Онлайн чтение книги Тигр! Тигр! Tiger! Tiger!
9

Бастион-Уэст-Сайд, последний оплот времен Осады Нью-Йорка, поначалу задумывался как военный мемориал. Десять истерзанных войной акров следовало поддерживать в неизменном виде – горьким напоминанием о безумстве, породившем последнюю войну. Однако последняя война, как обычно, оказалась предпоследней, а полуразваленные здания и выжженные переулки Бастион-Уэст-Сайда понемногу освоили сквоттеры.

Дом номер 99 представлял собой выпотрошенную керамическую фабрику. В ходе войны череда взрывов расплавила и расплескала тысячи предметов из синтетической керамики дикарски красочным радужным подобием лунного кратера. Размашистые выплески фиолетового, пурпурно-красного, темно-зеленого, ярко-желтого и охряного цветов запечатлелись на каменных стенах. Длинные потоки оранжевого, алого и величественно-пурпурного оттенков обрушились через окна и двери на улицы внизу, раскрасив окружающие развалины словно грубыми мазками исполинской кисти. Впоследствии здесь возник Радужный Дом Чуки Фруд.

Верхние этажи залатали и перекроили в виде многоквартирного крольчатника, такого сложного и запутанного, что лишь сама Чука знала полную схему, да и то порою путалась. Беглец мог перемещаться между клетушками, уходя от погони этаж за этажом, и без труда выскользнуть даже из плотного поискового невода. Необычайная сложность планировки служила Чуке надежным источником ежегодного дохода.

Нижние этажи Чука отвела под знаменитый бордель, где за внушительную сумму нетерпеливым клиентам помогали утолить жажду наслаждений, а для особо капризных изобретали новые виды грехов. Но самое прибыльное предприятие Чуки Фруд размещалось в подвальном этаже.

Снаряды давнишней войны, преобразившие дом в радужный кратер, смешали керамику, металлы, стекла и пластмассы старинного завода, а переплавленный конгломерат их стек до самого нижнего этажа, постепенно затвердев блистающим покрытием кристаллической текстуры и фосфоресцирующих оттенков, странно гулким и будто бы неустойчивым при ходьбе.

Подвальное представление стоило опасностей пути в Бастион-Уэст-Сайд. Пробираешься по извилистым улицам, пока не достигнешь зубчатой оранжевой полосы, указывающей вход в Радужный Дом Чуки. У дверей тебя встречает унылый швейцар в официальном костюме XX века и спрашивает:

– Бордель или предсказание, сэр?

Если ответить, что лучше предсказание, тебя направят к потайной двери, похожей на вход в гробницу, чтобы содрать гигантскую сумму и вручить фосфорную свечу. Держа ее в поднятой руке, спускаешься по крутой каменной лестнице. В самом низу лестница делает резкий поворот, и внезапно открывается широкий длинный подвал с арочными сводами, на полу которого, по впечатлению, разлилось озеро гулкого огня.

Поверхность этого озера, когда на нее ступаешь, гладкая и стеклянистая. Под нею мерцают и вспыхивают пастельные разводы, подобные северному сиянию. При каждом шаге кристаллическая масса отзывается мягкими аккордами, и те долго перекатываются в воздухе, словно отзвуки бронзовых колокольчиков. Если сесть неподвижно, пол все равно будет гудеть, откликаясь на вибрации далеких улиц.

На каменных скамьях вдоль стен подвала сидят другие любознатцы, которым не терпится узнать будущее, все с фосфорными свечами. Оглядев их, безмолвных и восхищенных, внезапно понимаешь, как от пола передается им странное сияние вроде ауры или нимба на иконе, какие божественные звуки издает пол при каждом движении их тел. Свечи напоминают звезды морозной ночью.

Присоединяясь к гулкому жгучему молчанию, сидишь тихо, пока не вступает высокий звон серебряного колокола, повторяясь снова и снова. Резонирует весь этаж, и удивительная взаимосвязь света и звука заставляет пол воспылать восхитительными яркими красками. Затем, в каскаде пламенной музыки, появляется Чука Фруд, чтобы занять место в центре пола.

– И тут, разумеется, сказочке конец, – сказал себе Линкольн Пауэлл.

