Онлайн чтение книги Огонь в ночи Wildlife at midnight
Глава двадцать третья

Итак, мы смотрели в глаза друг другу на необитаемой земле, вдвоем над молчаливым миром, на горе, где убийца уже предал смерти трех человек.

Он все еще улыбался, и снова на его лице появилось сожаление, смысл которого я сейчас поняла. Я ему нравилась, но он собирался убить меня. Ему было жаль, но он собирался меня убить.

Но, на какой-то момент, даже это знание вытеснила великолепная волна хорошего настроения. Молчаливый заоблачный мир заливали свет солнца, песня жаворонка и знание, что я преступно, глупо, жестоко ошибалась насчет Николаса. Думаю, добрых две минуты я смотрела в безумные голубые глаза и думала не о том, что нахожусь наедине с маньяком-убийцей.

Это был не Николас, это был не Николас!

Родерик сказал с сожалением: «Так жаль, Джанет, знаете, действительно жаль. Я знал, когда услышал ваш разговор с Даугалом у реки, что рано или поздно вы вспомните. Право, я не собирался, но, конечно, теперь придется вас убить».

Как ни странно, мой голос был совершенно спокойным. Я сказала: «Если вы меня убьете, вам это не поможет. Инспектор знает».

Он нахмурился. «Не верю».

«Он так сказал. Он сказал, что только ждет информации из Лондона, которая подтвердит то, что он знает. И, конечно, есть еще Роберта».

Его лицо помрачнело. «Да, Роберта». Живые глаза потемнели от размышлений. Хотела бы я знать, он убил Даугала, или Даугал с Николасом все еще охотятся в тумане внизу… в дорогом спасительном тумане не так далеко от нас внизу.

«Не пытайтесь убежать, – сказал Родерик. – Мне придется привести вас обратно. Не кричите, потому что тогда придется задушить вас, а я… – Он кротко улыбнулся. – Я всегда перерезаю горло, если могу. Это самый лучший способ».

Я прислонилась к отвесной скале. Она была твердой и теплой, под руками в расселинах прятались маленькие пучки камнеломки. Реальные. Нормальные. Я заставила свои одеревенелые губы улыбнуться Родерику. Любой ценой нужно заставить его говорить. Держать в этом безумном добром настроении. Поддерживать беседу спокойно и тихо. Если я опять запаникую, мой страх, возможно, будет искрой, которая изменит безумный ход мыслей убийцы. Поэтому я улыбнулась. «Почему вы вообще это делаете, Родерик? Почему вы убили Гезу Макре?»

Он удивленно посмотрел на меня. «Они этого хотели».

«Они?»

«Горы. – Он сделал странно красивый жест. – Все эти годы, столетия они ждали, плавали над облаками, наблюдали за зеленой жизнью долин. Когда-то давно люди вознаграждали их культом, зажигали для них костры, приносили ежегодные жертвы жизни, но сейчас… – его голос стал отсутствующим и задумчивым, – сейчас они должны брать для себя то, что могут. Одна жизнь в год, вот что им нужно… Кровь, огонь и жертвы мая, которые люди приносили им, когда мир был молод и прост, и люди знали Богов, живущих в горах».

Он поглядел на меня. Жутко и ужасно смотреть в знакомое лицо, слушать знакомый голос и видеть совершенно чужого в его глазах. «Она помогала носить древесину и торф. Вместе мы собрали девять сортов дерева и дикий пластинчатый гриб, и дуб, чтобы развести огонь нужды. Она зажгла костер, а затем я перерезал ей горло и…»

Пришлось остановить его. Я внезапно спросила: «А почему вы убили Марион Бредфорд?»

Его лицо потемнело от гнева. «Эти женщины! Вы слушали меньшую, Роберту… в ту ночь. Слышали, как она святотатственно говорила о том, чтобы покорить, именно покорить, горы. – Снова плывущий жест, охвативший мечтательные вершины. – А другая… мисс Бредфорд. Она была такая же. – Вдруг он рассмеялся, и сразу его речь приобрела нормальную и очаровательную манеру. – Это было очень легко. Старшая, эта ужасная, глупая женщина, думаю, немного влюбилась в меня. Была довольна и польщена, когда я встретил их в горах и предложил показать, как перебраться через Спутан Дгу».

«Полагаю, вы думали, что они обе мертвы, когда бросили их?»

«Должны были. Правда, не повезло?»

«Весьма», – сказала я сухо. Мои глаза пристально разглядывали край тумана. Никого. Ничего.

Он нахмурился на сорванную ветку вереска. "Этот выступ, где вы нашли Роберту… Я уже был в этом проклятом месте три раза, но ни разу не ходил дальше угла, когда видел, что выступ пустой. Конечно, я хотел найти ее первым ".

