Онлайн чтение книги Томек среди охотников за человеческими головами Tomek wsrod lowcow glow
IX. На пороге неисследованной страны

Солнце клонилось к закату. На небосклоне от самого горизонта до зенита пылала чудесная радуга цвета расплавленного янтаря, золота и пурпура, вплоть до нежных оттенков фиолетового и зеленого цветов. Окрестные горы, поросшие джунглями и равнина, простирающаяся у их подножия, пылали красноватым заревом заката. Казалось, в жаркой глубине острова пылает огромный пожар.

Взобравшись на камень, лежащий на вершине скалистого холма, Томек присел отдохнуть. Как зачарованный смотрел он на открывавшийся с вершины холма великолепный и одновременно грозный вид. Ему казалось, что сама природа предостерегает от попытки проникнуть в тайны Новой Гвинеи, забытой людьми.

Как только экспедиция выгрузилась в Порт-Морсби, на каждом шагу стали возникать трудности и препятствия. Губернатор, вопреки прежним обещаниям и посулам, пытался отсоветовать путешествие в глубину острова. По непроверенным сообщениям в стране племени фьюджи, где находился миссионерский округ Мафулу, первая цель экспедиции, разразилась война. Будто бы войну начало жестокое племя таваде. Земли таваде до сих пор отмечались на карте белым пятном. Еще никому из белых не удалось проникнуть на их территорию. Губернатор не мог дать экспедиции военный конвой. Немногочисленные британские офицеры контролировали только некоторые округа на побережье. Опасаясь неожиданных нападений, губернатор запретил туземцам находиться в Порт-Морсби после заката солнца.

Все же, в конце концов, после переговоров, Бентли удалось получить от губернатора разрешение на путешествие в глубь острова. Ведь экспедиция была довольно многочисленна и превосходно вооружена. Во главе ее стояли опытные путешественники. Несмотря на это, Смуга в качестве официального руководителя вынужден был дать письменное обязательство в том, что без действительной надобности, вызванной внезапной опасностью, не будет въезжать в деревушки и стоянки туземцев в ночное время и разбивать вблизи биваки.

Не успел Смуга закончить хлопоты с получением разрешения, начались другие препятствия. Среди членов племени мотуан, обитающих вокруг Порт-Морсби, не оказалось охотников нести багаж экспедиции. Туземные жители южного побережья как огня боялись жителей горных районов страны, которые часто нападали на их деревушки, грабили продовольствие и уводили в плен женщин.

Совершенно неожиданно делу помог самозванный бой Вильмовского, освобожденный из плена у работорговцев, Айн'у'Ку, или в переводе с языка племени фьюджи[75]Язык племени фьюджи был распространен среди папуасов живших в бассейнах рек Дилава, Ауга и Ялоге, где обитало также племя мафулу. Позднее вся территория распространения языка фьюджи была названа округом Мафулу. – «сладкий картофель», как звали юного мафулу; он с воодушевлением расписывал своим соплеменникам сверхъестественное могущество белых опекунов. Среди местного населения была очень распространена вера в духов и колдунов, поэтому молодой мафулу везде находил внимательных слушателей. Для них было вполне понятно, что только могущественные чародеи могли без боя вынудить пиратов освободить пленных рабов. Возможно, «белые мастеры» были даже сами духами, раз они могли во время бурной ночи проникнуть на корабль пиратов, притом так, что их никто не заметил, а потом столь же таинственным образом уйти оттуда, прихватив с собой капитана корабля. По мнению суеверных туземцев именно духи и злые колдуны были единственной причиной человеческих несчастий, болезней и даже смерти. Поэтому рассказы Айн'у'Ку убедили их лучше, чем обещание высокого заработка, что в обществе белых путешественников они будут в совершенной безопасности. Таким образом, благодаря болтовне Айн'у'Ку, удалось нанять сотню папуасов, согласившихся нести багаж экспедиции до миссионерской станции в горах Пополе.

Смуга по достоинству наградил Айн'у'Ку за оказанную им услугу, назначив его «босс-боем», то есть начальником над всеми носилщиками, и, кроме того, позволил молодому мафулу носить карабин. Правда, из опасения несчастного случая при неосторожном обращении с оружием, Смуга не дал патронов Айн'у'Ку, но тот и без того был в величайшем восторге от оказанного доверия. Айн'у'Ку стал слепо выполнять все распоряжения белых хозяев, причем иногда сильно перебарщивал в усердии и послушании.