Он посмотрел в некрасивое грубое лицо Чуки: толстый нос, маленькие глазки, бесформенный, словно покореженный рот. Северные сияния озаряли ее черты и фигуру в облегающей мантии, но не маскировали того факта, что вопреки амбициозности, изобретательности и алчности Чука напрочь лишена эмпатии и таланта ясновидицы.

– Может, она хоть актриса неплохая? – задумчиво пробормотал Пауэлл.

Чука остановилась в центре подвала и стала очень похожа на вульгарную Медузу. Потом воздела руки в том, что у нее сходило за иератический всеохватный жест.

– Нет, и актриса так себе, – заключил Пауэлл.

– Я прибыла сюда, – заскрипела Чука, – дабы помочь вам заглянуть в недра ваших сердец. Вглядитесь в сердца свои, вы, те, кто стремится… – Чука помедлила и заговорила опять: – Кто стремится отомстить человеку с Марса по имени Зерлен… Кто стремится завоевать любовь красноглазки с Каллисто… Кому нужно все состояние богатого старого парижского дядюшки до последнего кредита… Кому…

Вот те раз! Бабка-то щупачка!

Чука оцепенела с открытым ртом.

Ты принимаешь мои мысли, не так ли, Чука Фруд?

Телепатический ответ был разрозненный, полный страха. Ясное дело, Чука Фруд никогда не тренировала свою природную способность.

Кт … Чт … Кто ты? Что ты?

Старательно, точно общаясь с неопытным третьеклассным, Пауэлл передал:

Имя: Линкольн Пауэлл. Профессия: префект полиции. Цель: допросить девушку по имени Барбара д’Куртнэ. Она, по слухам, участвует в твоем шоу.

Пауэлл переслал мысленный портрет девушки.

Чука попыталась заблокироваться, и выглядело это жалко.

Убирай … Убирайся. Вали отсюда. Проваливай … Убирайся …

Почему ты не пришла в Гильдию? Почему не контактируешь со своими?

Вали. Убирайся, щупач! Проваливай.

Ты тоже щупачка. Почему бы тебе не пройти у нас обучение? Что у тебя за жизнь? Ритуалы мумбо-юмбо, честное слово … Шаришь по мозгам недоумков и изображаешь из себя ясновидицу. Чука, для тебя есть нормальная работа.

Деньги?

Пауэлл подавил волну раздражения, поднявшуюся внутри. Злился он, конечно, не на Чуку, а на слепую эволюцию, наделившую человека таким могуществом, но не позаботившуюся очистить его от наследственных дефектов, которые мешают по справедливости применять талант.

Чука, мы это позже обсудим. Где девчонка?

Нет девчонки. Никакой тут нет девчонки.

Не дури, Чука. Давай-ка вместе клиентов прощупаем. Вон тот старый козел, одержимый красноглазкой … Пауэлл аккуратно просканировал его. Он тут завсегдатай. Он ждет появления Барбары д’Куртнэ. Ты одеваешь ее в платье с блестками. Ты выводишь ее на полчаса. Ему нравится, как она выглядит. Она впадает в некий транс под музыку. Платье с длинным разрезом, и ему это нравится. Она …

Он псих. Никогда …

А вот женщина, с которой так обошелся тот Зерлен. Она часто видела девчонку. Она верит ей. Она ее ждет. Чука, где девчонка?

Нету!

Ясно. Наверху. А где именно наверху, Чука? Не пытайся блок поставить, я глубоко прощупываю. Эспера-1 тебе не … Ага. Четвертая комната слева за угловым поворотом. Ну и запутанный же у тебя лабиринт там, наверху, Чука. Давай еще раз для надежности …

Беспомощная, смертельно перепуганная Чука вдруг завыла:

– Вали отсюда, гребаный коп! Вали отсюда, слышь?

– Вы меня извините, пожалуйста, – сказал Пауэлл. – Мне пора.

Он встал и покинул подвал.

Весь телепатический допрос занял секунду, в течение которой Рейх переместился с восемнадцатой на двадцатую ступеньку лестницы, ведущей в радужный подвал Чуки Фруд. Рейх услышал яростный визг Чуки и ответ Пауэлла. Он мигом развернулся и взлетел по лестнице.

Пробегая мимо швейцара, он сунул тому в руку соверен и прошипел:

– Меня тут не было. Понял?

– Тут у нас никогда никого не бывает, мистер Рейх.

