Онлайн чтение книги Том 2. Трущобные люди. Рассказы, очерки, репортажи
Сыщики

Раздался последний звонок к отходящему почтовому поезду, за ним свисток обер-кондуктора, два ответных свистка машиниста, и паровоз, пыхтя и шумно выбрасывая белые клубы дыма, потащил за собой длинный ряд вагонов…

— Ну?

— Ничего, ни одного подходящего рыла… За одним я в вагон вошел, уж очень подозрителен… сперва так и думал, что из тех, да оказался причетник со священником едет… А ты?

— Ничего. Не могу и представить, где они теперь… Ударимся в ночлежные, может, там что добудем… А работа громил, — такой верный удар насмерть, опять взломы чистые и коловорот цел…

Так разговаривали двое мужчин в пальто и чуйке, за несколько минут перед тем смотревшие пристально в лицо каждого пассажира, проходившего в вагоны.

— Так поехали?

— Да, только пойдем выпьем по рюмке, а то глотка пересохла.

У буфета, когда они подошли к нему, стоял пьяный немолодой мужчина и ел бутерброд.

— Разве поезд ушел? А? — обратился к лакеям стрелой влетевший молодой человек в коротеньком пальто и, не дождавшись ответа, пробежал к толстяку с бутербродом.

— Вася, ты куда? — спросил его тот.

— Сюда… надо съездить недалечко, да опоздал, скверно…

— А ты куда?

— Обедать собрался… в трактир куда-нибудь думаю… Домашнее все надоело.

— В трактир? Ну поедем вместе… Селяночку со свежей рыбкой…

— Ну, а как дела? — продолжал толстяк, расплачиваясь за бутерброд.

— Ничего… дельце наклюнулось… На Садовой… и хорошее, капитальное… коловорот, я тебе скажу… — продолжал на ходу вошедший.

Чуйка и пальто толкнули друг друга локтем, расплатились, перешепнулись и пошли.

До них долетели слова молодого: «одним ударом… череп вдребезги… крови лужа… и три тысячи кроме мелочи… три тысячи! А?».

— А? Каково? Нет, ты скажи, каково? А все рюмка водки сделала. Говорил ведь я, что не Сережка…

— Это что-то новое… Молодого-то я видал где… А кто толстяк… Ну счастье!.. Слушай же: ты поезжай в Татарский и жди, а я, чтоб не навлечь подозрения, отправлюсь за ними. Так?

— Так? Дурак? А если они разделятся, тогда как? Нет, уж ехать вместе, ежели что — один за одним, а другой за другим… Якши?

— Якши…

Они взяли извозчика и, не выпуская из виду толстяка и молодого, быстро мчавшихся на маленьких санях, поехали за ними.

— Позвольте узнать ваше имя и фамилию! — подойдя к толстяку, аппетитно уписывавшему в трактире селянку, спросил виденный нами на вокзале мужчина в пальто.

— Это зачем вам и кто вы?

— Не ваше дело: я у вас спрашиваю имя, фамилию и звание.

— Как, черт побери, не мое дело? Да ведь имя-то мое, так, значит, мое и дело… Вася!

— А? — не глядя на него, бросил спрашиваемый, продолжая что-то быстро писать на полулистке бумаги.

— Ну-с, отвечайте…

— Да на каком основании вы спрашиваете?

— Вот на каком. — «Пальто» вынул из кармана свою фотографическую карточку за стеклом, с надписью, и показал ее.

— Ну так что же?

— Если не ответите, я вас обоих приглашу куда следует…

— Что такое? — кончив писать и складывая бумагу, обратился Вася.

— Позвольте узнать, что вы написали?.. Дайте бумагу…

— Вася, что же это? Я ровно ничего не понимаю… Нас хотят пригласить «куда следует»… За какие такие радости?

«Вася» посмотрел на карточку, потом на «пальто» и расхохотался…

— Э-эх, горе! Нате, читайте!..

«Пальто» с жадностью начал читать… Лицо его изменялось все более и более, и, наконец, он, низко поклонившись, рассыпался в извинениях и вышел на улицу, где ждал его и чуйка:

— Ну, распорядился об?..

— Кукиш с маслом распорядился об… ты все, дурак, виноват!.. Убийцы, убийцы!.. Приезжие убийцы!.. Еще слава богу народ не скандальный, а то было бы…

— А кто же? Откуда они все знают до подробности? — Откуда? Были там и знают… Разнюхали!.. Читал

я их заметку… То есть так расписал, так расписал, будто собственноручно убивал и грабил, до последней мелочи… Положение трупа, величина раны и даже самый предсмертный стон изображен… все!

— Да кто же они? Кто?

— Кто? Кто? Репортеры газетные, вот кто!..