Онлайн чтение книги Время испытаний
Глава вторая

– Я считаю, нас просто запугивают, чтобы не вздумали бездельничать, когда дело близится к Испытанию! – Джеримэйн расхаживал по комнате взад вперёд, то и дело дёргая себя за чёлку. – А может, мстят за упущенного подменыша. Думаете, Каллахан забудет об этом? Ха! Держите карман шире! С кошки драной, небось, уже три шкуры спустил, и до нас доберётся.

– Ты просто не можешь смириться, что оказался недостаточно хорош, – Розмари улыбалась, но её голос сочился ядом. – Как же так: самый умный Джеримэйн, которому никто не нужен, и вдруг без барда не справится-та! Ещё и мой оберег надеть придётся.

– А ты и рада! Смотри не лопни от радости, ведьма!

– Ой, не боись, не лопну! Я не задавака, и своё место знаю-та. В отличие от некоторых.

– На кухне сегодня твоё место! Иди уже ужин готовить эльфу своему распрекрасному. Хотя он наверняка побрезгует деревенскую стряпню жрать. У них в холмах, небось, побогаче разносолы. И повара волшебные.

Похоже, слова Розмари попали в самую точку, и теперь Джерри пытался ударить в ответ побольнее. Однако девушка продолжала улыбаться:

– Ошибаешься. Вона, в сказках-та говорится, что эльфы для того похищают смертных дев, чтобы отведать наши кушанья. Потому что волшебные из сухих листьев готовятся. Не обед, а пустышка! Сколько ни ешь, а всё равно не наешься-та. Правда, Рик?

– Угу, – буркнул Элмерик, изо всех сил стараясь не вслушиваться в перепалку.

Он читал важную книгу по певческим чарам, выданную лично мастером Каллаханом, а болтовня отвлекала.

– Во-о-от! Смотри у меня: будешь дальше обзываться, я и тебе что нибудь из листьев и прошлогодней травы состряпаю-та! И оберег не сделаю – ходи потом, как дурак, без оберега!

– Пф, напугала! – Джеримэйн всё же сбавил тон.

Наверное, он и сам уже жалел, что завёлся, но отступать не любил ещё больше.

– Не напугала, а предупредила! Не зли меня. А то как прокляну!

– Да не сможешь ты… – он с опаской отступил на шаг.

– Ещё как смогу! Такую порчу наведу, что век не отмоешься! Или ещё лучше: сделаю наговор на любовные-та чары. Слова мне поперёк не скажешь, будешь сохнуть день ото дня. Тока я буду непреклонной и разобью тебе сердце. Так что ты со мной не шути!

– Лучше вон рыжему отворот сделай, чтоб забыл свою эльфийку! – буркнул Джеримэйн, на всякий случай складывая пальцы в охранном жесте. – А то смотри, вон какой он кислый сидит. Будто слив неспелых слопал.

– Эй, нельзя ли потише? – зашипел Элмерик. – Хотите орать, идите на кухню оба. Со своими делами я сам разберусь – не маленький.

– Он первый начал! – Розмари показала Джеримэйну язык. – Рик, а что ты читаешь?

– Древнюю бардовскую поэзию.

– Это стихи? – девушка села на кровать и придвинулась ближе, пытаясь заглянуть в пожелтевшие от времени страницы. – Роман…чические?

– Ты что! Это не любовная поэзия, тут ранг повыше. Такие стихи не читают вслух при луне и не поют на праздниках. Они как заклинания. И до завтра мне нужно выучить не менее пяти десятков строф. Или мастер Каллахан устроит мне взбучку.

– Значит, это заклятия, которые нужно петь? – Розмари поправила сбившийся платок. – Но как ты будешь это делать? У тебя ведь флейта…

Элмерик снова вздохнул. Тот же вопрос он задал Каллахану, когда получил книгу. Ответ вогнал его тоску: о флейте придётся забыть до лучших времён. Музыкальные чары сильно уступали певческим.

– У меня есть арфа. Её, конечно, не так удобно носить с собой, как маленькую флейту. Но одних мелодий будет недостаточно, чтобы затворить Врата… Нужны древние песни. Зато потом я смогу сам сочинять заклятия, представляешь?

Розмари, нахмурившись, вглядывалась в пожелтевшие страницы.

– Очень странные стихи, – наконец вымолвила она. – Они эльфийские?

– Да. Мастер Каллахан сам перевёл и записал их. Говорит, пока сойдёт и так. Но древнеэльфийский мне потом тоже придётся выучить.

– Вот это да! Совсем совсем учёным станешь! Будешь прославленным бардом-та, как Вилберри скрипач, если не лучше.

При упоминании своего известного предка Элмерик улыбнулся:

– Бери выше! Я хочу стать не бардом, а филидом. Если доживу, конечно. Ну, и если таланта хватит…

– Смотрите-ка, кто тут у нас в филиды собрался! – Джеримэйн, раскинув руки, плюхнулся на свою кровать. – Мечтать не вредно, дурачок.

– А чем они отличаются от бардов-та? – задумалась Розмари. – По мне, так и те и другие поют песни зачарованные и развлекают гостей на праздниках. Вот только филидов нынче-та не сыщешь, а барды остались. Разве нет? – Розмари смотрела только на Элмерика, но ответил ей Джеримэйн.

– Разница как между деревенской ведьмой, что портит соседский скот, и мастером Шоном. Оба используют дикую магию, но сравнивать их силу просто смешно. Только чтобы стать филидом, жизни может не хватить. Ими даже в древности эльфы да полуэльфы чаще всего бывали, потому что живут дольше нашего. А простому смертному неудобно: вот стал ты такой филидом, да тут же помер от старости.

– Вообще-то всё не так плохо. У филидов есть несколько ступеней посвящения…

– То есть, тебя устроит и низшая?

– Нет, конечно! – Элмерик скрипнул зубами. – Вот чего ты хочешь добиться, а? Чтобы я сдался или что?

