Онлайн чтение книги Вторая родина
Глава VI

Жизнь на острове после отплытия «Ликорна». — Церматты близко знакомятся с семьей Уолстон. — Горячая пора уборки урожая. — Проведение канала между Шакальим ручьем и Лебяжьим озером. — Итоги закончившегося 1816 года.

В первые дни после отплытия «Ликорна» в Скальном доме царила глубокая печаль. Как будто злой рок задел своим крылом этот скромный уголок земли, до сих пор находящийся под покровительством Провидения. Супруги Церматт после отъезда сыновей заметно приуныли, хотя и сознавали благоразумность такого решения, подсказанного сложившимися обстоятельствами. И ничто не могло ни отсрочить, ни задержать их отъезд.

Можно ли представить себе со стороны отца и матери еще большее великодушие? С ними нет больше Фрица, смелого, умного юноши, деятельного помощника отца, в котором все видели будущего главу семейства. Нет и Франца, последовавшего за братом. Правда, оставались Эрнст и Жак. Первый по-прежнему с усердием занимался самообразованием и благодаря своему увлечению книгами достиг в науках не менее серьезных успехов, чем в хозяйственных делах. Второй разделял страсть Фрица к охоте, рыбной ловле, верховой езде, плаванию и, как и старший брат, любил рискованные путешествия по Новой Швейцарии, ставя себе цель открывать ее новые, пока неизвестные места. И наконец, их покинула прелестная, любимая всеми Дженни. О ней, словно о родной дочери, особенно горевала Бетси. Сердце матери то и дело сжималось при виде того, как пустуют их места в комнатах Скального дома за обеденным столом и в общей зале, где все каждый вечер встречались. Прелесть домашнего очага, осиротевшего после их отъезда, словно померкла как огонь, который больше не поддерживают.

Но они, без сомнения, вернутся. И постепенно печаль расставания утратила свою остроту. Теперь все старались думать только о том, что дорогие им люди возвратятся, а вместе с ними приедут и новые друзья, и прежде всего полковник Монтроз, — отец, конечно, не захочет расстаться с дочерью после ее замужества. Приедет и Долли Уолстон с семьей брата Джеймса, и все они, можно надеяться, тоже захотят здесь поселиться, а за ними в эту отдаленную колонию Великобритании потянутся и другие переселенцы… Конечно же, все будет именно так! Не пройдет и года, как в открытом море за мысом Обманутой Надежды покажется с запада корабль. На этот раз он не пройдет мимо, а направится прямо в бухту Спасения. Этим кораблем будет, несомненно, «Ликорн». Впрочем, как бы ни называлось судно, на нем обязательно приедут полковник Монтроз с дочерью, Фриц, Франц и дети Уолстонов.

Теперь жизнь обитателей Земли обетованной стала совершенно иной. Это уже не спасшиеся от кораблекрушения несчастные люди, нашедшие убежище на незнакомом берегу и смеющие надеяться лишь на случайное спасение, которое могло так никогда и не наступить.

Кроме того, стало точно известно, где находится остров. Лейтенант Литлстон вычислил долготу и широту Новой Швейцарии, и сообщит эти данные в Адмиралтейство Великобритании, откуда не замедлит последовать распоряжение о присоединении новой колонии к английским владениям. Покидая остров, корвет становился как бы связующей цепочкой, которая должна соединить открытую швейцарцами новую землю с Европой и которую уже никто не в состоянии разрушить.

Правда, исследована пока только часть северного берега длиной в четырнадцать — шестнадцать лье, начиная от залива Ликорн и до островков вблизи Дымящейся горы. За прошедшие одиннадцать лет колонисты ни разу не преодолели все расстояние от бухты Спасения до Жемчужного залива ни на шаланде, ни на каяке. Ни разу Церматт и сыновья не делали попытки перевалить через ущелье Клюз или добраться до горных хребтов, окаймляющих с противоположной стороны освоенную ими Зеленую долину.

