Онлайн чтение книги Война в небесах War in Heaven
Глава 14. Библия миссис Хипи

Инспектор ехал в Лондон. Первый ледок рождающейся версии был скользок. Может быть, он напрасно все бросил и кинулся в Лондон — так же напрасно, как и все в этом расследовании. Но, с другой стороны, едва ли в окрестностях Лондона слишком много низкорослых мужчин, связанных с Веслианской церковью и убитых в последние два месяца. Слушая этим утром Бетсби, инспектор пережил озарение.

Два ручейка — факты и собственные размышления — слились в один поток и дальше текли в едином русле, словно проблема начала решаться естественным ходом событий.

Приходилось напоминать себе, что так не бывает: совпадения приводят к однозначным выводам, а те, в свою очередь, выстраиваются в стройную версию. Слишком просто, чтобы доверять такой версии Инспектор припомнил свою соседку, миссис Хипи. Она жила через два дома от него, была в хороших отношениях с его женой, они частенько ходили вместе на распродажи и, кажется, в церковь. Если бы ее квартирант внезапно исчез, неужели она ничего не рассказала бы приятельнице? «Что-то здесь не вяжется, — думал инспектор, — да, именно это слабое место надо бы проверить в первую очередь».

Жена гостила у своей матери, так что он пообедал на Кинг Кросс, а затем направился к дому 227 по Тоббл-Хорстроуд. Дверь открыла сама миссис Хипи.

— О, входите, инспектор, — приветливо пригласила она, — а я думала, вы уехали. Кажется, ваша жена говорила…

— Да, верно, — подтвердил он, входя за хозяйкой в гостиную, как важно именовали комнату, окна которой эркером выходили на улицу. — Пришлось вернуться. Служба .

— Да? — довольно равнодушно произнесла миссис Хипи. — Инспектор, вы не знаете рыбу из шести букв?

— Рыбу? — Инспектор слегка опешил. — Тюлень?

Лосось? Макрель? Нет, макрель из семи.

— А может быть, мягкий знак не считается? — живо предположила миссис Хипи. — Кто всех мокрей? Макрель!

— Почему? — не понял инспектор. — В чем тут суть?

Миссис Хипи, порывшись в бумагах, извлекла зеленый с золотом журнальчик, на котором красными буквами было написано: «Кроссворды и загадки. Журнал для всех».

— Вот, — объяснила она. — Предлагают приз за десять лучших вопросов и ответов. Четыре я уже придумала. По чему шнурок шнурует? — Она подождала и победоносно выпалила:

— По дыркам! А вот следующий…

— Отлично! Просто здорово, миссис Хипи! — вскричал инспектор. — Очень остроумно! Наверное, вы выиграете и все это напечатают. Не хотел бы надолго отрывать вас от такого важного дела. Я зашел только спросить, не знаете ли вы человека по фамилии Петтисон? Он вроде останавливался у вас…

— Петтисон? — хозяйка широко открыла глаза. — Вы что, арестовать его хотите? Понятия не имею, где он. Съехал месяц назад — А вы случайно не знаете, куда?

— В Канаду. Это он говорил. Такой забавный! Совсем не общительный, понимаете?.. Я ему отдала все старые номера, — она потрясла перед носом у инспектора «Кроссвордами и загадками», — так можете себе представить, он ни одного кроссворда не решил! И еще Библию испортил, мамину.

Слава богу, не ту, с которой я в церковь хожу. Всю исчеркал.

Вот так всегда — хочешь помочь человеку, а он вовсе того и не стоит.

— Да, конечно, но, может попробуете еще раз, поможете мне? — сказал инспектор. — Я хотел бы взглянуть на эту Библию. А вы уверены, что он уехал в Канаду?

— Не то чтобы уверена, — проговорила миссис Хипи, с тоской поглядывая на «Кроссворды», — это он так говорил.

А потом как-то утром попрощался и сказал, что пришлет открытку. Конечно, не прислал.

Дальнейшие расспросы почти ничего не дали. Миссис Хипи знала на удивление мало. Время от времени она сдавала две комнаты одиноким джентльменам, и Петтисон был ее последним постояльцем Он заметил объявление в окне, долго доказывал свою порядочность и кредитоспособность и выглядел при этом весьма обеспокоенным. О причинах его волнений хозяйка ничего не знала. Несколько раз она встречала его в церкви (Веслианской), но, кажется, успокоения он там не нашел, одолжил Библию и всю исчеркал. В конце концов, он собрал свой чемоданчик, сообщил, что отправляется в Канаду, и больше они не встречались.