Размышляя над положением, в котором очутилась экспедиция, Томек радовался, что в их распоряжении есть преданный туземец. С его помощью они смогут завоевать доверие обитателей внутренних областей острова.

Солнечный диск почти скрылся за гранями высоких гор. Пурпур заката значительно побледнел. Последние красноватые лучи солнца отражались на западе от краев темных туч, слабо освещая узкую горную тропинку. Хорошо заметный в блеске дня Порт-Морсби, расположенный на узком побережье залива, теперь совсем исчез в туманной дымке. Как это всегда бывает в тропических областях, ночь упала на землю внезапно, без длительных сумерек.

– Томми!.. Томми!.. Иди ужинать! – раздался многократно усиленный эхом призыв Салли.

Сидевший у ног юноши Динго пошевелил ушами. Гибким движением вскочил на все четыре лапы и глухо залаял, поглядывая на хозяина. Томек очнулся от обуревавших его мыслей. Погладил рукой шерсть своего любимчика и бодро крикнул:

– Иду уже!..

Встал с камня; побежал по тропинке вниз по склону. Динго вырвался вперед. Вскоре Томек очутился в кругу палаток, разбитых на стоянке. Его товарищи сидели у костра, на котором висел котел с горячим супом. Томек уселся рядом с капитаном Новицким.

– Где это вы, уважаемый, так долго гуляли? – спросила Салли, ставя перед Томеком жестяную миску с супом.

– Я был на вершине холма. Любовался великолепным закатом солнца, – с улыбкой ответил Томек. – Пурпурное зарево заката походило на отдаленный пожар в западной стороне острова.

– Ты того и гляди начнешь вирши писать, – иронически заметил капитан Новицкий.

– Откуда вы взяли такую глупость? – возмутился Томек.

– Ну что ж, браток, сначала человек увлекается красотами природы, потом тяжело вздыхает и поглядывает на даму своего сердца, как баран на новые ворота, а в конце концов начинает писать стихи. Все влюбленные молокососы всегда так делают.

– Вы в самом деле думаете, что Томек влюблен? – кокетливо спросила Салли.

Желая скрыть охватившее его смущение, Томек низко нагнулся над миской, а капитан Новицкий продолжал:

– А как же. Только не одного его угодила стрела Амура[76]Амур – бог любви у римлян соответствует Эросу у древних греков, сыну Ареса и Афродиты, которого почитали также богом верности и дружбы.. Сдается мне, что и Джемс Бальмор часто любуется луной и что-то задумчиво пишет в тетрадке.

Бальмор покраснел и поперхнулся горячим супом. Томек, однако, успел оправиться от смущения и сказал:

– Что касается меня, то вы попали пальцем в небо, капитан! В жизни я не написал ни одной строчки стиха!

– Жаль, браток, очень жаль, – ответил Новицкий. – В будущем было бы что почитать твоим детям! Насчет уменья складно писать, ты собаку съел! Я сам с удовольствием слушал чтение твоих писем, которые ты посылал одной австралийской голубушке! Да и твои записи в корабельном журнале тоже ловко написаны. Многие могли бы кое-что полезное почерпнуть о мире из твоих записей. По-моему тебе обязательно надо их напечатать.

– Превосходная идея, дорогой капитан! – подхватила Салли. – У меня собралось немало писем Томека, высланных из разных экспедиций, в которых он принимал участие.

– Кончайте этот пустой разговор, – сказал Томек, пожимая плечами. – Кого могут интересовать мои письма к тебе?!

– Ты так полагаешь? – возмутилась Салли. – Хорошо, если ты на меня не рассердишься, то я могу тебе кое-что рассказать!

– Не рассержусь! – уверил ее Томек.

– Честное слово?

– Конечно!

– Это было еще в школьном интернате в Австралии. Однажды я получила от тебя письмо из Африки, написанное в поезде, шедшем из Найроби к озеру Виктория. Было поздно, и я вечером смогла прочесть письмо только один раз. Твои описания страны были так захватывающе интересны, что утром следующего дня, сидя на первом уроке я украдкой стала перечитывать твое письмо. Занятая интересным чтением, я забыла обо всем на свете. Вдруг кто-то выхватил письмо, которое я держала в руках под верхней доской парты. Учительница с немым укором во взгляде суровых глаз вернулась с письмом к кафедре и стала про себя его читать. Я думала, что мне от нее здорово достанется. Тишина длилась не меньше четверти часа. Учительница вызвала меня к доске и спросила, кто этот молодой путешественник, приславший письмо. Я ответила...

