Онлайн чтение книги Том 2. Лорд Тилбери и другие
Глава XX. На шесть пенсов риса

1

Утро среды, одиннадцать часов, ясный, погожий денек. Бесстрастный, погруженный в собственные дела и титанически равнодушный ко всему остальному, Лондон жил раз и навсегда заведенной будничной жизнью. От Путни до Слоан-сквер, от Криклвуда до Риджент-стрит, от Сайднем-хилл до Стрэнда безостановочно катили желтые с красным омнибусы. Полисмены поддерживали порядок, биржевые маклеры продавали и покупали акции, попрошайки попрошайничали, бездельники бездельничали, пекари что-то пекли, аптекари что-то толкли, машины мчались по Парку, мальчишки дожидались дневных газет, отставные полковники в клубах на Пиккадилли и Пэлл-Мэлл предавались грезам о ленче. На необычность этого дня хоть как-то намекали полосатый навес перед церковью Св. Петра на Итон-сквер, да красная ковровая дорожка на мостовой, означавшие, что под знаменитыми сводами назначено бракосочетание.

Кроме Билла в неброском сером костюме с едва заметной красной искрой и селихемского терьера в светло-бежевом ошейнике и с грязным пятном на носу, у навеса толкались старухи и помятые личности. Старухи вспоминали прежние свадьбы; помятые личности обсуждали, что это дело — верняк, а то — обязательно выгорит. Для полноты картины тут был младенец в коляске, без которого не может обойтись ни одно значительное событие.

Только Билл пришел сюда не из праздного любопытства, но зачем именно, он бы объяснить не сумел. Он явно не ждал удовольствия от того, что увидит Флик, входящую в церковь, а затем выходящую под руку с мужем, — даже того скромного удовольствия, на которое надеялись старухи и потертые личности. Нет, зрелище будет для него сплошной пыткой, однако его не удержали бы дома даже канатами. Есть в людях глубоко сидящий инстинкт, который заставляет их поворачивать нож в ране и травить себе душу; этот-то инстинкт и привел Билла сюда.

Даже сейчас, когда жених и невеста еще не прибыли, он не испытывал и капли радости, хотя бы потому, что сражался с Бобом. Достойный песик тяжело переносил ожидание. Собачья душа возмущалась. Он чувствовал, что его кругом обманули. Увидев, что Билл собрался на улицу. Боб в последнее мгновение проскользнул в дверь и вежливо попросил взять его на прогулку. Билл по видимости согласился, и сначала все шло, как положено, а теперь его уже двадцать минут мариновали на тесном мощеном пятачке; мало того, было похоже, что это навсегда. Соответственно он выразил протест, несколько раз кряду пытаясь удавиться на поводке, который предварительно наматывал Биллу на ноги. Во время пятой или шестой попытки бодрый ветерок, налетевший из-за угла, сорвал с Билла шляпу и покатил по улице.

Теперь, вдобавок к своим страданиям, Билл сделался посмешищем уличной черни. Из всех зрелищ, которые радуют незатейливую лондонскую публику, самое захватывающее — человек, который в ветреный день догоняет свою шляпу. Когда этого человека грозит в любую секунду стреножить скачущий пес, восторг достигает вершины. Сценка, разыгранная Биллом, имела шумный успех; когда он вернулся, в шляпе, но злой на человеческий род, обнаружилось, что Флик приехала и вошла в церковь. Зрители, в чьи ряды он снова влился, уже сравнивали ее с прежде виденными невестами.

Мнение было в целом благоприятное. Одна дама в матерчатой кепке и с кавалерийскими усами объявила, что невесту не мешало бы подкормить, но за этим исключением Флик собрала хорошую прессу. Вся критика досталась на долю «папаши». Билл знал, что папаши у Флик нет, и заключил, что речь идет о дяде Синклере, которому, несомненно, поручили роль посаженного отца. Его собравшиеся не одобрили. Мужчина в свитере и драном котелке едко прошелся по поводу стрелок на его брюках.

