Онлайн чтение книги Вероника Спидвелл. Интригующее начало A Curious Beginning
Глава четвертая

Было уже очень поздно, когда мы добрались до Лондона, или, пожалуй, очень рано, потому что, когда я проснулась, уже занимался рассвет и бледный перламутрово-серый свет заливал город.

– Осталось совсем немного, – пообещал барон и выпрямил спину. Последние несколько часов его плечи были опущены от усталости; мне удалось немного вздремнуть, положив голову на дорожную сумку, но барон все время следил за дорогой позади нас. Как только мы въехали в город, я поднялась, протерла глаза, пощипала себя за щеки и поправила шляпку. Прежде я бывала в Лондоне только проездом, по пути в другие страны, и все, что я видела, – это душные вокзалы и непривлекательные кебы. Мрачное величие раскинувшейся передо мной столицы очаровало меня.

– Вы любите город, – сказал барон с веселым огоньком в глазах. – Я думал, натуралист должен отдавать предпочтение сельской местности.

– Я люблю и то и другое, – ответила я затаив дыхание. – Но каждый приезд в Лондон – это начало какой-то новой истории.

Я наконец оторвала взгляд от вида за окном и улыбнулась барону.

– Я вот думаю, нужно ли научно разделить свою жизнь на два периода: «до Б. Ш.» и «после Б. Ш.», то есть до барона Штауффенбаха и после него? Ну что, барон, вы приготовили мне большое приключение? – поддразнила я его.

Но барон не ответил. Карета остановилась, и он велел мне выходить; сам он взял мой саквояж, а мне остался сачок. Мои познания в географии Лондона были крайне туманны, и я смогла определить только, что мы находимся где-то к востоку от Тауэра, на северном берегу Темзы. Мы оказались в самом центре района доков, среди складов и дешевого жилья, населенного довольно грязными людьми, которые выглядели (и пахли) соответствующе. Над головой кружили чайки, высматривая себе пищу, а воздух был наполнен тяжелым, жирным запахом жареной рыбы.

– Мастерская Стокера на соседней улице, – сказал барон, взяв меня под локоть и ведя по разбитой мостовой. – Не самый благополучный район, но я счел неразумным останавливать экипаж прямо перед его дверью.

Он свернул в узкий проход, который вывел нас на другую улицу. Барон остановился у ничем не примечательной двери в конце еще более непримечательной стены. Она выглядела точно так же, как тысячи других дверей в Лондоне, а само здание казалось чем-то вроде склада: простая крепкая постройка с покатой крышей.

– Он здесь живет?

Барон кивнул.

– Здесь ему удобно работать.

Он резко постучал раз, потом еще раз, но ответа не последовало, и я начала уже сомневаться, не суждено ли нашему приключению закончиться, едва начавшись.

К моему изумлению, барон достал из кармана внушительную связку ключей и, минуту поколебавшись, выбрал один из них. Он отпер дверь, вошел и жестом велел мне следовать за ним. Затем он осторожно запер за нами дверь, а ключи положил обратно в карман. Мы оказались в своеобразной передней, и по множеству пустых коробок, разбросанных по полу, я поняла, что прежде это был магазин с примыкающим к нему сзади складом. Барон пригласил меня пройти, и мы вошли в складские помещения – ряд больших комнат, каждая из которых была грязнее и холоднее предыдущей и завалена всяческим мусором. Все окна выходили на южную сторону, из чего следовало, что этот склад был построен прямо над рекой. Сырой запах воды остро ощущался в воздухе, и даже полы были холодными и влажными. Наконец мы добрались до главного помещения, огромного пространства наподобие пещеры, и тут я с трудом подавила крик.

– Барон, вы привели меня в преисподнюю, – прошептала я с ужасом и восторгом одновременно, потому что это место напомнило мне картины, рожденные больным воображением Данте. Комната освещалась лишь жутковатым малиновым заревом из огромного очага, и в этом неровном свете я различила бесконечные крюки и полки, нагруженные каждая все более страшными и отвратительными предметами, чем предыдущая. Из сумрака выглядывали части скелетов: длинные, закругленные на концах бедренные кости и ухмыляющиеся остромордые черепа с жуткими клыками. Невообразимые вещи плавали в банках с омерзительной желтой жидкостью, а шкуры различных животных, прибитые к стенам, выглядели так, будто их только что содрали с кого-то живьем. Большой железный котел, достаточно вместительный, чтобы сварить в нем человека, стоял у одной из стен, будто в ожидании очередного подношения.

