работники станции и их жены. Потом ребята узнали нескольких пассажиров поезда, которых видели тогда, в день красных фланелевых нижних юбок.

Но больше всего они обрадовались, когда увидели старого джентльмена. На нем были шляпа и пальто, не похожие на те, что носили другие мужчины. Старый джентльмен пожал каждому из них руку, а потом они сели на стулья, и человек в пенсне (как потом выяснилось, это был суперинтендант округа*[21]Суперинтендант округа - у протестантов - духовное лицо, возглавляющее церковный округ.) произнес речь.

Говорил он несколько длинно, но очень умно. Я не собираюсь приводить здесь полный текст его речи. Во-первых, потому что она покажется вам скучной; во-вторых, потому что дети, слушая ее, испытывали неловкость и мне не хочется, чтобы и читателю передались их чувства; а в-третьих, потому что суперинтендант так сыпал словами, что я многого просто не успела запомнить. Снова повторялись слова об отваге и присутствии духа, и когда, наконец, он сел на место, все захлопали. А потом вышел старый джентльмен и тоже стал говорить. И все дальнейшее походило на церемонию присуждения премий. Детей вызывали по именам, одного за другим, и каждому были подарены великолепные золотые часы на цепочке. У каждых часов с внутренней стороны было выгравировано имя владельца, а под именем - следующие слова:

Часы были так хороши, что ничего лучше просто невозможно себе представить. И у каждых часов было свое «место жительства» - кожаный голубой футляр.

- Ты должен теперь произнести ответную речь, - шепнул хозяин станции на ухо Питеру и подтолкнул мальчика вперед. - Не забудь обращение: «Леди и джентльмены», - добавил он.

Но ведь они уже всех поблагодарили и письменно, и устно, - может быть, уже достаточно?

- Так обязательно надо? - спросил было Питер, но хозяин посмотрел на него уже строго, и мальчик не мог ослушаться.

- Леди и джентльмены, - проговорил Питер хрипловатым голосом, после чего наступила пауза, в продолжение которой он слышал биение своего сердца. - Это совершение замечательно с вашей стороны, леди и джентльмены, и эти часы - мы будем беречь как сокровище... Но, честное слово, мы их не заслужили, потому что мы же не сделали ничего такого особенного... Это было как вдохновение... Ну, словом, большое, большое вам всем спасибо!

Люди хлопали Питеру больше, чем суперинтенданту, потом все подходили и пожимали ребятам руки. И вот, вежливо простившись со всеми, они побежали в гору, держа в руках подаренные часы.

Это был чудесный день. Мало у кого из людей, в том числе и у нас с вами, были в жизни подобные дни.

- Мне хотелось еще кое о чем поговорить со старым джентльменом, - сказала Бобби, - но было так многолюдно - как в церкви.

- А что ты хотела ему сказать? - спросил Питер.

- Мне надо еще немного об этом поразмыслить, тогда я тебе скажу.

Поразмыслив, она решила написать письмо.

Она попросила хозяина станции передать старому джентльмену ее письмо, а на следующий день уговорила Питера и Филлис пойти вместе с ней на станцию к тому времени, когда старый джентльмен приезжал проходящим поездом. Бобби разъяснила им, какая у нее возникла мысль, и брат и сестра всецело это приняли.

Они умылись, причесались - одним словом, выглядели как подобает. Но, к несчастью, за завтраком Филлис пролила на платье целую чашку лимонада. Переодеваться ей было уже некогда, и когда подул ветер, угольная пыль налипла на подол ее платья. «Как из сточной канавы вылезла!» - сокрушался Питер. Решили, что Бобби и Питер будут говорить, а Филлис будет стоять у них за спиной и молчать.

- А вообще-то, - сказала Филлис, - он, скорее всего, ничего и не заметит. У стариков обычно бывает слабое зрение.

Старый джентльмен уже стоял на платформе и оглядывался по сторонам. Как-то не чувствовалось, что у него может быть слабое зрение или слабость в чем-то другом. При виде его дети почувствовали приступ застенчивости, им казалось, что уши у них стали красные, как маки, руки мокрые и горячие, а кончики носов - розовые и блестят.

- У меня как будто паровоз пыхтит под пояском, - пробормотала Филлис.

- Чепуха! Сердце не может быть под пояском, - ухмыльнулся Питер.

- А у меня оно там!

- Ну, тогда у меня сердце во рту, - сказал Питер.

- А у меня - в ногах, - тут же отозвалась Роберта. - Ну, пойдемте же, а то он решит, что мы идиоты какие-то.

- И правильно решит! - съязвил Питер. - И будет, между прочим, не далек от истины.

Они ринулись навстречу старому джентльмену.

- Добрый день! - говорил старик, пожимая руки всем по очереди. - Очень рад вас видеть.

- Как замечательно, что вы отозвались и сошли с поезда! - срывающимся от возбуждения голосом говорила Бобби.

Джентльмен взял ее за руку и повел в зал ожидания - туда, где они играли в афиши как раз в тот самый день, когда появился русский писатель. Питер и Филлис шли следом.

