Онлайн чтение книги Невидимый партнер The Space Willies
Глава 10

Это была коварная и ловко расставленная западня. Лайминг, возможно, и попался бы в нее, если бы комендант не предупредил, что Паллам – ученый. Но сейчас он был сосредоточен и ожидал подвоха, поэтому сразу же вспомнил нудные наставления военных психологов. Подобные ловушки основываются на том, что ответы на вопросы, касающиеся реальных, знакомых, привычных вещей, должны вылетать автоматически, почти без раздумий. Вруну же для поиска спасительной лжи всегда нужно какое-то время, чтобы составить правдоподобный ответ.

Лайминг знал, что нужно отвечать быстро, но не знал что.

Его мысли все еще беспорядочно метались, но рот сам собой открылся и из него вылетели слова:

– Да ничего особенного.

В первый безумный миг мелькнула мысль: уж не сам ли Джустас пожаловал сюда, чтобы разделить их компанию?

– Почему же? – спросил въедливый Паллам.

Воодушевленный ловкостью, с которой его язык овладел ситуацией, Лайминг предоставил ему полную свободу.

– Раньше я уже объяснял вам, что обида, которая является целиком воображаемой, ни на мгновение не привлечет внимания никого из Джустасов. Поэтому землянин, виновный в преступлении, с точки зрения Джустаса – действительно виновен.

Ему не на кого жаловаться: он сам навлек на себя месть и только сам может себя спасти. Если он не мазохист, то ему нужно срочно исправить то зло, которое он кому-то причинил.

– А Джустас преступника будет принуждать или подталкивать своего партнера к совершению поступка, необходимого для того, чтобы отвести наказание? – Паллам никак не мог угомониться.

– Сам я никогда не бывал в роли преступника, – с глубочайшим достоинством произнес Лайминг, – поэтому не могу сообщить на этот счет ничего определенного. Полагаю, что не особо погрешу против истины, если скажу, что земляне потому ведут себя в рамках правил, что их вынуждает к этому связь с Джустасами. У них просто нет особого выбора.

– Это с одной стороны. Но с другой стороны, имеют ли земляне какую-то возможность принудить Джустасов вести себя в рамках правил?

– Этого не требуется. Любой Джустас всегда прислушивается к доводам своего партнера и действует в рамках общепринятых понятий о справедливости.

– Я был прав, – сказал Паллам, обращаясь к коменданту, – этот землянин – низшая половина данной парочки.

Он снова обратился к пленнику:

– Все то, что вы нам рассказали, вполне приемлемо, поскольку соответствует действительности. До известной степени.

– Что значит "до известной степени"? – опешил Лайминг.

– Дайте мне закончить, – попросил Паллам. – Тут есть небольшая неувязка. Я не вижу никакой разумной причины, по которой Джустас любого преступника, даже самого мерзкого, позволил бы, чтобы его партнера довели до самоубийства. Так как само существование этих двух существ зависит от существовании напарника, то бездеятельность Джустаса противоречит основному закону самосохранения.

– Вы были бы правы, но ведь никто не кончает жизнь самоубийством, пока не получит сдвига по фазе.

– Пока что?.. – Паллам непонимающе уставился на Лайминга.

– Пока не сойдет с ума, – пояснил землянин. – Сумасшедший как интеллектуальный партнер никуда не годен.

Для Джустаса он все равно что умер. Нет никакого смысла его оберегать или мстить за него. Джустасы водятся только с нормальными людьми.

Паллам уцепился за это и взволнованно спросил:

– Гм… Так, значит, польза, которую они извлекают из партнерства, коренится где-то в умах землян? Может быть, они извлекают из вас необходимую для себя умственную пищу?

– Вот уж не знаю, – ответил Лайминг.

– Бывает так, что вы устаете от своего Джустаса, ощущаете изнеможение, может быть даже некоторое отупение?

– Да! – с энтузиазмом подхватил землянин.

Приятель, до чего же ты прав! Сейчас Лайминг с превеликим удовольствием собственными руками придушил бы этого чертова Джустаса.

– Невероятно интересная тема! Я мог бы изучать этот феномен месяцами, – обратился Паллам к коменданту. – У нас нет никаких данных о симбиотической связи у живых организмов, за исключением растений и шести видов низших зламов. И вдруг – обнаружить ее у высших позвоночных, причем у разумных разновидностей, да к тому же один из них – невидимый! Замечательно, поистине замечательно!

На лице коменданта застыло вежливое воодушевление, хотя он понятия не имел, что привело собеседника в такой восторг.

– Ознакомьте его с рапортом, – напомнил Паллам.

Лайминг навострил уши.

– Из Латианского сектора получен рапорт от нашего офицера связи, полковника Шомута, – сообщил Лаймингу комендант. – Шомут в совершенстве владеет космоарго, и это позволило ему допросить множество пленных землян, не прибегая к помощи латианского переводчика. Мы дали ему еще кое-какие дополнительные сведения, поэтому результат очень важен.