– Да прост… – Джеримэйн пожал плечами.

– Вот и заткнись!

– Ладно, не буду мешать великим свершениям. Как получишь ранг, зови отпраздновать. Эля поставлю лучшего, холмогорского.

– Ловлю на слове.

Бард ожидал новых колкостей в ответ, но вместо этого Джеримэйн отвернулся к стене и засопел. Розмари прислушалась к его размеренному дыханию:

– Хорошо, что он уснул. Надоели эти вечные придирки! Не обращай внимания, всё-та у тебя получится.

– Угу…

Признаться, Элмерик был бы рад, если бы его оставили одного. Но попросить об этом прямо он не решался: ещё обидится.

– Послушай… – девушка немного покраснела, – если ты того… и правда хочешь… я-та могла бы. Ну, отворот сделать. Чтобы не мучили чувства-та. Правда, я от любовных чар зарекалась, но тут-та дело доброе. Нужен только волос её. Али вещь какая-то: браслет там, пояс, платок.

Элмерик вздрогнул. Искушение было велико. Вдруг и правда полегчало бы? Но если даже в таких мелочах он будет отступать перед испытаниями, чего уж говорить о вещах более сложных? Подумаешь, несчастная любовь! Как там говорил Мартин: всё можно обернуть в свою пользу и наслаждаться жизнью. Последнее у барда пока получалось не очень, но ведь и времени прошло всего ничего.

– Не беспокойся, – он отмахнулся как можно беспечнее. – Я справлюсь.

– Как знаешь. – Розмари не стала настаивать, хотя ответу не обрадовалась. Она встала, потом снова села, смяла в руках ткань фартука и вдруг выпалила. – Это я её прокляла! Скисающее молоко и всё такое… Ты тогда просил-та, чтобы я на порчу посмотрела… ну, я посмотрела. И не сняла. Не захотела потому что.

– Погоди… Хочешь сказать, что порча до сих пор на Брендалин? – Элмерик аж подскочил.

– Угу, – Розмари выглядела виновато, но Элмерик сомневался в искренности её раскаяния. – Надо снять? Но нужен предмет. Неужто она ничегошеньки на память не оставила?

– Нет, ничего, – солгал бард, делая вид, что не может оторваться от книги.

Он почти решился отдать платок, но не смог. Жаль было расстаться с единственной памятью о несбывшемся. Ещё Элмерик боялся, что Розмари не устоит и всё-таки наколдует отворот, нарушив данное самой себе слово.

– Так ей и надо, фее проклятущей! – девушка вдруг ударила кулаком в подушку. – Пускай теперь всю жизнь гадкое молоко пьёт! Знала бы, что она такая, ещё похуже заколдовала бы.

– Не надо. Не желай ей зла, – Элмерик хотел коснуться её плеча, но Розмари, отбросила его руку:

– А вот хочу и буду! Потому что гадина эта твоя Брендалин! Хуже змеюки-та! Она ж тебя в сугробе на верную погибель бросила-та. Раненого. А ты её всё ещё любишь. Дурак!

Джеримэйн заворочался, и Элмерик зашептал:

– Тише, а то щас разбудим… лихо. Дело не в том, что я её люблю. Просто мы должны быть выше этого.

– И простить?

Розмари бросила на него презрительный взгляд и, подхватив юбки, выбежала из комнаты. Деревянные башмаки застучали по лестнице.

Отложив книгу, Элмерик вытянул из кармана шитый золотом платок, который всегда носил с собой, но ни разу им не пользовался. Ткань была чистой и новенькой, как в тот день, когда Брендалин вручила барду подарок. А что, если бы она позвала его с собой в холмы? Пошёл бы он, бросив всё, или нашёл бы в себе силы отказаться?

Элмерику вспомнились слова Мартина: “есть в мире вещи, которые не продаются и не покупаются ни за какие дары: верность, любовь и свобода”. Ради возможности получить одно из этих благ неразумно было бы жертвовать остальными. Особенно когда ты уже отыскал своё место и нашёл истинное предназначение. Элмерик верил, что сейчас идёт верным, хоть и долгим путём. Да, жизнь смертных коротка, а повороты судьбы непредсказуемы. Порой старые связи настолько крепки, что рвутся только с кровью. Но даже если шансов на успех мало, это не повод не попробовать. Можно потерпеть неудачу сотни раз, а на сто первый преуспеть – в конце концов, чудеса случаются. И кому, как не чаропевцу, об этом знать!

* * *

К ужину на кухне объявился довольный и раскрасневшийся Орсон. На нём красовалась новенькая кожаная перевязь с искусным тиснением из дубовых листьев и сплетённых ветвей. Клинок, висевший на его поясе, Элмерик узнал сразу и, не удержавшись, восхищённо цокнул языком. Это был тот самый меч, который они с Джеримэйном видели, когда пробрались в сокровищницу: не белоснежный, жаждущий крови, а лёгкий и звонкий, с чеканкой на тонком лезвии. В огромной лапище Орсона обмотанная кожей рукоять казалась почти игрушечной.

– Смотрите-ка! – в тёмных глазах Джерри загорелась зависть. – Кому-то подарили зубочистку.

– Мастер Каллахан сказал, что мне нужен м-меч, – принялся оправдываться Орсон, теребя пряжку ремня. – И мне его не подарили, а дали на время. У волшебного клинка есть другой хозяин, но он вроде как не п-против, чтобы я сохранил оружие до его возвращения. Так что подарок тут – только перевязь…

– Значит, перевязь, ага. А у Элмерика книга. Роз, а тебе эльф дарил что-нибудь?

– Зеркало, – кивнула девушка не отрывалась от лепки пирожков. – Ух и красивое-та! Серебряное, с камушками.

– Ясно… значит, всем что-то досталось. Кроме меня.

Элмерик никогда не видел Джеримэйна таким расстроенным. На того словно ушат холодной воды вылили.