— А где жених? — поинтересовалась дама, который не понравилась фигура невесты. — Опаздывает.

— Так уж заведено, — отозвался кто-то из знатоков. — Выжидает, чтоб она сделала первый шаг, — пояснил он, видимо, припоминая, что слышал о привычках боксеров.

— Бледненькая она какая-то, — заметил робкий голос. Видимо, говорящий был относительным новичком и чувствовал шаткость своей позиции.

— Это они завсегда, — холодно отвечал знаток. — Ты бы и сам побледнел на ее месте. Я жениха в сегодняшнем «Обозрении» видел. Жуткий тип.

— Да?

— Ну! — Знаток не принадлежал к числу тех, кто готов дать скидку на метаморфозы, которые претерпевает лицо в дешевой утренней газете. Ему в голову не пришло, что такого чудовища, каким предстал Родерик в «Обозрении», просто не может быть. — Мрачный, жуткий тип, пятно через всю харю. Если хотите знать, он ее лупить будет!

Билл не выдержал. Перед ним открывались три пути: двинуться прочь; свалить говорящего ударом и пройтись по его останкам; войти в церковь. Последней путь был самый мучительный, и Билл выбрал его — пересек сквер, нашел табачную лавочку, купил табаку в страшного вида коробке, поручил Боба ошалевшему от радости лавочнику, вышел, выбросил табак, смело вошел в церковь и сел на ближайшую скамью.

Там царили полумрак, прохлада и легкие шорохи. Помимо воли Билл почувствовал умиротворение, которое мгновенно рассеялось от деликатного шепота.

— Билет? — произнес голос над его ухом.

Говорил розовый, сильно смущенный юнец. Билл состроил такую зверскую гримасу, что тот смутился еще больше, отступил на шаг, заморгал и, подумавши, отстал. Его до глубины души возмущало, что на столь важной свадьбе присутствует мужчина в сером костюме, да еще и без билета, но даже в менее священном месте Билл выглядел бы устрашающе. Серые костюмы всегда прибавляют роста, а этот костюм был очень серый.

Билл остался сидеть. Люди взглянули на его костюм и, видимо, пришли к выводу, что чего только не бывает, нельзя же на все обращать внимание; он погрузился в мрачные мысли.

По рядам побежал шепоток. В воздухе повисло беспокойство. Билл, занятый своим, не сразу это заметил, но, раз заметив, понял совершенно определенно. Люди наклонялись друг к другу и тихо переговаривались. Они елозили ногами по полу. Что-то явно разладилось.

Важного вида господин с карточкой на груди вышел в проход между скамьями. Он остановился у соседнего с Биллом ряда и зашипел что-то на ухо разодетой даме. Дама изумленно вскрикнула:

— Откладывается?

Господин с карточкой печально кивнул и снова что-то зашептал.

— Так нет смысла ждать? — сказала дама.

— Нет, — отвечал господин с карточкой.

Остальные, видимо, получили ту же информацию. Церковь начала пустеть. Билл устремился следом за остальными и оказался на улице, где разочарованные зеваки с изумлением глазели на выходящих. Они много видали свадеб, но, такую, где никто не женится, — впервые.

Билл отыскал доброго лавочника, забрал Боба и бесцельно пошел назад. Он проходил под навесом, когда кто-то тронул его за руку. Он обернулся и увидел непривычно серьезного Джадсона. Наследник Кокеров был бледен, глаза его опухли. Только сейчас Билл сообразил, что не видел Джадсона с восьми часов вчерашнего вечера. В таких обстоятельствах невозможно упомнить все. Вот Джадсон и вылетел у него из головы. Теперь он припоминал, что вскоре после обеда тот вышел — видимо, на прогулку. Прогулка эта затянулась на целую ночь.