Уход «Ликорна» не уменьшил, кстати, численность жителей Скального дома благодаря присутствию здесь семейства Уолстон.

Господин Уолстон, сорокапятилетний мужчина, имел довольно крепкое сложение, но его здоровье пошатнула изнурительная лихорадка — он подхватил эту болезнь в Новом Южном Уэльсе, в Австралии. Благотворный климат Новой Швейцарии и забота окружающих быстро восстанавливали силы англичанина. Его обширные познания и опыт механика-строителя не могли здесь не пригодиться. Церматт уже подумывал о проведении с помощью друга мелиоративных работ, которые давно планировал осуществить. Однако, пока вновь прибывший колонист не восстановит полностью свое здоровье, думать об этом рановато. Но более всех к Уолстону привязался Эрнст, у этих двоих оказалось очень много общего.

Жена Уолстона, Мери, на несколько лет моложе Бетси Церматт. Обе женщины понравились друг другу сразу, а с течением времени их взаимная симпатия становилась все прочнее. Деятельные, любящие порядок, преданные семье, они вместе вели хозяйство в Скальном доме, разделяя между собой и все хлопоты на фермах.

Старшей дочери Уолстонов, Анне, исполнилось семнадцать лет. Здоровье девушки тоже слегка подкосила лихорадка, и пребывание в Новой Швейцарии пошло ей на пользу. Постепенно она окрепла, на бледном личике снова заиграл нежный румянец. Белокурая, с красивыми чертами лица, слегка покрытого загаром, с задорным взглядом больших голубых глаз, легкой походкой, Анна обещала стать в скором времени просто красавицей. Долли казалась полной противоположностью старшей сестры. Четырнадцатилетняя девочка, живая и шаловливая, наполняла дом смехом и озорным весельем. Разумеется, этот птенчик, улетевший на несколько месяцев, вернется, и его щебетанье снова будет веселить маленькое общество.

С возвращением «Ликорна» нынешнее жилье, естественно, станет тесным, так что пора подумать о его расширении. Конечно, Дженни, Фриц и полковник Монтроз, а с другой стороны, сын Уолстона и его семья никак не должны жить в одном помещении. А если вместе с ними прибудут и новые колонисты, то, само собой разумеется, понадобятся новые постройки. Удобных мест для такого строительства на Земле обетованной предостаточно — как на левом берегу Шакальего ручья, так и вдоль морского побережья вблизи Фламингового болотца или, наконец, по обеим сторонам тенистой дороги, ведущей из Скального дома в Соколиное Гнездо.

Эти вопросы Церматт и Уолстон часто оживленно обсуждали, и в таких разговорах охотно принимал участие Эрнст, причем его мнение выслушивалось весьма внимательно.

А тем временем Жак, к которому целиком перешла работа, выполняемая до сих пор старшим братом, а именно — добывание дичи к столу, усердно решал проблему продовольственного снабжения.

В сопровождении верных Каштанки и Буланки он ежедневно мерил шагами леса и поля, где водилось много всевозможной дичи. Обшаривая болота, он не возвращался домой без дикой утки или кулика, и это вместе с живностью из домашнего птичника давало возможность разнообразить обеденный стол. В таких ежедневных походах Жака неизменно сопровождал и шакал Коко, соперничая с собаками. Молодой охотник чаще всего садился верхом на онагра, оправдывавшего данную ему хозяином кличку Легконогий, или на страуса Ветрюгу, или на буйвола Буяна, который носился среди высоких деревьев как ветер.

Родители постоянно наказывали неутомимому охотнику никогда не переступать пределов Земли обетованной и особенно не переходить за ущелье Клюз, где можно подвергнуться нападению хищников. Жак давал матери обещание не отсутствовать более двух дней и обычно возвращался домой к ужину. Но, несмотря на это, сердце матери всякий раз тревожно сжималось, когда сын с быстротой молнии исчезал за деревьями, окружавшими Скальный дом.

