Онлайн чтение книги Воронья стража
Глава 1

Экипировка была закончена, и Рейли, критически оценив результат, довольно прищелкнул пальцами:

– Как говорят у вас, французов: «Э вуаля!» Вы прирожденный испанский гранд! Вот только бы волосы подкрасить.

– Средство «Титаник»! Радикально черный цвет!  – ни с того ни с сего завопил на канале связи ехидный Лис. – Не смывается ни водой, ни керосином!

Я невольно поморщился. Мне с трудом удалось отстоять суверенное право не надевать розовые чулки к пурпурным панталонам с нежно-зеленым камзолом, расшитым золоченым шелковым шнуром. И хотя полученный в результате краткой, но бурной перепалки костюм, на мой взгляд, все равно выглядел вызывающим, точно брачное оперение попугая ара, но тут уж делать нечего – время диктует моду. Как утверждает Коко Шанель: «Первыми модниками были портновские болваны. За ними все остальные». С тех пор как правоверные гугеноты, чванясь нарочитой скромностью, взяли за правило носить одежду черного и белого цветов, добрые католики, в отместку им, разрядились в пух и прах, заставляя молча давиться от зависти тропических птиц. Мой костюм был выдержан в красных тонах. Хвала Всевышнему, в темно-красных. Тоже не абы что, но все же не такой шок для взыскательного английского вкуса.

– Превосходно! – Уолтер поправил серебряную, покрытую финифтью[2]Финифть – цветная эмаль. пряжку, скреплявшую брабантские кружева на моем левом манжете. – А теперь запомните: вы посланец его треклятой светлости дона Фернандо Альвареса де Толедо, герцога Альбы. Ринарио – ваш адъютант, а я – капитан «Святого Януария». Неделю назад мы вышли из Антверпена.

– Простите, капитан чего? – переспросил я.

– «Святого Януария», – отмахнулся Рейли, подтверждая, что я не ослышался. – Думаю, что эти названия испанцам будет прочитать куда проще. Да и приятнее. Пусть напоследок потешатся. Но к дьяволам слова! У нас нет ни одной лишней минуты! Идемте! Я все объясню по дороге.

Палуба «Дерзновения» была почти пуста. Несколько человек без суеты копошились у трапа, свисавшего за борт корабля. Еще шестеро матросов, судя по костюмам, также участвующих в маскараде, стоя у фальшборта, активно размахивали шляпами, старательно «радуясь» приближению «земляков». Я огляделся, пытаясь лучше представить себе то, что нам предстоит совершить. Выскобленная до белизны палуба неспешно качалась под ногами, вздымаясь вверх и опускаясь вниз, точно грудь мирно спящего человека. Вымпел со львами и башнями, длиною, пожалуй, превосходящий грот-мачту, над которой он развевался, испуганно хлопал на ветру, норовя улететь подальше от притаившегося врага. Деревянные ступени трапа, кажется, именуемые выбленками, тревожно стучали о борт, точно зубы странника, продрогшего на морозе.

– Все готово, сэр! – отрапортовал рослый детина в накинутом на плечи испанском камзоле и холщовых матросских штанах. Судя по серебряной дудке на груди, боцман. Бархатное произведение портновского искусства, сшитое где-нибудь в Мадриде, было ему до смешного мало. А главное, никак не гармонировало с парусиновыми штанами – предками современных джинсов.[3]Первые джинсы шили из генуэзской парусины. По-английски – джинс. Да и вряд ли он собирался долго таскать эту расфуфыренную одежку. Я собрался было съязвить, глядя на этот нелепый наряд, но, вовремя вспомнив, что хозяин камзола, должно быть, составил меню каким-нибудь местным селедкам, сдержался.

– Экий красавец! – пробормотал Рейли, бросая на испанский флагман взгляд, каким одаривает добрую хозяйку кот в минуту, когда та несет ему подрумяненную баварскую сосиску. – Чувствую, он будет моим.

–  Мама, купи мне такой!  – не замедлил прокомментировать Лис. – Я буду хорошо себя вести. Целую неделю! Может быть.