– У тебя же есть нож от наставника. Добрый нож ничем не хуже книги, перевязи или зеркала.

– Эй, рыжий, ты что это меня утешать вздумал? Смотри, подумаю, что ты мне в друзья набиваешься.

– Оно мне надо? – Элмерик отодвинулся на другой конец лавки поближе к Орсону и с трудом поборол искушение тайком коснуться чудесного клинка. – А мастер Каллахан не сказал, чей это меч?

Орсон поскрёб подбородок, на котором уже начинала пробиваться светлая щетина.

– Нет, только упомянул, что настоящий хозяин был бы рад узнать, что его оружие пока побудет у меня. И мы немного п-потренировались…

– С эльфом? – Джеримэйн присвистнул. – Ну повезло же тебе, дуралею!

– Не с ним, а с мастером Шоном. Он побудет моим наставником, пока не объявится тот, другой – владелец меча.

– С ума они посходили, что ли? – Джеримэйн вытянул ноги поближе к пышущей жаром печке. – До полнолуния около месяца, до Самайна и того меньше, а они где-то шастают. Когда Врата откроются, мы что, так и скажем: извиняйте великодушно, уважаемые твари, мы не будем с вами драться – у нас ещё не все приехали. Приходите в следующий раз.

– Если не п-приехал – значит, так было надо, – нахмурился Орсон.

Элмерик ожидал, что Джерри прицепится и к этим словам, но в этот момент на кухню вошёл улыбающийся мастер Дэррек.

– Роз, дорогая, готов ли ужин? – Он снял шапку, стряхнув с неё снежную морось.

– Не сумневайтесь-то, мастер Дэррек, всё путём! – Розмари расплылась в ответной улыбке. – С приездом! Давненько вас видно не было. Устали, небось? Проголодались-та?

– Есть немного, – наставник протёр платком запотевшие очки. – А что это вы на кухне сидите? Накрывай сегодня в гостиной на девятерых. Будем твои пироги пробовать. Мастер Каллахан сказал, что отныне мы ужинаем за одним столом.

Скрестив на животе пухлые руки, он с нескрываемым удовольствием наблюдал за замешательством Соколят. Элмерик сперва подумал, что ослышался, ибо прежде не слыхал о таких порядках, чтобы ученики и наставники ели вместе. Во всех известных ему гильдиях считалось, что молодёжь должна знать своё место и не равняться с учителями даже в мыслях. У музыкантов за рангами и титулами следили особенно строго: можно было даже нанести несмываемую обиду соседу, просто присев рядом.

Элмерик решил, что мастер Дэррек, должно быть, пошутил, и даже попытался усмехнуться, но никто больше не засмеялся. Тогда бард окончательно растерялся.

– Ой, это ж, наверное, надо было-то приготовить что-нибудь необычное! – Розмари всплеснула перепачканными в муке руками. – У нас… праздник? А что ж не предупредили-то?

– Не беспокойся, это будет самый обычный ужин. Первый из многих. Я предлагаю всем отправиться в гостиную и прихватить с собой вот это. Чтобы мест хватило.

Мастер Дэррек водрузил на плечо одну из дубовых лавок и пошёл вперёд. Орсон после небольшой заминки подхватил вторую лавку, а стоял и Элмерик диву давался: наставнику вообще не стоило труда поднять ношу, как будто тяжёлое дерево ничего не весило. Интересно, заметил ли Джерри? Бард украдкой глянул на него и сразу понял: да, заметил. Глаза округлил, как сыч. А потом тихонько хмыкнул себе под нос, как будто что-то понял.

* * *

– Я тогда свечей-та побольше зажгу, – Розмари носилась по гостиной, поправляя то скатерть, то занавески. – Всё ж таки не каждый день такое случается, чтоб за один стол с наставниками.

– И с эльфами, – подсказал Джеримэйн. Шёпотом, но так, чтобы точно все услышали.

– Ой, да что ты привязался-та со своими эльфами? С самого Лугнасада все с эльфийкой столовались, а всё равно проморгали.

– Заткнитесь оба! – неожиданно для самого себя рявкнул Элмерик, до боли в пальцах вцепляясь в свою трость.

Воцарилась тишина, все взгляды обратились к барду. Джеримэйн смотрел насмешливо, но складка между бровей намекала, что на самом деле ему вовсе не смешно. Розмари – с обидой и жалостью, Орсон – с неожиданным пониманием.

Спохватившись, Элмерик уже чуть более миролюбиво добавил:

– Прошу вас…

Мастер Дэррек опустил лавку и поправил очки:

– Держи себя в руках, Рик.

И конечно, именно в этот момент в гостиную вошёл мастер Каллахан. Элмерик вздрогнул, когда за спиной, как гром среди ясного неба, раздался звучный голос эльфа:

– Что тут происходит?

Командир даже не начал ругаться, а барду всё равно захотелось втянуть голову в плечи и слиться с бревенчатой стеной. Но за свои слова нужно было отвечать.

– Прошу прощения, это я виноват. Вспылил из-за пустяка. Больше не повторится…

– Непременно повторится, даже не думай зарекаться, – отмахнулся эльф, – или я ничего не знаю о бардах.

Элмерик поднял голову и сперва не поверил своим глазам: мастер Каллахан улыбался. Едва заметно, одними уголками губ, но это и в самом деле была улыбка.

– Присаживайтесь, – командир сделал приглашающий жест рукой и первым устроился во главе стола на кресле с резной спинкой.

К вечеру он сменил дорожные одежды на простую белую рубаху без рукавов, украшенную нитью тёмно-красного цвета. Вязь узора оплетала ворот, переходя на грудь и плечи. В косах блестело несколько хрустальных бусин, похожих на капли чистой воды.

– Это был не самый лёгкий день… – вздохнул мастер Дэррек, присаживаясь на лавку по правую руку от эльфа и одёргивая задравшийся на животе короткий колет.

– И завтрашний будет не лучше. Но этому знанию не должно омрачать нынешний вечер.

