Онлайн чтение книги Вождь из сумерек
Глава 5

На этот раз воевода привел их не в «оружейную», а в трапезную, о чем не трудно было догадаться по стойкому запаху пищи, который характерен для каждой солдатской столовой в любой стране, в любой армии и в любую эпоху. И по столам, стоящим в два ряда с лавками по обеим сторонам.

Едва бородатый крутоплечий мужик успел поставить перед ними вместительный горшок с кашей, каравай хлеба и глиняные чашки с деревянными ложками, как, грохоча подкованными сапогами, в трапезную вошли притихшие воины. Последним зашел Груздень, видимо, так и не понявший до конца, что же с ним все-таки такое приключилось. Остановился перед Стасом. Долго смотрел на него потусторонним взглядом, скреб железным ногтем затылок и что-то прикидывал да примерял в уме.

– Я не держу на тебя сердца, вой. Сам виноват. Думал, росту ты не мудрящего. Чуть прижму и довольно. Ан нет. Окарался. И поделом. Токмо ты мне покажи, как ты сумел меня опрокинуть. А то вдруг еще такой же ловкий мне на дороге попадет.

– Хорошо, дружище Груздень. Покажу на досуге, коли воевода твой нас в крепости оставит.

– Ты Волк, а значит – нашего рода, к тому же мечник, каких я не видывал. Кто же тебе и твоим друзьям в крове откажет? – изумился Груздень. – Опять же полусотня Тверда без начала осталась. Поживете с нами в кремнике, оглядитесь, речь вспомните. А то вроде и по-нашему, и не по-нашему речете.

– Груздень начальствует над первым десятком, – пояснил Серд. – И сам вой добрый. Вот только любит наперед забегать. А так сам бы давно полусотней, а то и сотней начальствовал. Садись, Груздень, за стол, нечего по за столу стоять.

Зачерпнул ложкой кашу, посмотрел на нее задумчиво и начальственным басом гаркнул.

– Эй, Войтик! Рыба посуху не ходит.

Из неведомых недр трапезной вынырнул такой же, заросший волосьем, мужик и ухнул перед ними на стол кувшин вместимостью чуть поменьше ведра.

Кувшины поскромней размерами появились и на других столах. В трапезной послышались оживленные голоса, и Стас догадался, что не каждый день воевода балует своих подчиненных.

Сдвинулись с глухим стуком кружки. Запрокинулись головы. Дружно крякнули все разом. Ели деловито, истово дуя на горячую, заправленную салом кашу и запивая вином, не забывая поглядывать в сторону вновь обретенных родичей.

И только Толяну не сиделось на месте. Елозил задом по лавке. Морщил лоб, порываясь что-то сказать, смотрел умоляющим взглядом на Стаса, толкал локтем Леху и снова переводил взгляд на Стаса.

– Толян, я уже дважды из-за тебя подавился и один раз облился вином. А футболка у меня одна единственная, – заворчал Леха, но Толян, теряя последнее терпение, отмахнулся от него и с мольбой уставился на Стаса.

– Командир, позволь мне с ним, с этим Грузденем… или как его там… на руках… армрестлинг одним словом.

– Это ты, Толян, не ко мне. Это ты прямо к нему… или к воеводе. Только я бы сегодня не советовал. Груздень уже раз проиграл. Зачем же еще раз его подставлять? Или попроси воеводу, чтобы сам тебе противника выбрал.

Воевода прислушался к их разговору и, охотно кивнув головой, поманил рукой того самого мужика, который разносил кашу по столам.

– А вот, Войтик… Чем не пара твоему вою, Волк? Плечом крут, брюхом толст, ликом страшен. Пусть поспорят.

Стас вздохнул и, соглашаясь, кивнул головой.

– Ну, Толян! Сам напросился. Но если проиграешь, месяц будешь палубу драить в нашем кубрике.

