Онлайн чтение книги Головокружение Vertige
14

Ожидая возвращения Мишеля, мы с Фаридом пытались открыть ящик, подбирая разные комбинации чисел. Набирали все, что приходило в голову: даты рождений, свадеб, смертей… Ни одна из комбинаций не подходила, тогда мы подсчитали. Чтобы проверить все возможные сочетания цифр, нам потребуется около миллиона секунд, одиннадцать дней круглосуточной непрерывной работы.

Одиннадцать дней, сменяя друг друга, сходить с ума от этого занятия, стирать кожу на пальцах и портить себе глаза цифрами на крошечных колесиках. Идея интересная, но я не мог себе представить, как буду, согнувшись, целую неделю корпеть над замком, с пустым, как расколотый кокосовый орех, желудком…

А если ключи к этому замку лежат в ящике?

А если в ящике нет ничего, кроме свинцового шарика? А если под маской у Мишеля нет никакого взрывного устройства?

А если… А если… А если…

Фарид решил начать с шести нулей и принялся за работу, намереваясь дойти до пяти тысяч. На ста двенадцати он остановился, у него посинели пальцы. Я принял смену, но тоже ненадолго: у меня воспалились и стали слезиться глаза. Несмотря на тепло от горелки, мне приходилось то и дело дышать на пальцы, чтобы их согреть. Безнадежное дело, таким способом нам ничего не добиться.

Мы улеглись каждый на своей пенке, и я убавил огонь в горелке, поставив ее у самой палатки. Для мальчишки. Он лежал спиной ко мне, скорчившись в спальнике, полностью одетый, и что-то бормотал по-арабски, поминая Аллаха.

Наконец из галереи явился Мишель с ярко горящим фонарем на лбу. Я тут же погасил горелку. Гигант стянул рукавицы и оглядел свои руки. Потом взял одно из полотенец и уголком принялся прочищать неровности маски:

– Вот дьявол, трудно дышать. Я думаю, связки воспалились, когда я орал. И горло сильно болит.

Он положил рядом с собой камень с острыми краями и покрутил головой. Позвоночник и шея хрустнули. Потом он схватил кастрюлю с водой и один из стаканов. Я протянул руку:

– Не берите этот, он помечен, из него пили я и моя собака. Возьмите стакан Фарида.

Мишель другого стакана не взял и принялся жадно пить. Пришлось еще несколько раз сходить за льдом. Часть воды стекала по его металлическому подбородку. Потом он стянул ботинки и рухнул, как раненый солдат. Фарид приподнял свои густые брови:

– Тут что, Хиросима? А ты не мог бы убрать из палатки сапоги? И вместе с запахом, если можешь…

– Фарид прав. Повторяю: надо во что бы то ни стало оставлять обувь снаружи, иначе мы рискуем жить в нездоровой атмосфере.

Мишель не обратил никакого внимания на наши замечания и так смачно зевнул, что под маской у него хрустнули челюсти. Открыв бутылку водки, он налил себе полный стакан и залпом его осушил. Похоже, он не признавал никаких правил, в том числе и правила поделиться.

– Странно, но мне хочется спать. Как может хотеться спать в таких условиях? При всем, что с нами произошло? И он направился вглубь палатки, ко второму спальнику.

Я убрал бутылку и кастрюлю, которые он небрежно бросил посреди нашего жилища.

– Сейчас наверняка уже поздняя ночь. Я тоже устал. А отсутствие света и холод только усиливают усталость. Мы тут утратили представление о времени и можем рассчитывать только на свои биологические часы.

– Вы действительно думаете, что нам придется здесь спать?

– А вы как считаете? Ну, разве что вам удастся очень быстро пробить брешь в завале. И когда представится случай, надо будет найти способ избавить вас от взрывного устройства.

Я взял благоухающие ботинки Мишеля и выставил их наружу. Один из них опрокинулся, и тут вдруг обнаружилось, что в бороздке подошвы застряло апельсиновое зернышко. Я обернулся к нашим припасам. Оба апельсина лежали на месте. Мишель, казалось, что-то заметил:

– Что-нибудь не так?

