Онлайн чтение книги Всем сестрам по мозгам
Глава 6

Сергей Павлович сел в кресло, положил ногу на ногу и сообщил:

– Заболела Светлана.

– Надеюсь, у нее не инфекция? – забеспокоилась Раиса Ильинична.

– Горничная утром всегда ходит босиком по росе, практикует закаливание, – пояснил Мануйлов. – Светлана, очевидно, наступила на камень и не обратила на это внимания, спокойно занялась своими делами. Но нога вдруг покрылась красными пятнами, и сейчас ей больно на нее наступить. На мой взгляд, это похоже на вывих.

– Пусть Коля посмотрит, он врач, – предложила Анна.

– Я сто лет не практикую, – начал отнекиваться Вишняков, – переквалифицировался в массажиста.

– Ну и что? – удивилась Раиса Ильинична. – Ты же учился в институте.

– Нет, нет, – не поддавался на уговоры тот, – не имею ни малейшего отношения к хирургии. Я был стоматологом.

– Недавно ты назвался военным медиком, – напомнил Леонид.

– По-твоему, у вояк нет зубов? – огрызнулся Коля. – Никогда не был на поле боя, работал в московской поликлинике. К ногам вообще не прикасался.

Я удивилась, как быстро и дружно соискатели наследства перешли на «ты», и посмотрела на Николая. Он дантист? Немного странно, учитывая, что в тот момент, когда Вишняков улыбается, на одном из его верхних зубов виден небольшой никелированный крючок, свидетельствующий о наличии протеза. У моего отца был такой, и я знаю, что конструкция под названием «бюгель» представляет собой металлическую пластину, закрывающую большую часть нёба, к ней приделана фальшивая десна, из которой торчат сами коронки. Бюгель крепится при помощи изогнутых крючков к родным зубам, его, как правило, снимают на ночь и кладут в стакан с дезинфицирующим раствором.

Надо сказать, что бюгель не очень-то удобен, к нему надо привыкнуть, железка во рту раздражает, а крючки не эстетичны, видны окружающим. Сейчас стоматологи предпочитают использовать импланты. Но старый вариант протеза до сих пор в ходу. Почему? Бюгель в разы дешевле современных разработок, и он не требует кардинальной обточки зубов, подходит как малоимущим, так и трусливым людям. Вот только увидеть во рту дантиста крючок – это все равно что встретить портного в пиджаке с оторванными пуговицами или парикмахера с грязной, давно не стриженной, плохо причесанной головой. Вы же понимаете, что пациент в первую очередь обратит внимание на зубы самого врача и не захочет иметь дело с тем, кто не может даже себе сделать красивую улыбку. Хотя, наверное, Коля панически боится бормашины? Случается такое и со стоматологами.

– Ясно… – протянула Раиса Ильинична. – Я работаю в детском саду воспитателем и в медицине не сильна. Таня преподаватель, у Ани магазин. А ты, Жанна, понимаешь что-нибудь в переломах-вывихах?

– В отличие от вас, я много в чем разбираюсь! – фыркнула Реутова. – Ладно, пойду посмотрю на Светлану.

Жанна отсутствовала минут десять и назад вернулась крайне взволнованная. С порога воскликнула:

– Менингит! Опасное инфекционное заболевание! Если Светлану срочно не увезти в клинику, мы все рискуем заболеть.

– Менингит? – ужаснулась Аня. – После него становятся идиотами, если, конечно, выживают. Ой, я боюсь! Даже готова уехать отсюда!

– Заболеть и мне не хочется, – испугалась Раиса Ильинична. – Если в доме зараза, да еще такая страшная… Прямо не знаю, как и поступить.

– Вы уверены, что у Светланы менингит? – уточнила я.

Жанна свысока посмотрела на меня.

– Симптомы налицо: высокая температура, спутанность сознания, а главное, пятна на ноге. Они первейший признак.

Раиса Ильинична начала креститься.

– Спаси и сохрани!

– Может, ну его на фиг, это наследство? – задумчиво протянула Анна. – Неохота заразу подцепить.

– Мне тоже, – подхватил Николай.

– Пусть лучше диагноз поставит профессиональный врач. Надо вызвать «Скорую», – посоветовал Леонид. – Сергей Павлович, это возможно?

– Да, – быстро ответил Мануйлов. – Мудрые слова, не надо паниковать раньше времени.