Но Толян уже не слышал. Расстегивая на ходу молнию и снимая спортивную куртку, он торопился к столу, который уже очистили от посуды и остатков еды стосковавшиеся по развлечениям ратники. И, разглядев его толстую шею, широкие налитые молодой тренированной мощью плечи, обтянутые белой футболкой, Стас подумал, что рядом с ним Войтик уже не кажется таким огромным и страшным, и забеспокоился. Он наклонился к Лехе и чуть слышно шепнул.

– Скажи этому слонику, чтобы не очень старался. Нехорошо хозяев срамить. Пусть ничью делает. Я с ним потом рассчитаюсь.

Леха посмотрел на разгоряченное лицо Толяна и с сомнением покачал головой.

– Не думаю, что его сейчас остановишь. А дурь в голову ударит, так и вовсе руку сломать может. Рожу-то, рожу какую сделал, хоть самому под стол от страха лезь. А ты говоришь – ничью делать.

– Леха!

– Вот всегда ты так, Стас! Славу всю себе, а мне только подзатыльники и оплеухи. – Огрызнулся напарник и поплелся держать Толяна за локоть.

Стас повернулся лицом к воеводе.

– Пусть ребятки развлекаются. Не будем им мешать, Серд.

– И то. Пусть потешатся. А зря ты паренька своего останавливать надумал. С Войтиком сладить непросто. А учует неладное, так и вовсе обиды не оберешься.

– Пусть лучше он один сердится, чем вся твоя дружина на нас коситься будет. А Толян на другом свое возьмет. Еще тот мальчик.

В трапезной повисла сторожкая, ждущая тишина. Только слышно было надсадное сопение борцов и жалобный стон столешницы. Стас вытянул шею и понял, что увещевания Лехи не пропали даром. Внял-таки парень его просьбе. А если пыхтел и сопел, так больше для приличия. Накачанные в спортзале на новейших снарядах мышцы весело бугрились, играли силой и здоровьем. Локоть, как гвоздем прибитый, утвердился на столе. В глазах горел азарт, и искрилась плохо скрытая насмешка. Иногда он косил глаза на Стаса и тот стыдливо отворачивался, не вынеся этого жалобного взгляда. Победа была явно на его стороне. Лицо противника налилось кровью, губы еле заметные в густой дремучей бороде слились в узкую белую полоску, по лицу катился пот в три ручья. Понимал мужик, что происходит что-то не то. Но вот что – понять не мог.

А Толян, которого непонятно по каким дипломатическим или политическим соображениям лишили совершенно заслуженной победы, уже в открытую куражился и безобразничал, давая ясно понять, что в один миг заломал бы своего противника, если б не высшая воля его начальника.

Ситуацию спас воевода. Скупо улыбаясь, он подошел к борцам и положил свою широкую ладонь на их, сцепившиеся в мертвой хватке руки.

– Все, Войтик, проси пощады. Сила сегодня на стороне нашего гостя и, даст Род, нашего будущего соратника. Видишь, бережет он твою сивую нечесаную бороду от позора. Ты бы не сумел так. А у него и силы и удальства хватает твою лапу по столу возить и в похлебке не вывалять. Ловчей он тебя, Войтик, ловчей.

Войтик вытащил свою мосластую пятерню из ладони Толяна и пошевелил плечом.

– Ловок ты, однако, парень. Чуть плечо мне не выломил. А ведь, к слову сказать, против меня в кремнике никто устоять не может. А ты со мной вроде бы как с цуценем играл. Ну, да ладно, сегодня поле тебе оставляю, а вот уж на кулачках непременно тебя побью! – пыхтя и отдуваясь, проговорил Войтик и широко, доверчиво улыбаясь, протянул Толяну свою открытую ладонь.

Толян был доволен. Получилось еще лучше, чем если бы он размазал этого повара по столу.

– И ты конкретный пацан. Без базара. У меня у самого, братан, рука чуть из плеча не выскочила. В натуре! Покачать тебя малехо, так вообще чума получится. Я отвечаю!

Воевода молча с улыбкой следил за их диалогом, потом повернулся к Лехе и с любопытством посмотрел на него снизу вверх, хотя и был ненамного ниже.

– А ты чем славен, витязь?

Леха оглянулся на Стаса и виновато пожал плечами.