Я поджал губы и отпихнул ботинок подальше:

– Все в порядке. Ну как там, в пещере?

– Как там? В каком смысле?

– Ну, ваша работа. Камни, которые вы хотели разбирать. Сказать по правде, здесь ничего не было слышно.

Маска повернулась в сторону ботинок. Прежде чем он ответил, последовало долгое молчание.

– Дело движется. Хотя узник, делающий подкоп ложкой, наверное, двигался быстрее. И загвоздка не в мелких камнях, а в толщине завала. Отвернешь камень поменьше – а за ним настоящий мастодонт. Но и этого мастодонта можно сдвинуть с места, если вытащить из-под него мелкие камни. Весь вопрос в равновесии и в силе рычага.

Он снял пуховик, наклонил голову и вытер затылок. Мне не хотелось сейчас говорить о налипшей на ботинок косточке, и я затронул конкретную тему:

– Советую снять одежду. По крайней мере куртку и пуловер. Так меньше вероятности подхватить какую-нибудь хворь. И спать без отсыревшей одежды будет теплее. Поверьте мне. Фарид, и ты тоже. Сними хотя бы верх, разденься до пояса.

Оба молча повиновались. Фарид оказался худеньким, совершенно безволосым, с торчащими ребрами и слабой мускулатурой. Я ожидал увидеть татуировки, какие-нибудь знаки принадлежности к определенному клану, но ничего подобного не было. У меня явно сложилось ложное представление о том, что происходит в мире; со всеми этими историями о горящих предместьях, полицейских и жестоких нападениях на учителей. Болезнь Франсуазы окончательно оторвала меня от реальности. Юный араб и брюки тоже снял, высвободив левую ногу и спустив правую штанину до самой цепи. Он дрожал, как отбойный молоток. К нему подошел Мишель, в одной рубашке, от него даже на расстоянии несло козлом.

– Повернись-ка. Я должен посмотреть, нет ли на тебе передатчика или чего-нибудь такого…

Фарид сложил руки на цыплячьей груди. Носки он натянул до самых коленок. Мишель поднес к нему лампу и постепенно ее перемещал, словно изучая анатомию парня:

– Да нет, ничего. Два-три старых шрама… На войне, что ли, был?

Фарид нырнул в свой спальник.

– Да… п-пошел ты… – еле выговорил он, стуча зубами.

Мишель повернулся ко мне:

– А вы… Вы разденетесь, чтобы я взглянул?

У меня сжалось горло. После гибели Макса, моего напарника по связке, я боялся таких моментов и старался их избегать.

– Это бесполезно и ничего не даст. Все очень просто: передатчик наверняка находится в замках наших цепей.

– Вы уже во второй раз отказываетесь раздеться.

– Давайте спать. Завтра постараемся найти решения.

– Ага, решения…

Он улегся и завернулся в спальник. Железная маска стукнулась о землю. Наверное, в ней возникает жуткое ощущение, что голову сдавило и ты задыхаешься. И невозможно ни поскрести щеку, ни почесать нос, ни умыться.

– Я тут подумал, пока работал, – сказал он. – Завтра, то есть, я хотел сказать, позже, я оттащу труп в пещеру. Когда сюда придут полицейские, они найдут способ опознать его. Да я и сам хочу дознаться, кто он.

– Нет, – сразу же отозвался я. – Я против того, чтобы он тут вонял рядом с нашим жизненным пространством. В этой сырости тело быстро начнет разлагаться. Его раздует, он станет лопаться, и этим воздухом невозможно будет дышать.

– В таком случае я его засыплю льдом. Зачем его выбрасывать? Только потому, что так решили вы, большой начальник? Нет уж. Смерть – мое дело. И отныне никто к мертвецу не притронется, кроме меня. Скажем так, он принадлежит мне.