Онлайн чтение книги Том 1. Педагогические работы 1922-1936
Сокращение расходов

Содержание одного воспитанника в коммуне им. Дзержинского сейчас обходится гораздо дороже, чем в любом детском учреждении округа. Средняя стоимость содержания одного ребенка в детских домах, имеющих 100 воспитанников, равняется по Харьковскому округу 400–450 рублей в год, между тем как содержание одного коммунара стоит в год до 600 рублей, считая все расходы по смете.

Правда, положение ребят в детских домах окрисполкома нужно признать просто плохим. Они не обеспечены ни столом, ни одеждой, ни учебой или культурной обстановкой. Отчасти эта бедность объясняется плохим хозяйничаньем случайно подобранного и дешевого персонала; во-вторых, она определяется в очень заметной степени отсутствием дисциплины и порядка, когда много вещей просто портится или раскрадывается. Большое значение имеет также и слишком педантичный порядок распределения средств по параграфам и статьям сметы, что не позволяет закупать предметы потребления в наиболее выгодной момент. Но все же основной причиной остается недостаточность ассигнований, слабость основного капитала.

Наиболее ходячим и совершенно неосновательным критерием, при помощи которого обыкновенно доказывается дороговизна содержания ребенка в детском доме, является ссылка на семейного ребенка. Говорят, что ребенок в семье гораздо дешевле, что во многих семьях весь заработок главы семьи составляет сумму, которую мы тратим на содержание одного коммунара. К сожалению, в нашей литературе нет ни одного исследования бюджета семьи, которое давало бы нам или кому-либо другому право утверждать, что содержание ребенка в семье действительно так экономно организовано.

Если рабочий получает только 50 рублей в месяц и имеет двух ребят, то, действительно, напрашивается заключение, что содержание одного ребенка в этой семье стоит только 12 рублей 50 коп. Это заключение, однако, нужно истолковать с двух сторон. Во-первых, количество благ, получаемых ребенком в семье, не может быть определено только величиной суммы, которую семья на него затрачивает. Кроме денежных расходов семья, т. е. по крайней мере отец и мать, работает дома, часто затрачивая на это очень большой труд. Труд матери обычно все время затрачивается в семье, и высчитать сейчас, как велика часть, приходящаяся на долю одного ребенка, почти невозможно. Во всяком случае, если бы можно было говорить об этом труде в денежном выражении, то пришлось бы прибавить к указанной стоимости содержания одного ребенка не меньше 10 рублей в месяц; эта цифра должна почитаться крайним минимумом. Точно так же нужно учесть и дополнительный труд отца, затрачиваемый на семью. Даже такой, казалось бы, пустяк, как покупка чего-либо из предметов потребления семьи, обеспечивается в ней исключительно дополнительным трудом родителей, между тем как в детской коммуне труд по покупке и доставке продуктов и предметов потребления вообще обязательно оплачивается в виде жалованья тому или другому служащему.

Таким образом, только содержание ребенка в самой скромной семье, пока оно идет за счет труда родителей, уже должно достигнуть цифры 30 рублей в месяц или около этого.

Сверх этой суммы нужно прибавить все расходы, которые несет по отношению к данному ребенку государство или общество: школа, медицинская помощь, отпуск отца по его работе, соцстрах, общие расходы по коммунальному городскому хозяйству. Очень трудно, разумеется, сказать, сколько рублей придется на одного ребенка. Во всяком случае, уже одна школа прибавит на его содержание несколько рублей, если не все десять. Полученная таким образом сумма действительной стоимости содержания одного ребенка в семье не будет так уж значительно отличаться от стоимости содержания ребенка в детском доме. В колонии им. Горького стоимость содержания одного воспитанника в месяц не более 28–30 рублей. Ясно, что содержание в семье стоит дешевле.

Между тем мы взяли самый исключительный случай, когда рабочий тратит на семью из четырех человек всего 50 рублей в месяц. Прежде всего нужно сказать, что такой заработок семейного рабочего есть самый низкий заработок и положение ребенка в такой семье должно быть признано самым тяжелым. Обычный заработок семейного рабочего и служащего, конечно, больше. Рабочий самой низкой квалификации получает уже два рубля в день в среднем, значительное же число рабочих имеет заработок гораздо больший, до 100–120 рублей, и только положение ребенка в такой семье должно быть признано сколько-нибудь нормальным и могущим служить для нас образцом. А в этом случае стоимость одного ребенка в семье выразится, считая и расходы государства, в таких цифрах:

Следовательно, если бы мы истратили на одного ребенка в коммуне только эту сумму, 57 рублей, то никто не мог бы иметь к нам претензий, если бы и количество благ, получаемых нашим ребенком, было равно количеству благ, получаемым ребенком в семье.