– Трудно сказать. Таких талантов как у командира за мной не водится. По крайней мере, не водилось. Хотя, чем черт не шутит? Может на этой земле и во мне что-то откроется. Одно могу сказать твердо. С коня не упаду и под меч голову не подставлю. Да и в кулачной драке не всякий по морде попадет. А так? Опер я, сыскарь. Вора могу найти, убийцу… Да ты лучше Стаса спроси. Он начальник. Ему виднее.

Воевода с интересом заглянул в его лицо.

– Не понятно речешь. Но не лукавишь. В остальном верю. Волк пустого человека держать подле себя не стал бы, я так думаю, – сказал он и повернулся к подчиненным. – Все, вои, кончай трапезничать. Десятники, начальствуйте! Да и нам поговорить нужно.

Ратники послушно встали, и трапезная опустела. Только Войтик бесшумно заскользил между столами, убирая грязную посуду и вытирая столы.

Серд повернулся к Стасу и в прищур, требовательно уставился на него немигающим взглядом.

– А теперь реки, Волк, каким злым промыслом или колдовским наущением выкинула вас Сумеречная гора в наш мир? Только без лукавства. Пока только я с тобой говорю, а понадобится, так и волхв с вами толковать будет. А он, наш волхв значит, не из речистых.

Стас понимающе кивнул головой. Служба есть служба.

– Ни умысла, ни промысла, ни колдовства. Видимо, кому-то под горячую руку попались или дорогу не там переходили. А стемнеется, может, и сумею найти на небе ту звездочку, на которой наш дом остался. Не пойму, друг Серд, только – почему так строго? Мы и сразу ничего не скрывали. Если бы задумали плохое, разве кинулись бы выручать ваш дозор? Бездоспешные и практически безоружные. Нам это надо?

– По-всякому бывает, Волк. Нам эта гора такие гостинцы порой преподносит, что и за год не переешь. Те, которых ты на поляне видел, местные. А тех, что из горы выползают, аки тати воровским путем, нам и самим не часто видеть приходится.

Воевода нахмурил брови и тяжко вздохнул. Стас прищурился, наблюдая за ним, и со вздохом полез в карман за сигаретой. Последняя. Но не класть же снова в пачку. Чиркнул зажигалкой, затянулся и с наслаждением выпустил струйку дыма вверх и в сторону.

– А ведь ты, воевода, что-то не договариваешь. Сдается мне, что и вы здесь не всегда обитали. Не с одной ли звездочки мы с вами? Порыться в памяти, так может, и земляками окажемся? – с легкой усмешкой спросил он. – И лицом, и речью, и повадками схожи, словно из одной деревни приехали.

В глазах воеводы забрезжила тень подозрения, но увидев открытое, улыбающееся лицо Стаса, он успокоился.

– Поют про такое вещуны и сказы сказывают. Но, должно быть, давно это было, раз не в памяти, а в сказках осталось. А раз так, так и помнить об этом нечего, – на всякий случай начальственно строго ответил он, намекая, что в бабьи домыслы лезть не собирается. – И, опять же, сам подумай: нас здесь многие множества. И бэры, и туры, и лисьи дети, и беличьи. А еще и куницы. Ну, эти больше по торговой части. Известно, куница – что верея. Украсть да обмануть, других таких поискать надо. А лисьи и беличьи дети – те больше охотники. Но когда беда, так и за меч возьмутся, хотя из лука или самострела шапку с головы снимут на скаку. Есть еще бобры… Эти по строительству промышляют. Могут и с камнем работать, но охотнее всего с деревом управляются. Порой такое богатство глазам откроют, что стоишь и диву даешься.

Воевода замолчал, о чем-то думая. Потом мотнул головой, стряхивая короткое оцепенение.

– Эта крепость их работа? – прервал его размышления Стас. – Уж очень похожа эта крепость на работу ромеев.

Стас умышленно вставил в разговор когда-то популярное на Руси название всех европейцев. Воевода удивленно поднял брови.