Эрнст предпочитал охоте спокойное занятие рыбной ловлей. Он отправлялся обычно на скалистый берег Фламингового болотца или на берег Шакальего ручья, где достаточно всевозможной рыбы (лососей, макрелей,[66]Макрель (иначе: скумбрия) — некрупная промысловая морская рыба отряда окунеобразных. сельди), устриц, а у подножия скал водились в огромном количестве раки, омары, моллюски. Иногда к нему присоединялась Анна, и это молодому человеку доставляло огромное удовольствие.

Девушка добросовестно заботилась о баклане и шакале, ведь Дженни, уезжая, оставила своих питомцев на ее попечение. И, надо полагать, они оказались в хороших руках. По возвращении Дженни найдет своих любимцев в полном здравии. И может ли быть иначе, если им предоставлена полная свобода бродить повсюду до самой ограды Скального дома! Баклан сразу же нашел общий язык с обитателями птичника, в отличие от шакала — тот никак не хотел подружиться с шакалом Жака, хотя молодой человек очень старался добиться мира между ними. Но эти животные кусали и царапали друг друга.

— Я отказываюсь от мысли их помирить, — сказал он как-то Анне. — Может быть, что-нибудь получится у вас?

— Попробую, — ответила девушка. — Если проявлять больше терпения, то, думаю, они могут стать со временем друзьями.

— Попытайтесь, дорогая Анна, ведь и шакалов можно сделать миролюбивыми.

— Как, например, вашу обезьянку Щелкунчика? Эта проказница только и ждет случая, чтобы укусить любимицу Дженни!

Щелкунчик действительно недолюбливала новую обезьянку, между ними никак не налаживалось согласие, хотя обе были прирученными.

Так шли дни за днями, Бетси и Мери ни минуты не сидели без дела. Если супругу Церматта чаще всего заставали за починкой белья и платья, то Мери Уолстон, отличная портниха, постоянно шила и перешивала платья и юбки из материи, бережно сохраняемой еще со времени крушения «Лендлорда».

Погода установилась отличная. Жара была еще не слишком изнуряющая, и ветер с моря освежал нагретый солнцем воздух. Пришла последняя неделя октября, соответствующая апрелю в северных широтах. Еще несколько дней, и наступит ноябрь — месяц пробуждения природы в Южном полушарии, когда все распускается и цветет.

Колонисты стали все чаще наведываться на фермы, то пешком, то на телеге, запряженной парой буйволов. Эрнст обычно совершал поездки на ослике, а Жак — верхом на страусе. Уолстон считал, что эти прогулки очень полезны для его здоровья. Лихорадка напоминала о себе все реже. Легкие приступы донимали теперь лишь временами.

Из Скального дома в Соколиное Гнездо вела живописная тенистая дорога, по обе стороны которой еще десять лет назад были посажены каштановые, ореховые и вишневые деревья. Привал иногда продолжался целые сутки. Какое удовольствие испытывала дружная компания, когда, взобравшись по внутренней лестнице Соколиного Гнезда, достигала площадки, защищенной от палящих лучей солнца развесистыми ветвями манглии! Сейчас, конечно, это жилище стало тесновато, но, по мнению Уолстона, расширять его не стоило: все равно вместить всех оно не в состоянии.

Церматт как-то заметил по этому поводу:

— Вы правы, господин Уолстон. Постоянно жить на ветвях деревьев хорошо лишь робинзонам, у которых главная забота — уберечься от хищников, что мы делали в первые дни нашего пребывания на острове. Но теперь положение изменилось. Мы уже не потерпевшие кораблекрушение, мы настоящие колонисты.

— Кстати, — продолжил свою мысль Уолстон, — ведь надо подготовиться и к возвращению наших детей, а времени остается совсем немного, мы едва успеем приготовить Скальный дом, чтобы всех принять.