– Не сомневаюсь, – небрежно обронил Лайминг, в душе сгорая от любопытства.

Не удостоив вниманием его реплику, комендант продолжал:

– Полковник Шомут сообщил, что большинство пленных отказались отвечать на вопросы или давать какие бы то ни было объяснения. Они решительно и бесповоротно молчали. И это вполне понятно. Они никак не могли поверить, что из них не пытаются вытянуть военной тайны. Никакие уговоры полковника Шомута не подействовали – они так и не открыли рта. – Комендант вздохнул при мысли о подобном упрямстве. – Но кое-кто все же согласился ответить на наши вопросы.

– Любители поболтать везде найдутся, – снова встрял Лайминг.

– Среди тех, кто заговорил, есть и офицеры, например капитан крейсера Томпас… Томпус…

– Томас?

– Да-да, именно так. – Повернувшись в кресле, комендант нажал на кнопку в стене. – Можете прослушать запись беседы с ним, которую мы получили по радио.

Из вделанной в стену решетки сначала донеслось хриплое шипение. Оно усилилось, потом стихло, превратившись в отдаленный шум. Послышались голоса:

Шомут: Капитан Томас, я получил приказ проверить некоторые поступившие к нам сведения. Вы ничего не потеряете, ответив на мои вопросы, и ничего не выиграете, если откажетесь отвечать. Здесь нет латиан, только я и вы. Можете высказываться совершенно свободно. Все, что вы сообщите, мы сохраним в полной тайне.

Томас: Только не говорите, что ведете допрос в тайне от латиан! Ваши фокусы меня не одурачат. Враг – всегда враг, независимо от внешности и названия, а союзник врага – тоже враг. Можете убираться отсюда! Все равно ничего из меня не вытянете.

Шомут, терпеливо: Капитан, Томас, я предлагаю вам сначала выслушать и обдумать мои вопросы, а уже потом решать: отвечать на них или нет.

Томас, недовольно: Ну ладно. Что там у вас?

Шомут: Правда ли, что наши союзники латиане – Шизики?

Томас, после продолжительного молчания: Вы хотите знать истинную правду?

Шомут: Безусловно.

Томас, с оттенком злорадства: Терпеть не могу говорить о ком-то плохо за глаза, даже если это вонючий латианин, но бывают моменты, когда приходится признать: грех есть грех, грязь есть грязь, а латианин – тот, кто он есть, ясно?

Шомут: Прошу вас, отвечайте на вопрос.

Томас; Латиане – шизики!

Шомут: И у них есть Гомики?

Томас: Послушайте, откуда у вас такие сведения?

Шомут: Это не ваше дело. Будьте любезны отвечать.

Томас, с вызовом: Мало того, что у латиан уже есть гомики. Их количество увеличивается с каждой минутой, и пока мы с вами тут чирикаем, их появится еще чертова уйма.

Шомут, в недоумении: Разве это возможно? Нам стало известно, что каждым латианином на подсознательном уровне руководит его Гомик. Значит, общая численность Гомиков должна быть ограничена. Она не может возрастать, разве что при рождении новых латиан.

Томас, поспешно: Вы меня не так поняли. Я имел в виду, что по мере роста потерь у латиан, численность не пристроенных Гомиков будет все увеличиваться. Ясно, что даже самый распрекрасный Гомик не способен руководить трупом, ведь так? Поэтому слоняющихся без дела Гомиков будет куда больше, чем уцелевших латиан.

Шомут: Теперь я вижу, что вы имеете в виду. Это создаст весьма серьезную психологическую проблему. (Пауза.) Скажите, капитан Томас, не возникает ли у вас предположения, что такая масса одиноких Гомиков сможет подчинить себе каких-нибудь других живых существ, кроме латиан?

Томас, голосом настолько зловещим, что хоть орден вручай: Я бы ничуть не удивился.

Шомут: Так вы не знаете точно?

Томас: Нет.

Шомут: Правда ли то, что истинная природа латиан знакома вам только потому, что вас о ней уведомил ваш Джустас?

Томас, изумленно: Что-что?

Шомут: Ваш Джустас. Почему это вас так удивляет?

Томас, оправившись настолько стремительно, что мог бы заработать к ордену еще и ленту: Мне послышалось, что вы сказали «Дурость». Как это глупо с моей стороны. Ну конечно же, мой Джустас, кто же еще. Вы совершенно правы.

Шомут, понизив голос: Здесь содержится более четырехсот пленных землян. Это означает, что по планете беспрепятственно разгуливают более четырехсот Джустасов. Правильно?

Томас, тоном партизана, готового идти на пытки: Не могу отрицать.

