Онлайн чтение книги Всё, чего ты хотела Everything You Ever Wanted
1. Все было новым

– Добро пожаловать, добро пожаловать на Никту. – Норман говорил в микрофон, перекрывая гул приветствий, которыми обменивались заполняющие кафетерий люди. Здесь веяло чистотой и искусственностью, как от новой пары обуви. Норман, в такой же свободной серой одежде, что и остальные никтианцы, стоял на подиуме и казался не совсем настоящим, как часто бывает со знаменитостями: привлекательное лицо, серебристые волосы и гладкая загорелая кожа, странная для человека, уже несколько лет живущего в Центре, не видя солнца. Не исключено, что это была природная смуглость, доставшаяся ему вместе с хорошими генами и харизмой. Он взмахнул рукой и улыбнулся, обнажив ровные белоснежные зубы.

Айрис его сразу узнала. Да и невозможно было не узнать. Он был лицом программы по вербовке в программу «Жизнь на Никте», звездой ее информационных ресурсов. Его осуждали политики, журналисты и ученые всего мира. Известный астрофизик называл его «крысоловом нового времени, обрекающим сотни фантазеров на верную смерть». Его слава ослепила Айрис.

– Рассаживайтесь, пожалуйста, по местам – сказал он. – А если все уже занято, то вы, наверное, будете не против немного постоять – после такого длительного путешествия с Земли.

Зрители дружно засмеялись. Некоторые разминали затекшие шеи и конечности. Бо́льшую часть пути – всю неделю – они провели в положении лежа, пристегнутые к койкам. В кафетерии собрались сто человек новеньких, не считая старожилов, которые уже провели на Никте несколько лет. Вновь прибывшие то и дело поглядывали на стены, где висели большие черные камеры, передававшие сигнал на Землю.

– Меня зовут Норман Бест, – продолжил он, – я директор Центра, где вам отныне предстоит жить.

Из задних рядов раздался радостный возглас, потом еще один, и все стали аплодировать и кричать. Поднялся веселый гам. Голос Айрис влился в общий хор. У нее были еще влажные волосы после душа с другими женщинами в сверкающей белизной ванной комнате пристройки номер два. Весь последний час или даже больше, с тех пор как она оказалась на Никте, Айрис так много улыбалась, что заболело лицо, но это была правильная, желанная боль. Толпа шумела, голоса звонко отскакивали от новых стен. Все у собравшихся было новеньким: дом, одежда, белые кроссовки, электронные браслеты на запястьях, вся жизнь. Они сами были новенькими, а Земля – старой. Они ее никогда больше не увидят – и слава богу.

В сосредоточенности Нормана угадывалось нетерпение: во взгляде бледных глаз, в том, как он проводил рукой по волосам, пока стихали аплодисменты, но он прятал это чувство за улыбкой.

– Спасибо, спасибо вам. Меня радует ваше воодушевление! Я тоже взволнован и хочу поскорее познакомиться с каждым из вас поближе. Мы с командой всегда к вашим услугам. Если вам что-нибудь понадобится – все что угодно – присылайте личные сообщения прямо с планшетов, которые вам выдадут уже сегодня.

Некоторые радостно зашептались. Планшеты, разумеется, не будут иметь доступа к интернету, так что ни новостей, ни электронной почты, ни подкастов, ни свадебных фоток бывших, ни видео бегающих по снегу собачек, ни статей-размышлений о любви в современном мире не будет, тем не менее всем хотелось поскорее их получить.

– Уже скоро у вас появится возможность пользоваться нашей невероятной библиотекой электронных книг и слушать музыку, которую вы сами захватили с Земли.

В тренировочном лагере в Калифорнии каждый из них выбрал одно музыкальное произведение, чтобы привезти на Никту. Айрис решила взять «Pink + White» Фрэнка Оушена, так как считала, что эта композиция никогда ей не надоест, хотя в ее жизни она появилась лишь несколько лет назад.

– Совсем скоро вам на планшеты поступит информация о том, какую работу вам придется выполнять и чем заниматься. Если вы решите вести какие-либо занятия или организовать группы, это очень приветствуется! Мы здесь для того, чтобы учиться друг у друга. Кроме того, вы сможете посылать сообщения остальным никтианцам – правда, Центр не такой уж большой, и, думаю, вам не понадобится так много сообщений, как на Земле.

