Онлайн чтение книги Троя. Величайшее предание в пересказе Troy: The Siege of Troy Retold
Седьмой сын

Шесть сыновей подарила Фетида Пелею, но знаменитое пророчество о сыне Фетиды, который вырастет и затмит отца величием своим, никак не сбывалось: все шесть детей умерли в младенчестве. Нет, не совсем так. Говорить, что они умерли, – лукавство. Точнее было б сказать – с точки зрения Пелея, во всяком случае, – что они исчезали. Он никак не мог взять этого в толк, но был чересчур деликатен, чтобы выспрашивать подробности у откровенно расстроенной Фетиды. Младенцы чаще умирают, чем выживают, как ни поверни. Пелей это знал. Шесть подряд вроде бы перебор, но не ему, всего лишь мужчине, лезть в такое слишком глубоко.

Впрочем, причины превосходили его понимание не потому, что он был всего лишь мужчина, – они превосходили его понимание, потому что он был всего лишь смертный мужчина.

Отчаявшаяся Фетида, беременная седьмым их с Пелеем ребенком, навестила своего отца, морского бога Нерея.

– Это ужасно огорчительно, – сказала она. – Я все делаю правильно, сомнений у меня никаких, но младенцы продолжают сгорать.

– Что, прости? – переспросил Нерей.

– Пелей – прекрасный человек и хороший муж, – сказала Фетида, – но смертный.

– Конечно, он смертный. А что ты там о горении?

– Сама я буду жить вечно. Вечно – это очень долго. Если предстоит мне родить сына от смертного Пелея, сына, которому суждено достичь громадного величия, я не снесу, если и ему быть смертным. Его не станет в мгновение ока. Я едва успею как следует узнать его, а он уж состарится, одряхлеет, а следом и умрет. Я смирилась с тем, что так случится с Пелеем, но мой великий сын должен жить вечно.

– Но любое дитя твое от смертного отца родится смертным, само собой, – проговорил Нерей. – Таков порядок вещей.

– Да, но это если я не сделаю его бессмертным! Океаниды говорили мне, что есть способ. Заверили, что способ тот действен. Но, боюсь, они заморочили мне голову.

По щеке Фетиды скатилась сверкающая сфера. Они сидели в громадном подводном гроте у Нерея, что по масштабам и величию уступал лишь дворцу самого Посейдона. Когда Фетида плакала над водой, слезы она проливала соленые, как любое созданье суши и воздуха, однако под водой слезы ее были пузырьками воздуха.

– Ты советовалась с океанидами ? – переспросил ее отец. – Океаниды ничего не понимают. Что за чепуху они тебе наболтали?[68]Как уже говорилось ранее, океаниды – дети первородного морского титана Океана. Дети Нерея – нереиды. Возможно, соперничества между этими божествами следовало бы ожидать. Жена Нерея Дорида сама была из океанид, конечно, а потому соперничество было, надо полагать, клановым.

– Они сказали, что человеческого ребенка можно обессмертить, если обмазать с головы до пят амброзией и подержать над огнем. В точности так я все шесть раз и делала, но каждый раз… каждый раз… ребенок лишь вопил, воспламенялся и погибал.

– Ах ты глупое, глупое, глупое дитя!

– Они мне сказали неправильно?

– Не неправильно, нет, а не полностью , – а это, считай, так же скверно, как неправильно. Да, обвалять ребенка в амброзии, а следом поджарить на пламени, безусловно, придаст ему бессмертия, но сперва дитя нужно сделать неуязвимым , понимаешь?

– Неуязвимым?

– Конечно.

– Ой, – промолвила Фетида: до нее начало наконец доходить. – Ой! Да, об этом стоило подумать. Сперва неуязвимым и лишь затем амброзия и огонь.

– Океаниды! – презрительно буркнул Нерей.

– Вот еще что… – проговорила Фетида, помолчав.

– Так?

– Как именно можно сделать ребенка неуязвимым?

Нерей вздохнул.

– В Стиксе, само собой. Полное погружение в воды его.