Шомут: Недавно тяжелый латианский крейсер «Ведер» разбился всмятку при посадке. Латиане приписали аварию ошибке команды. Но это случилось как раз через три дня после того, как сюда доставили ваших пленных. Вы считаете, что это просто совпадение?

Томас, радостно: Разбирайтесь сами.

Шомут: Вы понимаете, что в данной ситуации ваш отказ отвечать – уже ответ?

Томас: Вы вольны делать какие угодно выводы. Я не выдам военной тайны Земли.

Шомут: Ладно. Давайте попробуем поговорить о чем-нибудь другом. В нескольких градусах к югу отсюда расположен самый крупный топливный склад в этой части галактики. Неделю назад он взлетел на воздух – весь, до последней постройки. Ущерб весьма тяжелый. Флот Сообщества обездвижен на длительное время.

Томас, с восторгом: Ура!!!

Шомут: Латианские специалисты выдвинули гипотезу, что искра статического электричества вызвала взрыв бака, в котором якобы была течь, а от него уже стало взрываться все остальное. У специалистов всегда наготове какие-нибудь правдоподобные объяснения.

Томас: Ну и что же тут не так?

Шомут: Склад функционировал более четырех лет. И все это время не было никаких искр.

Томас, настороженно: Куда вы клоните?

Шомут, с нажимом: Вы сами признали, что в этом районе слоняется больше четырехсот Джустасов, которые могут делать все, что им заблагорассудится.

Томас, тоном неподкупного патриота: Я ничего не признавал. И вообще, не отвечу больше ни на один вопрос.

Шомут: Этот ответ вам подсказал ваш Джустас?

Молчание.

Шомут: Если ваш Джустас здесь, можно ли с вашей помощью его допросить?

Ответа не последовало.

Выключив запись, комендант сказал:

– Вот так обстоят дела. Восемь других офицеров-землян дали более или менее сходные показания. Некоторые постарались скрыть факты, но, как вы уже слышали, у них ничего не вышло. Сам Зангаста прослушал запись, и сейчас он всерьез озабочен сложившейся ситуацией.

– Пусть не берет в голову, – посоветовал Лайминг.

– Почему?

– Потому что все это сплошная инсценировка, цирк да и только. Мой Джустас подговорил их Джустасов – вот и все, – Лайминг легкомысленно пожал плечами.

Физиономия коменданта вытянулась.

– Когда мы с вами виделись в прошлый раз, вы уверяли, что с помощью Джустасов никакого сговора быть не может… но теперь уже все равно.

– Я рад, что вы наконец разобрались, что к чему, – поздравил его Лайминг.

– Не будем зря терять время, – нетерпеливо вмешался Паллам. – Все это не имеет никакого значения. Доказательства, которые подтверждают ваши слова, достаточно весомы, как бы мы к ним ни относились.

Получив подсказку, комендант продолжал:

– Я сам провел кое-какое расследование. На протяжении двух лет у нас бывали мелкие неприятности с ригелианами, но ни одной особо серьезной. И вот после того, как вы свалились на нашу голову, происходит массовый побег. Очевидно, он был запланирован задолго до вашего появления, но, тем не менее случился вскоре после него, да еще и при обстоятельствах, наводящих на мысль о посторонней помощи.

Спрашивается, откуда пришла поддержка?

– Понятия не имею, – многозначительно произнес Лайминг.

– Восемь моих охранников, то и дело оскорбляя вас, постепенно вызывали вашу враждебность. Из них четверо находятся в госпитале с тяжелыми ранениями, еще двоим предстоит отправка в район боевых действий. Полагаю, что раньше или позже двое остальных тоже попадут в беду – это всего лишь вопрос времени.

– Двое остальных взялись за ум и заслужили прощение.

С ними ничего не случится, – прояснил ситуацию Лайминг.

– Неужели? – комендант был явно удивлен.

Но землянин не унимался:

– Однако я не могу дать таких же гарантий тем, кто расстрелял беглецов, их офицеру или начальнику, приказавшему расстрелять беззащитных пленников.

– Мы всегда расстреливаем заключенных, виновных в побеге. Это давно установленное правило и необходимая мера устрашения, – заявил комендант.

– А мы всегда уничтожаем палачей, – парировал Лайминг. – Это тоже давно установленное правило и мера устрашения.

– Говоря «мы», вы подразумеваете себя и вашего Джустаса? – встрял Паллам.

– Вообще-то я имел ввиду всех землян, но на этой планете есть только мы с моим Джустасом.

– А какое до этого дело вашему Джустасу? Ведь жертвы-то не земляне, а кучка буйных ригелиан.

– Ригелиане – наши союзники, а значит друзья. Мне неприятно, когда их хладнокровно и бессмысленно уничтожают. А Джустас очень чутко реагирует на мои настроения.

– Но не обязательно им повинуется? – с надеждой уточнил Паллам.

– Нет, – неохотно подтвердил Лайминг.