С тех пор комнаты «приводили в порядок», ожидая приезда замужней сестры. Инспектор тщательно обследовал их одну за другой, но единственной добычей так и осталась та самая Библия. Ее-то инспектор и уволок в свое временно пустующее логово и подверг всестороннему исследованию.

Поначалу ему показалось, что заметки к делу не относятся. Они попадались часто — на форзацах, на полях, а то и прямо поверх текста, и содержали обрывки молитв, междометия, даже целые фразы. Иногда фразу, наспех записанную над строкой, переписывали на полях и подчеркивали; как правило, речь шла о милосердии Господнем. Часто повторялось исступленное «Верую! верую!», например, против стиха «Бог есть Любовь».

Правда, были тут и вопросительные знаки, причем фразу тоже подчеркивали, например, было жирно подчеркнуто: «Отойдите от меня, делающие беззаконие» и «тот, который есть скверна, в скверне и останется». Такого же внимания удостоилась фраза:

«Я предал его сатане». Слова и речения о непростительных грехах были обведены рамочкой, так же как «Он проявит жалость, к кому пожелает». Среди каракулей встречались и комментарии, написанные очень четко. Так, аккуратно выведенное «ложь» отмечало стих «Бог пребудет всем во всем», а напротив «Примиряющий мир в Себе» стояло четкое «Не правда!»

Оборот титульного листа и шмуцтитулы, разделяющие книги, заполняли более пространные рассуждения. Разобрать их было нелегко. Первое из них как бы открывало дискуссию о том, обещано ли нам спасение и завершалось словами: «Я проклят».

Видимо, речь шла об упражнениях религиозного маньяка, мало что дававших инспектору. Он ничуть не приблизился к ответу на вопрос, почему Петтисон (если это его труп лежал под столом в издательстве) дал себя убить. Вдруг в конце Второзакония инспектору бросилось в глаза слово «Грегори».

Только одно слово, но оно пробудило в душе Колхауна угасшую было надежду. Нет, подумал он, одно дело — прочитать имя человека, и совсем другое — доказать, что именно этот человек убил писавшего. Он продолжал перелистывать страницы.

В конце Книги Иова обнаружилась запись: «Он не даст мне уйти, но Иисус не даст увести меня». «Он» могло, в сущности, относиться и к Грегори, и к дьяволу, подумал инспектор. Что ж, если у Петтисона с дьяволом сложились особые отношения, еще не все потеряно.

Между двумя малыми пророками попались каракули:

«Я видел ее сегодня. Значит, дома ее нет», — и долго страницы оставались чистыми, пока, наконец, на обороте «Нового Завета Господа нашего Иисуса Христа» инспектор не наткнулся на целое послание.

«Я хочу все это записать. Я — Джеймс Монтгомери Петтисон. Мне сорок шесть лет, и я знаю, что дьявол скоро убьет меня. Я слишком долго служил ему против своего желания и теперь не могу от него избавиться. Когда я услышал проповедь мистера Макдермота, я почувствовал, как сердце мое открылось, Господь пришел ко мне и спас меня. Тогда я свидетельствовал о моем хозяине, ибо он — еще худший грешник, чем я, и понял: нет, от него мне не спастись, он слишком крепко меня держит, ведь я служил ему и дьяволу целых двадцать четыре года, с того самого момента, как он застукал меня на ограблении. Я подделывал для него документы, я видел, как он лжесвидетельствовал против безвинных и отправлял их в тюрьму. Так погибла женщина, которую я соблазнил.

Мне уже не освободиться. Он убьет меня; я вижу это по его глазам, по его лицу». Дальше следовали пылкие воззвания к Богу, а заканчивалась запись такими словами: «Это он посадил Луизу в тюрьму, чтобы помучить меня. Это все он». Намного ниже, рукой более спокойной, было приписано: «Я все равно вернусь к нему, и он меня убьет. Воля Божия».

До самого конца Библии больше ничего существенного не нашлось, но вот, на самой последней странице, в узорной рамочке, стояли слова, четкие и ясные: «М-р Грегори Персиммонс, Калли, Сев. Фардль, Хартфордшир».

Инспектор закрыл книгу и отправился на кухню готовить чай.