«Конечно». Жаворонок прекратил петь. В золотисто-голубом небе не было ни звука, кроме нелепой переклички наших приятных вежливых голосов, беседующих об убийстве.

«Но нашли ее вы. – Он крайне по-идиотски изогнул брови. – И вы почти… приблизительно почти… Дали мне шанс, который был нужен, Джанет».

Я забыла о том, что нужно быть спокойной и мирной. Я крикнула: «Когда вы посылали меня за фляжкой! Вы собирались убить ее!»

Он кивнул. «Собирался убить ее. Немного сдавить горло и… – На этот раз жест был ужасен. – Но вы тогда вернулись, Джанет».

Я облизала губы. «Когда она открыла глаза, – сказала я хрипло, – она увидела именно вас. Вас за моей спиной».

«Конечно, – засмеялся он. – Вы думали, что Драри, не так ли? Так вы решили, что Драри убил Рональда Бигла?»

«Зачем вы это сделали?»

Он задумался, в голубых глазах появилось наивное удивление. «Поверите, точно не знаю, Джанет. Конечно, я очень долго его ненавидел, потому что знал, что, по его мнению, горы – это просто много вершин, на которые нужно взобраться, имен, которые нужно запомнить. И затем в ту ночь он пришел с нами на гору и говорил так неуважительно об Эвересте… Эверест покорен, неприкосновенные снега осквернены и затоптаны. Там, где ни один человек не ступал святотатственной ногой… Именно это ваши слова, Джанет. Помните? Однажды вы говорили об этом, и поэтому я думал, что не причиню вам вреда. Но Бигл… Я шел за ним с горы, схватил сзади и убил. – Он искренне смотрел мне в глаза. – Думаю, я слегка сошел с ума».

Я не ответила, наблюдала за кромкой тумана, где он клубился вдоль пустого горного ландшафта.

«А теперь, – сказал Родерик, засунув руку в карман, – где мой нож? – Он тщательно обыскивал карманы, как любой мужчина, забывший, куда дел трубку. Солнце сияло на темно-золотых волосах. – Кажется, его нет… Ах да, теперь вспомнил. Я его точил… Я его где-то обронил… – Он улыбнулся и стал тщательно искать в вереске. – Вы не видите его, Джанет, дорогая?»

К горлу подкатывались спазмы истерики. Пальцы качали и царапали скалу за спиной. Я постаралась собраться и указала рукой на землю сзади него. «Вон, Родерик! Вот он!»

Он обернулся, вглядываясь. Я не могла проскочить мимо него вниз в туман, придется идти вверх. Кралась вдоль скалы, как кошка, как ящерица, находящая дыры там, где их нет, цепляясь за грубые скалы ногами в чулках и пальцами, которые, казалось, приобрели сверхъестественную силу.

Я услышала, как он закричал: «Джанет!»

Крик подействовал на меня, как удар хлыста на норовистую кобылу. Я поднялась на десять футов по скале одним невероятным рывком, как орел с распростертыми крыльями, на гребень скалистой стены. Она протянулась далеко вперед, до высоких утесов. Сверху, куда я взобралась, она была шириной футов в восемь и простиралась вверх под головокружительным углом гигантскими ходами и зубцами, как огромнейшая разрушенная лестница. Мне повезло, я забралась на нижнюю ступень и бросилась безумно к следующей, как раз когда стук ботинок по скале дал знать, что Грант устремился за мной.

Как я поднялась на двадцатифутовую отвесную скалу, понятия не имею. Но безумный импульс все еще подгонял меня, прижимал к камням, засовывал руки в трещины и ставил ноги на безопасные выступы. Он толкал меня вверх так бездумно и благополучно, словно я стала мухой, которая разгуливает по стене.

Рывком я добралась до выступа пошире – вторая ступень. Очередную отвесную преграду разрезала от вершины до подножия вертикальная расщелина, как труба в камине. Я бросилась туда, но очень быстро пришлось остановиться. Я увидела, что стою на глыбе, сброшенной с главной опоры, а между мной и следующей ступенью зияет щель с обрывистыми вертикальными стенами до самой осыпи. Щель шириной фута в четыре. А на другой стороне, на стене – небольшой треугольный выступ, над которым глубокая расщелина удерживает полосу тени.

Там есть за что ухватиться, и выступ для ног, только бы перебраться через эту ужасную щель… Но я почти погибала и знала это. Я дышала болезненными рывками, поранила ногу, на руках показалась кровь.