– Ведь в действительности, – наседал Паллам, решив все выяснить раз и навсегда, – если объективно рассмотреть вопрос, кто кому подчиняется, то именно вы служите ему, а не наоборот.

– Во всяком случае, так часто получается, – признался Лайминг, перекосившись, как будто у него только что выдернули больной зуб.

– Ну вот видите, вы сами лишний раз подтверждаете сказанное раньше, – коварно усмехнулся Паллам. – Основная разница между землянами и латианами в том, что вы сознаете, что вами руководят, а латиане о своем положении понятия не имеют.

– Все, что вы говорите – полнейшая чушь! – упирался Лайминг. – Никто нами не руководит – ни на сознательном уровне, ни на подсознательном. Наше сосуществование с Джустасами построено на основе взаимного партнерства, ну, например, как у вас с женой. Иногда она вам уступит, иногда – вы ей. Вам ведь не приходит в голову считаться, кто уступает чаще, скажем, за месяц, или требовать, чтобы уступки делались точно поровну. Так ведь всегда бывает. И никто не в обиде.

– Мне трудно судить, поскольку я никогда не был женат, – изрек Паллам, потом обратился к коменданту:

– Продолжайте.

– Вам, вероятно, уже известно, что Сообщество отвело нашей планете роль своей главной тюрьмы, – сказал комендант. – На сегодняшний день у нас скопилось порядочно пленных, в основном ригелиан.

– При чем здесь я? – удивился Лайминг.

– В данный момент на подходе новые партии. На следующей неделе должны прибыть две тысячи центаврийцев и шестьсот тетиан, которых мы поместим в только что построенную тюрьму. Сообщество готовится посылать нам все новые и новые партии, как только мы будем готовы их принять. – Он задумчиво посмотрел на собеседника. – Пройдет какое-то время, и они завалят нас землянами.

– И что же здесь не так? Пленные есть пленные.

– Зангаста решил отказаться от приема землян.

– Это его право, – с вежливым безразличием заметил Лайминг.

– Зангаста мудр и предусмотрителен, – сияя патриотическим восторгом, произнес комендант. – Он убежден: собрать на одной планете целую армию пленников разных рас, да еще добавить к ней несколько тысяч землян – неразумно.

Такое сочетание создаст взрывоопасную смесь, и заварится такая каша, что потом не расхлебаешь! Этак недолго до массовых беспорядков, можно и вовсе утратить власть на планете; А ввиду того что она расположена в тылу Сообщества, те не допустят, чтобы здесь образовался оплот Содружества.

Так недолго стать мишенью для яростных атак своих же союзников.

– Вы нарисовали вполне возможное развитие ситуации, – согласился Лайминг.

– Я бы даже сказал, очень вероятное, – уточнил комендант. – А еще точнее, практически неизбежное. Но это не единственная забота Зангасты. Просто ее он счел возможным предать гласности. Есть у него еще и личный интерес.

– Какой же? – насторожился Лайминг.

– Дело в том, что приказ расстреливать беглецов издал сам Зангаста.

– Это несомненно: иначе никто бы не осмелился их прикончить, – Лайминг ухмыльнулся. – А теперь Зангаста струсил: как знать, может, Джустас ночами уже сидит у его изголовья и посмеивается. Вот он и думает, что, скопись здесь несколько тысяч Джустасов, угроза для него возрастет пропорционально. Только он ошибается.

– Ив чем ошибка?

– В том, что причин для страха нет не только у раскаявшегося, а еще и у трупа! Пусть на планету свалятся хоть пятьдесят миллионов Джустасов – мертвецу уже все равно.

Зангасте лучше отменить приказ о расстреле, если, конечно, жизнь ему дорога.

– Я передам ему ваш совет. Только отмена приказа может и не понадобиться. Ведь я вам уже сказал: у него светлая голова. Он разработал тонкую стратегию, в результате которой все ваши показания пройдут последнюю решающую проверку. В то же время она поможет наилучшим образом решить его личные проблемы.

Ощутив смутную тревогу, Лайминг спросил:

– Могу ли я узнать, что он собирается предпринять?

– Более того, мы получили настоятельный приказ поставить вас в известность. Он уже приступил к делу. – Для пущего эффекта комендант сделал паузу, потом заключил:

– Он послал Содружеству радиограмму с предложением начать обмен пленными.

Лаймингу стало не по себе. Господи, ну и наломал же он дров своими угрозами мести! Он ведь добивался только одного: всеми правдами и не правдами выбраться из тюрьмы и попасть в такое место, откуда можно было бы слинять быстрее собственного визга. Болтал, как проклятый, чтобы перемахнуть через стены. И до болтался… Теперь они на основе его небылиц устраивают звон по всей галактике! Вот уж воистину, задумав сеть обмана прясть, рискуешь сам в нее попасть…

– В ответ, – продолжал комендант, – Содружество заверило нас в своем согласии, при условии, что обмен пойдет чин за чин. То есть капитана за капитана, навигатора за навигатора и так далее.