Я незаметно посмотрела на хозяина. Жизнь вруна нелегка, надо постоянно следить за собой, но все равно рано или поздно проколешься. Нас предупредили, что в доме отсутствует стационарная связь, а мобильные не ловят сеть. Как же владелец поместья собирается вызвать доктора? Значит, где-то в особняке спрятан телефон…

– Карл! – крикнул Сергей Павлович. – Слышу, как ты топаешь по коридору.

Дверь приоткрылась.

– Слушаю вас, – сказал лакей.

– Садись на велосипед и поезжай к Ефиму Глебовичу, – распорядился хозяин. – Объясни ему нашу ситуацию и попроси разрешения позвонить по его телефону в больницу.

Я прикусила губу. Вот что получается, когда операция готовится в спешке! Ни Антон, ни я не подумали о соседях Мануйлова. Теперь понятно, как нелюдим общается с внешним миром – ездит на велике к тем, кто живет неподалеку. Насколько помню, в нескольких километрах отсюда есть деревня. Наверное, не очень удобно крутить педали всякий раз, когда хочешь с кем-то пообщаться, и уж тем более делать это поздней осенью, зимой или ранней холодной весной. Почему бы Мануйлову не обзавестись собственным телефоном?

Я неожиданно чихнула и рассердилась на себя. Татьяна, что с тобой? Кроме велосипедов, у людей есть машины. Сергей Павлович садится в уютный внедорожник и за пять минут долетает, куда ему надо. Правда, по нашим сведениям, Мануйлов старается не покидать поместья, но я уже убедилась, что в информации, которую спешно нарыл Антон Котов, много неточностей.

– Ваш Карл не рассыплется по дороге? – спросила Жанна.

– Не должен, – без тени улыбки ответил Мануйлов, – он крепкий. Часа через три прибудет врач. Извините, господа, мне неудобно вас просить, но вам придется заняться хозяйством. Светлана не может встать.

– Это наше испытание, да? – обрадовалась Аня. – Говорите, что надо делать. Я готова на все!

– Даже у шеста голой за чужие денежки плясать? – вкрадчиво поинтересовалась Жанна.

Хачикян растерянно заморгала.

– Такая красивая женщина, как Анна, может заработать миллионы танцами, – подал голос Леонид, – стриптиз – это искусство, заниматься им не стыдно.

– Большой дом – большие хлопоты, – вернул беседу в прежнее русло хозяин, – мой коттедж не очень велик, но работы в нем по горло. Кто из вас готов собрать опавшие листья? Это не трудно.

Раиса Ильинична подняла руку.

– Я! В плане уборки мне нет равных. Ненавижу грязь, пыль, любой беспорядок. Причем не только внутри дома, но и снаружи.

– Дорожки в саду необходимо подмести, – озвучил следующее задание Мануйлов. – Территория большая, поэтому я купил специальный кар, спереди у него поливалка, сзади щетки.

– С удовольствием покатаюсь на машинке, – оживился Леонид, – это ж не работа, а развлечение.

– На участке есть фонтан, – продолжал хозяин, – за ним аллея с флоксами. Цветы, к сожалению, заболели мучнистой росой, их надо…

– Обожаю цветы! – захлопала в ладоши Аня. – У меня и в магазине, и дома настоящие оранжереи, я читаю книги по садоводству, покупаю всякие журналы. Отдайте флоксы мне, думаю, после обработки их надо рассадить, отделить больные экземпляры от здоровых.

– Я ничего не понимаю в этом, – признался Мануйлов, – и крайне рад, что среди моих гостей нашелся профессионал. Следующая проблема – лампочки в фонарях, большая часть из них перегорела. Николай, возьметесь?

– Из меня электрик, как из кота учитель танцев, – признался массажист.

– Ну же, рискните, – улыбнулся хозяин, – это совсем нетрудное задание.

– Некоторые отказываются, поскольку понимают, что за них другие все сделают, а сливочки всем достанутся поровну, – прощебетала Аня.

Раиса Ильинична округлила глаза. Анна прикрыла рот ладошкой:

– Ой! Я не хотела! Молчу!

– Согласен, – быстро одумался Вишняков.

– А вам, Татьяна, предстоит побегать на кухне. Любите готовить? – осведомился Мануйлов.

Я решила, что на простой вопрос следует дать честный ответ.

– Не особенно. Я не замужем, поэтому предпочитаю обходиться полуфабрикатами.

Сергей Павлович улыбнулся.

– Ну, кисель-то сумеете сварить?

– Надеюсь справиться с заданием, – ответила я.

– По коням! – скомандовал хозяин дома.

Раиса Ильинична вскочила, взяла лежавшую рядом с тарелкой сумочку и отрапортовала:

– Я готова. Куда надо идти?