Элмерик немного помялся возле одной из лавок и всё-таки осмелился сесть на противоположном краю стола, прислонив трость к бревенчатой стене. Орсон, придержав меч, опустился рядом. Следующим плюхнулся Джерри. Его попытки вести себя как ни в чём не бывало выглядели смешно, если не сказать жалко. Никто не поверил бы в его спокойствие с такой напряженной спиной и сжатыми до боли челюстями.

Розмари случайно стукнула по столешнице блюдом с рыбным пирогом, и Соколята вздрогнули, как по команде.

– Совсем ты их застращал, Каллахан, – Дэррек укоризненно покачал головой.

Эльф пожал плечами:

– Не меня бояться надо.

– А кого? – подошедшая к нему Розмари едва не выронила из рук кувшин с вином, но Каллахан легко подхватил его и водрузил на стол. Элмерик готов был поклясться, что девушка сделала это нарочно.

– В первую очередь себя, – эльф повернулся к двери. – А вот, кстати, и остальные…

Элмерик успел было удивиться и даже обменяться непонимающими взглядами с Джеримэйном, когда в коридоре послышались шаги. Либо эльфийский слух был острее человеческого, либо Каллахан ведал иные способы почуять чужое присутствие.

– Шон, Патрик, Флориан, – не вставая, он приветствовал каждого входившего кивком. – Прошу к столу. Теперь, когда почти все в сборе, я предлагаю испить круговую.

– Не рановато ли? – поджал губы мастер Патрик.

Он выглядел осунувшимся и уставшим, из длинной седой косы выбились несколько прядей, глаза покраснели, а плечи сгорбились, будто от непосильной ноши. На ладонях красовалось несколько свежих ожогов, какие случаются, когда варишь зелья в большой спешке.

Мастер Флориан кивнул, соглашаясь. На этот раз молчаливый наставник явился один, не взяв с собой шумного ворона. На кухне было довольно тепло, но он не снял плащ. Более того – закутался в него целиком.

– А по мне так в самый раз, – рыцарь Сентября неожиданно встал на защиту Соколят.

Следуя примеру Каллахана, он тоже переоделся к ужину, оставшись в простых рубахе и тунике – полностью чёрных, как обычно. Элмерику было ужасно интересно, является ли это знаком траура, как у мастера Флориана, или же Сентябрь просто не признаёт иных цветов? И как он собирается ужинать в маске? Может, всё-таки снимет? Но рыцарь Сентября, к великому разочарованию барда, похоже, решил вовсе не есть.

– Ты всегда согласен с Каллаханом, кто бы сомневался. Но они ещё не прошли Посвящение, – проворчал мастер Патрик.

– Не важно. Они уже здесь. И готовы сражаться на нашей стороне. Этого вполне достаточно.

Каллахан кивнул рыцарю Сентября. Тот распустил завязки на кожаном мешке, достал серебряную чашу и подал её командиру. Некоторое время Каллахан молча изучал чеканный узор и старые вмятины. В его зрачках, как и в боках чаши, отражалось пламя свечей, блики на лице ещё больше заостряли тонкие черты. Сейчас он казался намного старше, чем днём.

Воцарилась тишина, которую нарушало только потрескивание дров в камине да свист зимнего ветра за окном. Где-то наверху хлопнула незакрытая ставня, и в тот же миг мастер Каллахан, словно очнувшись от оцепенения, заговорил нараспев:

– Небеса не принадлежат никому, кроме птиц, а соколы поднимаются выше всех над облаками. Их острый взгляд и точный удар хранят покой жителей королевства. Их храброе сердце и верность принадлежат королю, честь же – лишь им самим. Смерть может прервать полёт, но небо помнит каждого.

– Небо помнит каждого… – хором откликнулись старшие Соколы.

Пламя свечей дрогнуло и вновь выпрямилось. Элмерику показалось, что в гостиной стало даже светлее, чем прежде. Он не знал, уместно ли повторить слова наставников или лучше промолчать? Всё-таки прав мастер Патрик: они ещё не получили Посвящение, а значит, не могут считаться полноправными членами отряда. Но, похоже, никаких речей от Соколят и не требовали.

Командир, вновь помолодевший в ярком свете, собственноручно наполнил чашу вином почти до краёв, первым отпил глоток и передал круговую рыцарю Сентября. Тому пришлось слегка приподнять маску, но Элмерик, как ни силился, ничего не увидел. Зато заметил, что кисти у наставника довольно узкие, с длинными пальцами, как у чародея или музыканта. Не воина. Интересно, почему командир назначил его обучать Орсона мечу? Вряд ли рыцарь Сентября часто брался за оружие.

Мастера Дэррек, Патрик и Флориан тоже пригубили вино. Последний, скривив губы, помедлил, но всё же перегнулся через стол и протянул чашу Элмерику. Серебро хранило тепло чужих рук, но вино оставалось холодным, будто его только что принесли из ледника – даже от одного маленького глотка заныли зубы. Стараясь не расплескать ни капли, бард передал чашу Орсону. Неожиданно по всему телу растекся хмель, и боль в ноге прошла, как не бывало. Орсон ещё только передавал чашу Джеримэйну, а Элмерик уже улыбался, впервые за эти дни не чувствуя сжимающей горло горечи. Круг завершился на Розмари. В чаше, которую она вернула мастеру Каллахану, остался последний глоток вина. Командир подошёл к камину и вылил остатки в огонь:

– Для тех, кто сейчас не с нами.

Вернувшись на место, он бросил взгляд в пустой угол, потом пожелал всем приятного аппетита и первым потянулся к пирогу.

Соколята всё ещё чувствовали себя неловко, но всех выручила Розмари. Нарезать, положить на тарелку, передать салфетку, предложить молока или мёда – всё это у неё получалось легко, а ловкими движениями впору было залюбоваться.

Спустя четверть часа, когда все утолили первый голод, мастер Дэррек отложил нож и обратился к Каллахану:

– Но ты ведь собрал нас не просто, чтобы поесть и выпить?