Но ничто не могло сравниться в своей отвратительности со зрелищем, которое предстало нам в самом центре комнаты. Там стояло огромное существо, куски грубой плоти облепляли стальной скелет, морщинистая кожа местами закрывала его, но остальное безвольно и безжизненно свисало на пол, будто наспех снятая одежда. Под ним стоял человек, наполовину обнаженный, с блестевшим от пота и испещренным черными пятнами телом: от сажи и копоти, смешанных с бесчисленными татуировками, покрывавшими его спину и руки. Он был одет в старомодные бриджи, заправленные в высокие сапоги, и повязан кожаным фартуком со множеством карманов для инструментов, которые казались настоящими орудиями пыток. Он сражался со шкурой животного, и мускулы его спины и плеч были напряжены до предела, а ругательства поминутно срывались с его уст.

Я почувствовала, что улыбаюсь. Это не преисподняя и не логово чудовища. Полки вдоль стены уставлены ящиками Уорда[1]Ящик Уорда – стеклянный ящик для тропических растений, изобретение английского биолога Натаниэля Уорда., в которых содержались сотни, нет, тысячи образцов – самый настоящий музей естественной истории, спрятанный в мрачном складе на северном берегу Темзы. Мне очень захотелось сразу же приняться за изучение всего вокруг, но все же в первую очередь мое внимание привлекал этот мужчина.

– Стокер! – позвал барон.

Мужчина обернулся, все еще держа в руках шкуру животного, и его лицо немного осветилось языками пламени. До этого он наполовину был скрыт в тени, а сейчас постепенно выступил на свет. Левый глаз его был закрыт черной кожаной повязкой, тонкие белые шрамы пересекали бровь и скулу, спускались к шее, терялись в густой черной бороде, вились вокруг ключицы и всего обнаженного торса. Но я заметила, что раны задели только кожу, а все мускулы под ними в полной сохранности, и вся фигура мужчины излучала жизненную силу, энергию и необузданную мощь. Он выглядел точь-в-точь как падший бог, работающий в своей мастерской.

– Гефест в кузнице, – пробормотала я, оживив свои познания в мифологии.

Барон метнул на меня быстрый оценивающий взгляд.

– Что, дорогая моя?

– Ничего, – сразу ответила я, потому что мужчина отложил инструменты и направился к нам. Потом он заметил меня и приостановился, потянувшись к рубашке. К моему сожалению, он надел ее, закрыв свою впечатляющую фигуру, и повернулся к барону.

– Какого дьявола, Макс…

Барон жестом прервал его.

– Отдаюсь на твою милость, Стокер. Эта юная леди – мисс Вероника Спидвелл. Я вынужден просить тебя о помощи: нужно, чтобы она пожила у тебя. Пока не могу ничего объяснить, но мне необходимо оставить ее с тобой.

Мистер Стокер посмотрел на меня испепеляющим взглядом, изучив все, от сачка для ловли бабочек до аккуратно приколотой шляпки, и покачал головой.

– Да черта с два.

– Стокер, я знаю, как ты дорожишь своим уединением, и я не стал бы тебя просить, но у меня просто нет выбора, – тихо, но решительно настаивал на своем барон.

Если бы у меня имелось хоть немного такта, я должна была бы чувствовать себя глубоко оскорбленной этой ситуацией. Но на самом деле я просто заскучала. Я почти не сомневалась, что барон одержит верх, и мне страстно хотелось взглянуть, что таилось в коллекции, собранной мистером Стокером. Я подошла к ближайшей полке и стала рассматривать один экземпляр, плавающий в банке. Это была маленькая премилая лягушка с огромными глазами и слегка удивленным взглядом.

Я слышала, как они тихо спорили за моей спиной, аристократические интонации барона смешивались с ругательствами Стокера. Я вытянула руку, и он резко окрикнул меня:

– Не трогайте! Я чуть не целый год убил на то, чтоб раздобыть эту проклятую лягушку, и найти ей замену практически невозможно.

Если он надеялся, что его резкость меня испугает, значит, следовало с самого начала показать, что это не так. Я взяла банку в руки и повернулась к ним с милой улыбкой.

– В таком случае вам следует лучше заботиться о ее сохранности. Герметизация в банке нарушена и защитный раствор испорчен. Кроме того, кажется, что экземпляр очень плохо закреплен. Жаль, очень жаль, ведь это такая милая маленькая Phyllomedusa tomopterna.

Его мускулы напряглись.

– Как ясно написано на этикетке, это Phyllomedusa tarsius.

– Да, я вижу, что написано на этикетке, но это неверно, что можно определить по окраске задних лапок. У этой они ярко-оранжевые, с выраженными тигриными полосками. А у tarsius лапки зеленые. Я, право, очень удивлена, что вы этого не увидели. Мне казалось, что такой неутомимый коллекционер должен был заметить эту разницу. Но, может быть, у вас просто не было возможности изучить ее более тщательно.

Мистер Стокер слушал меня с открытым от изумления ртом, но быстро опомнился.

