Онлайн чтение книги Предводитель волков The Wolf Leader
XXII. ПОСЛЕДНЕЕ ЖЕЛАНИЕ ТИБО

Аньелетта, преследуемая смертельным ужасом, изо всех сил спешила вернуться в деревню, где остался ее муж, но именно из-за этой поспешности вынуждена была время от времени останавливаться: она задыхалась от бега.

Во время этих остановок, пытаясь успокоить себя, она говорила себе, что стала безумной, раз придает значение бессмысленным словам, подсказанным ревностью и ненавистью, что эти слова давно унес ветер; все же, едва ей удавалось отдышаться и силы возвращались к ней, она пускалась бежать так же быстро, чувствуя, что не успокоится, пока не увидит мужа.

Ей необходимо было пройти около половины льё по самым диким и глухим местам в лесу, но она больше не думала о волках, внушавших ужас всему населению городов и деревень на десять льё кругом, и боялась только одного: натолкнуться на бездыханное тело Ангулевана.

Не один раз, споткнувшись о камень или ветку, она переставала дышать, как будто уже испустила последний вздох, резкий холод пронзал ей сердце, волосы у нее на голове вставали дыбом и ледяной пот заливал ей лицо.

Наконец в конце тропинки, по которой она шла и над которой деревья, сплетаясь, образовали свод, Аньелетта увидела дома деревни, мягко посеребренные лунным светом.

Едва она вышла из темноты, как какой-то человек (она прежде не заметила его: он прятался за кустами в овраге, отделявшем долину от леса) бросился навстречу Аньелетте и поднял ее на руки, смеясь и спрашивая:

— Куда это вы идете в такой поздний час, сударыня, да еще так спешите?

Аньелетта узнала мужа.

— Этьен! О, мой милый, дорогой Этьен! — воскликнула молодая женщина, обняв его за шею обеими руками. — Как я рада, что вижу тебя, вижу живым! Благодарю тебя, Господи!

— О, — сказал Ангулеван, — а ты уже думала, бедняжка Аньелетта, что Тибо, предводитель волков, обглодал мои косточки?

— Ах, Этьен, не произноси имени Тибо; бежим, друг мой, бежим скорее в деревню!

— Ну, — рассмеялся молодой доезжачий, — из-за тебя кумушки в Пресьямоне и Везе станут говорить, что муж ни на что не годен: не может даже успокоить жену.

— Ты прав, Этьен; но только что я не боялась идти через этот огромный страшный лес, а теперь, когда ты рядом со мной и я должна была бы успокоиться, я почему-то дрожу от страха.

— Что с тобой, скажи мне? — спросил Этьен, целуя жену.

Тогда Аньелетта рассказала мужу, как по пути из Веза в Пресьямон на нее напал волк, как Тибо спас ее и что произошло между ними потом.

Ангулеван слушал очень внимательно.

— Послушай, — сказал он Аньелетте. — Я отведу тебя домой и надежно закрою там с бабушкой, чтобы с тобой ничего не случилось, а сам верхом поеду предупредить сеньора Жана о том, где находится Тибо.

— О нет, нет! — воскликнула Аньелетта. — Тебе придется проехать через лес, это опасно.

— Я не поеду через лес, — ответил Этьен. — Я проеду кругом, через Койоль и Валлю.

Аньелетта вздохнула и покачала головой, но настаивать перестала. Она знала, что не сможет переубедить Ангулевана; впрочем, она собиралась возобновить свои молитвы, как только вернется домой.

Собственно, то, что собирался сделать молодой доезжачий, было его долгом: назавтра готовилась грандиозная облава в самой дальней от того места, где Аньелетта только что видела Тибо, части леса.

Этьен обязан был немедленно сообщить сеньору Жану, где встретила Аньелетта предводителя волков.

Оставалось не слишком много времени для того, чтобы сеньор Жан мог отдать новые распоряжения.

Все же, когда они подошли к Пресьямону, Аньелетта, некоторое время молчавшая, решила, что у нее скопилось достаточно доводов, и стала с еще большим пылом упрашивать Ангулевана не рисковать.

Она сказала Этьену, что Тибо, какой он ни есть оборотень, не только не причинил ей никакого зла, но спас ее жизнь и, вместо того чтобы воспользоваться своей силой, когда Аньелетта была у него в руках, отпустил ее к мужу. После этого назвать место, где прячется Тибо, выдать его смертельному врагу, сеньору Жану, значило бы не исполнить долг, но совершить предательство; Тибо, неминуемо узнав об этом, в подобных обстоятельствах больше не пощадит никого.

Молодая женщина защищала Тибо с подлинным красноречием. Как и тогда, перед замужеством, она не скрыла от Ангулевана своей прежней помолвки, так и теперь не утаила обстоятельств своей последней встречи с башмачником.

Полностью доверяя жене, Ангулеван все же не мог не ревновать.

Впрочем, между ним и Тибо существовала давняя вражда, зародившаяся в тот день, когда Ангулеван обнаружил на дереве башмачника и подобрал в соседних кустах его рогатину.

Так что он держался твердо и, слушая мольбы Аньелетты, продолжал быстро идти в сторону Пресьямона.

На ходу они продолжали спорить, и даже в ста шагах от первых деревенских изгородей каждый продолжал настаивать на своем.

Чтобы по мере сил защититься от возможного нападения Тибо, крестьяне выставили ночной дозор и охраняли деревни, как во время войны.