— Если уж заниматься перестройкой, — заметил Церматт, — то лучше всего это делать в Скальном доме. Где еще можно найти жилище более безопасное в сезон дождей? Я, как и господин Уолстон, тоже считаю, что Соколиное Гнездо для всех слишком тесно, поэтому на лето лучше всего переехать на Лесной бугор или на Сахарную Голову.

— А я предпочла бы Панорамный холм, — заметила Бетси. — Там можно разместиться с большими удобствами, правда, после некоторого ремонта.

— Прекрасная мысль! — воскликнул Жак. — А какой оттуда открывается вид на море до самой бухты Спасения! Этот холм как бы предназначен для летней дачи.

— Или крепости, — добавил отец, — господствующей над всем островом.

— Крепости? — переспросил Жак.

— Не забывай, мой сын, что Новая Швейцария скоро станет английской колонией и интересы Великобритании потребуют укрепления ее безопасности. Батарея Акульего острова вряд ли сможет защитить будущий город, а он скорее всего возникнет между Скальным домом и Соколиным Гнездом. Я нисколько не сомневаюсь, что форт возведут именно на Панорамном холме.

— Пожалуй, лучше бы его соорудить поближе к берегу — на мысе Обманутой Надежды, например, — заметил Уолстон. — В таком случае можно сохранить и дачу.

— Я тоже предпочел бы второй вариант, — заявил Жак.

— И я, — поддержала его мать. — Давайте все же сохраним и Панорамный холм, и Соколиное Гнездо, они нам дороги как воспоминания о первых днях пребывания на острове. Жаль, если они исчезнут.

Все понимали эти чувства Бетси, но вскоре положение изменится. Пока Новая Швейцария принадлежала только семье Церматт, думать о создании оборонительных сооружений было смешно. Но теперь, когда колония станет принадлежащей Великобритании территорией и займет свое место среди других заморских владений Соединенного Королевства, появится и необходимость возведения системы береговых оборонительных батарей.

Может быть, первым поселенцам еще придется пожалеть о последствиях, которые повлечет за собой прибытие «Ликорна» к берегам Новой Швейцарии.

Впрочем, сейчас у них совсем другие проблемы: приближается пора сбора урожая, не говоря уже о заготовке на зиму корма для скота.

Появилась еще одна забота. Во время первого посещения Китового острова Уолстона поразило обилие кроликов. Эти быстро размножающиеся грызуны исчислялись там тысячами, чему способствовали, конечно, благоприятные для них условия. Густой травяной покров обеспечивал им хорошее пропитание. Найдет ли Дженни, возвратившись, свои владения такими же цветущими, как в ту пору, когда Церматт подарил ей этот остров?

— Возможно, вы поступили правильно, поселив кроликов здесь, — заметил Уолстон Церматту. — Со временем их станет несметное количество, и они могут истребить все поля Земли обетованной, если появятся там. В Австралии, откуда мы прибыли, эти животные чуть не стали бичом еще более страшным, чем саранча в Африке. И если бы не предприняли срочные меры, эти грызуны уничтожили бы всю растительность на австралийской земле.[67]Господин Уолстон не ошибался, и шестьдесят лет спустя необычайное размножение кроликов стало для Австралии такой серьезной опасностью, что для их истребления потребовалось прибегнуть к самым энергичным мерам.

В последние месяцы года отсутствие ловких рабочих рук Франца и Фрица ощущалось особенно остро, несмотря на то что заменившая их семья Уолстон тоже не щадила себя.