Он быстро прочесал бордель. Тень, сэр, сказал Тензор. Тень, сэр, сказал Тензор. Натяженье, предвкушенье, треволненье – просто класс!

Растолкав девушек, наперебой пристававших к нему, Рейх влетел в телефонную будку, заперся и набрал номер BD-12232.

На экране возникло тревожное лицо Черча.

– Да, Бен?

– Мы влипли. Тут Пауэлл.

– О, боже!

– Куда, блин, делся Киззард?

– А его там нет?

– Не могу найти.

– Но я думал, он внизу, в подвале. Я…

– В подвале Пауэлл прощупывал Чуку. Бьюсь об заклад, Киззарда там нет. Где он?

– Не знаю, Бен. Он пошел вниз со своей женой и…

– Джерри, слушай сюда. Пауэллу, наверное, донесли про девчонку. У меня от силы пять минут форы. И это вообще-то работа для Киззарда, нет? А его в подвале не было. Его нет и в борделе. Где…

– Наверху, значит, в крольчатнике.

– Представь, я и сам пришел к такому же выводу. Есть ли быстрый способ подняться туда? Обогнать Пауэлла?

– Если Пауэлл прощупал Чуку, то он и обходной маршрут нашарил.

– Блин, да знаю я. А вдруг нет? Может, он на девушке сосредоточился. Придется рискнуть.

– За главной лестницей есть мраморный барельеф. Поверни голову женщины вправо. Тела разделятся, откроется дверь вертикальной пневматички.

– Понял.

Рейх повесил трубку, вышел из будки и метнулся к главной лестнице. Повернул за мраморные ступени, отыскал барельеф, яростно крутанул голову женщины и проследил, как расходятся тела. Возникла стальная дверь. В притолоку была вделана панель с кнопками. Рейх нажал кнопку ВЕРХ, рванул дверь на себя и ступил в шахту. Тут же ему снизу в подошвы ударила стальная плита и под шипение сжатого воздуха вознесла на восемь этажей к самому верху. Магнитный фиксатор удерживал плиту, пока Рейх открывал дверь и выходил из лифта.

Он очутился в коридоре, изгибавшемся под углом около тридцати градусов, с небольшим уклоном влево. Пол был выстелен брезентом. Потолок с регулярными промежутками усеивали мигающие радоновые шарики. В стенах виднелись многочисленные двери без номеров.

– Киззард! – заорал Рейх.

Ответа не было.

– Кено Киззард!

И вновь никакого ответа.

Рейх пробежал половину коридора, после чего наудачу дернул какую-то дверь. Она открывалась в узкую комнатку, практически полностью занятую овальной кроватью. Рейх перекатился через противоположный край и упал. Подполз по пеноматрасу к двери на другой стороне комнаты, толкнул ее и вывалился наружу. Он оказался на лестничной площадке. Ступени вели вниз, в круглое фойе с несколькими дверьми. Рейх ссыпался по лестнице и, тяжело дыша, замер в кольце дверей.

– Киззард! – снова вскричал он. – Кено Киззард!

В ответ что-то промямлили. Рейх крутанулся на пятках, подбежал к двери и распахнул ее. Женщина с полностью красными глазами – явный результат пластической операции – стояла сразу за дверью, и Рейх врезался в нее. Женщина разразилась безумным хохотом, вскинула кулаки и стала колотить его по лицу. Ослепленный и озадаченный, Рейх попятился от мускулистой красноглазки, потянулся к двери, но, видимо, не туда полез, потому что, когда дернул за ручку и продолжил отступление, то очутился не в круглом фойе, а где-то еще. Ноги увязли в трехдюймовом слое плотного, как стеганое одеяло, пластика. Он полетел кувырком, захлопнув при падении дверь, и так приложился головой о край изразцовой печки, что у него потемнело в глазах. Когда же зрение прояснилось, перед Рейхом возникла гневная физиономия Чуки Фруд.

– Ты какого хрена у меня в спальне делаешь? – заорала Чука.

Рейх вскочил.

– Где она? – рявкнул он.

– Бен Рейх, тебе бы лучше убираться отсюда.

– Я тебя спросил, где она? Барбара д’Куртнэ. Где она?

– Магда! – завизжала Чука, повернув голову.

В комнату вошла красноглазая женщина, продолжая смеяться, но в руке у нее был нейронный парализатор, и ствол, нацеленный ему в голову, ни разу не дрогнул.