Айрис стояла в задней части помещения. Обернувшись, она улыбнулась друзьям из отсека G. Раву из Бирмингема, Витору из Сан-Паулу и своей соседке по комнате – Эбби из Сан-Франциско. Они улыбнулись ей в ответ. Смуглая веснушчатая Эбби буквально светилась от радости. Еще в Калифорнии у них завязались теплые, но ни к чему не обязывающие отношения, какие бывают в летнем лагере у только что подружившихся подростков. Айрис практически никого больше не знала. Группы участников изолировали друг от друга, чтобы зрители могли наблюдать, как они перезнакомятся уже на Никте. Глаза сияли у всех без исключения, добавляя каждому привлекательности. Здесь собрались представители разных стран, но большинство составляли американцы от двадцати до тридцати с небольшим, не считая нескольких старожилов вроде Нормана. Не было ни младенцев, ни детей, ни стариков, хотя ситуация, конечно, будет меняться. Через какое-то время они станут старше, произведут потомство и проживут вместе всю оставшуюся жизнь.

– Вам предоставлена возможность, – продолжал Норман, – оставить в прошлом все: электронную почту, сообщения, уведомления, постоянную связь с людьми, которых вы едва знаете. Зато вы будете наслаждаться более тесными связями между собой и с окружающим миром. – Он широко развел руки. Все оглядывались друг на друга, кивали и приветственно улыбались. – Можете не сомневаться: вы участвуете в великом эксперименте, одном из величайших в мире – нет, во Вселенной!

Айрис сунула правую руку в карман, машинально потянувшись за мобильником, но там его, разумеется, не было. Она сжала пальцами мягкую ткань. Мобильник остался на Земле. Теперь он принадлежал горничной из Лос-Анджелеса, с которой Айрис даже не была знакома. Ее охватило чувство жуткой пустоты, как будто она отделилась от действительности. Похожее ощущение она испытывала каждый раз, когда бросала курить. Спустя пару месяцев, когда настойчивое желание сделать затяжку сменялось едва ощутимым зудом, она считала, что избавилась от вредной привычки, и стреляла сигарету. Но тут такое не пройдет.

– Это историческое событие, – продолжал Норман, – и происходит оно прямо сейчас. – Он показал рукой вниз. – Здесь! Этот момент настал. Первое поселение людей на другой планете. Могли ли вы представить себе, что будете его живыми свидетелями? И даже участниками!

У нее получится. Она свободна. Больше никаких сигарет. Никакого мобильника. Она улыбнулась. Это же здорово. Пустота – это хорошо. Это знак того, что другая пустота – тяжелее и глубже этой – скоро исчезнет навсегда.

– Это высшая точка давней мечты, – говорил Норман. – Когда я был маленьким, я бредил звездами. Почти у всех с возрастом это проходит, но не у меня. И не у вас!

Аплодисменты. Возгласы одобрения. В глазах у Нормана стояли слезы. У Айрис тоже. Ее щеки горели, все ее тело пылало – кажется, тронь, и полетят искры. За ней наблюдали с Земли. «Теперь они знают, – думала она. – Теперь они знают, зачем я здесь».

– Что бы ни случилось, – сказал Норман, – помните, что все вы – храбрецы и чистые души. Вас не забудут. Вы творите историю!

Толпа взревела в ответ. Все хлопали друг дружку по спине, кричали, смеялись, плакали от счастья. Айрис буквально чувствовала, как пот этих людей пропитывает их новую одежду и смешивается с ее потом.

– Да! – заключил Норман. – Да-да! Романтики, добро пожаловать домой! Спасибо, что воплотили в жизнь детскую мечту.

Вокруг ликовали. Айрис хлопала, пока не заболели ладони. Норман кланялся, как артист, с напускной скромностью смеялся и, выхватывая из толпы то одно, то другое лицо, махал ему рукой. В какой-то момент Айрис показалось, что он смотрит прямо на нее. У нее потеплело внутри. За окнами в солнечной дымке отливали розовым блеском песчаные дюны – еще более прекрасные, чем на сайте. Эта часть Никты была постоянно освещена, как в предзакатный час – любимое время суток Айрис. И все это происходило не во сне, а на самом деле. Она продолжала аплодировать. Руки болели, но она не могла остановиться. Лицо было мокрым от слез.

Когда Норман повернулся уходить с подиума, она стала скандировать вместе со всеми:

– Жизнь на Никте!

– Жизнь на Никте!

– Жизнь на Никте!

* * *

Потом весь отсек G отправился на ознакомительную экскурсию, которую проводила жизнерадостная американка по имени Аманда, из старожилов. Начали с кафетерия, где она коротко обрисовала им самое основное.

– Вы, наверное, уже заметили, что сверху Центр очертаниями напоминает солнце – ну, или цветок. – Она расплылась в улыбке. – Все исходит из середины, из ядра.