– Уверяю вас, мисс Спидвелл, я прекрасно знаком с этим конкретным экземпляром, потому что сам раздобыл его в джунглях Амазонки.

Я пришла в восторг. Конечно, его манеры были просто ужасны, а отношение к гигиене – сомнительное, судя по состоянию его рук, но всякий человек, побывавший на Амазонке, заслуживал того, чтобы с ним побеседовали.

Очевидно, мистер Стокер не разделял моего интереса к этому разговору, потому что он вновь повернулся к барону в последней попытке его переубедить.

– Мне некогда присматривать за твоими девицами, Макс. К следующему месяцу я должен закончить этого чертова слона – иначе лорд Розморран мне не заплатит.

– Дорогой друг, я бы не просил, если бы не было острейшей необходимости.

Мистер Стокер ничего не ответил, и барон, почувствовав, что побеждает, надавил еще:

– Прошу тебя об одной-единственной услуге, в память о тех опасностях, что мы пережили вместе.

Мистер Стокер залился краской.

– Это очень изощренная форма шантажа, Макс, – напоминать людям об их долгах. Хорошо, будь я проклят, но я всегда был человеком слова. Я все выполню, оставлю леди здесь до тех пор, пока ты ее не заберешь.

Барон похлопал друга по плечу.

– Этим ты отдашь свой долг сполна.

– Не могу понять, каким образом, – возразил мистер Стокер. – Властные девицы вовсе не в твоем вкусе.

Я прилежно пропустила оскорбление мимо ушей и вернула филломедузу на место. Барон сразу же собрался уходить, попрощавшись со мной как истинный тевтонец: склонившись над моей рукой и лихо щелкнув каблуками.

Он задержал мою руку в своей и внимательно посмотрел на меня.

– Дитя мое, оставляю вас под надежной защитой, более надежной, чем мог бы обеспечить сам. Вскоре я пришлю весточку.

– Да, постарайтесь поскорее, – ответила я с некоторым раздражением, сверкнув глазами на мистера Стокера. Но тот вместо ответа лишь презрительно скривил губы.

Барон как будто колебался.

– Вы должны понять, если бы это было в моей власти, я бы все вам рассказал…

Я жестом прервала его.

– Я немного узнала вас во время нашего путешествия. Вижу, что вы человек чести, барон. Мне совершенно ясно, что вы связаны жесткими обязательствами. И я должна их уважать.

– Вы их уважаете, но вам это не нравится, – добавил он, и я заметила огонек в его глазах.

– Очевидно, вы тоже немного узнали меня в пути, – заметила я. – Ну что ж, давайте попрощаемся на немецкий манер. Auf Wiedersehen, барон.

Он во второй раз щелкнул каблуками и пожал мне ру^ку.

– Храни вас Господь, мисс Спидвелл.

Он ушел, и мистер Стокер проводил его до двери; вернувшись минуту спустя, он обнаружил, что я снова изучаю его экспонаты.

– Барон не говорил мне, что вы таксидермист, когда предложил остановиться у вас, – вежливо заметила я.

Он вернулся к слону и взялся за инструменты.

– Я натуралист, – поправил он. – Таксидермия – лишь часть моей работы.

Он не предложил мне ни присесть, ни поесть, но я и сама не собиралась церемониться. Я обнаружила изъеденный молью диван, заваленный грудой шкур, и немного отодвинула их в сторону, ровно настолько, чтобы примоститься на краешке. Я присела осторожно, потому что заметила, что у дивана не хватает одной ножки, и вместо этого он опирается на стопку истлевающих томов «Описания Египта».

– Сейчас очень поздно или же очень рано, но вы все еще работаете.

Он долго ничего не отвечал, и я подумала, уж не решил ли он изводить меня молчанием. Но он просто проверял клей, а когда начал его наносить, то бросил через плечо:

– Я еще не ложился. Как я понял со слов Макса, вы провели всю ночь в дороге. Если хотите поспать, скидывайте шкуры и располагайтесь на диване.

Я только вздохнула от такой негостеприимности, но усталость взяла верх над гордостью, и я начала снимать шкуры. Вдруг что-то в этой куче зарычало, и я отскочила, чуть не опрокинув при этом коробку окаменелых яиц.

– Ради бога, смотрите, куда наступаете! – взревел мистер Стокер. – Это всего лишь Гексли. Он вас не тронет.

Я скинула шкуры и обнаружила бульдога, коренастого и плотного, который смотрел на меня с важностью генерала. Я достала из своей сумки кусочек сыра и протянула ему, а он радостно подвинулся, разрешая мне занять часть дивана. Я свернулась калачиком рядом с ним; мне было до странности приятно ощущать, как его теплая, покрытая черной шерстью спина прижимается к моему животу. Почти мгновенно я уснула.