— Свадьбы не будет? — спросил Джадсон.

— Что-то там случилось, — сказал Билл.

Джадсон улыбнулся. Видимо, улыбка причиняла ему боль, но в ней светилось торжество.

— Еще бы! — сказал он. — Вчера вечером я похитил жениха.

2

Джадсон замолчал и начал щекотать Боба, который любовно вытирал лапы о его брюки.

— Похитил! — вскричал Билл. Друг выразился вполне ясно и определенно, но Биллу его слова показались загадочным ребусом. — Похитил жениха!

Джадсон отвлекся от Боба.

— Ну, не то чтоб совсем похитил, — сказал он. — Этого не потребовалось. Когда я явился к нему и объяснился, как мужчина с мужчиной, оказалось, что он сам хочет себя похитить. Дальше все пошло просто и весело.

— Не понимаю!

— Чего ты не понимаешь? — терпеливо произнес Джадсон. Он мучительно скривился — мимо, без всякого уважения к человеку, у которого была тяжелая ночь, беспардонно прогрохотал грузовик.

— Ты пошел к Пайку?

— Да. — Грузовик проехал, и Джадсону чуть-чуть полегчало. — Когда ты сказал, что Флик собирается за него, я понял — надо принимать крутые меры. Решил проникнуть к нему и запугать страшными карами, если он не исчезнет. Как можно ошибаться в человек! Он оказался отличным малым, очень свойским и радушным. Конечно, я этого не знал. Когда я пришел, его не было дома, но я убедил слугу, и тот меня пустил. Я сел, а слуга, умница такой, спросил, не хочу ли я выпить. Я сказал, что хочу. После третьей пришел Пайк. — Он замолк, и лицо его вновь исказилось болью. На этот раз виновником был Боб, который резко и хрипло залаял на кошку. — Сперва он здорово струхнул, потом успокоился, и я перешел к делу. Я сказал, что лучше обойтись без неприятностей, но если он не исчезнет, будет худо. Мало-помалу выяснилось, что он сам только об этом и мечтает. Больше всего на свете ему не хочется жениться на Флик. Есть другая девушка, она работала стенографисткой в газете, он давно ее любит с такой… в общем, он описал мне свои чувства, и, поверь, ему можно посочувствовать.

— Наверное, это с ней я его видел в парке, — сказал Билл.

— Скорее всего. Если ты видел его с девушкой в Парке, значит, это — девушка, с которой ты видел его в парке. Он сказал мне, что они украдкой встречаются. Да он бы давным-давно сбежал с ней, но боится отца. Отец — это тот жирный, что гнался за тобой на машине?

— Да. Сэр Джордж Пайк. Флик он дядя.

— Ну вот, сына он загипнотизировал. Я принялся убеждать. Принесли еще выпивки, разлили. После каждого бокала он все больше склонялся к моей точке зрения. Теперь я с этим завязал, но одно точно: при всем вреде для здоровья, бренди помогает набраться смелости. Около часа ночи старина Пайк заходил по комнате и сказал, что сейчас позвонит отцу и все ему объяснит. «Совершенно незачем, — сказал я. — Просто исчезните». — «Хорошо», — сказал он. «Отлично», — сказал я. «Вы правда так, считаете?» — сказал он. «Правда», — сказал я. «Мне бы сделать это раньше», — сказал он. «Лучше позже, чем никогда», — сказал я… Выяснилось, что с деньгами у него — порядок. Какое-то время назад старый Пайк, чтобы обмануть налоговую инспекцию, перевел на его имя крупную сумму, чтобы Родди — к этому времени я уже звал его Родди — потом ее вернул. «Будьте мужчиной, — сказал я. — Снимите денежки, отбейте прощальную телеграмму и валите за границу». Он рыдал, жал мне руку и говорил, что я — один из величайших гениев эпохи. Заметь, тут он не сильно ошибся, совет и правда очень дельный. Оказывается, он всю жизнь мечтал уехать в Италию и писать стихи. Правда здорово, сказал он, прошвырнуться в Неаполь или Флоренцию? Оттуда он смог бы написать своей девушке, чтоб она приехала, а там они поженятся, будут писать стихи, есть спагетти и наслаждаться счастьем до конца дней. Я сказал, что это не план, а песня, в жизни такого не слышал. Короче, он уехал девятичасовым поездом в Дувр. Вот так-то, Билл, старик.