Вы же помните – то есть совершенно простительно, если забыли, – что Пелей унаследовал трон Фтии, царства мирмидонян на востоке материковой Греции. Именно там и жили Фетида с Пелеем, и туда поспешила она после разговора с Нереем – в самый раз к родам их седьмого ребенка, еще одного сына. Пелей был доволен, что естественно, однако его уютное отцовское довольство значительно уменьшилось из-за тревоги: он увидел, с каким воодушевлением, радостью и оптимизмом Фетида празднует это рождение. После шести младенческих смертей вкладывать в этого младенца столько любви и надежды казалось опрометчивым.

– На этот раз все будет хорошо, я уверена, – приговаривала она, прижимая к себе дитя. – Прелестный ЛИГИРОН. Видел ли ты когда-нибудь столь светлые волосы? Все равно что золотые нити.

– Схожу принесу быка в жертву, – сказал Пелей. – Может, на сей раз боги помилосердствуют.

В ту ночь, пока Пелей спал, Фетида вынула малыша Лигирона из колыбели и отправилась к ближайшему входу в Преисподнюю. Стикс, Река ненависти, что протекала по Аидову царству мертвых, сама была океанидой, одной из трех тысяч отпрысков титана Океана и Тефиды. Ее воды были холодны и черны – буквально стигийски черны. Фетида пала на колени и обмакнула нагого Лигирона в реку. Чтобы стремительное течение не уволокло ребенка прочь, она держала его за щиколотку, зажав пятку левой ноги между указательным и большим пальцами. Досчитала до десяти, вынула малыша из воды и завернула в одеяльце. Ледяная вода разбудила Лигирона, но он не заплакал.

Вернувшись в свои покои во фтийском дворце, Фетида уложила мальчика на стол и заглянула ему в глаза.

– Ты теперь неуязвим, юный Лигирон, – выдохнула она. – Никто не сможет поранить тебя. Ничье копье не проткнет тебе бок, никакая палица не сокрушит тебе кости. Ни яд, ни мор тебе не грозят. А теперь я сделаю тебя бессмертным.

Согрела она в ладонях пригоршню амброзии, а затем обмазала ею Лигирона[69]Единого мнения насчет состава амброзии так и не сложилось. Представление о том, что нектар был напитком богов, а амброзия – едой, можно найти у Гомера, однако другие авторы классической античности считали, что все наоборот: амброзия – жидкость, а нектар – твердое вещество. Большинство сходится на том, что пахла амброзия сладко и ароматно и содержала мед. Само слово, похоже, происходило от того, которое означало «бессмертный» или «немертвый».. Дитя счастливо лепетало, притирание растекалось ему по коже. Фетида удостоверилась, что все тело обмазано целиком, и понесла ребенка к очагу, где пылал добрый огонь.

Вот теперь-то. Теперь все получится. Ее мальчик никогда не умрет.

Фетида склонилась и поцеловала Лигирона в лоб, почувствовала на губах знакомую сладость амброзии.

– Давай, мой милый, – прошептала она, помещая ребенка в пламя.

–  Нет!  – С яростным воплем Пелей выхватил ребенка из огня. – Ах ты извращенная ведьма! Ах ты безумная, жестокая, больная…

– Ты не понимаешь!

– О, уж я-то понимаю. Теперь я понимаю, что случилось с нашими шестью сыновьями. Вон отсюда. Вон из дворца. Уходи! Уходи…

Фетида встала лицом к лицу с мужем, во взгляде ее пылал гнев. Пелей подкрался сзади, и ее это потрясло, однако она была нереидой и склонности выказывать даже намек на слабость не имела.

– Ни один смертный не смеет меня выгонять. Сам ступай прочь. Ты иди вон.

Лигирон на руках у Пелея заплакал.

Пелей стоял бессловесно.

– Я знаю, ты и меня можешь убить, если пожелаешь. Что ж, давай. Боги увидят, что ты за тварь.

Фетида притопнула.

– Верни мне ребенка! Говорю тебе, ты не понимаешь, что я делала.

– Вон отсюда!

Фетида испустила вопль досады. Смертные. Не стоят они усилий. Да и ладно. Не удалось ей сделать своего сына бессмертным. Лигирон умрет, как и все люди. Ей есть чем заняться, не снисходить же до вульгарной склоки. Вообще не надо было связываться со слабой смертной плотью.

В вихре и всплеске света Фетида исчезла.