Если взять коммуну им. Дзержинского, то это сравнение благ просто невозможно. Наш ребенок получает несравненно больше, чем ребенок в семье. Чтобы не претендовать на полный анализ, я перечисляю только то, что явно представляется как дополнительное потребление в коммуне по сравнению с семьей (даже и со школой):

а) лучшее платье; б) всегда чистая и отдельная постель; в) организованная и снабженная оборудованием клубная работа; г) спортивная работа и игры; д) библиотека; е) дорогие, прекрасно оборудованные мастерские, хорошие инструкторы и руководители; ж) оркестр, т. е. регулярное музыкальное воспитание; з) более разнообразные и регулярные развлечения (например, кино стоит в месяц у нас на одного воспитанника 4 рубля 40 копеек); и) организованная коллективная жизнь, работа самоуправления и т. п.

Только это одно перечисление, далеко не полное, позволяет утверждать, что содержание одного ребенка у нас должно бы стоить дороже. Кроме того, оно дороже должно стоить еще по двум совершенно специфическим причинам, а именно:

1. Коммуна принуждена нести расходы, которые совершенно невозможны в семье, как-то: расходы по учету, по командировкам, расходы вообще, вытекающие из официального положения коммуны (печать, переписка, представительство).

2. Гораздо более частая смена ребят в коммуне, нежели в семье, не позволяет использовать многие виды экономии, в особенности в одежде. В семье платье сплошь и рядом переходит от одного ребенка к другому, в семье выпуск юноши заканчивает его двадцатилетнее пребывание дома, между тем как коммуна задерживает у себя воспитанника не больше, как на три года, а средний срок пребывания коммунара в коммуне будет не больше двух лет.

Таким образом, стоимость содержания одного воспитанника в коммуне, естественно, должна составлять даже большую сумму, чем в семье. Иначе говоря, за одни и те же средства в коммуне труднее организовать жизнь детей.

Означенные соображения совершенно опорочивают попытку ревизовать сметы детских домов при помощи ссылки на семью. Это доказывается, наконец, и повседневной практикой. Процессы этого года по поводу применения физических мер воздействия со стороны педагогов выяснили, что главнейшей причиной тяжелого положения детских домов, бездельничанья, слабой постановки работы, плохого подбора персонала, чрезмерной нервной нагрузки заведующих, беспросветной и неинтересной жизни является недостаточность материальных средств. В резолюциях как центрального правления работников просвещения, так и коллегии Наркомата РКИ по поводу отдельных тяжелых случаев в детских учреждениях единодушно подчеркивается необходимость сметных прибавок к содержанию детских домов. И в самом деле, мне известно благосостояние всех детских домов Харьковского…

…то мы будем иметь самую интересную и наиболее советскую форму участия взрослых в воспитательном процессе.

Все эти соображения тогда только уместны и нужны, когда мы оставим в коммуне школу. Вопрос о школе является у нас центральным не только с точки зрения образовательного процесса, но и с точки зрения производства. Под влиянием опыта московских коммун (собственно, мало отражающих в своей организации это название) и в правлении и среди членов педагогического совета появилась соблазнительная мысль настолько расширить производство нашей коммуны, чтобы она почти полностью могла окупать себя. К такой цели может привести одновременное развитие по двум направлениям: увеличение рабочего времени воспитанников и сокращение школьной работы, следовательно, уменьшение расходов на персонал педагогов.

В Болшевской коммуне ГПУ под Москвой школа совсем уничтожена, а рабочее время подростков доведено до 8 часов. Производственные результаты в этой коммуне действительно велики, но все же полной самоокупаемости эта коммуна не достигла. Она производит очень много вещей, но чистая прибыль от ее производства все же не настолько велика, чтобы совершенно уничтожить дотацию по госбюджету.

Все же можно допустить, что при дальнейшем развитии Болшевская коммуна будет в полной мере окупать себя. Но это будет значить только одно: что в Болшево организована фабрика, на которой вместо рабочих работают юноши в возрасте от 18 до 25 лет. Полная самоокупаемость там тем более возможна, что коммуна очень богата основным капиталом и способна довести рационализацию производственного процесса до очень значительных степеней.