- Ну? - спросил старый дженльмен, сжимая руку Бобби перед тем, как ее выпустить. - Что-нибудь случилось?

- Пожалуйста...

- Да, я весь внимание...

- То, о чем я хочу спросить...

- Да, спрашивай.

- Не думайте, это все хорошее, доброе...

- И все же...

- Мне прежде надо вам кое-что рассказать.

- Да, расскажи.

И Бобби в очередной раз стала рассказывать о замечательном человеке из России, который написал удивительную книгу о жизни бедных детей, и как за это его посадили в тюрьму, а потом отправили в ссылку, в Сибирь.

- Нам сейчас больше всего на свете хочется одного - отыскать его жену и детей. Но мы не знаем, как это сделать. И мы подумали: раз вы один из директоров железной дороги, то вы должны быть очень умным человеком. Что для этого нужно? Мы готовы даже пожертвовать нашими часами, если потребуются большие деньги для поисков жены и детей нашего друга.

Питер и Филлис тоже что-то стали говорить, хотя не с таким энтузиазмом, как Бобби.

- Однако! - воскликнул старый джентльмен, снимая белый жилет, на котором были пришиты большие золотые пуговицы. - Как, вы говорите, его фамилия? Труспанский?

- Нет, не совсем так! - ответила Бобби. - Это все равно не запомнить, это надо записать. У вас, может быть, найдется огрызок карандаша и какой-нибудь ненужный конверт, чтобы я написала?

Старик достал золотой пенал и приятно пахнущую кожаную записную книжку - такие поставляли в Англию из России - и открыл на пустой странице.

«ШЕРАНСКИЙ!» - крупными буквами написала Филлис.

- Это так пишется. А говорить можно - Сперанский.

Старый джентльмен насадил на нос пенсне в золотой оправе, посмотрел на то, что написала Филлис.

- Господи! Да ведь это очень известный человек. Я читал его книгу. Она переведена на все европейские языки. Так значит, ваша мама приютила его, как добрая самаритянка? Я вот что вам скажу: ваша мама очень хорошая женщина.

- Ну а как же! - воскликнула Филлис, удивленно вскидывая брови.

- Вы тоже очень хороший человек, - сказала Бобби, изо всех сил стараясь быть вежливой.

- А хотите, я скажу, что думаю про каждого из вас? - спросил старик, снимая шляпу.

- Ой, нет, пожалуйста, не надо! - поспешила оборвать его Филлис.

- Это почему? - старый джентльмен недоуменно поднял брови.

- А потому что, - сказала за сестру Бобби, - если это что-то плохое, то я не хочу слушать, а если хорошее, тогда... Тогда лучше не надо.

Старик засмеялся.

- Хорошо, я ничего не скажу. Вернее, скажу одно: я очень рад, что вы догадались по этому делу обратиться именно ко мне. Не исключено, что мне удастся вам помочь. Дело в том, что у меня много знакомых русских в Лондоне. А какой русский не знает, кто такой Сперанский? Ну, а теперь расскажите о себе.

Старый джентльмен развернулся, чтобы видеть всех троих, но перед ним были лишь двое - Бобби и Питер. Филлис куда-то делась.

- Ну, Питер, начнем с тебя!

Но мальчик так смутился, что не мог выдавить из себя ни слова.

- Представьте себе, что я вас экзаменую. Я сижу за столом, а вы за партами.

Расспросив их таким образом, он теперь узнал их полные имена, имена родителей и как долго они живут в «Трех Трубах».

Потом разговор сбился на покупки. Питер рассказывал, что нашел такое место, где можно за полтора пенса купить две селедки, карандаш и перышко. Тут раздался стук, и все увидели, что кто-то ботинком открыл дверь зала ожидания. И что у этого ботинка развязан шнурок. Потом в зал ожидания медленно и осторожно протиснулась Филлис. В одной руке она несла огромный чайник, а в другой ломоть хлеба, густо намазанный маслом.

- Вечернее чаепитие! -- торжественно объявила девочка и с гордым видом подала чайник и хлеб старому джентльмену, который как ни в чем не бывало принял подношение из ее рук.

- С Божьей помощью!

- Да.

- Юная леди весьма предусмотрительна, - похвалил старый джентльмен. - Весьма.

- Да, но не мешало бы еще чашки с блюдцами прихватить, - с укоризной заметила Бобби.

- А Перкс - он прямо так пьет, из чайника! - растерянно пробормотала Филлис. - Хотите, я еще раз к нему сбегаю? Но только у него не сервиз - все разрозненное...

- Никуда не надо бегать - я охотно последую примеру мистера Перкса, - и старый джентльмен пододвинул к себе поближе чайник и хлеб.

Уже оставались считаные минуты до прибытия следующего поезда, и они простились, наговорив друг другу много добрых слов.

- Ну вот, - сказал Питер, когда они остались одни на платформе и хвостовые огни поезда скрылись за поворотом, - теперь мы скоро будем зажигать прощальные свечи, потому что Шеранский, или, как его, Сперанский, уедет к жене и детям.

Так все и случилось.