Этьен с Аньелеттой были так увлечены спором, что не слышали оклика часового, сидевшего в засаде за изгородью, и продолжали идти вперед.

Часовой, видя непонятные очертания чего-то, от страха и в темноте показавшегося ему чудовищным, не отвечавшего на оклик и продолжавшего двигаться к деревне, вскинул ружье.

Подняв глаза, молодой доезжачий внезапно заметил часового; ствол ружья молнией блеснул в свете луны.

Он успел ответить часовому: «Друг»— и одновременно бросился вперед, обхватив руками Аньелетту и закрыв ее своим телом.

Но в тот же миг прогремел выстрел и несчастный Этьен рухнул на землю вместе с Аньелеттой, не выпуская ее из объятий; он не издал ни единого стона.

Пуля пробила ему сердце.

Прибежавшие на выстрел жители Пресьямона нашли на тропинке, ведущей от деревни к лесу, мертвого Ангулевана и бесчувственную Аньелетту, распростертую на трупе мужа.

Несчастную перенесли в дом ее бабушки.

Но, придя в себя, она сразу впала в граничившее с безумием отчаяние.

Безумие и бред усилились, когда прошло оцепенение первых дней.

Аньелетта винила себя в смерти мужа, звала его, заклинала невидимого духа, преследовавшего ее даже в те короткие мгновения сна, которые допускало возбужденное состояние ее мозга, помиловать его.

Она произносила имя Тибо и обращалась к проклятому с мольбами, от которых у всех, кто это слышал, слезы выступали на глазах.

Во всем, что она говорила в беспамятстве, несмотря на бессвязность слов, проступала действительность; стало ясно, что предводитель волков причастен к зловещей случайности, повлекшей за собой смерть бедняги Этьена. Теперь общего врага обвиняли в том, что он погубил двух несчастных детей, и ненависть, которую и без того все испытывали к бывшему башмачнику, еще возросла.

Как ни старались врачи, приглашенные из Виллер-Котре и из Ферте-Милона, состояние Аньелетты продолжало ухудшаться: силы ее таяли, голос через несколько дней ослабел и сделался прерывистым, бред был по-прежнему жесток, и все, даже молчание врачей, заставляло поверить, что бедная Аньелетта вскоре сойдет в могилу вслед за мужем.

Лихорадку больной мог унять только голос слепой старухи. Услышав его, Аньелетта успокаивалась, безумный взгляд ее смягчался, а глаза заволакивались слезами; она проводила рукой по лбу как будто хотела прогнать навязчивую мысль, и на губах ее мелькала печальная улыбка.

Однажды вечером, как только стемнело, Аньелетта заснула еще более беспокойным и тяжелым сном, чем обычно.

Слабо освещенная медной лампой хижина была погружена в полумрак; бабушка сидела у очага, и ее лицо застыло в неподвижности, за которой дикари и крестьяне скрывают самые сильные чувства.

Сеньор Жан нанял двух женщин, чтобы они ухаживали за вдовой его слуги. Одна из них читала молитвы, перебирая четки и стоя на коленях у изголовья больной, до того бледной и бескровной, что ее можно было принять за мертвую, если бы ее грудь не приподнималась затрудненным дыханием; вторая молча пряла.

Вдруг больная, которая уже до этого начала дрожать, испуганно закричала, как будто боролась с кошмаром.

В ту же минуту дверь распахнулась и в комнату ворвался человек, голова которого казалась объятой пламенем. Он бросился к постели Аньелетты, сжал умирающую в объятиях, с мучительным стоном прижался губами к ее лбу, а потом выбежал через заднюю дверь хижины.

Он промелькнул стремительно, и могло показаться, что больная бредит, когда, отталкивая от себя что-то невидимое, она кричала:

— Прогоните, прогоните его!

Но обе сиделки тоже успели увидеть этого человека и узнали в нем Тибо; а за стенами дома уже слышался сильный шум и называлось его имя.

Шум приближался к дому Аньелетты; вскоре на пороге появились люди, которые преследовали предводителя волков.

Его видели бродившим около дома Аньелетты, и жители Пресьямона, предупрежденные часовыми, пришли, вооружившись вилами и палками.

Тибо, знал о безнадежном состоянии Аньелетты и не мог устоять перед желанием в последний раз увидеть ее.

Рискуя многим, не считаясь с тем, чем это могло обернуться для него, он пробежал через деревню, надеясь только на быстроту своих ног, распахнул дверь хижины и бросился к умирающей.

Женщины указали крестьянам, в какую дверь вышел Тибо, и они, словно стая гончих, устремилась по его следу, не переставая кричать и угрожать.

Разумеется, Тибо ускользнул от преследования и скрылся в лесу.

Но состояние Аньелетты после испытанного ею страшного потрясения, вызванного приходом Тибо и его прикосновением к ней, сделалось настолько угрожающим, что в ту же ночь пришлось послать за священником.

Было очевидно, что Аньелетте осталось страдать лишь несколько часов.

В полночь пришел священник в сопровождении ризничего, с крестом и мальчиков-певчих со святой водой.

Они встали на колени в ногах постели, священник приблизился к изголовью.

Тогда, казалось, какие-то таинственные силы оживили больную.

Она долго шепотом говорила со священником, и так как все знали, что бедняжке незачем так долго молиться за себя, они поняли, что Аньелетта молилась о ком-то другом.

Но о ком?

Это знали только Бог, священник и она сама.