Онлайн чтение книги Трое
ФРОСЯ

Фрося услышала почти обессиленный Дашин голос:

— Тё, пить ужасно хочу.

У церковной ограды, в тени ракит и тополей, на которых возле своих расхристанных гнезд безумолчно каркали вороны, она остановилась. «Я и сама не против перехватить глоток-другой холоднячка, — подумала Фрося, — в горле пересохло». И сняла со спины уже нагревшуюся на солнце котомку, прислонила ее к ограде:

— Ставьте тут.

Вместе с Дашей она направилась в ближайшую хату — через дорогу, а Митька остался сторожить котомки.

Фрося первой ступила на низкое крыльцо, открыла дверь в сенцы.

— Есть тут кто? — спросила она темноту.

Ни звука.

Прошли в сенцы, Фрося с трудом нащупала ручку двери, что вела в хату. Ручка была прибита слишком низко.

В хате, несмотря на солнечный день, стоял полумрак: висела густая пыль, и солнечные лучи, едва пробивавшиеся сквозь нее, казались осязаемыми.

— Здравствуйте вам.

— Здоровы были.

Из полумрака возникла согнутая подковкой старуха, с веником из свежей полыни в руках, — она подметала земляной пол.

Старуха присела на лавку у стола, освободила из-под платка ухо, приготовилась слушать.

— Нам бы попить.

— Что? Попить? Да пейте — жалко, что ль, воды?

Возле печки, на шаткой табуретке, стояло цинковое, давно не чищенное ведро, накрытое квадратной дощечкой. Фрося взяла с дощечки легкую алюминиевую кружку, зачерпнула воды. Выпила два глотка, сполоснула горло и передала кружку Даше.

— Пей.

Даша зачерпнула полную кружку. Вода была теплая, но вкусная, мягче их, карасевской, что вдобавок пахнет еще и железной рудой.

Даша, не отрываясь, выпила целую кружку.

— Спасибо.

Старуха покивала головой.

— На здоровье, деточки. — Заглянула Фросе в лицо: — Далёко идете?

— В белый свет, — ответила Фрося.

— Далёко?

— В Подолянь. Слыхала?

— Слыхала, а как же? Мой покойный дед был оттудова… К своим идете?

— К своим.

— Нынче много народу в те края ходит. — И — шепотом: — Скоро, говорят, наступление начнется. — Старуха облокотилась на стол. — Скорей бы ету немчуру побили. Двух сынов моих, искариоты… — Она подняла к глазам замасленный фартук, вытерла глаза. — Под етим, под Сталинградом…

Фрося поняла, что если они еще хоть минуту побудут здесь, то старуха вконец расстроится, и она потянула Дашу за рукав:

— Идем. — Потом — старухе: — Прощай, бабушка!

— Спаси вас господь… На обратном пути-то заходите, невестку с детьми увидите… Счас они на поле…

Когда они вернулись к своим котомкам, Митька, прислонив ладонь ко лбу, смотрел в небо.

— Что там? — поинтересовалась Фрося.

— Наш и ихний, — не отрывая глаз от неба, ответил он.

Даша, воспользовавшись тем, что Митька смотрел вверх, быстро сняла чулки, державшиеся на тугих резинках, завязала ходаки на голых теперь ногах и успела отыскать в небе два самолета. Самолеты — небольшие серые точки, неизвестно, какой наш, какой немецкий, — в самой вышине то гонялись друг за другом, то, когда один успевал неожиданно резко сделать поворот, сходились.

— Над станцией, — предположила Фрося (это в трех километрах от Карасевки).

— Ближе, — не согласился Митька, — в конце Нижнемалинова.

Вдруг над одним самолетом вспыхнул черный факел.

— Нашего, — выдохнул с горечью Митька.

— Откуда ты знаешь? — не согласилась Даша.

— Оттуда. Разве «мессера» не узнаёшь — тонкий и длинный?

Горящий самолет, переворачиваясь, падал к горизонту. Вот его черный хвост коснулся земли, и наступила — на несколько секунд — зловещая тишина. И только потом донеслось глухое эхо взрыва.

У Фроси сжалось сердце. Вроде бы затишье кругом — с самой зимы. Немцы — там, наши — тут. Но война, оказывается, не прекращается. Ни на день, ни на час. Просто наступила непонятная передышка.

Передышка? Какая же это передышка, раз идут бои, гибнут люди?

А старуха еще про скорое наступление сказала. Значит, нужно ждать больших боев и больших смертей…

Что творится на белом свете!

Но здесь, у церкви, пока что стояла тишина, мирно светило солнце, порхали бабочки. И только вороний грай над деревьями нарушал эту тишину.

Можно было продолжать путь.