Признаться, я не разделял радостного возбуждения соратников. Сорокапушечный галеон и три пинасы,[4]Пинаса – трехмачтовый корабль, широко использовавшийся в XVI–XVII вв. как для торговых, так и для военных целей. по десятку стволов на каждом, – пожалуй, слишком крупный кусок для «Дерзновения». И хотя план, изложенный Рейли по дороге с юта[5]Ют – кормовая надстройка. на палубу, не был лишен элегантности, в случае провала лучшее, что могло нас ждать, – это смерть в бою.

– Поспешим, судари мои! – с затаенным восторгом крикнул почуявший близкую добычу ловец удачи. – Гости наверняка заждались!

–  Но Наверняк так и не пришел… – прочувствованно закончил Лис его мысль. – Капитан, если шо, мы коренные испанцы, сами не местные, отстали от корабля. Нас использовали буквально под дулом пистолета.

Между тем Рейли ловко перемахнул через фальшборт и, весело насвистывая залихватский мотивчик, начал спускаться вниз, туда, где, резво прыгая с волны на волну, поджидал нас капитанский баркас. Я вздохнул, поправил перевязь шпаги и обреченно последовал за королевским корсаром.

Весла тихо входили в воду, практически не вырывая клочьев пены из могучей спины легендарного Моря Мрака, перекатывавшего под отблескивающей кожей воды свои могучие мускулы.

– Хорошо гребут, – удовлетворенно глядя на матросов, проговорил Рейли. – Одно слово – зееландцы![6]Зееландцы – жители голландской провинции Зееланд, известные как отличные мореходы. Наши так не умеют.

Я знал, что изрядная часть экипажа «Дерзновения» набрана Уолтером из вчерашних гёзов,[7]Гёзы – дословно: нищие. Участники восстания против испанской монархии в Голландии. яростных сторонников Вильгельма Оранского, или Вильгельма Молчаливого, как именовали его сами голландцы. Но сейчас мне было не до их мастерства, хотя, спору нет, проводившие на воде примерно такую же часть жизни, как и на суше, уроженцы Зееланда могли дать десять очков вперед как в гребле, так и в хождении под парусом.

Я бросил тоскливый взгляд на «Дерзновение», покачивающееся за кормой баркаса, ходко сокращавшего расстояние от ряженых испанцев к настоящим. Фрегат казался вымершим.

Впрочем, строго говоря, этот корабль нельзя было именовать фрегатом. До того момента, как по приказу Кольбера – министра финансов при дворе короля Людовика ХIV, внука моего «дорогого братца», был спущен на воду первый истинный фрегат, оставалось еще лет девяносто. Но с тех пор, как в середине века вышло из употребления словечко «каракка», определявшее этот тип судов, их именовали просто «корабль». По-итальянски – «каравелла», по-голландски «фрегат» – боевой корабль. Но это так, к слову. Назови я сорокаярдовое суденышко, дрейфующее у нас за спиной, каравеллой, фрегатом, да хоть и подводной лодкой, – сути дела это не меняло.

По большей мере успех предстоящего нам предприятия зависел от слаженности действий оставшейся на борту команды. Артиллерийская дуэль с троекратно превосходящим по силе противником, да еще на такой дистанции, была бы бессмысленна. Попытка довериться парусам – и того хуже. Ветер неминуемо гнал бы нас к испанскому берегу со всеми вытекающими последствиями. Абордаж? Затея, несомненно, славная, но только в приключенческих романах испанцы – никудышные солдаты, которых дюжинами косят храбрые английские пираты. В жизни же, увы, испанская сухопутная армия не знает себе равных. По крайней мере сейчас – в последней четверти шестнадцатого века. Так что, как ни крути, как ни прикладывай, а план Рейли был лучшим из всех возможных в сложившейся обстановке. Но то отнюдь не делало его краше.

Борт испанца был уже совсем близок. Почти полностью съеденные морем шляпки медных гвоздей, покрывавшие днище галеона ниже ватерлинии, недвусмысленно свидетельствовали о том, что «Сан-Антонио», а именно этого страстотерпца избрал в святые покровители галеону истово верующий Филипп II, уже давно покинул родной порт. Клочья же диковинных водорослей, то тут, то там появлявшихся из воды, когда корабль поднимался на волне, наводили на мысль о том, что маленькая эскадра держит путь из колонии в Вест-Индии. Впрочем, откуда еще ей взяться в этих широтах?