Время сбора урожая — всегда самая тяжелая и горячая пора. Сколько усилий и труда требует уход за рисовыми, кукурузными, маниоковыми полями, расположенными по другую сторону Фламингового болотца! А сбор плодов с деревьев, как прижившихся здесь европейских, так и местных — бананов,[68]Разумеется, автор не прав, называя бананы деревьями; они относятся к травянистым растениям. гуайяв, какао, коричников…[69]Коричник — коричное дерево, относящееся к семейству лавровых; строго говоря, деревьями являются только китайская и малабарская разновидности растения, тогда как цейлонская и пряная (циннамон) разновидности представлены кустарниками; высушенная кора всех указанных растений является известной пряностью — корицей. Да еще уборка саго, злаковых — пшеницы, риса, гречихи, ржи,[70]Рожь — как зерновая культура выращивается только в странах Северного полушария; на юге Африки встречается как сорняк. В иных местах не растет. ячменя… и наконец, уборка сахарного тростника, выращиваемого на ферме Сахарная Голова…

Вся эта трудоемкая огромная работа ложилась в основном на плечи четырех мужчин, хотя им и помогали женщины. А через несколько месяцев все начиналось сначала, ибо земля Новой Швейцарии отличалась такой плодовитостью, что два урожая в год не истощали ее.

С другой стороны, женщины — Бетси, Мери и Анна — не могли забросить и домашние дела — починку и стирку белья, стряпню, уборку, словом, все, что требует от них домашнее хозяйство. Поэтому, когда мужчины отправлялись в поле, то одна, а иногда и все женщины оставались дома.

Как ни плодовита Земля обетованная, но все же урожаю часто угрожала гибель от летней засухи. Поэтому система искусственного орошения здесь крайне необходима.

На всей территории в несколько сот гектаров не существовало иных источников орошения, кроме Шакальего ручья и ручья Соколиного Гнезда — на востоке и Восточной реки, впадавшей в бухту Жемчужных Корабликов, — на западе. То, что здесь недостаточно влаги, сразу бросилось в глаза Уолстону, и однажды он завел на эту тему разговор.

— Не вижу особой трудности, — сказал он, — в установке водяного колеса, использующего водопад на Шакальем ручье в полулье выше Скального дома. Среди предметов, оставшихся после крушения «Лендлорда», дорогой Церматт, я обнаружил два корабельных насоса. Так вот, колесо приведет их в действие, чтобы закачивать воду в резервуар, откуда она по водопроводным трубам потечет на поля Лесного бугра и Сахарной Головы.

— Но где взять водопроводные трубы? — полюбопытствовал Эрнст.

— Мы соорудим в больших размерах то, что вы уже сделали в миниатюре, когда отводили воду из Шакальего ручья на огороды Скального дома, — объяснил Уолстон. — Вместо бамбука можно использовать стволы саговых пальм, предварительно выдолбив сердцевину. Такая работа нам по силам.

— Превосходно! — воскликнул Жак. — Тогда наши земли станут еще плодороднее, и мы получим огромный урожай, так что даже не будем знать, что с ним делать, ведь рынка в Земле обетованной пока нет…

— Нет, но будет, — уверенно заявил Церматт, — так же как будет город, сначала один, потом несколько, и не только в Земле обетованной, но и в других местах Новой Швейцарии. Это следует иметь в виду, дорогой мой.

— И когда появятся города, — добавил Эрнст, — то его многочисленному населению потребуется пропитание. Поэтому от земли необходимо взять все, что она может дать.

— И мы этого добьемся, — добавил Уолстон, — и добьемся с помощью системы орошения, и я этот проект разработаю, если вам будет угодно.

Жак промолчал. То, что здесь предполагается создание английской колонии с многочисленными переселенцами разных национальностей, вряд ли могло ему понравиться. В глубине души и мать была с ним согласна.

Как бы то ни было, но редкие часы отдыха после полевых работ Церматт, Уолстон и Эрнст посвящали работе над проектом орошения. Производя всякого рода измерения и вычисления, они пришли к выводу, что условия для строительства канала весьма благоприятны.

Действительно, в четверти лье от фермы Лесной бугор находилось Лебяжье озеро, вода в нем в сезон дождей сильно поднималась, в то время как в засушливое время года ее уровень так опускался, что озеро почти высыхало. Рытье осушительных канав не давало результата. Если же заимствовать воду из Шакальего ручья, то можно поддерживать в озере постоянно высокий уровень, что позволит брать из него, как из резервуара, воду для полива окрестных полей и, таким образом, с помощью хорошо отработанной системы водоотводов добиться высокой урожайности.