Тут, всегда бойкая Салли вдруг покраснела и в смущении умолкла. Однако взяла себя в руки и продолжала:

– Ну, это неважно, что я ей ответила. Во всяком случае миссис Карлтон пожелала мне всего самого наилучшего и просила, чтобы я не скрывала от других столь интересные письма из разных стран. С тех пор я на уроках географии читала все твои письма вслух в качестве дополнительного чтения. Мистрис Карлтон всегда утверждала, что эти письма должны быть опубликованы в печати.

– А, что я говорил? – с триумфом ответил Новицкий. – Честное слово, браток, у тебя есть новая специальность, которую сможешь использовать в старости!

Томек что-то буркнул в ответ. Он искоса следил за молодой девушкой, а Джемс Бальмор укоризненно заметил:

– И все же ученицы не должны на уроках заниматься письмами от молодых людей.

– Сразу видно, что вы до сих пор не получали приятных писем, – вмешалась Наташа.

– Ваше замечание не относится к делу. Во время уроков надо заниматься уроками, – упрямо твердил свое Бальмор.

– Ах, не будьте таким педантом, видимо, не только в уроках дело, – улыбаясь заметил Новицкий.

– Не всегда и не все ведут себя на уроках как нужно, Джемс, – заявил Бентли. – Думается, что каждый из нас в школе иногда грешил.

– Совершенно верно, например, я любил на уроках дергать за ухо товарищей сидевших впереди, – признался капитан Новицкий. – За это мне не раз доставалось линейкой по лапе от учителя, потому что ученики не отваживались ответить мне тем же!

– Да, да, в школе капитан был немалым шалунишкой, – сказал Вильмовский, который в свое время сидел с Новицким на одной парте. – Однако следует отдать ему справедливость, – он всегда выступал в защиту слабейших товарищей.

– Мне мама говорила, что в школе, где учился Томек, учителя тоже считали его большим шалуном и нарушителем спокойствия, – заметил Збышек Карский. – Он ненавидел подлиз и всегда подстраивал им каверзы. Но учился превосходно!

– Если бы я была мальчиком, хотела бы быть такой же, как он! – порывисто сказала Салли.

– И я тоже, – добавила Наташа.

– Время заняться делами, – перебил беседу Смуга. – Надо подготовиться в дорогу и пораньше лечь спать, потому что мы тронемся в путь на рассвете. Завтра нам предстоит трудный участок пути.

– И верно, горы уже перед нами, – вздохнул капитан Новицкий.

– Томек, с вечера становись на часы, – приказал Смуга. – В двенадцать я тебя сменю, в два часа ночи мое место займет капитан, который объявит подъем, как только начнет светать.

– А вы не считаете, что пора молодежь привлекать к участию в лагерных делах? – спросил Новицкий. – Все должны научиться держать вахту по ночам. Вот, например, может быть Салли поупражнялась бы с Томеком?

Смуга удивленно взглянул на капитана, который подмигивал ему одним глазом. Догадавшись о чем думает моряк, Смуга улыбнулся и ответил:

– Правильное замечание, капитан, если, конечно, Салли не имеет ничего против и не слишком устала.

– Что вы? Я хоть сейчас готова в дальнейший путь! – обрадованно воскликнула девушка. – Я охотно буду бодрствовать вместе с Томеком.

– Хорошо, но через два часа ты должна обязательно лечь спать, – добавил Смуга.

По уверениям Бентли, что подтвердил Айн'у'Ку, ночью в Новой Гвинее белым путешественникам ничто не угрожало со стороны туземцев. Дело в том, что необыкновенно суеверные папуасы опасались выходить по ночам из дому; они свято верили, что ночью джунгли становятся обиталищем злых духов. А духов они чрезвычайно боялись. Поэтому ночная служба на стоянке путешественников заключалась, в основном, в наблюдении за порядком в лагере.

Весьма добросовестный при исполнении своих обязанностей Томек, ни в чем не мог упрекнуть Збышека, который уже через три дня марша взял на себя обязанности не только кладовщика, но и хозяина лагеря. Продовольствие к ужину было уже всем роздано, ящики с продуктами и другим багажом отсортированы и уложены в определенном месте и в полном порядке.