Билл потерял дар речи. Он молча пожал Джадсону руку. Его вера в связный, осмысленный план, правящий нашим беспорядочным с виду миром, полностью восстановилась. Это прекрасный, замечательно устроенный мир, в котором есть толк даже от Джадсона.

— А теперь, — продолжал тот, — я перехожу к самому главному. Как я сказал, мы отлично посидели, я остался ночевать на диване, ушел часов в девять утра. Мне надо было убить два часа, прежде чем искать тебя здесь, и я решил посидеть в Парке. Ну вот, иду я по Бромтон-род к Парку, по пути вижу, как народ валит валом в какую-то дверь. Думаю: надо зайти — а то дальше не дойду.

К тротуару подкатил большой автомобиль. Билл шагнул в сторону, чтобы удержать Боба, который нацелился прямехонько под колеса.

— И чтоб мне сдохнуть, Билл, старик, — продолжал Джадсон с жаром, — если я не очутился на самой что ни на есть антиалкогольной лекции. Я, конечно, ужаснулся, но сил не было никаких, вот я и остался сидеть. Билл, это самая большая удача в моей жизни. Я вышел оттуда другим человеком. Совершенно и абсолютно другим. Все, с этого дня — ни капли. Честное слово, я даже близко не предполагал, что делает с человеком спиртное. Разрушает внутренности, вот что. Они становятся, как мятый дубовый лист. Я всегда считал, что это — лекарство, ветрогонное, что ли, но когда этот тип показал на экране печень запойного пьяницы…

Билл широко открытыми глазами смотрел Джадсону через плечо. Из церкви вышел приятного вида немолодой человек под руку с девушкой в подвенечном платье. Они перешли тротуар и сели в машину.

— …а потом, — говорил Джадсон, — он взял червяков и угостил их бренди. Хочешь верь, хочешь не верь, Билл, но им тут же пришел каюк. Такие были славные, веселые червячки… думали, опрокинем по рюмашке за счет заведения… а через минуту…

Он осекся, поняв, что говорит в пустоту. Билл вышел из транса. Машина только что тронулась; он метнулся за ней, распахнул дверцу и без единого слова плюхнулся на сиденье. Боб воздушным змеем пронесся по воздуху, сдавленно тявкнул и тоже исчез в машине.

3

— Флик, — сказал Билл.

Некоторое время никто больше не говорил, главным образом из-за терьера. Бобу хватило двух секунд, чтобы разобраться, что к чему. Подвенечное платье пахло странно и незнакомо, но дальше он узнал Флик и принялся даровито разыгрывать шестерых селихемских терьеров, запертых в одном лимузине. Подпрыгнуть, лизнуть Флик в лицо, отскочить назад, лягнуть Билла в глаз, сбить с мистера Хэммонда шляпу и снова, тяжело дыша, напрыгнуть на Флик — все это заняло одно мгновение. Он походил на героя старой мелькающей киноленты, и эта вспышка собачьих чувств, последовавшая за неожиданным вторжением Билла, на какое-то время лишила всех способности разговаривать.

Однако мистер Хэммонд не потерял присутствия духа. Он поднял шляпу из угла, куда ее закатил Боб, и кротко обратился к Биллу.

— Если вам такси, — произнес он, — то, наверное, стоит пройти дальше по улице.