– Убирайся отсюда, – повторила Чука.

– Чука, мне нужна девчонка. Мне нужно добраться до нее раньше Пауэлла. Где она?

– Магда, выкинь его отсюда! – заорала Чука.

Рейх ребром ладони ударил вошедшую по глазам. Та рухнула, выронив пушку, и задергалась в углу, не переставая смеяться. Рейх не обращал на нее внимания. Подняв парализатор, он приставил его к виску Чуки.

– Где девчонка?

– Пошел ты…

Рейх передвинул регулятор на первое деление. Нервную систему Чуки опалил низкочастотный индуцированный ток. Гадалка напряглась и задрожала. Кожа заблестела от внезапно выступившего пота, но Чука продолжала мотать головой. Рейх перевел регулятор на второе деление. Чуку выгнуло и затрясло такой дрожью, что казалось, будто кости переломятся. Глаза уставились в пространство. Из горла понеслись звериные стоны. Рейх продержал ее в таком состоянии пять секунд, потом выключил пушку.

– Третья остановка – смерть, – проскрежетал он. – С большой буквы С. И, Чука, я не шучу. Мне, если что, дорога одна – к Разрушению. Если я не доберусь до девчонки. Где она?

Чуку практически парализовало.

– За… дверью, – прохрипела она. – Четвертая комната… Налево… За поворотом.

Рейх отпустил ее, пробежал через спальню и дверь, вылетел на винтовую лестницу, взобрался по ней, заложил крутой поворот, пересчитал двери и остановился перед четвертой слева. Мгновение прислушивался: ни звука изнутри. Рванув на себя дверь, он вошел. В комнате имелись пустая койка, столик, пустой шкаф и единственный стул.

– Господи! – взвыл он. – Меня провели!

Он подошел к постели: не смята. Шкафом тоже вроде бы никто не пользовался. Повернувшись покинуть комнату, он передумал и рванул за средний ящик столика. Ящик открылся. Там лежали матово-белый, словно в изморози, халатик и предмет из нержавеющей стали вроде зловещего цветка. Это было орудие убийства, пистолет-нож.

– Боже, – выдохнул Рейх. – Боже мой.

Он поднял оружие и осмотрел его. В барабане все еще торчали холостые патроны. А гильза от выстрела, пробившего затылок Крэю д’Куртнэ, застряла, прижатая ударником.

– Разрушение откладывается, – прошептал Рейх. – Богом клянусь, до Разрушения еще далеко!

Он сложил пистолет-нож и спрятал в карман. В тот же миг раздался далекий смех… брюзгливый смех. Это смеялся Киззард.

Рейх быстро выглянул на лестницу, потом двинулся на смех – к двери с плюшевой обивкой, на бронзовом косяке, в глубокой нише. Переведя парализатор на деление с большой С, Рейх прошел в нее. Зашипел сжатый воздух, и дверь затворилась. Он оказался в круглой комнатенке, стены и потолок которой были обиты черным, как полночь, бархатом. Прозрачный кристаллический пол открывал беспрепятственный обзор будуара этажом ниже. Чука была вуайеристкой.

В будуаре нашелся Киззард: он сидел в глубоком кресле, глядя стеклянистыми слепыми глазами перед собой, и держал на коленях дочь д’Куртнэ – в роскошном платье с блестками и длинным разрезом. Девушка не двигалась. Ее желтые волосы были уложены в гладкую прическу, глубокие темные глаза мирно смотрели в никуда, пока Киззард грубо лапал ее.

– Как она выглядит? – четко услышал Рейх брюзгливый голос Киззарда. – Как она себя чувствует?

Слепой обращался к невысокой, потасканного вида женщине, которая стояла у противоположной стены будуара с выражением немыслимой муки на лице. Это была жена Киззарда.

– Как она выглядит? – повторил слепец.

– Она не знает, что происходит, – ответила женщина.

– Она знает, – вскричал Киззард. – Она не в такой глубокой отключке. Не говори, что не знает. О, боже, мне бы сейчас нормальные глаза!

– Я твои глаза, Кено, – ответила женщина.

– Тогда посмотри вместо меня. Расскажи мне!

Рейх с проклятием поднял парализатор, нацелив его Киззарду в голову. Оружие это убивает через кристаллический пол. Через что угодно. Оно убьет и сейчас.