– Каких еще ромеев? Сроду не слыхивали. С этой крепостью – мы их кремниками или детинцами зовем – вообще удивительное дело приключилось. Сначала был кремник ближе к горе. Когда в стародавние времена из горы поползла наружу всякая нечисть, кремник исчез неведомым путем. Только морок от него остался. Да и тот – то пропадет, то останется. Даже народ в нем ходит. Бабы белье полощут. Ребятишки снуют, рты открывают. А ничего, ни единого слова не слышно. На заборолах стражи стоят. Дозор из ворот выходит. Некоторые до сих пор в них пращуров и чуров узнают. А спустя короткое время и этот кремник появился. Тоже чудом. Будто из ниоткуда. Без малого уж лет пятьсот стоит. Долго пуст был. Но гору эту Сумеречную все равно хранить надо было, вот после многих опасений мы ее и заняли. Только уж семьи сюда больше не завозим. Одни вои стражу несут. А чтобы в семьях лад не нарушать, сюда больше снаряжают молодых, да до ратного дела охочих. Да и то – по первой пороше каждый год новая смена приходит.

– Вахтовым методом, значит, работаете? – проговорил Леха. – Дело и нам знакомое.

– Вахта, это как стража?

– Считай, что и так…

– И что, гора эта часто беспокоит?

– Бывает, и не часто, а бывает – каждую седьмицу над ней молнии полыхают. И тогда хоть меч из рук не выпускай.

– А может, они с миром к вам идут? – поинтересовался Стас.

– Да нет! Таких, что с миром, гора еще нам не приносила. Все норовят на нашу сторону забраться. Да еще и с бранью. С добром вы первые пожаловали. Иначе стал бы наш град Соколень держать стражу по всему окоему Сумеречного поля?

– Соколень – это столичный город?

Вопрос остался без ответа.

– И что?

– А ничто! Кого не посечем, за гору загоняем. Бывает и так, что нас посекут. Только вот что происходит. То ли гора идет на нас, то ли какое другое лихо, а только замечать стали, будто Сумерки на нас надвигаются.

– А Сумерки эти, они что, и днем и ночью держатся? – встрял в разговор Толян, сидевший до того с полуоткрытым ртом. – А солнце-то для чего? Оно же светит.

– То-то и оно, что вроде и солнце светит, а все равно – сумерки.

– И что под этими Сумерками скрывается? – любопытство начало разбирать и Леху.

– А кто ж его знает? Сколько дозоров отправляли туда, и хоть бы один вернулся обратно. Уйдут и сгинут.

– Но ведь кто-то же там живет?

– Кто-то, может, и живет. Кто же знает? Раньше жили. С орками этими мы даже торги вели, когда не воевали. Сказано – назад никто не возвращался. Тех, которых мы бьем, совсем мало в поле остается. Больше туда уходят. Но, удивительное дело, тех, которых побьем, тоже отыскать нельзя. Пропадают неведомо куда, будто и не было их. А сюда сами не ходят. Орков шлют. Народ дикий и невообразимый. Под шапки им заглядывали? Ну, то-то же!

– И что за народ эти орки?

– Может, и орки, а может и еще как. А мы их так зовем – орками. Как они сами себя прозывают, так и мы их кличем.

– А говорить с ними не пробовали? Худой мир лучше доброй ссоры.

– Так, может, и попробовали бы, так не с кем! Мы что, разве не люди? Земли полно. Живи да живи… Не с кем разговоры разговаривать. Орки уж сами подневольные. С ними какие разговоры? Они только разбойничать горазды.

Воевода замолчал и глубоко вздохнул.

– Но Серд, без солнца и дурная трава не вырастет. Им же чем-то кормиться надо.

– А орки зачем ходят?

– Так много ли они унесут?

– Пытали мы их. Так они что-то совсем бессмысленное глаголят! Будто бы под Сумеречным небом все пропадает…

Заметил удивление на лицах слушателей и пояснил, с трудом подбирая слова:

– Не то, чтобы пропадает, а как бы в воздухе тает. Вот как тот кремник. Так после кремника хоть морок остался. А там совсем голо. Даже от земли одна видимость остается. Шаг шагнул и канул…

– Чет я не догоняю, командир, этот базар, – мотнул стриженой головой Толян. – Сидят и ждут, пока на них наедут! Если из-за какой-то непонятной горы все лажа, так взорвать ее к такой-то бабушке!