Я невольно задержала взгляд на странной сумке, которую она держала в руке. Квадратный клатч по размерам напоминал айпад, но был значительно толще планшетника. Впрочем, наверное, правильнее сравнить сумочку Нестеровой с книгой Смоляковой, эта детективщица обожает строчить многостраничные произведения, безо всякого сожаления убивая героев штабелями. Кстати, темно-синий ридикюль из искусственной кожи совершенно не подходит к зеленому платью дамы и ее коричневым туфлям. Лично я недолюбливаю такие модели, их нельзя повесить на плечо, у них отсутствуют ручки, приходится нести сумочку, зажав в руке. Но Раиса, видимо, любит клатчи и, в отличие от меня, не расстается с ним.

– Минуточку, а где взять машину? – спросил Леня.

– И лампочки, – добавил Николай.

– И метлу! – встряла Раиса Ильинична.

Сергей Павлович встал.

– Посидите тут пару минут, я отведу Татьяну на кухню, а потом покажу вам сарай, где находится инвентарь.

Когда мы с хозяином дома очутились в просторной комнате с «островом», Мануйлов показал на большую плошку, в которой лежали гроздья темно-синего винограда.

– Пожалуйста, вот вам исходный продукт. Кастрюли, миски, разная утварь висят на стене и находятся в шкафах. Я на кухню заглядываю редко, поэтому могу дать лишь общую информацию. Справа техника: миксер, хлебопечка, комбайн, йогуртница, а что за прибор вон та штука, понятия не имею, но, наверное, он нужен, раз Светлана его купила. Сахар, соль, мука и прочее в шкафах. Масло, молоко, полагаю, содержатся в холодильнике. Дверь ведет в кладовку, там хранятся овощи-фрукты-консервы.

– Кисель надо делать из винограда? – уточнила я.

Сергей Павлович взял из широкой миски ветку, усыпанную ягодами.

– Вы про сей фрукт? Это сирлис.

– Впервые слышу о таком, – призналась я.

Мануйлов облокотился на столешницу.

– Я болен, принимаю большое количество лекарств, они не лучшим образом сказываются на желудке. Чтобы не получить лекарственный гастрит, я должен каждый день выпивать литр киселя из сирлиса. Экзотические ягоды действительно похожи на виноград, но, в отличие от последнего, они твердые, их трудно не то что разрезать, а даже раздробить. Поэтому сирлис варят целиком. В Россию этот фрукт не поставляется, для меня его специально привозят. Видите, сколько запасов? – Сергей Павлович обвел рукой кухню. – Ваза около меня и большое количество плошек в разных местах, на подоконнике, на рабочих поверхностях.

– Наверное, это фрукт дорогой, вдруг я испорчу его? – испугалась я. – Меня нельзя назвать умелой поварихой. Апофеоз моих кулинарных ухищрений – куриный суп с лапшой.

– Не переживайте, – мягко произнес Мануйлов, – эта экзотика копеечная. Она великолепно переносит транспортировку, не портится месяцами. У меня есть приятель-летчик, который часто летает в Африку, ему ничего не стоит зайти на местный рынок и за доллар приобрести десять кило ягод.

– Почему же дешевый и полезный продукт отсутствует в Москве? – задала я логичный вопрос.

Мануйлов выпрямился.

– Таня, плоды африканского кустарника нельзя есть сырыми, их употребляют только в виде киселя, иначе вместо пользы желудку будет нанесен вред. Но даже отваренный сирлис невкусен, надо добавить в кисель сахар, лимонный сок, корицу, цедру апельсина и, конечно, крахмал. Кто из хозяек захочет возиться? Вокруг полно клубники, малины, черешни, смородины, сливы – эти ягоды и фрукты не требуют чрезмерной обработки, можно сорвать их с куста или дерева и сразу съесть. Сирлис нужен только очень больным людям. Ну, дерзайте! И пожалуйста, сделайте напитка побольше, я хочу угостить всех присутствующих.

На всякий случай я сказала:

– У меня нет и намека на гастрит, никакого дискомфорта в желудке я не ощущаю.

– Отсутствие симптомов не означает отсутствия болезни, – вздохнул Мануйлов. – Сирлис прекрасная профилактика назревающих проблем. Один раз съели, полгода не думаете о язве. Вы помните свою маму?

– Смутно, – ответила я, удивленная столь резкой сменой темы беседы, – отрывочно. Когда она умерла, я пошла в первый класс. Порой хочется мысленно увидеть ее лицо, но черты размываются.

– Зоя была счастлива в браке? – поинтересовался Сергей Павлович.

Я села на табуретку.