– Спустить трап! – раздалась команда с борта галеона, и я, мысленно перекрестившись, шагнул к опускаемой лестнице, возможно, лестнице на эшафот.

Голланды Уолтера ловко поймали брошенный с корабля трап, стараясь облегчить подъем своему молодому командиру и его гостям.

– Ола! Буэнос диас, сеньорас! – неслось с палубы. – Комо естас?[8]Привет! Добрый день, господа! Как дела? ( исп .)

– Грасиас, мучо буэно![9]Спасибо, очень хорошо! ( исп .) – за моей спиной процедил Лис. – А уж какое у вас сейчас «буэно» начнется – это уж буй сигнальный его знает!

Что ни говори, всегда приятно за тридевять земель посреди открытого моря встретить земляков, обменяться новостями, поведать о необычайных приключениях и героических подвигах, совершенных за несусветную уйму миль отсюда. Импульсивные, как все дети Средиземноморья, испанцы, пожалуй, ярчайшее подтверждение этого правила. Не держа и мысли о возможном подвохе, они были искренне рады нам.

Десятки рук тянулись вниз, чтобы помочь взойти гостям на борт. Я невольно поморщился, досадуя на свое участие в предстоящем вероломстве, но… Внезапно в моем мозгу всплыла давняя, полузабытая, впрочем, не так давно возвращенная на прежнее место, история. Корвет британских королевских военно-морских сил «Феникс» и отважный пират, герой Америки и будущий российский адмирал Джон Пол Джонс, старательно изображающий капитана затонувшей французской шхуны. Тогда эта его милая уловка стоила нам потери корабля, а мне лично – дырки в плече. Но сейчас, почувствовав себя в шкуре этого отъявленного проходимца, я отчего-то вдруг пришел в возбужденно-радостное состояние духа. Лицо мое расплылось в улыбке. Но право слово, отчего ж печалиться, встречая друзей посреди безбрежного океана!

– Рад приветствовать вас на борту «Сан-Антонио», сеньоры! – Изящный, точно полуночная серенада, кабальеро, должно быть, вахтенный офицер, приветливо склонил голову. – Смею ли узнать, кого благожелательный случай в безмерной милости своей привел на этот корабль, за последние месяцы ставший всем нам домом?

–  Ничего так халабудка!  – по-хозяйски оглядывая точеные витые колонны галереи, идущей вокруг массивной кормовой надстройки, подытожил наблюдения Лис. – Всю эту дребедень, поди, натуральным золотом крыли! Так шо, ежели шо, ежели борта поскрести, так зарплату экипажу можно месяца за три забашлять.

Мой напарник был человеком хозяйственным, и хотя не было случая, чтобы он дрогнул в бою, любую схватку, в том числе и предстоящую, он рассматривал исключительно как досадный просчет.

– Дон Карлос Энрике Мария Валенсо… де Сильва Мальола, – придерживая эфес шпаги, чтобы кончик ее в ответном поклоне не задирался выше головы, горделиво сообщил я.

Испанскому гранду зазорно иметь менее шести имен. Меньшему количеству святых никак невозможно доверить столь драгоценную особу. Лучше, если небесных покровителей будет семеро: во-первых, чтобы по одному на каждый день недели, а во-вторых, семь – просто хорошее число. Впрочем, можно эту группу поддержки довести и до восьми. С испанским пристрастием к рому в критические дни, одному святому с грандом не управиться.

Между тем наша троица направилась к шканцам.[10]Шканцы – часть верхней палубы между грот– (второй) и бизань– (третьей) мачтами. Вслед за нами двое гребцов с огромной корзиной, полной оплетенных бутылей с вином – непременный подарок гостеприимным хозяевам.