– Толян, ты чем взрывать-то собрался? – Лехины глаза наполнились искренней скорбью.

Толян сбился с мысли и озадаченно уставился на Леху, но быстро пришел в себя и ткнул пальцем в сторону Стаса.

– А командир придумает, – убежденно ответил он и с облегчением вздохнул, радуясь удачно найденному решению.

Стас повернулся в пол-оборота к Толяну. Легко парню живется. Всегда находится рядом кто-то, кто укажет пальцем в нужную сторону. Хотя по себе знал Стас, что такая слепая вера порой спасает жизни.

Долго молчал, тупо разглядывая половицы под ногами. Затем, не поднимая головы, уставился цепким взглядом в лицо воеводы.

– Сидеть сложа руки на месте нельзя, Серд. Даже худая баба знает, что у соседки на кухне делается. Если не шутил насчет полусотни, я возьмусь за это дело. Мне и самому любопытно узнать стало, что там за Сумеречной горой творится. Если открылась дырка сюда, не откроется ли в другую сторону? Только предупреждаю, мне дохляки не нужны.

Воевода оскорблено дернулся.

– Где ты дохляков увидел? Конязь в дозор кого попало, не шлет. Видел, какие сломки? Один к одному! Да таких, как мои вои, любой воевода в свою дружину возьмет, да еще и немалые куны платить будет.

– Морда да плечи, это, Серд, еще не воин. Мне боец не для красоты нужен, для боя. Из пяти десятков к концу месяца останется от силы половина. Еще через два – десяток. Но этот десяток сломит всю твою дружину. Учить буду так, как учили меня. Не все выдержат, повторяю. Кто-то уйдет в свой десяток. Кого-то отошлю я, но те, кто останется, будут стоить всей княжеской дружины.

Воевода с недоверием покачал головой.

– Не мотай головой, воевода. Я знаю, что говорю. Или, как любит говорить мой друг Толян, за базар отвечаю. Это будут бойцы для скрытой, тайной войны. Хотя не думаю, что ты понимаешь, о какой войне идет речь. В ваш мир такая война придет еще не скоро. И дай-то Бог, чтобы она не пришла никогда. Если ты согласен, вот тебе моя рука.

Пришел черед разглядывать щели в половицах воеводе.

– Я должен оповестить обо всем конязя, а верней всего – оправить тебя и твоих друзей к нему.

– Воля твоя, Серд. Но не потеряешь ли ты время? И надолго ли пропали молнии над Сумеречной горой? И не готовит ли она, эта самая гора, сию минуту новый сюрприз для тебя и твоих воев? А может, по краю Сумеречного леса уже выстраиваются полки для вторжения в твои земли, воевода? И куда они ударят? А пропустишь врага в свои земли, как людям в глаза смотреть будешь? И сможешь ли?

Леха чуть заметно кивал головой, мысленно соглашаясь с доводами Стаса. Он-то знал, что уж если напарнику что-то втемяшилось в голову, он кого хочешь обратит в свою веру.

– Будь по-твоему, Волк! Возьму грех на душу. Просишь месяц, даю… Но в Соколень весть пошлю. Когда начнешь?

– Я сказал – три. А начать? Прямо сейчас и начнем. Объявляй построение, воевода.

Груздень, который на протяжении всей беседы не проронил не слова, сорвался с места и исчез в дверном проеме. Стас незаметно посмотрел на часы, поднялся и пошел вслед за ним на улицу. Толян, несмотря на свой немалый вес, юркнул следом. Последним, сгорая от любопытства, вышел Леха. Замыкающим, страдая от сомнений и, чего скрывать, от того же любопытства, потащился воевода Серд.