– Ты прав, – командир кивнул, и бусины, вплетённые в его косы, едва слышно звякнули друг о друга. – Я хочу рассказать одну историю. Кое-кто из вас уже слышал её, кто-то был свидетелем этих событий, но теперь среди нас есть и те, кто ничего не знает. А стоило бы.

Элмерик навострил уши. Краем глаза он заметил, как подался вперёд Джеримэйн, как восхищённо распахнула глаза Розмари. Даже вечно голодный Орсон перестал жевать и затаил дыхание.

– Давным давно, когда я только собрал Соколов под знамёнами Его Величества, в отряде был ещё один эльф, – сильный голос мастера Каллахана завораживал с первых слов. – Мой друг и соратник, моя правая рука. Сильнейший маг, искусный воин, душа компании… он обладал многими талантами. Звали его Лисандр.

Даже под маской было видно, как скривился мастер Шон, услышав это имя. Мастер Дэррек ткнул его локтем в бок, словно опасался, что тот может перебить командира, но рыцарь Сентября сделал вид, будто содержимое собственной чаши интересует его намного больше, чем рассказ. Командир же продолжил:

– В ту пору считалось, что лучшие маги получаются из близнецов, поэтому многие из нас имели братьев или сестёр. Была сестра и у Лисандра. В один день они стали частью отряда и в тот же самый день, спустя годы, предали нас.

– Лисандр и Алисандра, – мастер Дэррек, вздохнув, опустил голову. – А казалось, такие хорошие ребята… Патрик и Флориан их уже не застали. А вот мы с Шоном помним.

– Забудешь тут, когда напоминают то и дело, – буркнул рыцарь Сентября, не отрывая взгляда от глиняной чашки.

– Так Лисандр стал нашим злейшим врагом. Разумеется, мы наказали негодяя, и многие годы о нём ничего не было слышно. Но сейчас Лисандр объявился вновь, и даже вы уже успели столкнуться с его чарами. И с его племянницей. Она открыла ему путь на мельницу, воспользовавшись вашим доверием… – мастер Каллахан пристально посмотрел на Элмерика, и тот замер, поражённый.

– Брендалин? Она племянница этого Лисандра? Не просто какая-то там эльфийка, желающая выведать тайны Соколов?

– Юная дочь Алисандры… – мастер Дэррек сложил руки на животе, сплетая пальцы в замок. – Кто бы мог подумать!

– А что ж он такого натворил? В чём его предательство? – Джеримэйн мрачно глянул исподлобья, словно решая, чему из услышанного стоит верить.

Каллахан тоже нахмурился – видать, воспоминания были не из приятных.

– Они с сестрой задумали убить короля, которому поклялись в верности. И почти преуспели.

– Но зачем? Пришёл бы новый король – делов-то. У нас в деревне всегда так говорили: короли меняются, а жизнь простых людей от этого не становится ни лучше, ни хуже.

Элмерик схватился за голову. Иногда Джеримэйн казался ему сущим глупцом. Короля чуть не убили, а ему «делов-то»! Хотя… он же низкорождённый. Крестьянам не рассказывают историю Объединённых Королевств вместо сказки на ночь. Вот только… о котором из королей шла речь? Элмерик не знал. А что до причин, они наверняка были. Не станет же умный и сильный маг – к тому же эльф – рисковать жизнью и честью из-за пустяка.

Следующие слова мастера Каллахана подтвердили его догадку:

– Наследник в те годы был подростком, неспособным управлять страной. Зато этот пылкий юноша безумно любил своего отца. Такие легко ступают на путь мести – достаточно немного подтолкнуть. Без колебаний он ввязался бы в войну с эльфами, тем самым свершив пророчество, исполнения которого Соколы всеми силами стараются не допустить. Благой и Неблагой дворы противостоят друг другу с давних времён, чаши весов колеблются, склоняясь то в одну, то в другую сторону, но никому из противников не дано взять верх, пока в битву не вступят смертные. Под чьими знамёнами люди пойдут в последнюю битву, тот и победит. Вот только Объединённые Королевства после этого перестанут существовать. Лисандр не первый, кто пытался втянуть людей в войну, и не последний. Ради этого он пожертвовал всем, даже родной сестрой.

– Так она умерла, что ли? – ахнула Розмари.

– Бывает участь и похуже смерти, – рыцарь Сентября с грохотом поставил чашу на стол.

Мастер Флориан метнул на него гневный взгляд, но спорить не стал, лишь шумно втянул носом воздух. Возможно, отсутствие Брана сейчас сослужило всем неплохую службу, и ссоры не случилось.

– Она потеряла свою магию и состарилась, как обычный человек, – мастер Дэррек скорбно поджал губы. – Печальная участь для такой нежной эльфийки.

Теперь Элмерику стало ясно, отчего мастер Флориан так вскинулся. Конечно, он предпочёл бы видеть свою сестру живой и здоровой, пускай и без магии. Ослеплённый горем наставник вряд ли задумывался, что для леди Эллифлор – человека по рождению – потеря способностей к колдовству была бы прискорбной, но всё же не смертельной.

– А король же выжил? П-почему тогда госпожу Алисандру настигла такая жестокая кара? – Орсон потёр лоб широкой ладонью.

– В том-то и дело, что не выжил… – начал Мастер Дэррек, но осёкся под ледяным взглядом командира.

После короткого размышления эльф всё же кивнул:

– Да, это так. Король умер, но его вернули к жизни. Это было самое серьёзное поражение Соколов за всё время нашего существования.

– Хотите сказать, вы воскресили короля?! – Розмари посмотрела на командира с таким неприкрытым обожанием, что Элмерику стало неловко. Он подумал: при случае стоит напомнить девушке, что вот так откровенно пялиться на эльфа неприлично. Тот, конечно, способен впечатлить кого угодно, но всему же есть пределы!