У резного трапа, ведущего с палубы на высокую надстройку юта, в общем-то и называемой «галеон», перед дубовыми ступенями, покрытыми ковром, почетным караулом было выстроено два десятка алебардиров. Бравых молодцов в надраенных полудоспехах, в морионах с лихо загнутыми вверх полями и однообразно каменным выражением на темных от загара лицах. Трап, отделяющий благородную часть корабля от заполненной простолюдинами палубы, чуть слышно скрипнул под нашими сапогами.

– Все как я и думал, – тихо прошептал за моей спиной Рейли. – Фальконеты заряжены.

Я молча кивнул. Его расчет, несомненно, был правильным. Два легких, поворачивающихся на вертлюгах орудия, обычно заряжаемых картечью, устанавливались на шканцах таким образом, чтобы в случае абордажа обстреливать палубу. Кормовая надстройка являлась своеобразной цитаделью корабля, и, удержав ее, можно было справиться с попыткой вторжения. Но поскольку фальконет не зарядишь в три секунды, его готовили к бою, лишь только на горизонте показывались мачты неведомого чужака – на всякий случай. Вот и сейчас орудия были изготовлены к отражению абордажа, и голые по пояс канониры с явным облегчением взирали на поднимающихся по застеленной ковром лестнице «друзей».

– Сеньор адмирал ждет вас, – еще один разряженный идальго приветствовал нас изящным поклоном и указал рукой на золоченое резное кресло, в котором, смежив очи, принимал солнечные ванны почтенного вида старец.

Невзирая на жару, он был упакован в парчу и бархат, точно ожидал приема у его величества короля Арагона, Кастилии, Сардинии и обеих Сицилий, Наварры, Гранады, Галисии, Майорки, Валенсии, Мурсии, Севильи, Кордовы, Альхесираса, Гибралтара, Португалии, Алжира, Бразилии, Ост-Индии, Вест-Индии… И это далеко не все, что я мог вспомнить, как говаривает Лис – «навскидку». Горделивое лицо умудренного годами флотоводца покоилось на широком кружевном сооружении, именуемом «блюдо святого Иоанна», и казалось, ничего – ни наше появление, ни шальной ветер, дергающий адмирала за седую бороду, – не способно было отвлечь его от дремотно-возвышенных размышлений.

– Монсеньор! – Наш провожатый приблизился к бесстрастному, точно собственное надгробие, командиру эскадры. – Они прибыли.

Глаза дряхлеющего морского волка неспешно открылись, и темные зрачки уставились на незваных посетителей не столько с интересом, сколько с укором.

«И пришло же нам в голову попасться ему навстречу в самый разгар сиесты!»

– Дон Эстебан Хосе-Мария Мануель Педро Антонио Ортега граф де Корвовеккьо! – огласил куртуазный адъютант, едва заметив изменения в лице молчаливого повелителя. – Адмирал его величества короля Испании Филиппа II.

– Ваша милость! – Наши шляпы описали в воздухе затейливые восьмерки и вернулись на прежнее место. – Мы счастливы видеть вас в добром здравии!

– Пустое, – скривившись, вероятно, от мучающей его подагры, прервал нас дон Эстебан. – Извольте сообщить, что вы делаете в этих водах?

–  Слушай, Вальдар! Мне этот старикан определенно не нравится, – возмутился на канале связи Лис. – Шо он, в натуре, понты колотит?! Мы тут гребли, как в корму укушенные, торопились, винчика подогнали, а он ни тебе «здрасьте», ни мне «до свиданья»!

Между тем адмирал погладил рукой грудь, точно проверяя – на месте ли заветный барашек ордена Золотого Руна, выглядывающий из-под жабо, и вперил в меня свой немигающий взор.

– Монсеньор! – Я еще раз поклонился. – С вашего позволения, я капитан де Силва, офицер штаба доблестного герцога Альбы. Уже две недели, как наш корабль вышел из Антверпена в Бильбао. Но, увы, едва лишь мы покинули воды английского канала, на экипаж напала неведомая хворь, погубившая три четверти матросов «Святого Януария». Хвала Всевышнему, проклятая лихорадка отступила, но те люди, которые, по счастью, выжили, измождены до крайности. Поглядите на них! Здесь почти все, кто еще способен держаться на ногах. Мы уже четвертый день в дрейфе, ибо экипаж не в силах управлять кораблем. Сам Господь послал вас нам навстречу!