Все же это будет фабрика для взрослых, а не воспитательное учреждение. Совершеннейшее игнорирование школы и книги, учебно-производственного процесса, серьезной работы над бытом может иметь место или в случае фабрики, подобной Болшевской, или в случае вполне сознательного ограничения наших задач простым призрением беспризорных. Если Болшевская коммуна ударяется в первую сторону, то есть на территории нашего Союза очень много детских учреждений, которые и по воле финансовых возможностей, и по причине никчемности организаторов ограничиваются кое-какой опекой. Но и в том и другом случае нельзя говорить о наличии воспитания.

Правда огромное большинство наших детских учреждений под влиянием косности нашей интеллигенции не решаются далеко отойти от простых школьных укладок и на производство в лучшем случае смотрят только как на трудовой процесс. Этот трудовой процесс, впрочем, существует только в мечтах: обычно детские дома ограничиваются школьной работой и вся существующая методика детского дома обыкновенно выражается в школьных терминах. В самом лучшем случае, как, например, в Ахтырском городке, рядом со школой развивается большое хозяйство, но оно совершенно не пропитано воспитательной задачей, оно не дает никакой производственной или хозяйственной подготовки и оно совершенно не увязано со школой. В детском коллективе все-таки доминирует школа, детское самоуправление отходит от школьного первичного коллектива, а хозяйство только кое-что подрабатывает.

Вся эта чрезвычайно серьезная проблема вообще настолько плохо решена в нашей практике, что надеяться на возможность найти какой-нибудь образец почти совершенно невозможно. Нам нужно самим совершенно самостоятельно искать решение, пользуясь огромным опытом, который у нас имеется, и теми крепко заложенными данными, которые уже проверены коммуной за 7 месяцев ее существования.

Как и везде, истину нужно искать в какой-то глубокой середине. Это, конечно, только в том случае, если мы желаем создать в нашей коммуне образцовое детское трудовое воспитательное учреждение, а я и не предполагаю, что в наших целях создать что-либо иное.

Основные тезисы, при помощи которых мне представляется возможным определить эту соцвосовскую истину, мне думается, таковы:

1. Одновременное и гармоническое развитие коммунара в следующих направлениях:

а) к полной совершенной грамотности в чтении, письме, счете, черчении;

б) к достаточной квалификации в определенном материале и к знанию коммерческой и организационной стороны данного производства;

в) к полному и крепкому комплексу коллективных навыков, к сознательному положению в серьезном производственном коллективе;

г) к самому глубокому воспитанию классового самосознания, выражающемуся не только в знании политграмоты, но и главным образом в наличии основной уверенности в ценности своего класса и отдельных его идей.

2. Параллельное с развитием коммунара развитие производства коммуны в направлении к возможно большей его организованности, доходности, общественной значимости и в то же время к полному соответствию с интересами детей, их здоровья и воспитания.

3. Организация обеспеченного для каждого воспитанника патронирования его коммуной после выхода в самостоятельную жизнь до полного отрыва его от коммуны.

По примеру Болшевской коммуны возникает план такого развития нашего учреждения, при котором коммунары не выпускаются на работу вне коммуны, а остаются работать в ней же в качестве наемных рабочих. Эта система в самой себе несет внутреннюю замкнутость и в воспитательном отношении должна быть признана весьма вредной. То, о чем так много у нас говорится в соцвосе, именно связь коммуны с производственным окружением, лучше всего достигается как раз выпуском воспитанников на внешнее производство. По мере накопления таких выпускников эта связь развивается, усложняется и поддерживается ее живыми носителями. Оставление воспитанников на работе в этом же учреждении, где они воспитывались, создает в учреждении целый слой людей, почти не знакомых с окружающей их производственной жизнью, привыкающих к постоянной опеке и в то же время вносящих в коммуну совершенно непредусмотренное влияние взрослых людей, влияние которых мотивируется только их близким товариществом, но в то же время совершенно свободно от руководства со стороны педагогического совета. Оставление таких стажеров может быть призвано полезным только в отдельных случаях, в зависимости от случайных обстоятельств.