— Флик, — сказал Билл, наматывая поводок на руку, — я получил твое письмо. Я понял. Я все понял. Я догадался, что его продиктовала твоя кошмарная дура-тетка…

— Моя жена, — вставил мистер Хэммонд, радуясь, что угадал. — А теперь, если это не грубый вопрос, кто вы такой?

Тихий голосок в углу произнес:

— Это Билл Вест, дядя Синклер.

Все помолчали.

— Флик, — продолжал Билл, — я о письме. Я понял, почему ты его написала.

— Ты видел меня? — Глаза у Флик стали совсем круглые.

— Тебя?

— У Марио.

Билл совершенно оторопел.

— Видел тебя у Марио? О чем ты?

— Но ты сказал, что понял.

— Я…

Флик тихонько всхлипнула и протянула ему руки.

— Мне все равно. Я видела тебя с той девицей, но мне все равно. Забери меня отсюда, Билл!

Билл машинально взял ее за руки.

— Ты видела меня… О, Господи! — вскричал он, наконец-то прозревая. — Не хочешь же ты сказать, что видела меня в воскресенье?

— Да, но мне все равно. Я хочу, чтобы ты меня забрал.

Билл сунул поводок мистеру Хэммонду.

— Подержите секундочку, — сказал он, потом крепче стиснул Флик за руки и притянул к себе, не обращая внимания на заинтересованный взгляд мистера Хэммонда, который подобрал сбитые Бобом очки и рассматривал его, как редкое первое издание.

— Флики, милая моя Флики! — вскричал Билл. — Я все объясню. Мне пришлось угостить эту кошмарную девицу. Мне страшно не хотелось, но надо было через это пройти. Она знала про Слинсби. Джадсон увидел ее и договорился о встрече, чтоб она мне рассказала. И она рассказала! Господи, она рассказала такое! На следующий день я был у Слинсби и выложил, как он все эти годы обманывал дядю Кули, и он тут же слинял, а теперь, как только я скажу дяде Кули, будет прекрасно. Он нас обеспечит, так что можно жениться прямо сейчас.

Мистер Хэммонд кашлянул.

— Так вы собираетесь жениться на моей племяннице? — с любопытством осведомился он.

— Да! — Билл снова повернулся к Флик. — Поехали прямо сейчас, Флики! Родерик сбежал и женится на стенографистке.

— Ну, ну! — сказал мистер Хэммонд. — Скажите, — продолжал он, оборачиваясь к Биллу, — вы удивительно похожи на человека, который несколько месяцев назад ворвался в Холли-хауз и гонял по саду моего племянника. Это случаем не вы?

— Я, — сказал Билл.

— Так это из-за вас мой знаменитый шурин, сэр Джордж Пайк, упал в пруд?

— Из-за меня.

Мистер Хэммонд тепло пожал ему руку.

— Выходи за него, Флики, — сказал он. — Лучшего мужа я не мог бы тебе пожелать. Господи, человек, который вытащил тебя из воды… чей образ ты хранила в сердце все эти томительные годы! — Он взял переговорную трубку и обратился к шоферу. — Йетс, вы знаете хороший регистрационный отдел? — потом повернулся к Биллу и Флик. — Он говорит, что не знает.

— А я знаю! — с жаром вскричал Билл. — Пимлико, Бомонт-стрит, одиннадцать.

— Йетс, — сказал мистер Хэммонд. — Поезжайте по адресу Пимлико, Бомонт-стрит, одиннадцать.

Он повесил трубку и откинулся на сиденье.

— Ой, дядя Синклер! — выдохнула Флик.

— После церемонии, — сказал мистер Хэммонд, — думаю, тебе разумней будет вернуться домой, хотя бы на день-два. Сегодня мне трудно было бы объяснить твое отсутствие. Дальше атмосфера станет чуть менее напряженной. — Он снова взял переговорную трубку. — Йетс, — сказал он, — остановитесь у ближайшей бакалейной лавки. Я хочу купить на шесть пенсов риса.