– Вполне разумно.

– Зангаста, в свою очередь, – сказал комендант, скалясь, как голодный волк, – тоже дал согласие, но при условии, что первыми Содружество заберет землян и обменяет их в соотношении двое за одного. Сейчас он как раз ожидает ответа.

– Двое за одного? – хлопая глазами, переспросил Лайминг. – Вы хотите сказать, что он требует двоих пленных за каждого землянина?

– Ну что вы, конечно, нет! – Комендант ухмыльнулся еще шире, так что десны обнажились. – Нам должны вернуть двух солдат Сообщества за каждого землянина и его Джустаса. Два за два – ведь это вполне справедливо, не так ли?

– Не мне судить, – Лайминг чуть не поперхнулся. – Решать будет Содружество.

– А пока не придет ответ и взаимное согласие не будет достигнуто, Зангаста хотел бы создать для вас более подобающие условия. Вас переведут в офицерские казармы, расположенные за пределами тюрьмы, вы получите офицерский паек и разрешение на загородные прогулки. С вами будут временно обходиться как с гражданским лицом, словом, создадут все удобства. От вас требуется одно – обещайте, что не попытаетесь бежать…

Ничего себе поворот! Все россказни Лайминга были нацелены на конечный побег. Не отказываться же от него теперь?

И все же он не хотел давать слово чести, чтобы тут же его бесстыдно нарушить.

– Нет, – отрезал он.

Комендант не верил своим ушам.

– Вы, наверное, шутите? – Ни в коем случае. Просто у меня нет выбора. Военный закон Земли не позволяет военнопленным давать никаких обещаний.

– Но почему?

– Да потому что ни один землянин не может нести ответственность за своего Джустаса. Как я могу поклясться, что не убегу, если за другой моей половиной уследить невозможно? Разве может один близнец дать клятву за другого?

– Стража! – взревел комендант, но вид у него был явно разочарованный.

Следующие двенадцать дней Лайминг слонялся по камере, ночами время от времени болтая с Джустасом, в расчете на подслушивающих под дверями. Ну и влип же он в историю!

Но теперь отступать уже поздно – или пан, или пропал…

Качество еды оставляло желать лучшего, хотя ее по-прежнему давали вдоволь. Стражники не знали, как с ним обращаться (так всегда бывает, если пленнику удается снюхаться с начальством) и предпочитали игнорировать землянина. Поймали еще четверых беглых ригелиан, однако не расстреляли, а просто водворили на место. Судя по всему, он пока еще держит врага на мушке.

Лайминг, естественно, никому не рассказывал о своих делах, но остальные заключенные откуда-то прознали, что именно он неким загадочным образом замешан в общем послаблении режима. Во время прогулок они выказывали ему глубокое почтение, как человеку, которому удалось достичь невозможного. Но время от времени их любопытство все же прорывалось наружу.

– Тебе известно, что последних четырех не расстреляли? – спросил знакомых ригелианин.

– Да, – признался Лайминг.

– Говорят, что ты положил конец расстрелам.

– Кто говорит?

– Да так, слухи ходят.

– Вот именно, слухи.

– Интересно, почему первых пойманных расстреляли, а следующих – нет? Должна же быть какая-то причина, – допытывался ригелианин.

– Может быть, зангов совесть заела, пусть даже с опозданием, – предположил Лайминг.

– Нет, здесь что-то другое.

– Ну и что же?

– Кто-то их достал.

– Кто же например?

– Я не знаю. Но ходят упорные слухи, что комендант ест у тебя из рук.

– И живу я шикарно, и кормят в офицерской столовой.

Похоже на правду, верно? – поддел собеседника Лайминг, – Ну, лично я так не думаю. Но с землянами надо всегда держать ухо востро. – Немного поразмыслив, он спросил:

– А что ты собираешься делать с той проволокой, которую я тебе притащил?

– Хочу связать из нее пару носков. Нет ничего удобнее и прочнее, чем проволочные носки.

Лайминг отделывался от любопытных и молчал, не желая будить напрасные надежды. Чем больше проходило времени, тем больше росло его беспокойство. Ни союзники в целом, ни Земля в частности понятия не имеют о Джустасах. Предположим, противник сделает предложение об обмене пленных два за одного. Оно будет отвергнуто с вполне понятным негодованием. Категорический отказ с их стороны может обернуться для него неприятными вопросами, на которые у него нет ответа.