Почти все места общего пользования располагались в круглой части здания. К ней примыкали, как объяснила гид, восемь пристроек: пять первых занимали отсеки от A до Y, где размещалось большинство никтианцев; пристройки с шестой по восьмую были отданы семейным и руководству; там же была устроена ферма.

Через кухню она провела их в просторную кладовую, от пола до потолка забитую продуктами. Сначала они зябко ежились в огромном холодильнике, потом заглянули в прачечную, заставленную промышленными стиральными машинами. В пустой гостиной стояли новехонькие диваны и тянулись вверх из горшков растения. На входе в каждую комнату они прикладывали к считывающему устройству свои браслеты и ждали, пока не раздастся удовлетворенный писк. По окончании экскурсии Аманда сказала, что доступ в некоторые зоны будет ограничен.

– Просто для безопасности, – пояснила она.

Еще здесь имелись мастерская с сотнями разнообразных инструментов и несколько медицинских кабинетов – маленьких, чистеньких, нетронутых. Таких же, как помещения для семейных, где в дальнейшем должны были поселиться пары с детьми. Аманда провела их мимо комнат, где обитали руководители и старожилы, но внутрь не пригласила. Зато они зашли в зал управления, где в это время работали Норман и трое его помощников. Это было полукруглое помещение с видом на бескрайний пейзаж. Камер здесь не было. Норман повернул к вошедшим голову, поднялся со стула и улыбнулся.

– Добро пожаловать! – сказал он. – Это и есть то место, где вершится волшебство.

Он каждому пожал руку, внимательно выслушав, как кого зовут. Когда его голубые глаза встретились с глазами Айрис, сердце у нее бешено заколотилось. Потом Норман начал объяснять функции приборной доски, а она посмотрела за окно. В нескольких метрах от них двое в кислородных масках делали на песке замеры.

– Почему бы не рассказать им, что происходит снаружи? – предложила Аманда.

– Пожалуйста. Как вы знаете, мы собираемся постепенно привезти на Никту еще больше народу. Там, за окном, мои коллеги ведут подготовку к строительству дополнительных сооружений. Мы планируем приступить к возведению Центра-2 в ближайшие месяцы.

– Замечательно, – сказала Аманда и повернулась к группе. – В таком случае, ребята, мне осталось сводить вас в еще одно место.

Едва они ступили на порог восьмой пристройки, как их окутало влажным облаком. В воздухе пахло свежестью и спелыми плодами. Размерами и величием ферма не уступала викторианской теплице: высокие растения с гладкими блестящими листьями и купольный потолок, тысяча оттенков зеленого на фоне розового пейзажа за стеклянными стенами.

– По воскресеньям теплица открыта для всех, – сказала Аманда. – Хорошо провести время на природе, не правда ли? В остальное время это обычная рабочая ферма. У каждого из вас будет возможность здесь поработать. Мы хотим, чтобы каждый участвовал в выращивании овощей и фруктов.

Айрис и Эбби шагали рядом, будто посетители красивого ботанического сада, прислушивались к журчанию воды в поливальной установке и отмечали смену температуры: от тропической жары в одной части теплицы до умеренной, как в хорошую погоду в Англии, в другой. Здесь росли клубника, цукини, томаты, ананасы, авокадо, листовой салат, а также несъедобные декоративные растения – орхидеи, пальмы, кактусы и многие другие, каких Айрис даже не узнала. Когда они шли к выходу, она вытянула руку, коснувшись пальцами нежных листьев.

* * *

После экскурсии группа собралась в гостиной. Айрис села рядом с Равом, прислонившись к его сильному крепкому телу. Рав, младший сын индийских иммигрантов, был персональным тренером и вел себя очень раскованно. Они познакомились в Калифорнии, и Айрис сразу почувствовала, что ее тянет к нему, к его формам и запаху – неосознанно, на уровне инстинкта, будто он и она – выпущенные на волю дикие звери. Правда, теперь она ничего такого не чувствовала – или почти не чувствовала.

У каждого из присутствующих была своя история, но кончались все они одинаково: покинул Землю, оказался на Никте. Рав рассказал остальным о любимой тетке, которая умерла молодой и завещала ему не тратить жизнь впустую. Витор, худощавый мужчина с умным и немного жестким взглядом, работал реаниматологом в Сан-Паулу, где ему приходилось штопать мальчишек после пулевых ранений; его родители даже не подозревали, что он гей.

– Сейчас, наверное, они уже в курсе, – добавил он, – если нас смотрят.

Парень по имени Джона сблизился с Эбби – оба были из еврейских семей, оба жили на побережье залива Сан-Франциско. Некоторое время они выясняли, есть ли у них общие знакомые, но таковых не нашлось. Ганс из Берлина целый год ухаживал за матерью, болевшей раком легких. Когда она умерла, жизнь потеряла для него смысл.