Стас стоял посередине крепостной площади с часами в руках. Строгое лицо, холодные, все подмечающие глаза, суровая складка губ. Леха с трудом узнавал в этом властном человеке своего былого напарника. В который раз за то короткое время, которое прошло после злополучного выстрела в пещере, он видал Стаса с новой и совершенно неожиданной стороны. Сейчас перед ним стоял человек, – пожалуй, даже не человек, а командир, – умеющий повелевать человеческими судьбами и знающий, как это делать.

Между тем перед ним начали выстраиваться воины полусотни. Деловито и по-мужицки основательно оглядываясь, они занимали свое место в строю, бросая вопросительные взгляды на воеводу. Тот, все еще страдая от нерешительности, шагнул вперед и поднял руку. Призывая к тишине и молчанию, хотя и без того вои не проронили ни слова.

– Вот, ребята, ваш новый полусотенный начальник вместо убитого накануне Тверда. Зовут его Волк, а именем Станислав. Вой справный и умелый, сами видели.

Стас, чуть позади воеводы, покачивал на ладони свои часы и вприщур разглядывал вновь обретенных подчиненных.

Воевода отступил в сторону, открывая воям нового начальника.

Нисколько не заботясь о том, поймут ли его, Стас заговорил отчетливо и властно.

– Итак, господа мои, считайте, что кремник ваш захвачен лютым и беспощадным врагом. Так, как вы торопились в строй, простительно торопиться к девке. И то не всегда. Иначе убежит. И через месяц вы будете думать точно так же, как я. В следующий раз на каждом десятке я буду загибать палец. Трое последних отправятся на всю ночь в помощь нашему доброму Войтику, а уж я попрошу его проявить доброту во всю ширь его необъятной души.

Слова Стаса заглушило лошадиное ржание добряка Войтика, которому речь Стаса пришлась явно по нраву.

– Человек я мягкий и даже добродушный, но не люблю, когда по моей команде тащатся, как поздно ночью из кабака. Услышал мою команду, лети очертя голову, топчи ногами, ломай стены, но встань в строй прежде, чем успею загнуть последний палец. Разойдись! Последний к Войтику!

Прежде, чем он успел договорить, площадь опустела.

– Не круто ли, Стас? – Леха с сомнением покачал головой. – Я слышал, что нравы в эти темные века были простые, а отношения ясными. Могут и зарезать!

Стас повернулся к нему, и в его глазах заплясал смех.

– А вы, голуби, с завтрашнего дня вместе со всеми в строй. Не хочу потерять последнее, что связывает меня с тем миром.

Леха понятливо качнул головой и дурашливо щелкнул сапогами несуществующих сапог.

– Слушаюсь! Я и сам, командир, понял, что от курса молодого бойца нам не отвертеться. Я правильно говорю, Толян?

– Без базара! После всего, что он нам показал, я хоть сейчас, – на лице Толяна отразилось крайнее нетерпение. – Если я научусь всем его штучкам, пацаны попадают от зависти.

Стас тем временем выдержал паузу и рявкнул от всей души.

– Становись! – И чуть тише: – Я загибаю пальцы! Раз, два… Войтик, примечай несчастных!

Над площадью снова прогремел хохот. На этот раз хохотал не только Войтик. Хохотали и все свободные от стражи и работ.

Раньше, чем он загнул десятый палец, послышалась команда Груздня.

– Разобраться по десяткам!

Стас повернулся к Войтику и виновато пожал плечами.

– Прости, дружище Войтик, не получилось. Хотел помочь по-дружески, а видишь, не захотели вои. Или до еды не охочи? Но ты не отчаивайся. Лиха беда начало!

Новый смех перекрыл его последние слова.

Стас согнал улыбку с лица и медленно, заглядывая в каждое лицо, пошел вдоль строя. Воины и в самом деле были как на подбор. Хоть сейчас в президентский полк! Ростом под два метра, в плечах косая сажень, кольчуги по колено, сверкающие наручи. У пояса меч справа, колчан со стрелами за спиной, лук с другой стороны у пояса. У каждого по доброму ножу болтается на поясе.

Остановился в середине строя, заложил руки за спину, качнулся на носках.