–  Хорошо поёшь, черт побери! Тебе б в переходе подаяние просить – озолотился бы! Дави из него слезу на полную катушку!

Старина Лис всегда умел найти в нужный момент душевные слова поддержки. Сделав вид, что ничего не слышу, я открыл было рот, чтобы продолжить стенания и жалобы на злую судьбу, но дон Ортега досадливо отмахнулся, делая знак неуемному трескуну замолчать.

– Не слишком-то они измождены, как я вижу, – бросил он вскользь, глядя на крепышей, притащивших тяжелую корзину с бутылями, и выстроившихся у трапа гребцов. Команда бараса, собранная из отборных абордажников, прижав к груди шляпы, скромно дырявила взглядами палубу. Как подобает пусть верному, но все же голландцу перед испанцем. – Чего же вы хотите от меня, де Силва?

– Быть может, у вас, ваше сиятельство, найдутся люди, которые с вашего позволения перейдут на борт «Святого Януария», чтобы усилить его команду?

– Люди?.. – скривился граф де Корвовеккьо. – У нас нет лишних людей. Если вы спешите, можете оставаться здесь. Правда, мы идем не в Бильбао, но через неделю, в худшем случае – дней через десять, вы уже будете в Испании. А вашему голландскому шкиперу, если можете, передайте, чтобы он покрепче гонял своих лодырей. Пеньковые припарки – лучшее средство от лени.

Стоит ли говорить, что идея остаться на борту адмиральского флагмана не слишком вязалась с моими дальнейшими планами. Я перевел лжеголландцу прочувствованную речь доброго хозяина, и Рейли выругался себе под нос на том непереводимом наречии, на котором изъясняются жители побережья Па-де-Кале.

– Прошу простить меня, сударь! – демонстрируя на лице отчаяние, воскликнул я. – Но мне необходимо быть именно в Бильбао! Я везу адмиралу Буссю секретные сведения о планах предводителя морских гёзов Дирозоона!

–  Это еще что за хрен с бугра?  – удивленно осведомился Рейнар. – Где ты этого Зоодирола выкопал?

– Мой дорогой друг, да будет тебе известно, что в сентябре текущего года, во всяком случае, в нашем времени, флотилия голландского адмирала Дирозоона разгромила численно превосходящую эскадру Буссю. А судя по тому, что сейчас май, какие-то мыслишки на эту тему у гёзов уже наверняка крутятся.

– Пустое! Что могут гёзы против мощи испанского флота! – окончательно просыпаясь, отрезал Ортега. – Они трусы и только то умеют, что нападать исподтишка!

– О! Верно-верно! – на ломаном испанском произнес за моей спиной Рейли. – Грандиозно верно!

– Даже он согласен. – Адмирал ткнул пальцем в Уолтера, во время своей фландрской кампании нахватавшегося испанских словечек и теперь применявшего их к месту и не к месту.

– Гёзы задумали нападение на Бильбао! – на ходу начал импровизировать я. – Гугеноты Ла-Рошели готовы им в этом помочь. Я должен быть в порту как можно быстрее! Сами понимаете, монсеньор, если вдруг станет известно, что вы перед лицом неминуемой угрозы вторжения отказали посланцу герцога Альбы, король будет весьма недоволен!

– А кстати! – не давая мне закончить задуманную речь, выпалил Лис, донельзя тяготившийся своей безмолвной ролью. – Дон Карлос, между прочим, родственник нашему любимому королю. Так шо сами соображайте, какой хай начнется!

– Очень дальний! – поспешил я успокоить недобро зыркнувшего адмирала и, активизировав канал закрытой связи, с красочными пожеланиями счастья и долгих лет жизни, поинтересовался у напарника:

– Рейнар! Что это тебя проняло?

– А шо он, в самом деле, тут пальцами разводит? Ты ж у нас, типа, брат-близнец Генриха Наваррского, а он, между прочим, женат на королеве Марго.