Правда, расстояние между водопадом и берегом озера составляет доброе лье, и, чтобы провести трубопровод такой длины, потребуется громадный труд. Для самого же водопровода придется срубить множество пальм.

К счастью, новые исследования, проведенные Эрнстом и Уолстоном, показали, что длину водопровода можно значительно уменьшить.

И вот наконец наступил момент, когда Эрнст объявил во время ужина после трудового дня:

— Отец, господин Уолстон и я после более точных расчетов пришли к заключению, что достаточно поднять уровень Шакальего ручья на тридцать футов, чтобы отвести воду на протяжении двухсот туазов до того места, где начинается уклон к Лебяжьему озеру. Отсюда достаточно прорыть канаву, чтобы вода сама собой потекла в озеро.

— Это так, — подтвердил Церматт, — поэтому и работы можно значительно упростить…

— Таким образом, — продолжал Уолстон, — именно Лебяжье озеро станет резервуаром для полива полей Лесного бугра, Сахарной Головы и даже Кабаньего брода. Причем озеро будет получать лишь то количество влаги, которое необходимо для орошения, а все излишки стекут в море.

— Думаю, строительство канала — хорошее дело, — сказал в заключение Церматт, — и новые колонисты будут нам за это благодарны.

— Но только не первые поселенцы, довольствовавшиеся тем, что давала им природа, — горячо возразил Жак. — Бедная речка! Тебя хотят заставить вертеть колесо, у тебя хотят отнять часть тебя самой, и все только для того, чтобы обогатить людей, которых мы даже не знаем!

— Жак решительно против колонизации острова, — заметила Мери Уолстон.

— Обе наши семьи хорошо устроились на этой земле и живут в полном благополучии и достатке. Чего же нам еще желать, госпожа Уолстон?

— Не будем спорить! Наверное, образ мыслей Жака изменится, когда осуществятся все задуманные планы, — рассудила Анна.

— Вы уверены в этом, мадемуазель? — насмешливо обратился к ней Жак.

— Когда же начнутся ваши великие труды? — спросила Бетси.

— Через несколько дней, дорогая, — ответил Церматт. — Как только соберем урожай, наступят целых три месяца передышки до следующих полевых работ.

Так и порешили. И вот колонисты приступили к тяжелой работе, продолжавшейся пять недель — с пятнадцатого ноября до двадцатого декабря. Прежде всего совершили множество поездок на Панорамный холм, чтобы нарубить саговых пальм в окрестных лесах. Выдолбить их оказалось не так уж трудно. Собранная из стволов масса также не должна пропасть: ее заботливо сложили в бамбуковые бочки. Перевозка срубленных стволов — самая сложная и трудоемкая часть всей работы — выпала на долю Церматта и Жака. Они соорудили себе в помощь нечто похожее на двухколесную телегу или ломовые дроги[71]Дроги — удлиненная повозка без кузова, передняя ось скрепляется с задней продольными брусьями-дрогами. (позже такие телеги стали широко использоваться и в Европе) и впрягли в нее двух буйволов, онагра и осла.

Эрнст предложил наиболее простой способ перевозки, значительно облегчавший трудоемкую работу. Тем не менее буйволам, онагру и ослу приходилось нелегко, и однажды, не выдержав, Жак сказал:

— Жаль, отец, что у нас нет пары слонов. Мы избавили бы наших бедных животных от тяжелого труда.

— Но тогда пришлось бы помучить этих славных толстокожих…

— Ну нет! Слоны настолько сильны, что тяжеленные стволы для них просто как спички. Если бы знать, что они есть где-то в Новой Швейцарии, то не мешало бы их приручить.

— Нет, Жак! Я решительно против того, чтобы слоны проникли в Землю обетованную, страшно подумать, в какое ужасное состояние превратят они наши поля!