– Друзья мои, через пару-тройку месяцев мы пойдем за Сумеречную гору. А я привык приводить обратно ровно столько, сколько увожу. Поэтому предупреждаю, что это время покажется вам годом тяжелых испытаний. Пойдут со мной только те, кто сумеет выдержать эти месяцы. Разрешаю обижаться, даже ненавидеть, но не позволю ослушаться и одного раза. Забудьте о лошадях. Лошадь нужно кормить, поить и ставить на отдых. Считайте, что на пешую прогулку вышли. Свежим воздухом подышать, ноги поразмять, на природу полюбоваться. Кто не согласен, может сделать шаг вперед. Никто не осудит.

Он замолчал и, выжидая время, обвел строй внимательным изучающим взглядом. Строй не шелохнулся. Ну, что же. Он и не ожидал, что кто-то вышагнет из-за стола, не отведав киселя. Посмотрим, как они поведут себя дальше.

– Учиться будем всему и разом. Владению оружием, ножевому и рукопашному бою, стрельбе из лука…

Из строя долетел до его ушей неясный ропот.

– Я что-то не то не сказал? – удивленно дернул бровью Стас. – Может, хотите показать свое мастерство? Прошу. Ради Бога. Готов и я поучиться.

Смелых не нашлось, и он удовлетворенно кивнул головой. Почесал лоб над бровью и повернулся к воеводе.

– Серд, пока мы побегаем, вели в ста метрах от ворот поставить десять столбов. И не в службу, в дружбу – уступи мне на время свой лук и тул со стрелами, пока я своими не обзавелся. И нож, пожалуй, тоже. А ты, Толян, принеси мечи… Уж бежать, так на равных.

Вои, раскрыв глаза и разинув рты от удивления, следили за этими распоряжениям. Даже воевода не возроптав, протянул ему свой нож и заторопился за луком.

Под десятками зорких, ревниво оценивающих глаз, он закрепил слева на груди рукоятью вниз нож, предварительно покрутив его в руках, вовсе не стараясь удивить зрителей хитрыми пассами. Затем так же, не торопясь, помудрив с перевязью, закрепил за плечом один меч, подтянул ремень, попрыгал… И уже быстрее так же закрепил и второй меч.

Вои молча следили за его приготовлениями и удивленно переглядывались.

Пришел воевода и молча протянул ему свой лук, тул со стрелами и тетиву.

Стас, не задумываясь, упер его одним концом в землю, перекинул ногу в изгибе, зацепил носком ноги за изогнутый конец. Качнулся вперед всем телом и одним движением накинул тетиву. Воевода изумленно крякнул. Или это проскрипел простужено лук?..

А Стас выпрямился, как ни в чем не бывало, поискал кого-то глазами и, простецки щурясь, попросил.

– Войтик, ни за что не поверю, что ты не найдешь для хорошего человека пару сыромятных ремешков!

Войтик ошалело переводил взгляд с лука на Стаса и наоборот и словно не слышал его просьбы. Потом тряхнул головой и посмотрел в его лицо.

– А? Ремешки? Какие ремешки?

– Войтик…

– А, ну да, конечно, – растерянно отозвался мужик и, качая головой, словно сгоняя оторопь, исчез в своем хозяйстве. Обернулся он быстрей, чем можно было ожидать при его комплекции. Протянул два длинных ремешка Стасу и застыл рядом, не сводя с него немигающих глаз. Два не хитрых морских узла, и колчан с притянутым к нему тулом плотно лег за спину поверх мечей. Закинул руки за плечи. Попробовал, как выходят лезвия из ножен. Еще раз попрыгал.

– Леха, где он всему этому научился? – пробасил на ухо Толян.

– А я откуда знаю? Рот закрой.

– А его не открывал, – обиделся Толян.

– Так ведь открыт.

– Значит, сам открылся. Так у них тоже открыт, – Толян кивнул головой на молчаливо стоящих воев.

– У них еще не так откроется через полчаса.