Тогда рано или поздно противника осенит, что ему довелось повстречать самого наглого лгуна во вселенной, и Лаймингу устроят какую-нибудь хитроумную проверку. Он провалится – тут-то все и начнется. Он ни в коей мере не переоценивал свою заслугу в том, что ему так долго удавалось водить противника за нос. Из тех немногих книг, которые ему довелось прочесть, явствовало, что в основе религии зангов лежит почитание духов предков. К тому же зангам знаком так называемый полтергейст. Почва была подготовлена задолго до него. Он лишь вспахал ее и засеял. Если жертва уже верит в двух невидимых существ, ее не так уж трудно убедить проглотить и третье.

Однако, когда в ответ на предложение обмена союзники передадут Асте Зангасте недвусмысленное предложение катиться подальше, третий призрак, скорее всего, лопнет. Если только не удастся очередной убедительной выдумкой залатать дыры и реанимировать этот плод воображения.

Но что придумать?

Лайминг мучительно искал ответ на этот вопрос. Он занимался этим и тот момент, когда за ним снова явилась стража.

В кабинете, как и ожидалось, сидел комендант, но вместо Паллама на Лайминга с любопытством воззрилась целая дюжина штатских. Всего, значит, тринадцать – как раз подходящая комиссия, чтобы признать его годным для мясорубки.

Лайминг сел, ощущая себя в центре всеобщего внимания.

Совсем как шестихвостая мускусная крыса в зоопарке. Четверо штатских тут же принялись по очереди атаковать его вопросами. Их интересовал один-единственный предмет: бопамагилви. Похоже, что они часами развлекались с ним и в результате достигли только легкого отупения. Такой результат их категорически не устраивал.

– Вы должны рассказать, на каком принципе основан бопамагилви. Он что, концентрирует телепатический сигнал в узкий пучок большого диапазона? На каком расстоянии ваш Джустас выходит из зоны прямой связи, так что приходится вызывать его с помощью этого устройства? Почему для получения ответа необходимо сначала провести направленный поиск? И прежде всего, откуда вы знаете, как сделать спиральную петлю?

– К сожалению, я не могу объяснить этого. Откуда знает птица, как вить гнездо? Знание это чисто инстинктивное. С тех самых пор, как мне удалось впервые согнуть кусок проволоки, я всегда знал, как вызвать своего Джустаса.

– Может, ваш Джустас вложил вам в голову необходимые знания?

– Если честно, то я об этом никогда не задумывался. Тем не менее очень может быть, – согласился Лайминг.

– Любая ли проволока годится? – не успокаивалась комиссия.

– Да, если она не содержит железа.

– Все ли земные спирали одинаковой конструкции и размера?

– Нет, все зависит от индивидуальности владельца.

– Мы произвели тщательный и доскональный обыск землян, содержащихся в латианском плену. Ни у кого из них подобных приборов не оказалось. Как вы это объясните?

– Да им они просто не нужны, – Лайминг настолько сжился со своей ложью, что почти не задумывался об ответах:

– Почему же?

– Потому что у латиан в плену находится больше четырехсот землян и они всегда могут рассчитывать, что, как минимум, несколько Джустасов в нужный момент окажутся под рукой.

К тому моменту, когда их натиск иссяк, у Лайминга просто ум за разум зашел, а душа провалилась в пятки. Но на этом мучения не прекратились: настал черед коменданта.

– Союзники наотрез отказались принимать пленных землян первыми или обменивать их из расчета два к одному и вообще дальше обсуждать этот вопрос. Что вы на это скажете? – грозно спросил он.

Случилось то, чего Лайминг опасался больше всего. Собрав остатки воли в кулак, он ответил:

– Давайте посмотрим на вопрос с точки зрения моих соотечественников. На вашей стороне – больше двадцати разных народов, самые могущественные из них – бесспорно, латиане и зебы. Сами подумайте, неужели Сообщество согласилось бы с предложением союзников отдать приоритет при обмене какой-то определенной расе? Допустим, такими счастливчиками окажутся, к примеру, танзиты – что ж, по-вашему, латиане и зебы так и проголосуют, чтобы они попали домой первыми?

Тут вмешался высокий, начальственного вида субъект в штатском:

– Я – Давед, личный помощник Зангасты. Он придерживается такого же мнения и считает, что землян просто забаллотировали. Поэтому я уполномочен задать вам один вопрос.

– Какой же? – устало спросил Лайминг.

– Ваши союзники знают о Джустасах?

– Нет.

– Вам удалось скрыть от них истинное положение вещей?

– Никто и не думал что-то от них скрывать. Просто для Друзей наши партнеры незаметны. Ведь Джустасы эффективны только в борьбе с врагами – тогда их уже ни от кого не скроешь.

Прекрасно. – Давед подошел поближе и напустил на себя заговорщический вид. – Латиане развязали войну, а зебы вступили с ними в военный союз. Все остальные, в том числе и мы, оказались втянутыми по разным причинам. Латиане сильны и заносчивы, но мы знаем, что они не отвечают за свои действия.

– Каким образом это касается меня?