Планируя общее развитие коммуны по вышеизложенному плану, мы должны обязательно проектировать в ее составе школу. Положение воспитателя, конечно, не определяется только его школьной работой. Ценность воспитателя в трудовом детском учреждении, как и многое другое в нашей соцвосовской практике, до сих пор представляется неразрешимой проблемой. Пренебрежение Болшевской коммуны к месту воспитателя в коммуне является как раз реакцией, вызванной, с одной стороны, очень плохим качеством наших воспитательных кадров (сорокарублевый воспитатель), с другой — безобразной организацией воспитательского труда, вконец испорченной разными безответственными писаниями и слепой политикой нашего союза (например, до сих пор союз отстаивает необходимость двухмесячного отпуска для воспитателей, что совершенно не оправдано никакой логикой, является страшно вредным установлением для нашего дела и для самих работников).

Как раз в учреждении интернатного типа возможно достигнуть полной гармонии между школой, производством, отдыхом, культурной работой, политработой, общественной работой, можно достигнуть того, что называется единым педагогическим процессом. Живым объединителем этих отдельных элементов единого педагогического процесса и должен явиться воспитатель. Но для этого он должен прежде всего принять участие и в школе, и в производстве, и в отдыхе, и во всем остальном. Только в таком случае его участие в жизни коммуны будет действительно определяющим.

В этой логике производство, например, может занимать главную экономическую позицию в коммуне, оно может действительно определять почти полную самоокупаемость коммуны, но с точки зрения воспитательного процесса оно все же должно исходить из задач воспитателя и в значительной мере иметь своей базой как раз школу. Только достижение такой гармонии может быть нашей целью. Достижение же только одного производственного эффекта является просто отказом от воспитательной работы, может быть психологически и оправданным нашими постоянными неудачами в воспитательной работе.

Таким образом, школа представляется совершенно необходимым институтом в организации коммуны. Следовательно, она должна потребовать от каждого воспитанника определенного количества часов в течение дня и тем уменьшить его рабочий день в мастерских.

Благодаря этому, конечно, заметно должны уменьшиться возможности самоокупаемости. Если бы только необходимость в школе приводила к необходимости ограничить самоокупаемость, можно было бы еще бороться со школой как с чем-то избыточным при нашей некоторой бедности. Но самоокупаемость ограничивается гораздо солиднее и другими соображениями.

Рабочий на фабрике или на заводе окупает себя своим восьмичасовым рабочим днем. В тех случаях, когда фабрика или завод заканчивает год с дефицитом, уже можно говорить о том, что рабочий себя не окупает, и это бывает не так редко. Заметим при этом, что одним трудом на фабрике рабочий себя окупить даже не может. Он обязательно должен приложить какой-то дополнительный труд дома. Поэтому его рабочий день должен быть гораздо больше, чем восемь часов.

Добиться полной самоокупаемости в коммуне — это значит потребовать от мальчика или девочки, чтобы он своим трудом окупили свое потребление точно так же, как и рабочий на фабрике.

Но если мы желаем остаться на плоскости серьёзной воспитательной работы коммуны, то в своем требовании полной самоокупаемости мы уже потребуем от нашего воспитанника, чтобы он своим трудом окупил не только содержание себя, но еще и: обучение в школе, обучение в мастерской; непроизводительные расходы, вытекающие из официального характера коммуны; непроизводительные расходы, вытекающие из нашего культурно-педагогического плана (например, на библиотеку, театр)… много иных расходов, которые за рабочего несет государство.

Таким образом, мы требуем от нашего воспитанника, чтобы он окупил своим трудом гораздо большее количество, чем в состоянии сделать даже рабочий.

При этом мы не должны забывать, что, в отличие от рабочего, наш воспитанник обладает гораздо меньшей физической силой, гораздо меньшей квалификацией, гораздо меньшей трудоспособностью, что по самому своему детскому или юношескому состоянию он гораздо чаще способен стремиться к игре, он гораздо скорее может испортить вещь, поломать что либо, да и в самом процессе обучения порча материала — совершенно естественное явление.

Поэтому какое бы то ни было планирование полной самоокупаемости воспитательного учреждения было бы явлением совершенно противоестественным и безусловно вредным для нашего воспитанника.

К этому нужно еще прибавить вот что. Наше увлечение положительными сторонами труда, как необходимого социального явления, как лучшим способом воспитания, должно быть обязательно ограничено. Влияние раннего труда не только на физическое состояние, но и на психику воспитанника далеко еще не исследовано. Из своего десятилетнего опыта я, впрочем, могу уже сделать заключение, что сколько-нибудь избыточный труд в детстве, особенно труд механический, однообразный, связанный с длительным повторением физического усилия, не оправданный постоянным присутствием живого интереса, не дающий выхода естественному стремлению каждого мускула подрастающего человека к движению, не дающим выхода естественному стремлению к игре, — чрезвычайно вредно отражается прежде всего на умственном состоянии воспитанника. Я наблюдал очень много случаев, когда длительное участие в таком труде (в течении двух, трех лет) приводило к тому, что нормальный умственно мальчик обращался в явно умственно отсталого человека. На это было обращение внимание многих работников колонии им. Горького, и об этом серьезно говорилось на педагогическом совете колонии и в Наркомпросе.