Леха был явно сердит на своего напарника и срывал зло на Толяне. Хотя парень был, по сути, прав. Баловство с ножом, издевательство над луком и прочие премудрости могли повергнуть в шок кого угодно. И только Груздень хмурил брови и осуждающе качал головой.

– Груздень, в чем дело? Или что-то не так? – спросил Стас, заметив его недовольное лицо.

– Для меча и ножа у мужа пояс есть, а на загривке бабы белье с реки носят… да и нож воеводский потеряешь дорогой.

Стас хотел было пуститься в разъяснения, но передумал. Вместо этого он указал рукой на вкопанное не понятно зачем в двух десятках метров от них в землю бревно.

– На локоть от верхушки. Готов? Серд, махни рукой. Руки по швам, Груздень!

Груздень замер, кося глаз на воеводу.

Взлетела и упала вниз рука. Ладонь десятника цапнула рукоять ножа.

– Все, дружище Груздень! Падай, ты убит.

На десятника смотрели насмешливые серые глаза. Десятник опустил руку с ножом и уставился на столб, в котором плотно сидел тяжелый кованый нож. Бедняге осталось только тяжко вздохнуть и во второй раз за день признать себя побежденным.

– Не тужи, Груздень! Не все сразу дается, – успокоил его Стас. – Просто не учили вас такому. Воевать и убивать, это не всегда одно и то же. Впрочем, слушай мою команду! На пра-во! В смысле одесную… Бегом марш!

Скептически проследил за выполнением команды, брезгливо поморщился и, задавая темп, мерно, будто не торопясь, побежал впереди колонны.

За ним со звоном и грохотом затопали вои его полусотни.

«Ничего, други мои, армия и не из таких дуболомов людей делала! – думал он, изредка оглядываясь на эти громыхающие груды средневекового железа. – Я научу вас с вечера сапоги чистить, а утром одевать их на свежую голову».

Часа через два все свободные от гарнизонных забот вои услышали громкий крик дозорного с угловой башни и высыпали на стены. То, что открылось их глазам, мало напоминало тот бодрый боевой отряд, совсем недавно покинувший стены крепости. Жиденькая цепочка едва живых от усталости ратников растянулась едва ли не на полверсты. Запинаясь о мечи, чуть не волочащиеся по земле, спотыкаясь о саадак с луком, вои тащились как одры, то и дело с тоской поглядывая на близкие уже стены кремника. Замыкал это шествие вставших из гроба Стас. До зрителей то и дело доносились его гневные окрики и грозные приказы. Толкая руками в спины бесславно отставших, он поминал в своих речах всех живых и давно усопших родственников, привлекая сюда же пантеон забытых и поныне действующих богов. Но все было напрасно. Не помогало даже упоминание обо всех безграничных просторах хозяйства Войтика и его безграничной души. Наконец, разразившись немыслимым по красоте и богатству словосочетаний ругательством, он махнул на них рукой и кинулся догонять передних, в числе которых был и Груздень. Поравнявшись с ними, он поднял руку и скомандовал.

– Конница противника атакует слева! Луки к бою готовь!

Левой рукой вытянул лук из-за спины, замелькали с молниеносной быстротой пальцы, кидая стрелы на тетиву. Со стен крепости видели, как полдюжины стрел вытянулись в нитку и почти одновременно впились в дальний от него столб, прочертив ровную вертикальную линию.

– За каждую потерянную стрелу завтра добавляется лишних полверсты! – Он, под восхищенные взгляды зрителей, повернулся к кремнику и деловито крикнул: – Войтик! Принимай работников! И складывай в кучу…

– Да пусть их лихоманка заберет! – ухнул в ответ кашевар. – А я завтра к тебе в науку поступаю!

– А не сбежишь?

– Да уж как-нибудь!

– Ну, гляди Войтик, затоскуешь по котлам, не пущу! – со смехом отозвался Стас и от души расхохотался, глядя на умирающее воинство. – Эй вы, идущие на смерть! Привести себя в порядок, подкормиться у нашего друга Войтика и в строй! Морды кверху, гляди веселей! Вы у меня еще орлами летать будете!