– Увы, мне такое не под силу, – покачал головой мастер Каллахан. – Это сделала королева Благого двора.

– Хорошо, а ей-то какая выгода? Разве она сама не хочет выиграть эту вашу войну? – Джерримэйн сплёл руки под подбородком. – Или новый король выбрал бы другую сторону?

– К тому всё шло. Впрочем, плату за услугу она всё равно потребовала.

– Давайте не будем об этом, – рыцарь Сентября вскинул руку в упреждающем жесте. – Это были не самые лучшие сто лет моей жизни.

– Да, думаю, на сегодня достаточно воспоминаний, – согласился эльф.

– Простите, но мне пора, – мастер Патрик промокнул губы салфеткой и встал из-за стола, на ходу надевая помятую шапку. Уже на пороге он обернулся и добавил хриплым голосом:

– Дурной глаз. Расскажите им о дурном глазе, – и вышел.

Мастер Каллахан дождался, пока стихло шарканье ног, и обвёл суровым взглядом затаивших дыхание Соколят:

– Да, я запретил вам покидать пределы защитного круга, но это не наказание. Барьер истончился, и мы не знаем, в какой миг Лисандр выберется из заточения. Может, уже выбрался. Никто из вас не в состоянии справиться с ним: он силён и к тому же умеет менять облик. Но одна черта всегда остаётся неизменной. Если кто-нибудь заметит человека или зверя с повязкой на глазу – пусть немедленно даст мне об этом знать! И имейте в виду: Лисандр не калека. Тот, на кого он посмотрит левым глазом, умрёт мучительной смертью.

– Это что же, заклинание такое? Дикая магия? – Джеримэйн снова подпрыгнул на лавке. – А если отвернуться и не смотреть в его сторону? Или если мы, к примеру, возьмём зеркало и…

– Не поможет! – резко оборвал его мастер Каллахан. – Умелый маг всегда найдёт способ заглянуть противнику в лицо. Дурной глаз – не чары, а врождённая особенность. Он просто смотрит на человека, может, даже не желая тому зла, однако несчастья всё равно случаются. Многие считают это проклятием, но только не Лисандр. Он приложил немало усилий, чтобы развить свой дар, – и теперь это не просто дурной глаз, а чары. Сокрушительные и злые, способные сковать любую, даже самую сильную волю, заморозить кровь в жилах, превратить огонь в лёд. Так что даже не надейтесь совладать с ним. Оставьте Лисандра мне или Шону. Вам ясно?

– Да уж яснее некуда, – ответил Джеримэйн за всех разом, недовольно кривя рот.

– Вот и славно! Рассчитываю на ваше благоразумие.

– Есть ещё кое-что… – Голос Элмерика дрогнул, ладони мгновенно вспотели.

Бард сам не понимал, с чего так робеет перед командиром, и чувствовал, что выбрал не лучшее время, чтобы обратиться с просьбой, но раз уже начал говорить, не останавливаться же на полуслове?

– В тот вечер… ну вы понимаете когда… В общем, там была лианнан ши.

И почему дар красноречия всегда оставлял его в самый неподходящий момент? Язык пересох и прилип к нёбу, а голос звучал так, что самому приходилось прислушиваться.

– Зимой яблоневые девы спят, – напомнил мастер Дэррек, но бард мотнул головой и, набрав побольше воздуха, выпалил:

– Её разбудили! И заставили отвлекать нас, пока Брендалин открывала путь Лисандру. Надо разобраться с этим: лианнан ши хочет покоя.

– Хорошо, она получит свой покой. Шон займётся на досуге.

Командир поднялся из-за стола, выпрямляясь во весь свой немалый рост (все тоже встали), и снова глянул куда-то в сторону. Элмерик проследил за его взглядом, но не увидел ничего, кроме паутины.

– До утреннего колокола все ученики могут быть свободны.

Едва наставники покинули гостиную, Розмари упала обратно на лавку и принялась обмахиваться передником.

– Ну и дела творятся-та! Хорошо, что теперь мастер Каллахан и другие Соколы здесь и смогут защитить нас!

– Я тоже смогу, – Орсон положил ладонь на рукоять меча. – У меня есть добрый клинок. И я делаю успехи в воинском искусстве – мастер Шон сегодня хвалил меня.

В ответ девушка рассмеялась нервно и невесело.

– Прости, Сонни, но мы сами уже заварили такую кашу… Теперь хлебать – не перехлебать. Когда мастер Каллахан плеснул вино в камин-та для тех, кто не с нами, я чуть в голос не разрыдалась-та.

– Скучаешь по Мартину? – вздохнул Орсон. – Я тоже… Если бы не он, меня бы из Соколов уже давно выгнали. Ну, когда выяснилось, что я читать не умею. А я ведь даже не лгал – всего лишь не прочитал условия. Поставил подпись и укатил из дома навстречу подвигам. Никому и в голову не пришло, что сын лорда может быть грамоте не обучен. Меня вообще мало чему учили.

– А почему так вышло?

Прежде Элмерику было неинтересно, а сейчас вдруг захотелось поговорить о чём-нибудь отвлечённом.

– Учителя говорили, что я слишком глуп. А отец и не настаивал. Мол, успеется ещё. А не выйдет, так и не надо. Главное, найти толкового управляющего. Он ведь и сам замковые дела забросил после смерти матери.

– А с ней что случилось?

– В родах умерла, – голос Орсона стал тише. – Я не знал её, но, говорят, именно в тот день замок Трёх Долин покинула радость.

– Какая печальная история… – м-да, от таких бесед легче не становилось. И вдруг Элмерика осенило. – Слушай, а ты ведь почти не заикаешься! Раньше и двух слов связать не мог – и вдруг такое красноречие! Откуда?

– П-правда? Я очень стараюсь… Нужно только побороть страх.

– Чего ты боишься-та? – удивилась Розмари. – Говорить?

Орсон мотнул головой и понизил голос до шёпота:

– Хозяина Лесов.

– Кого?