– Мы, более слабые народы, не можем противостоять латианам или зебам в одиночку. Но, объединившись, мы станем достаточно сильны, чтобы выйти из войны и поддерживать нейтралитет. Поэтому Зангаста связался с остальными.

Лайминг обалдел. Господи, ну и дела! Вот чего можно добиться, имея всего-навсего моток медной проволоки!

– Сегодня он получил от них ответ, – продолжал Давед. – Они готовы создать единый фронт во имя обретения всеобщего мира – при условии, что союзники признают их нейтралитет и проведут обмен пленными.

– Такое трогательное единодушие среди мелкой рыбешки говорит о многом, – злорадно вставил Лайминг.

– О чем же? – насупился Давед.

– О том, что силы союзников недавно одержали победу.

При этом кому-то изрядно досталось.

Давед не сказал ни да, ни нет.

– На этой планете вы – единственный пленный землянин.

И Зангаста считает, что вас можно прекрасно использовать.

– Каким образом? – снова насторожился Лайминг.

– Он решил послать вас на Землю. Ваша задача – убедить землян, чтобы они согласились на наши предложения.

Запомните, если вам это не удастся, сотням тысяч инопланетных пленников придется несладко.

– Я могу только постараться, но, сами понимаете, гарантировать ничего не могу. Но вы тоже запомните: вздумаете сделать из пленных козлов отпущения, раньше или позже придется поплатиться.

– А как союзники узнают? – парировал Давед – Ведь здесь не будет ни землян, ни Джустасов, так что некому будет тайком их проинформировать. Таким образом мы нейтрализуем землян. Так что союзники не смогут воспользоваться сведениями, которых у них не будет.

– Вот уж верно, – согласился Лайминг и мысленно усмехнулся. "Тем, чего у тебя нет, никак не воспользуешься".

Для переправки Лайминга на землю занги предоставили легкий эсминец с десятью членами экипажа. Довольно быстро он доставил их на базовую планету, находившуюся на передней линии фронта, сделав во время перелета единственную посадку для заправки и смены дюз.

Аванпостом владели латиане, но их совершенно не заинтересовали планы младших партнеров. Да им и в голову не пришло, что человекообразное существо в зангастанском экипаже – настоящий землянин. Латианские техники тут же принялись менять обшивку дюз, готовя истребитель в обратный путь. А Лайминга в это время пересадили на одноместный латианский корабль-разведчик со снятым вооружением.

Перед отлетом все десять зангов торжественно отдали ему церемониальный салют.

Корабль стартовал. С этой минуты Лаймингу пришлось полагаться только на себя. Взлет оказался сущим адом. Пилотское кресло было ему велико и вдобавок подогнано под латианскую задницу, так что все выпуклости и вогнутости приходились не туда, куда надо. Совершенно незнакомые приборы к тому же и располагались в непривычных местах.

Кораблик был мощный и быстроходный, но отвечал на изменение положения рулей совсем иначе, чем земной. Лайминг все-таки взлетел, хотя так и не понял, как это ему удалось.

Весь полет его преследовали опасения, что корабль засекут локаторы союзников и их орудия разнесут его в клочья.

Он мчался среди звезд, положившись на везение и не прикасаясь к передатчику. Сигнал вызова на вражеской частоте мог в единый миг превратить его в удобную мишень.

Лайминг держал курс прямо на Землю. Он почти не ложился, а если и спал, то тревожно и чутко. Лайминг не доверял дюзам, хотя продолжительность полета была в несколько раз меньше той, которую он проделал на своем корабле. Незнакомому автопилоту он не доверял хотя бы потому, что тот был вражеской конструкции.

Самому кораблю он не доверял по той же причине. Союзным войскам он не доверял, потому что у них была манера сначала стрелять, а потом уже задавать вопросы.

Лайминг пересек линию фронта незамеченным скорее благодаря счастливому случаю, нежели умелому управлению. Такой подвиг при достаточной наглости мог бы совершить и противник, только вряд ли отважился бы: ведь мало попасть на территорию союзников, куда труднее оттуда выбраться.

Наконец, в один прекрасный миг, Лайминг, по-прежнему, никем не замеченный, на всей скорости вынырнул над ночной стороной Земли. Он сел, вернее, плюхнулся на поле в двух милях к западу от главного космопорта. Было бы совсем уже глупо рисковать в конце пути, сажая латианскую посудину посредине космопорта. Некто, вздремнувший на дежурстве у тяжелого лазера, мог вздрогнуть от неожиданности и пальнуть.

В ярком свете Луны он пешком подошел и главным воротам космопорта. Послышался окрик часового:

– Стой, кто идет?

– Лейтенант Лайминг и Джустас Фенакетибан.

– Подойдите для опознания.