– Поэтому я здесь, – лучезарно улыбаясь, сказал он.

Элизабет из Цинциннати, штат Огайо, мечтала о карьере певицы, а стала менеджером по персоналу. У нее были длинные белокурые волосы, заплетенные в косу, как когда-то у матери Айрис.

– Боже, – сказала Элизабет, – как же я хотела оттуда уехать.

– Это был один из лучших дней моей жизни, – согласилась Айрис. – День, когда я уволилась с работы.

– А кем ты работала?

– Разработчиком цифровых инноваций. – Она закрыла лицо руками и звонко рассмеялась: до того далека была сейчас от нее прошлая жизнь.

– Что хоть это значит? – поинтересовался Ганс.

– Если честно, сама не знаю.

– Да ничего не значит, – вставила Элизабет. – И вообще все это было полной бессмыслицей.

* * *

В последующие недели они продолжали ощущать себя как в летнем лагере – этому способствовали не только новизна знакомств и обстановки, но и тот факт, что миллионы зрителей дистанционно наблюдали за ними по телевизору, запоминали их имена и лица. Они постепенно привыкали к жизни под камерами, к тому, что больше никогда не увидят восхода и заката, к автоматическому затемнению окон, к необходимости носить одинаковую одежду, к режиму дня, определяющему время подъема, отбоя и приемов пищи. Порядок их успокаивал. Быстро формировались дружеские компании в зависимости от того, кто где жил и какую работу выполнял, почти как на Земле – только здесь все старались избавиться от предубеждений и демонстрировать открытость.

Поначалу Айрис подружилась с другими авторами, писавшими в социальные сети, но работали они поодиночке и постепенно отдалились друг от друга. Профессиональных обязанностей у них было немного: сделать несколько фотографий, сочинить короткую подпись и нажать «Отправить». Почти весь контент создавался на Земле, в офисе, но Айрис ничего о нем не знала. Она сблизилась с Юко и Стеллой из команды по уборке и, конечно, с обитателями своего отсека G.

В свободное от этих обязанностей время никтианцы спали, ели полезную пищу, посещали спортзал, где тренировались под руководством Рава, и разговаривали, пока не пересыхало во рту, – о жизни, о своих странах и о прошлой работе, которую больше не считали главным определением своей личности. На Земле эти разговоры монтировали в легкие для восприятия информационные блоки: ежедневные авторские колонки, видеоклипы, блоги, картинки, твиты и интернет-мемы. Кроме того, шла прямая трансляция – для заядлых фанатов, которым хотелось наблюдать за участниками программы в режиме реального времени.

Казалось, на Никте никто не унывал, все были довольны. Айрис уже несколько лет не было так хорошо. Иногда она вспоминала о доме, но не скучала по нему. Она надеялась, что у родных и друзей все хорошо – вот бы узнать, следят ли они за ней и как пережили ее отъезд. Но даже если Лондон захлестнет волна цунами и смоет город в море, она никогда этого не увидит.

Хотя прошло не так уж много времени. Скорее всего, они еще не вполне оправились от удивления.

В Лондоне наступила осень. Наверное, похолодало, с деревьев облетели багровые листья. Мать Айрис уже достала свое длинное черное пальто и вытряхивает из него нафталиновые шарики. Бывшие коллеги Айрис сидят за столами, стучат по клавишам, пишут отчеты, создают презентации. Город, конечно же, никуда не смыло. По всей вероятности, все обстоит более или менее по-прежнему. Во всяком случае, пока.

Пятницу она любила больше всего. Утром она занималась уборкой вместе с Юко и Стеллой, которые не умолкали ни на минуту, а после обеда у нее была рабочая смена с Эбби, Равом и Витором на ферме. На Земле у Айрис даже кактус не выживал. На Никте она научилась выращивать салат, томаты, картофель, свеклу, патиссоны – да все что угодно. Они сеяли, пололи, рыхлили почву и собирали урожай, обливаясь по́том под стеклянным куполом и радуясь жару инопланетного солнца. Ими командовал главный садовник Шон – американец с выцветшей татуировкой на руках, – пока они не набрались знаний и опыта. После работы Айрис, приняв горячий душ, некоторое время лежала на кровати и слушала что-нибудь успокаивающее и знакомое из музыкальной коллекции Никты – Фрэнка Оушена или «Лунный свет» Дебюсси. Потом она шла в кафетерий, где они с друзьями ели пищу, выращенную собственными руками, и до вечера вели разговоры.