– Ну, м-медведя…

Элмерик не знал, что и сказать. Неужели надуманные детские страхи могут так сильно отравлять кому то жизнь?

– Да ты же сам сильный, как медведь! – Джеримэйн хлопнул Орсона по плечу. – Сделаешь его одной левой!

Утешения сделали только хуже. Орсон вдруг вжал голову в плечи, заозирался по сторонам, а потом сбивчиво зачастил:

– Т-ты что т-такое говоришь! Н-нельзя! Иначе б-беды не м-миновать. Хозяин Лесов н-накажет…

– Перестань! – прикрикнул Элмерик. – Сам же говорил: страху нельзя поддаваться.

Орсон осёкся на полуслове и сполз на пол.

Молчал он долго, но в тот момент, когда бард уже собирался извиниться за грубость, снова заговорил:

– Не думайте, что я такой уж т-трус. Наверное, мне стоит рассказать, как всё было на самом деле, чтобы вы не осуждали меня. Но это долгая история. Можно сказать, из-за неё я и попал сюда. Не знаю, п-поверите ли вы мне…

– С чего бы нам не верить-та? – надулась Розмари.

– С того, что п-правда слишком похожа на небылицу. Другие слушали и на смех п-поднимали. Мол, горазд здоровяк сочинять сказки, чтобы скудоумие своё оправдать.

Элмерик нахмурился. Возможно, он решил бы так же, если бы Орсон разоткровенничался на заре их знакомства. Но с тех пор они пережили много. Бард на собственном опыте узнал: не всё то правда, что ею кажется. С ложью наверняка то же самое.

– Я не стану смеяться, – он приложил руку к груди. – Даю слово.

Розмари с Джеримэйном тоже кивнули, и Орсон, не вставая с пола, начал свой рассказ.

История, рассказанная Орсоном

Жил в Объединённых Королевствах один знатный лорд. Всего у него было вдоволь: и плодородных земель, и несметных богатств. Была и красавица жена, в которой лорд души не чаял, вот только детей у них не народилось.

Обращались и к лекарям, и к колдунам, но никто не мог ответить, отчего же боги до сих пор не послали лорду и леди наследника. Лишь одна старая ведьма как-то обмолвилась, что знает верное средство от этой напасти: нужно только раздобыть свежую печень медведя.

Отправился тогда лорд на охоту, хоть и сезон был уже неподходящим. Многие мили пришлось ему пройти, прежде чем набрёл он на медвежий след. Обрадовавшись нежданной удаче, он устремился в чащу леса, оставив слуг далеко позади.

И вот долго ли, коротко ли, оказался лорд на поляне, сплошь поросшей вербеной и крестовником. Среди цветов и трав с медвяным запахом резвился медвежонок, которого охраняла большая чёрная медведица. И хоть жаль было лорду медведицу и медвежонка, но речь шла о наследнике. Поэтому он наложил стрелу на тетиву, натянул верный лук – и не промахнулся.

В тот вечер замок ликовал, приветствуя славного охотника. Повара приготовили печень по особому ведьминскому рецепту, и хозяин с хозяйкой отведали кушанье, прежде чем пойти в опочивальню.

Вскоре леди понесла дитя, и радости домочадцев не было предела. Ведьма же предсказала, что родится мальчик, за что лорд пожаловал ей сундук, полный драгоценных тканей, и ещё пятьдесят золотых сверху.

Но радость оказалась недолгой: в ночь, когда любимая жена должна была разрешиться от бремени, поднялся неистовый ветер и пошёл град размером с голубиное яйцо. Ровно в полночь появился на свет наследник. В первый и последний раз взглянула на него мать и испустила дух. Убитый горем лорд велел дать плетей негодной ведьме, а на сына даже не взглянул. С тех пор в замке никогда не устраивали пиров, а флаги на башнях и даже сам герб лорда украсили чёрной каймой – в знак вечного траура.

Шли годы. Наследник подрастал, не зная ни отеческого совета, ни материнской любви. И вот однажды приснился ему удивительный сон: будто бы на лесной поляне, поросшей вербеной и крестовником, сидит чёрный медведь, размером с гору. Испугался мальчик – ведь глаза у того медведя были совсем человечьи. Он хотел убежать, но высокие деревья преградили ему путь, а зверь вдруг прорычал:

– Не за себя живёшь, человеческое дитя, а за моего сына. Не должен был ты появиться на свет. Поэтому не видать удачи тебе и всему твоему роду во веки веков. Таково слово Хозяина Лесов!

А потом поведал без утайки, как всё было. Заплакал мальчик – очень уж страшным и огромным был зверь – и проснулся.

С того времени стоило ему лишь закрыть глаза, как чёрный медведь неизменно являлся в его сны. Рычал, скалил окровавленные клыки и всё твердил о неоплатном долге. В полночь у постели непременно обнаруживался кусок протухшего мяса, над которым даже в зимнюю пору роились жирные мухи. С рассветом это напоминание о ночном кошмаре исчезало бесследно, поэтому жалобам юного лорда никто не верил. Когда же он приказал слугам остаться с ним на ночь, выяснилось, что это мясо никто кроме него не видит. Стали поговаривать, что умом он уродился слаб, а духом боязлив – не в отца пошёл. Лекари да колдуны лишь руками разводили, и тогда повелел лорд призвать ту самую ведьму, что когда-то велела добыть медвежью печень. Та ни в какую не соглашалась, памятуя о плетях, но слуги всё равно схватили её и притащили в замок.

– Что же ты наделала, окаянная! – лорд в ярости топнул ногой. – Всё это твоя вина, так держи теперь ответ!

– Негоже пенять старой женщине, коли своими руками всё испортил, – прошамкала беззубая ведьма. – Я и помыслить не могла, что убьёшь ты беззащитную мать с дитём в угоду своему семейному счастью. Подождал бы немного – вышел бы к тебе сам косолапый, чтобы сразиться один на один, как принято у честных людей. И не случилось бы беды. А теперь даже я не знаю, как помочь твоему горю.