Постоянная материальная запущенность той же колонии им. Горького и многие другие причины в самом Наркомпросе не позволили поставить эту проблему во всей ее ширине, а между тем это очень серьезная проблема. В Европе идеи трудовой школы, трудового воспитания давно уже владеют педагогическими умами, но там никогда не рассматривали ребенка как производителя материальной ценности. Эксплуатация детского труда в Западной Европе, достигающая очень большой степени, конечно, никогда не оправдывались в серьезной педагогике как воспитательное средство. Наше увлечение производственно-трудовым воспитанием, развившееся у нас, конечно, без всякого влияния Европы, тем более не должно доходить до идеи использования нашего детства как производственной силы.

В то же время только труд, приносящий ценности, только производство неубыточное могут рассматриваться как положительное воспитательное средство. Нам нужно найти среднюю линию, на которой можно построить такой труд, без всякого прямого вреда для детства. Поэтому говорить о восьмичасовом труде для ребят с тем, чтобы после восьми часов они еще занимались в школе, решительно не приходится. Общее количество труда для воспитанника не должно превышать восьми часов, считая в этом числе и школу. Не нужно забывать, что сверх этого обязательного и нормированного труда каждый воспитанник обязательно затрачивает довольно значительные силы на игру, на чтение, на подготовку к урокам, на политическую работу и многое другое.

Какую часть из этих восьми часов отвести на школу, а какую на производственный труд, решается теми же соображениями, что приведены раньше. Серьезный подход к общему воспитательному процессу не позволяет истратить на школу меньше четырех часов в день. В крайнем случае варьирование в этой задаче может идти не дальше комбинации три плюс пять. Окончательно вопрос должен быть решен в зависимости от типа школы.

Значит ли это, что коммуна может или должна совершенно отказаться от стремления к самоокупаемости? Может быть, как раз полный восьмичасовой производительный день для нашего воспитанника окажется наименее производительным. Я считаю, что правильно организованный четырехчасовой рабочий день, освещенный присутствием интересного задания и общим повышенным тонусом жизни коммунара, отсутствием утомления, ясной и надежной перспективой впереди, даст гораздо больше, чем погоня за лишним рабочим часом. Прекрасное оборудование наших мастерских, возможность получить интересные заказы (но ни в коем случае, например, на обувь), серьезный учебно-производственный процесс, позволяющий воспитаннику ощущать свое движение вперед, прекрасные бытовые и культурные условия жизни в коммуне, наконец, некоторая заинтересованность воспитанников в прибыльности производства, — все это должно в совершенстве определить успех работы наших мастерских, успех, который может позволить нам значительную часть наших расходов покрывать собственным заработком.

Я, таким образом, допуская в результате значительную самоокупаемость, хочу, чтобы она была результатом прежде всего наших педагогических достижений, а не следствием прямого нажима на производство.

Нельзя, разумеется, скрыть, что становясь на этот путь, мы оставляем в стороне наиболее легкий и простой путь, а принуждаемся к некоторому риску, который всегда заключается в поисках новых форм.

Но зато мы со временем можем надеяться достигнуть более совершенных форм соцвоса и в то же время безболезненно достигнуть значительной степени самоокупаемости.

Первым условием для этого я ставлю сохранение чисто воспитательного характера коммуны, и прежде всего полное сохранение работы школы в коммуне.

Необходимость воспитательского персонала в том количестве, которое было указано раньше, остается поэтому необходимостью.

Переходя к цифрам как материалам будущей сметы, нужно сказать следующее.

Если число воспитанников у нас останется прежнее, 100 или немного больше, то потребуется прежнее число воспитателей — 7. При увеличении же числа коммунаров до 150 потребуется увеличение воспитателей на 2, т. е. 9 воспитателей. Сметные ассигнования для этого будут нужны: в первом случае 630 рублей в месяц, во втором 840 (считая 8 воспитателей по 90 рублей и руководитель клубной работой 120 рублей). В настоящем году воспитательский персонал, не считая заведующего, ежемесячно получал зарплату 670 рублей…