— Да, это так. Тем не менее, если представится случай встретить их на обширных просторах близ Жемчужного залива или в окрестностях Зеленой долины…

— …То мы этим случаем воспользуемся, но не будем создавать его специально… Это слишком большой риск…

В то время как Церматт и Жак занимались перевозками, Уолстон и Эрнст были поглощены устройством гидравлического колеса. Здесь очень пригодились знания и опыт Уолстона. Но и Эрнст, довольно сведущий в вопросах механики, оказывал старшему товарищу существенную помощь.

Колесо установили у подножия водопада на Шакальем ручье таким образом, чтобы приводить в действие поршни корабельных насосов. Вода, поднявшись на высоту тридцать футов, будет собираться в бассейне, вырытом на левом берегу, затем пойдет по трубам из саговых пальм, первые из них уже проложены вдоль крутого берега.

Работы проводились так энергично, что уже к двадцатому декабря канал был полностью готов выполнять свою роль.

— Не устроить ли нам по случаю завершения работ праздник? — внесла предложение Анна.

— Разумеется, — ответил с готовностью Жак. — Давайте сделаем так, будто мы присутствует при открытии канала в старой Швейцарии, согласна, мама?

— Делайте как вам хочется, дети, — ответила Бетси.

— Пусть будет так, — поддержал молодых людей Церматт. — Начнем праздновать сразу же, как только пустим в ход колесо.

— А чем закончим? — поинтересовался Эрнст.

— Праздничным обедом в честь господина Уолстона…

— И вашего сына Эрнста, — добавил Уолстон, — он заслуживает большой похвалы за усердие и способности.

— Такие лестные слова слышать, конечно, приятно, господин Уолстон, — ответил молодой человек, — но… ведь у меня был отличный учитель!

На следующий день в десять часов утра в присутствии всех представителей обоих семейств, собравшихся у водопада, происходило торжественное открытие канала. Колесо, приведенное в движение падающей водой, стало безостановочно вращаться, заработали оба насоса, перекачивая воду в бассейн, наполнившийся за полтора часа. Как только подняли заслонку, вода потекла по трубопроводу длиной 200 туазов.

Все восторженно зааплодировали, когда первые струи воды хлынули в канал. По традиции, Эрнст бросил в воду комочек земли, потом колонисты разместились в стоявшей рядом телеге и направились к Лебяжьему озеру. Впереди всех скакал на своем страусе Жак.

Тележка мчалась с такой быстротой, что, несмотря на крюк, который пришлось сделать, колонисты оказались там, где кончался канал, как раз в тот момент, когда на поверхности воды показался брошенный Эрнстом комочек земли. Этот комочек поприветствовали дружными криками «ура». Работу единодушно признали отличной.

Открытие канала состоялось через три месяца после отплытия в Европу «Ликорна». По расчетам Церматта, корабль должен появиться в бухте Спасения ровно через девять месяцев, если только какая-то непредвиденная причина не задержит его.

Не проходило дня, чтобы в Скальном доме не говорили об отсутствующих и мысленно все время не следовали за путешественниками: вот сейчас они приблизились к мысу Доброй Надежды, где Долли встретилась с братом Джеймсом; вот корвет вышел в Атлантический океан и плывет вдоль африканского побережья: и вот наконец он прибывает в Портсмут… Дженни, Фриц, Франц высадились на берег, и вот они уже в Лондоне, где полковник крепко обнимает свою дочь, — он уже не надеялся ее увидеть, — а затем обнимает и того, кто нашел ее на Дымящейся горе и с кем она собирается соединиться брачными узами…

Пройдут девять месяцев, и дорогие всем путешественники возвратятся. Обе семьи соберутся наконец в полном составе, а в недалеком будущем, кто знает, не станут ли их связи еще более тесными…

Так закончился 1816 год, отмеченный событиями, последствия которых коренным образом изменили жизнь колонистов Новой Швейцарии.