Я застыла на краю обрыва. Сзади шорох гальки, очень близко. Обернулась, напуганное существо, загнанное в угол. Глаза искали другой путь, хотя бы вниз. Слева, справа отвесный спуск в тридцать футов к осыпи. Впереди – пропасть. Рука Родерика ухватилась за край площадки, на которой я стояла. За ней поднялась красно-золотая голова. Безумные голубые глаза, лишенные всего человеческого, уставились на меня.

Я повернулась и прыгнула через ущелье, не раздумывая ни секунды. Попала на небольшой выступ, ударилась коленом о скалу, но едва это почувствовала. Руки, дико ощупывая все вокруг, нашли безопасное место в расщелине над головой. Затем мое колено уже было в расщелине. Напряглась, прогнулась, подтянула тело и очутилась в «трубе», достаточно узкой, чтобы растопыриться между стенами, ухватиться с одной стороны и лихорадочно искать опору с другой. Я карабкалась, как ученик трубочиста, под которым развели огонь.

Затем моя рука скользнула в глубокую канавку. Я подтянулась и последним усилием, одним последним рывком выбралась из расщелины на глубокий выступ, над которым нависала скала.

И на этот раз я уж точно загнана в угол. Я знала это. Даже если вскарабкаться на скалу, которая выдавалась надо мной. Импульс кончился, я вернулась в естественное состояние. Пришел конец. Я оказалась на выступе примерно четыре на десять футов, заваленном мелкой галькой и сверкающем колокольчиками вереска. Я проползла среди благоухающих цветов и посмотрела вниз.

Родерик стоял на двадцать футов ниже на краю ущелья. Его лицо, передернутое конвульсиями, поднялось ко мне. Прерывистое и страшное дыхание. Капли пота сверкают на красных скулах и суставах пальцев, сжимающих нож…

Тогда я завизжала. Звук расплескался по скале миллионом дребезжащих неистовых обрывков, которые повторило эхо. Тишина разлетелась в клочья. Ворон взмыл ввысь с испуганным карканьем.

Что-то со свистом сверкнуло у моей щеки, как кнут, обдуло ее ветром. Нож Родерика ударился о скалу сзади и зазвенел сотней пронзительных нот, которые закружило эхо внизу. Я снова пронзительно закричала.

Пустая скала отбросила мой ужас, глухой, отдающийся, отскакивающий от преград. Ворон завопил в пустом голубом воздухе. Далеко на западе еще в большей пустоте безразлично спал Куиллин. Я припала к земле в своем орлином гнезде высоко над морем облаков, ничтожное насекомое, прильнувшее к трещине в стене.

Родерик грубо выругался, и его теперь пустые руки поднялись. Пальцы скрючились, как когти. «Я поднимаюсь», – сказал он свирепым, задыхающимся голосом. Ноги согнулись в коленях для прыжка через ущелье.

Мои пальцы заскребли вереск, схватили большой острый камень и подтянули к краю выступа. «Назад! – Не голос, а карканье. – Оставайтесь на месте, или я размозжу вам голову!»

Он снова скользнул по мне взглядом и отступил на полшага. Затем засмеялся и преобразился еще более безумно, ибо смех был непритворным и полным веселья. Жестокость ушла с поднятого вверх лица, оно выражало знакомую живость, очарование и… симпатию. Он сказал: «Я сломал нож, Джанет. Разрешите подойти».

Я старалась удержать остатки разума. «Нет! Оставайтесь на месте, или я брошу в вас камень».

Он отбросил волосы с глаз. «Дорогая Джанет! Вы этого не сделаете». Перескочил ущелье как олень.

Он стоит на маленьком треугольном выступе подо мной, ухватившись рукой за трещину. Напряглись его мускулы, он приготовился подняться в расщелину. Откинул голову, следит за мной глазами. «Вы не можете так поступить, не так ли?»

И, помоги мне Бог, я не смогла. Пальцы сжали зазубренный валун. Я подняла его, чтобы бросить… но что-то удержало меня. Представление, как ударит камень по телу, сокрушит кости, глаза, волосы в размозженную массу… И я не смогла этого сделать. Я почувствовала тошноту, и у меня закружилась голова. Булыжник выскользнул из ладони и упал в цветы.

– Нет, – сказала я и протянула обе руки, словно отталкивая насилие, которого не смогла совершить. – Нет… Не могу.

Он снова засмеялся, суставы его левой руки побелели из-за того, что он подтягивался. Затем что-то разбилось о скалу дюймах в шести от его головы. Прогремел выстрел и отозвался эхом. Грохот был такой, словно экспресс вырвался из тоннеля.

– Не беспокойся, Джианетта, зато я могу, – сказал жестоко Николас и выстрелил снова.