Томек и Салли заглянули по очереди во все палатки. Белые участники экспедиции спали на отдельных койках. Томек с удовлетворением отметил, что ножки коек, как и полагалось, вставлены в коробки из-под консервов, наполненные водой, для того, чтобы не допустить к спящим разных лесных насекомых. Москитьеры над койками были плотно закрыты. Поскольку в горных районах Новой Гвинеи ночи бывали довольно холодными, в разных местах лагеря были собраны запасы валежника, чтобы подкладывать его в горящие костры, вплоть до самого рассвета.

– Молодец Збышек, – похвалил Томек кузена, закончив обследование лагеря.

– Збышек весьма самолюбив! Он образцово выполняет возложенную на него работу, – сказала Салли. – Ты должен обратить внимание на Збышека, а то он иногда работает сверх сил. Ведь он еще не пришел в себя после тяжелых переживаний в Сибири.

– Я знаю и помню об этом, Салли, – ответил Томек. – Я говорил на эту тему с отцом. Он считает, что трудности экспедиции только закалят Збышека.

– Твой папа всегда думает обо всем, – сказала Салли.

Беседуя так, Томек и Салли подошли к кострам, у которых намеревались провести ночь носильщики-папуасы. Они как раз кончали ужин. Как всегда после обильной еды у них было хорошее настроение. Они зажарили на костре поднесенную им Смугой свиную тушу и по-братски разделили ее между собой. Одни туземцы еще копались в пепле костра, выискивая оставшиеся бататы, ели их запивая водой из импровизированных кружек, свернутых из листьев, другие – жевали бетель, коллективно курили трубки, или, лежа у костров расчесывали волосы бамбуковыми гребешками, похожими на искривленные вилки.

Молодой Айн'у'Ку важничал среди папуасов. Одетый в слишком большую для его роста сорочку Томека, спускавшуюся у него ниже колен, он что-то громко говорил соплеменникам на своем гортанном языке. Довольно большая группа папуасов молча и сосредоточено прислушивалась к его словам, потому что в стране, где все ходят нагишом, одежда придает человеку важности. Поэтому гордый Айн'у'Ку ежеминутно оглядывал и оглаживал расстегнутую на груди рубашку, и не выпускал из рук незаряженного карабина.

Вдруг один из туземцев стал напевать меланхолическую песню. Несколько других сейчас же подхватили мелодию. Папуасы вскочили и начали танцевать вокруг костров. Темно-коричневые, нагие силуэты туземцев среди голубоватого дыма многих костров были похожи на фантастические, колышущиеся тени.

Салли с тревогой наблюдала за танцами. С самого начала похода от Порт-Морсби, ужин туземцев всегда кончался коллективным танцем, продолжавшимся до глубокой ночи. Салли обратилась к Томеку.

– Послушай, Томми, я опасаюсь, что наши носильщики скоро совсем выбьются из сил. Ведь они почти не отдыхают после дневных маршей.

– Ты опечалена тем, что они танцуют? – спросил Томек.

– Вот именно...

Томек улыбнулся и ответил:

– Не беспокойся за них! Если туземцы танцуют, это значит они наелись и веселы. Хороший знак для нас. Ведь мы опасались, что они завтра откажутся нести наш багаж дальше. А завтра мы уже очутимся на землях, куда не заглядывают офицеры и чиновники губернатора.

– Ага, это потому Смуга распорядился выдать туземцам на ужин целую свиную тушу? – догадалась Салли.

– Да, моя дорогая! У туземцев мясо считается настоящим лакомством. В Новой Гвинее почти не водится крупный зверь. Поэтому папуасы поневоле вегетарианцы[77]Вегетарианцы – люди не потребляющие в пищу мяса. Сторонники вегетарианства питаются исключительно растительными продуктами. и не отличаются мощным строением тела. Их повседневная пища – бататы, таро, дикая фасоль, кукуруза, огурцы, корни некоторых кустарников, сахарный тростник, бананы, плоды пандануса[78]Панданус (Pandanus) – род однодольных деревьев и кустарников из семейства пандановых. Отличается наличием придаточных корней, растущих от ствола в землю. Нижняя часть ствола нередко отмирает и дерево стоит на придаточных корнях как на подпорках. Листья мечевидные, собраны пучками на концах ветвей. В Новой Гвинее растет вид Sararanga., а по большим праздникам – ямс. Туземцы разводят свиней, но колют их только в очень торжественные дни. Иногда тому или другому из охотников удастся подстрелить попугая, дикого голубя или райскую птицу. Бывает, что охотник подстрелит небольшого медведя коала, казуара или дикого кабана, вот и все, что здесь можно встретить.