Глянул тогда лорд на маленького сына и помрачнел ещё больше.

– Не за себя ведь прошу, – пробормотал он. – Моя-то жизнь всё равно, считай, кончена.

Смягчилось тогда сердце старой ведьмы, и молвила она так:

– Большое злодейство сотворил ты, глупый лорд! Прогневал Хозяина Лесов, обрёк жену на верную смерть, а кровное дитя – на долгие муки. Но так и быть, знаю я самое распоследнее средство. Не ради тебя открою тайну, а чтобы не страдала невинная душа сына за дело отца. Говорят мудрые люди, будто бы живёт в самом сердце леса белый друид, что водится с феями и лесными зверями. Если кому и под силу заклясть гибельные сны, то только ему. Вот только согласится ли он помочь – то мне неведомо. А пока твои люди ищут мудреца, прошу: отдай ребёнка мне. Я сделаю так, чтобы в моей хижине он рос без страха.

– Ишь чего удумала, старая карга! – лорд ударил кулаком по столу. – Где же это видано, чтобы единственный наследник вдали от замка рос, да ещё в такой жалкой лачуге? Или хочешь забрать последнее, что у меня осталось? Нет, не бывать тому!

Ничего не ответила ведьма, лишь качнула косматой головой и растаяла в воздухе. С тех пор её в тех краях не видали. А белого друида искали долго, да так и не нашли. Кто знает, может его и вовсе не существует.

Мальчик же по-прежнему мучился от дурных сновидений, в которые никто не верил. Вскоре даже родной отец стал укорять его за досужие выдумки, словно позабыв о том, что сам натворил. И вот уже по всем землям разнеслась весть, что наследник лорда настолько умом скорбен, что боится даже собственной тени в солнечный полдень. Те же, кто ведал, в чём дело, знай себе помалкивали, ибо негоже перечить господину.

Так всё и было, пока наследнику не стукнуло восемнадцать. В ту самую пору забрёл в замок странный хромой человек: по всем признакам вроде как колдун, но по виду – из благородных. Выслушал он юношу, да не рассмеялся, а молвил так:

– Причинить зло легко, а исправить совсем непросто. Не должен был ты появляться на свет, Медвежонок. Но если уж обманул судьбу и родился, негоже тебе и дальше одолженную жизнь в отцовском замке зря просиживать. Сам посуди: останешься здесь – не видать тебе счастья. За порогом дома, может статься, тоже, но этого никто не знает наверняка. А мир велик. Может, ещё встретишь своего белого друида…

И хоть глуп был сын лорда, но даже его скудного ума хватило понять, что в словах незнакомца есть правда. В тот же день собрал он пожитки и без сожалений покинул отчий дом. А уходя, лишь единожды обернулся, чтобы поклясться горам и камням, небу и земле, рекам и луговым травам, что проживёт жизнь не напрасно. Свою ли, чужую ли – без разницы. Ту, что есть.

Орсон замолчал, а Элмерик ещё долго не мог вымолвить ни слова. Услышанное потрясло его. Кто бы мог подумать, что всё это время недалёкий здоровяк, над которым потешались все кому не лень, нёс на своих плечах такую тяжёлую ношу!

– Чего молчите? – нахмурился Орсон. – Не верите, да?

– Я верю, – еле слышно сказал бард. – Просто… мне стыдно. Прости.

– За что? Ты не обижал меня, не смеялся, как некоторые.

– Я не делал этого вслух, но было время, когда я считал тебя дурачком и не раз удивлялся, как такого увальня вообще взяли в Соколы, – эти слова давались с трудом, зато после каждой фразы на душе становилось всё легче и легче. – Глядя на тебя, я часто думал, что ты – хуже. И чувствовал своё превосходство. Но теперь всё иначе…

– Я не хуже тебя. А ты не хуже меня. Все мы просто люди.

– Мудрые слова, – вдруг сказал Джеримэйн.

– Смеёшься?

– Отнюдь. Я всегда говорю то, что думаю. Человек может вести себя, как дурак. Но это не значит, что он всегда такой тупой. В другие моменты он может быть умным. Я не про только тебя, если что. Про всех нас в разные моменты жизни.

Похоже, это был такой способ сказать “прости, я был не прав” по-Джеримэйновски.

– А кто был тот человек-та? – поинтересовалась Розмари. – Мастер Патрик?

– Он самый. Я ушёл с ним, не спросив дозволения. Отец до сих пор страшно зол.

Ох уж эти отцы! Элмерик вздохнул, припомнив своего.

– Понимаю. Я тоже сбежал из дома когда-то… Слушай, а ты всё ещё видишь эти сны?

– Да, но уже не каждую ночь. То ли здесь место такое, то ли проклятие со временем ослабло.

– Хочешь, я могу взглянуть на эти куски мяса истинным зрением?

Орсон покачал головой:

– В этом нет необходимости. Я уже уверился, что оно не настоящее. Это только моё проклятие. Никто другой его не увидит.

– А знаки на твоих руках? Это ведь огам? Можно посмотреть?

Орсон засучил рукава. Татуировки и шрамы покрывали не только тыльную сторону его ладоней, они протянулись до самых локтей. А может и выше. Теперь Элмерик понимал, что это сильные защитные чары.

– Тот, кто сделал это, пытался избавить тебя от страхов?

– Это была та ведьма. Мы виделись с ней тайком. Не знаю, в чём был её интерес, но я всегда знал: она не желает мне зла. Позже она и меня научила. Поэтому у меня с огамом проблем и не было. Кстати, и мастера Патрика сперва привлекли мои руки, а потом уже я сам.

– Больно было-та? – Розмари потянулась, чтобы коснуться загадочных символов, но в последний миг отдёрнула руку.

– Нет, терпимо…

– А белый друид-та? Кто он?

– Понятия не имею, – вздохнул Орсон. – Его я пока не встретил.