– Я что-то об этом слышал, – хмыкнул я, припоминая нашу последнюю встречу с Маргаритой.

–  Ну дак, а родная сестра нашей Маргоши замужем за этим самодержцем. Филя. Зовите меня просто Филя, – ни с того ни с сего завершил он.

– Так и быть, – скривился дон Ортега, точно принятое решение требовало от него отсечения одной из конечностей. – Дам вам людей из абордажной команды. Дальше уж сами думайте.

Я вновь отвесил грациозный поклон:

– Ваша доброта не знает границ, монсеньор! Я не премину упомянуть об этом на аудиенции у его величества.

– Изволите отобедать с нами? – сухо отозвался дон Эстебан.

– С превеликим удовольствием! – улыбнулся я.

– Распорядись! – прикрывая глаза и возвращаясь к прерванной углубленной медитации, кивнул адъютанту граф де Корвовеккьо.

– Слушаюсь, монсеньор! – выпалил тот, бросаясь исполнять приказания начальства.

–  Одной шпагой меньше, – хозяйственно подытожил Лис.

Все разворачивалось как нельзя лучше. Три шлюпки, заполненные абордажниками – отчаянными рубаками на твердой почве, но никудышными матросами, отвалили от борта «Святого Антония», направляясь к безлюдному, точно корабль-призрак, «Дерзновению». Матросы, расстававшиеся с приятелями, ставшими за месяцы плавания уже совсем родными, махали им вслед шляпами, крича напутствия. Ярд, еще ярд. Шлюпки были все ближе и ближе к заветной точке. И вот…

Стон, не то отчаяния, не то недоумения, не то уж совсем звериного чувства осознания захлопнувшейся западни, огласил палубу. Пушечные порты «Дерзновения» открылись как по мановению волшебной палочки, и борт его ощетинился жерлами заждавшихся своей вокальной партии орудий.

Гггах!!! – басовито рявкнули пушки, салютуя испанцам картечью. Белый сладковатый дым заволок фрегат, пряча от слабонервных зрителей и хладнокровных убийц, и их не успевшую ничего понять жертву. Для нас открывание портов было сигналом к началу действий.

– Вперед! – Голос Рейли на долю секунды опередил орудийный залп.

В тот же миг «изможденные» голландские матросы, выстроенные в две шеренги, отбросили шляпы, демонстрируя скрываемые под ними абордажные пистоли. Не дожидаясь дальнейших распоряжений, первая линия корсаров рухнула на колени, стреляя по ногам горделивым алебардирам, охранявшим покой монсеньора адмирала. Вторая, паля на ходу, бросилась к обоим трапам, ведущим на ют. Звук выстрелов слился с орудийной канонадой, и, должно быть, от этого испанцы лишь через мгновение уразумели, что происходит у них на борту. Но этого мгновения было достаточно, чтобы проиграть бой. Спустя считанные секунды кормовая надстройка была захвачена, канониры сброшены за борт, тесаки и пистоли, припрятанные в корзине под винными бутылями, расхватаны, а фальконеты развернуты для стрельбы вдоль палубы.

– Хладнокровней, граждане, это налет! – возбужденно орал Лис. – Руки на затылок! Стоим, молчим, улыбаемся!

Оторопевший от произошедшего адмирал схватился было за подлокотники кресла, силясь встать, однако, наткнувшись взглядом на острие шпаги Рейли, лишь молча заскрежетал зубами и возвратился в исходную позицию.

– Переведите ему, ваше высочество! – насмешливо глядя на незадачливого вельможу, оскалился Уолтер. – Мое имя – Уолтер Рейли. Я – корсар ее величества королевы Елизаветы. Пусть прикажет своим людям сложить оружие, и я даю слово джентльмена сохранить им жизнь. И ему, кстати, тоже.

– Проклятье! – отрешенно выслушав столь убедительный текст ультиматума, процедил дон Ортега. Затем, сделав несколько глубоких вдохов, точно проглатывая столь не заслуженный на старости лет позор, хрипло выкрикнул так, чтобы его слышали на палубе. – Делайте то, что он велит! Мы сдаемся!