Однажды днем они все трое сидели на вершине высокого холма посреди равнины и прислушивались, когда раздастся снизу гудок скорого поезда, прибывающего в пять пятнадцать. В то же время они посматривали на дорогу, по которой поодиночке или группами проходили люди. Они шли в сторону деревни, и один мужчина открыл калитку и направился по тропинке, которая вела к «Трем Трубам» и никуда больше.

- Кто бы это мог быть? - спросил Питер, готовый сорваться с места.

- Бежим домой и все узнаем! - сказала Филлис.

Они побежали по той же самой тропинке и, оказавшись дома, поняли, что к ним пожаловал старый джентльмен - собственной персоной. Его пуговицы ослепительно сияли при ярком дневном свете, а белый жилет на фоне садовой зелени казался еще белее.

- Здравствуйте! - в один голос закричали дети.

- Здравствуйте! - ответил старый джентльмен, снимая шляпу и низко кланяясь.

Дети тут же кинулись к нему и, с трудом переводя дыхание, спросили:

- Как дела? Какие новости?

- Новости хорошие! Я нашел жену русского писателя и ребенка. Но мне трудно победить искушение пойти и рассказать это ему лично...

Но посмотрев на Бобби, он понял, что придется победить искушение.

- Ну, что ж! Ты, Роберта, пойди и скажи ему. А вы двое ведите меня к вашему гостю.

И Бобби побежала. Но, когда она срывающимся голосом доложила новости русскому и сидящей с ним в саду маме, когда мамино лицо озарилось светом чудесной красоты, когда потом она сказала то же самое по-французски, с трудом подобрав десяток слов, - она подумала, что, пожалуй, ей не стоило становиться добрым вестником. Потому что русский вскочил с места и вскрикнул так, что сердце у Бобби подпрыгнуло и затрепетало: вся мыслимая любовь и тоска соединились в этом крике. Он взял руку мамы, нежно и доверительно поцеловал ее, а потом упал в кресло, закрыл лицо руками и зарыдал. Бобби поспешила уйти - ей даже не хотелось дожидаться прихода старого джентльмена.

Но вскоре она пришла в себя и развеселилась. Начался бесконечный разговор по-французски, потом Питера послали в деревню за пирожками и булочками, а девочки в саду стали накрывать стол для чаепития.

Старый джентльмен был чрезвычайно весел и мил. Казалось, что он умеет говорить в одно и то же время по-английски и по-французски, и мама почти не уступала ему. Они прекрасно провели время. Мама уже не смущалась в присутствии старого джентльмена, и когда он спросил разрешения «пожаловать сувениры» своим юным друзьям, она ответила «да».

Выражение было непривычно, но дети догадались, что речь идет о сладостях. Он вынул из своей сумки три обвязанные лентами коробочки - две розовые и зеленую. Завязки никак не поддавались, но, наконец, дети извлекли вкусные плитки шоколада.

Мама и дети помогли русскому упаковать его вещи, и все пошли на станцию его проводить.

Затем мама вернулась к старому джентльмену и сказала ему:

- Я не знаю, как благодарить вас за все, что вы для нас сделали. Но, видите ли... Мы живем очень уединенно. Я надеюсь, вы простите меня, если я не буду приглашать вас к нам в гости.

Детям эти мамины слова показались жестокими. Они нашли друга - и такого друга! Какое было бы счастье, если бы он чаще приходил к ним в гости.

Ребята не могли прочесть его мысли, но вот что сказал в ответ старый джентльмен:

- В таком случае, мне очень повезло, мадам, что хотя бы однажды я побывал у вас в гостях.

- Ах, - смутилась мама, - я, конечно, кажусь вам черствой и неблагодарной, но...

- Нет, вы по-прежнему кажетесь мне очаровательной и прелестной молодой женщиной, - с грустью произнес старый джентльмен и низко ей поклонился.

И когда они стали собираться, чтобы до заката еще посидеть на холме, Бобби вдруг увидела, какое у мамы лицо.

- Мама, ты выглядишь очень усталой, - сказала она. - Обопрись на меня.

- Это я должен предложить маме руку, - возразил Питер. - Пока папа не вернулся, я тут мужчина и глава семьи.

Мама улыбнулась и взяла за руки их обоих.

- Как же хорошо все это себе представить, - мечтательно сказала Филлис. - Вот он сейчас приедет к жене, которую так долго не видел. А ребеночка он и не узнает - так он подрос.

- Да, - улыбнулась мама.

- Боюсь, что папа меня тоже не узнает, - оживленно щебетала Филлис, - правда ведь я очень выросла и изменилась за то время, что мы тут?

- Да! Ой! Да... - старшие дети почувствовали, как мама крепко ухватилась за их руки.

- Бедная мамочка, ты устала! - вздохнула Бобби. - Филлис, вот что. Быстро беги к калитке, а я буду тебя догонять.

И она бросилась догонять сестру, хотя эти гонки были ей совсем не по душе. Знаете, почему Бобби устроила это бег наперегонки? Потому что ей показалось, что мама жалеет Филлис. А для нее самая большая радость заключалась в том, чтобы быть опорой для мамы. Даже самые любящие мамы на свете иногда не понимают своих детей.