Тут в будуаре появился Пауэлл.

Женщина сразу заметила его и издала душераздирающий вопль:

– Беги, Кено! Беги!

Отклеившись от стены, она ринулась к Пауэллу с явным намерением выцарапать ему глаза скрюченными пальцами. Потом оступилась и упала, при этом, видимо, ударившись и потеряв сознание, так как осталась лежать неподвижно. Киззард поднялся из кресла, продолжая держать на руках девушку и глядя перед собой слепыми глазами, и тут Рейх пришел к неприятному выводу, что падение женщины случайностью не было: у Киззарда вдруг отказали ноги, и он рухнул, выпустив упавшую обратно в кресло девушку.

Не приходилось сомневаться, что это с ними сделал Пауэлл каким-нибудь телепатическим приемом. Впервые за время их войны Рейх испытал страх перед Пауэллом… физиологический страх. Он снова вскинул парализатор, на сей раз прицелившись в голову Пауэллу. Щупач подошел к креслу.

– Добрый вечер, мисс д’Куртнэ, – произнес Пауэлл.

– До свидания, мистер Пауэлл, – пробормотал Рейх и попытался навести трясущийся ствол пушки в своих руках на голову Пауэлла.

– Все ли с вами хорошо, мисс д’Куртнэ? – продолжил Пауэлл. Девушка не ответила, он склонился к ней и уставился в спокойное пустое лицо. Тронул за руку и повторил:

– Все ли с вами хорошо, мисс д’Куртнэ? Мисс д’Куртнэ! Вам нужна помощь?

При слове помощь девушку, точно пружиной, подбросило в кресле, и она замерла, прислушиваясь. Потом выбросила перед собой ноги и вскочила. Пробежав по прямой мимо Пауэлла, резко остановилась и потянулась вперед, точно ища дверную ручку. Повернула воображаемую ручку, толкнула воображаемую дверь и ринулась вперед: желтые волосы развеваются, темные глаза распахнуты в тревожном изумлении… Ослепительная вспышка диковатой красоты.

– Папа! – завопила она. – О, боже мой, папа!

Она побежала вперед, резко замерла, попятилась, начала кого-то обходить, рванулась влево, побежала по кругу, дико вопя и неподвижно глядя в пустоту.

– Нет! – завизжала она. – Нет! Ради всего святого, папа!

Она снова забегала по комнате, остановилась, начала бороться с удерживавшими ее незримыми руками. Брыкалась, кричала, продолжая неподвижно смотреть перед собой, потом напряглась и прижала руки к ушам, словно закрывая их от громкого звука. Пала на колени и поползла по полу, застонав от боли. Остановилась, ухватила что-то на полу и осталась стоять в такой позе, на коленях. Лицо снова наполнилось спокойствием – безмятежностью неживой куклы.

С тошнотворной ясностью Рейх осознал, чем только что занималась девчонка.

Она воссоздавала картину смерти отца. Она воссоздала ее для Пауэлла. И если тот ее прощупывал…

Пауэлл подошел к девушке и поднял ее с пола. Она двигалась грациозно, словно танцовщица, и безмятежно, как лунатичка. Щупач обхватил ее за талию и увлек к двери. Рейх следовал за ними, целясь из парализатора и выбирая оптимальный момент. Он был невидим для них. Его враги, ничего не подозревая, шли прямо внизу – легкие мишени для смертоносного луча. Он без труда мог уложить их обоих, а себя обезопасить. Пауэлл открыл дверь, потом внезапно развернул девушку, прижал к себе и поднял голову. Рейх затаил дыхание.

– Вперед! – вскричал Пауэлл. – Мы здесь! Легкие мишени. Одним выстрелом нас обоих! Давай, стреляй!

Его остроскулое лицо исказилось от ярости. Тяжелые черные брови нахмурились над темными глазами. Добрых полминуты он стоял и глядел снизу вверх на невидимого Рейха: подстрекал, ненавидел, бросал вызов. Наконец Рейх опустил глаза и отвернулся от человека, который видеть его не мог.

Тогда Пауэлл вывел безмятежную девушку наружу и тихо притворил за собой дверь, и Рейх понял, что шанс на спасение просочился у него между пальцев. Он был на полпути к Разрушению.