Лайминг поплелся для опознания, размышляя про себя, что такой приказ – верх идиотизма. Часовой видит его впервые в жизни и, при всем желании, не смог бы отличить даже от Минни Мак Свини. Хотя, конечно, – мысли пачкают мозги! Лайминг почувствовал себя дома.

Перед воротами на него обрушился мощный сноп света.

Лайминг остановился. Из ближайшей будки выскочил какой-то молодчик с тремя нашивками на рукаве и со сканером, за которым волочился тонкий черный кабель. Этим сканером он начал беспорядочно размахивать перед лицом прибывшего. Из рации последовал громкий приказ:

– Немедленно отвести в штаб разведки!

Сержант и часовой встали по обеим сторонам Лайминга и повели его на территорию. Они почти прошли ворота, но тут часовой встревожено заверещал:

– Эй, а где же второй парень?

– Какой еще парень? – остановившись, спросил сержант и начал озираться по сторонам.

– А ну-ка, дыхни! – посоветовал Лайминг.

– Но ведь вы сами назвали мне два имени, – чуть не лопаясь от злости, настаивал часовой.

– Если хорошенько попросишь, сержант выдаст тебе еще парочку, – сказал Лайминг. – Не так ли, сержант?

– Ладно, пошли, – проворчал сержант, проявляя какую-то болезненную раздражительность.

До штаба разведки они добрались без эксцессов.

Дежурным по штабу оказался полковник Фамер. Он воззрился на Лайминга, как на привидение, и тихо сказал:

– Вот те на!

Потом повторил это еще семь раз.

– Что происходит? – без всякого вступления навалился на него Лайминг. – Почему мы отказываемся махнуть пленных землян два к одному?

Казалось, Фамер с трудом приходил в себя от кошмарного сна.

– Ты и об этом знаешь?

– Стал бы я спрашивать, если бы не знал!

– Ладно. Но зачем нам принимать такое невыгодное предложение? Ведь мы, слава богу, еще не сошли с ума!

Лайминг наклонился над столом, опираясь на него руками, и изрек:

– Непременно соглашайтесь, но на одном условии.

– На каком условии?

– Чтобы они заключили такой же договор в отношении латиан. Двое наших за одного латианина и одного Гомика.

– Кого-кого?

– Да Гомика же, – Лайминга раздражала непонятливость полковника. – Латиане сожрут это, как пить дать. Они так долго кричали на всех перекрестках галактики, что один латианин стоит двух врагов, вот пусть и расплачиваются. Да они с радостью согласятся – слишком уж они самодовольны, чтобы отказаться от такого предложения. Еще объявят его доказательством того, что их мощь известна даже противнику.

– Но как же… – начал Фамер, испытывая легкое головокружение.

– За их союзников не беспокойтесь. Единственная опасность, что они затопчут друг друга, спеша первыми согласиться на наше предложение. У них есть свои задумки, которые латиане поймут, когда будет уже слишком поздно. Ну что вы теряете? Попробуйте хотя бы ради шутки. Запомните: двоих наших – за одного латианина и его Гомика.

Фамер вскочил, выпятив брюхо, и взревел:

– Да кто такой этот чертов Гомик?!

– Это выяснить проще простого. Насчет Гомика спросите У своего Джустаса, – посоветовал Лайминг.

После этого заявления Фамер начал заметно нервничать.

Он сбавил тон до задушевного и продолжил разговор со всей Доступной ему мягкостью:

– Меня просто потрясло твое появление. Прошел почти год, как тебя объявили без вести пропавшим. Мы считали, что ты погиб.

– Пришлось совершить вынужденную посадку на краю света. А там кучка покрытого чешуей сброда, который именует себя зангами, запихнули меня в каталажку.

– Ну-ну, это все в прошлом, – сказал полковник, успокаивающе помахивая руками. – Лучше расскажи, как тебе удалось от них смыться?

– Фамер, вам я не могу лгать. Я заморочил их своим бопамагилви.

– ???

– А потом они посадили меня на их крейсер с десятью фаплапами на борту. – Не обращая внимания на потерявшего дар речи собеседника, Лайминг изо всех сил пнул стол, так что листы бумаги из аккуратной стопки запорхали по кабинету, как весенние бабочки. – А теперь давайте сюда кого-нибудь из контрразведки. Надеюсь, у них не контрмозги? И не забудьте послать радиограмму: двое наших за одного вшивого латианина и Гомика Тергомикера в придачу. – Он огляделся с безумным видом. – И еще – найдите, где бы мне вздремнуть. Я просто с ног валюсь от усталости.

Сдерживаясь из последних сил, Фамер задал бесполезный вопрос:

– Лейтенант, как вы разговариваете с полковником?

– Разговариваю, как умею. Майор Сопливый в печь пирог поставил. Так пусть его сомнет зеленый кот. – Лайминг снова пнул ногой стол. – Ну, скорее же, полковник! Выполняйте свое обещание, положите меня в постельку!