– Откуда ты знаешь все эти подробности? – удивленно спросила Салли.

– Вчера вечером я долго слушал в палатке беседу отца с Бентли. Ты же знаешь, что мой папа собирает научные материалы.

– Конечно, я это знаю! Когда он примется рассказывать о разных странах, то слушаешь и не наслушаешься. Я готова слушать его до утра, не смыкая глаз.

– Я тоже, но теперь вспомни, что тебе приказал Смуга. Время спать. Завтра у нас тяжелый день.

– Томми, милый, позволь мне остаться еще немного, хорошо?

– Только на минутку. Посмотри, на небосклоне показалась луна!

Как раз в это время из-за вершин горной цепи выглянул сияющий край лунного диска. Было полнолуние и огромный блестящий, с красноватым оттенком шар, медленно поднимался по серебристо-белесому небу.

Откуда-то снизу, из-за холмов покрытых джунглями послышался тягучий вой. Эхо разносило его по склонам гор, и вскоре во многих местах раздался ответный вой, протяжной звук которого терялся где-то вдали. Салли испуганно придвинулась к Томеку. Он покровительственно обнял ее и сказал:

– Не бойся, это ново-гвинейские собаки воют на луну.

– Собаки!.. Дикие псы?.. – недоверчиво шепнула Салли. – Томми, а может быть это и в самом деле неизвестные существа призывают друг друга ночью в джунглях?

Томек улыбнулся.

– Забудь о наивных рассказах суеверных туземцев! – ответил он. – Возможно в джунглях Новой Гвинеи кроются нераскрытые еще тайны, но можно быть уверенным, что там нет ни чудовищ, ни духов. Зловещий вой, который мы слышим, это голоса собак, обитающих в туземных деревнях.

– Ты думаешь?..

– Можешь мне верить, – убеждал девушку Томек. – Один путешественник говорил Бентли, что близ Мерауке[79]Мерауке, ныне Мурауква – морской порт и город на южном побережье Западного Ириана, бывшей голландской колонии. в лунные ночи он часто слышал завывание домашних собак, которое всю ночь сопутствовало луне в ее путешествии по небосклону. Псы Новой Гвинеи отличаются тем, что совершенно не умеют лаять и воют во время восхода луны.

– Томми, австралийские дикие псы, динго, хотя и лают, но их лай тоже переходит в неприятное завывание, – заметила Салли, несколько успокаиваясь.

– До сих пор не установлено родственны ли здешние псы австралийским динго. Во всяком случае они появились в Новой Гвинее вместе с людьми и до сих пор не потеряли с ними связи, а вот австралийские динго теперь совершенно одичали.

В этот момент у их ног раздалось тихое подвывание. Салли нагнулась, чтобы погладить своего любимчика и сказала:

– Милая собачка, думала, что мы говорим о ней.

В ответ Динго потерся лбом о ее колени и тихо залаял, глядя на Томека.

– Молодец, Динго. Он пришел напомнить, что его хозяйка уже давно должна лежать в постели, – сказал Томек. – Спокойной ночи, Салли!

– Спокойной ночи, Томми! Динго, проведи меня домой!

– Динго, береги хозяйку, чтобы ей не приснились злые духи джунглей, – шутливо сказал Томек, ласково гладя собаку по голове.

– Дорогой Томми, когда ты и Динго находитесь вблизи. я почти ничего не боюсь.

Салли и Динго исчезли в палатке. Томек уселся на камень; окинул взглядом стоянку, В палатках погасли огни. Его друзья уже спали. Среди туземцев тоже восстанавливалась тишина. Пение и танцы кончились. Папуасы один за другим ложились около костров и засыпали. Но сон их был и не глубок, и не долог. Время от времени кто-нибудь из них поднимался и подбрасывал в костер несколько веток валежника, потому что в горах ночи были довольно холодны.

Томек вглядывался в темную даль. На светлом фоне неба выделялись вершины горных цепей. Вниз, в долину, простирающуюся у его ног, медленно спускался туман. В лагере уже умолкли песни. Слышалось только звонкое монотонное пение ночных сверчков.