– И на этот вопрос не отвечу. Ребенку разобраться в нюансах отношений родителей трудно. Отец редко бывал дома, постоянно разъезжал по гастролям, но мама никогда не жаловалась на одиночество. Во всяком случае в моем присутствии.

– Зоя тосковала по мужу? – не успокаивался Мануйлов.

– Со мной она на эту тему не беседовала, – протянула я. – Была заботлива, читала мне сказки, шила для кукол платья. Мало кто из взрослых обсуждает свои интимные проблемы с детьми-дошкольниками. Хотя…

Я замолчала.

– Вы что-то вспомнили? Говорите! – обрадовался Сергей Петрович.

– Мама однажды рассказала, что ее знаменитый номер с шариком и луком придумал один очень талантливый артист цирка, – зачастила я. – Из мало кому известной акробатки мама вмиг взлетела до ранга звезды. Уже будучи взрослым человеком, я купила книгу «Классика советского цирка» и нашла там рассказ про Зою Сергееву и ее эротический комбинезон. Мне мамочка про него ни слова не проронила, говорила только про лук и стрелы. Очень смелая идея для ханжски-пуританских советских времен. Мама призналась, что тот актер предложил ей руку и сердце, но он не хотел иметь детей и предполагал жить на колесах. А мама мечтала о своем доме, о семье, поэтому отказала ему. И знаете, хоть я была совсем маленькой, но все же поняла: мама сожалеет о том, что не ответила тогда согласием. Думаю, она была влюблена в циркача, но устала жить по-цыгански, вот и расписалась с эстрадным певцом в расчете на стабильность. Уж не знаю, оправдались ли ее надежды. А откуда вы знаете мою маму?

Сергей Павлович выпрямился.

– Обязательно расскажу, но позднее. Сейчас, извините, должен уйти, надо заняться другими гостями.

Я осталась одна и начала изучать таинственный сирлис. Точь-в-точь черный виноград. Но на ощупь темно-фиолетовые ягоды оказались твердыми, они лишь слегка пружинили под пальцами. Я в задумчивости замерла у стола.

Значит, кисель. Ну и как его готовят? Мануйлов вскользь упомянул, что в него надо положить сахар, цедру апельсина, влить лимонный сок и добавить корицу. А еще потребуется крахмал. В памяти ожило воспоминание.

Вот моя бабушка насыпает в кастрюльку муку, наливает туда воду, ставит ее на газ, дает мне ложку и велит:

– Хорошенько мешай, пока не загустеет.

Потом она куда-то уходит, а я вожу столовой ложкой в белой жиже и недоумеваю, как та может стать вязкой. Большие часы на стене отсчитывают время: одна минута, две… Жидкость в ковшике не меняет консистенции. Мне делается скучно, к тому же ложка нагревается и жжет пальцы. Я перестаю мешать, делаю огонь посильнее, отворачиваюсь к окну, пару секунд разглядываю детей, весело играющих в мяч. Потом вспоминаю про варево, засовываю нос в кастрюлю и столбенею – вместо бело-серой жидкости в эмалированном ковшике теперь образовался неаккуратный комок. Я пытаюсь разломать его, появляется бабушка, с размаха отвешивает мне оплеуху и начинает причитать:

– Лентяйка, неумеха косорукая! Ничего тебе поручить нельзя! Одна беда от девчонки, клейстер упустила! Муки больше нет, надо в магазин за ней бежать. Не успею я окна заклеить, достанется мне от дочери с зятем. Придется тебе это съесть в наказанье.

Я пугаюсь, плачу и прошу:

– Не надо, бабушка! Не хочу жевать твой клейстер!

Старушка переводит дух, ставит кастрюлю в мойку и посылает меня в магазин. Вечером, когда к бабке возвращается хорошее настроение, я спрашиваю:

– Разве клейстер можно есть?

Старуха усмехается.

– Что в нем плохого? Вода и мука! Положи туда сливочное масло и сахар – получится заварной крем, добавь протертую черную смородину с сахаром, будет пудинг. Если подлить смесь воды и муки к мясу, она станет соусом. Испугалась, что бабушка тебя отравит?

Я киваю и снова начинаю плакать. Старушка морщится.

– Сама глупость сделала, теперь рыдать затеяла. Хватит сырость разводить, ступай в комнату, почитай книжку.

А еще я помню, что бабушка крахмалила воротник и манжеты у рубашек отца, постельное белье и скатерти.

Сергей Павлович не повар, вот он и перепутал. В кисель, чтобы загустел, добавляют муку, крахмал используют только в хозяйственных целях.