Онлайн чтение книги Зал фей
Глава 6

– Что ж, Кэтрин, ты прекрасно справилась со всеми поручениями на сегодня. – Миссис Лофтли с довольным видом заняла место за конторкой. Еще бы, почти весь день ее не было видно в холле, и ее племянница могла только гадать, действительно ли тетушка занята неотложными делами или просто решила устроить себе каникулы. – Еще одна просьба, дорогая: отнеси наверх чайный поднос для миссис Дримлейн и можешь отдохнуть, спуститься в ресторан выпить чаю или пойти прогуляться, пока еще не совсем стемнело. Только, бога ради, никуда не сворачивай с Мэйн-стрит!

Вчера Кэтрин удивилась бы истеричным оттенкам, прозвучавшим в последней фразе миссис Лофтли, но после рассказа Сары тревога тетушки была понятной.

Девушка послушно кивнула, ей казалось, что к окончанию этого трудного и долгого дня у нее не останется сил даже на то, чтобы открывать рот и шевелить губами. Назавтра свое место за конторкой займет Бет, но тетушка Мэриан уж наверняка придумает для племянницы немало поручений. И этот или похожий на него день повторится, а за ним другой, третий и так до тех пор, пока… Пока что? Увы, на этот вопрос мисс Хаддон не могла ответить, а потому постаралась запереть его поглубже в своем разуме, как и многие другие, попытавшиеся окружить ее, словно изогнутый частокол. Она не станет думать об окончании своей службы у дядюшки в первый же день, иначе она, чего доброго, заподозрит, что разочарована произошедшей в ее жизни переменой. Ну, нет, этого Кэтрин не допустит. Отъезд из Стоунфолла – счастье для нее, и вот так она и будет считать! Глазеющие на нее постояльцы, усталые ноги и ноющая спина – не самая высокая цена за возможность больше никогда не видеть ухмыляющуюся физиономию Бартоломью!

И, похоже, она должна быть признательна мисс Вортекс за то, что та согласилась работать в «Охотниках и свинье», и еще больше за то, что Бетси решила оставить себе время на посещение приюта для одиноких стариков. Ведь иначе Кэтрин либо пришлось бы нести непосильную ношу, либо и вовсе вернуться в ненавистный Стоунфолл.

С этими утешительными мыслями Кэти направилась на кухню за чаем для миссис Дримлейн.

С трудом удерживая на одной руке тяжелый поднос, Кэтрин сперва робко постучалась, а затем отворила дверь, украшенную небольшой гирляндой из резных зеленых листьев и побегов, похожих на виноградную лозу. Именно за этой дверью, как сообщила ей миссис Лофтли, и находился «Зал фей». Но и без подсказки можно было догадаться, что здесь не просто жилая комната – дверь с резьбой была в коридоре единственной.

В «Зале фей» обнаружился прозаический зажженный камин, и его теплое пламя в первый момент привлекло внимание девушки. Она еще не успела повернуть голову, чтоб осмотреть убранство комнаты, как кто-то шевельнулся в полосатом кресле, придвинутом почти к самому камину.

– И каким ветром к нам принесло эту малиновку? – прозвучавшие неожиданно слова едва не привели к катастрофе – поднос в руках мисс Хаддон дрогнул, зазвенела ложечка, чуть сдвинулась изящная этажерка с пирожными и сконами.

– О, дорогая, я вовсе не собиралась тебя пугать! Поставь куда-нибудь этот поднос и подойди поближе. Твоя тетушка говорила, что ожидает еще одну помощницу, но я, признаться, не думала, что ты окажешься такой молоденькой!

Голос был странный. Вроде бы и низкий, глуховатый, старческий. Но прозванивала в нем какая-то дребезжащая струна, как будто посреди мерного гудения вялого речного потока слышится звон капель, падающих в воду с поднятых весел.

В обладательнице голоса, поднявшейся из кресла навстречу девушке, Кэтрин сперва ничего примечательного не разглядела. Старая, очень старая дама, намного старше миссис Хаддон и даже покойной миссис Фолбрайт. Золотисто-коричневое платье из толстого шелка казалось дорогим, но было ли оно современным или старомодным, мисс Хаддон оценить не могла. Почтенные дамы в Стоунфолле выглядели куда скромнее в своих потертых, не раз перешитых туалетах.

Платье, конечно, Кэтрин рассмотрела позже. Сначала она встретилась взглядом с большими бледно-голубыми глазами, глядящими на нее поверх сдвинутых на кончик крепкого носа очков. На глаза нависали морщинистые веки в прожилках, но миссис Дримлейн смотрела на этот мир так же невозмутимо и пристально, как это было тридцать, сорок или даже пятьдесят лет назад.

Сейчас объектом ее внимания стала Кэтрин, и старая дама даже не пыталась скрыть своего любопытства. Леди, напротив, почувствовала себя неловкой и растерянной. Ей очень хотелось получше разглядеть и старушку, и комнату, тем более что посмотреть было на что.

Вдумчивый читатель, к счастью, не отягощенный всеми этими сумбурными чувствами, к приведенному выше описанию миссис Дримлейн мог бы добавить язвительные морщинки вокруг истончившихся губ, несколько дорогих колец на узловатых некрасивых пальцах и, наконец, небрежно свисающий с подлокотника кресла газетный лист. Почтенная леди, читающая лондонскую газету! Несмотря на всеобщее, казалось бы, стремление к прогрессу, эти слова – «леди» и «газета» – до сих пор не могли встать рядом в одном предложении в большинстве умов, в особенности мужских.

Но миссис Дримлейн, о чем Кэтрин еще только предстояло узнать, а читателю можно сообщить и пораньше, не разделяла ни ханжеских убеждений, ни революционных теорий. Она просто проводила свою старость так, как ей хотелось, и не давала никому за то отчета. Благо, она могла себе это позволить в той степени, какой в ее возрасте было достаточно.

«Зал фей», что бы там ни говорила миссис Лофтли об испорченном цвете лица, как нельзя лучше подходил в качестве обрамления для миссис Дримлейн. Зеленые бархатные портьеры, два дивана и несколько кресел, обитые полосатым бело-зеленым штофом, и три изящных, но местами поцарапанных столика явно были приобретены предприимчивым мистером Лофтли на распродаже имущества в каком-нибудь поместье. Наследники, должно быть, так стремились избавиться от старья, принадлежащего их покойным дядюшкам или тетушкам, что добавили к мебели и несколько прелестных ваз с пасторальными сюжетами, выглядящих почти целыми, и две картины с изображением Титании. Если, конечно, упитанную девушку в развевающихся покрывалах, с непрактично длинными для лесной чащи волосами и в сопровождении свиты, состоящей из всяческих эльфов и фей, можно было назвать Титанией.

Так или иначе, зеленый ковер с цветочным узором, картины и портьеры в целом вполне оправдывали посвящение комнаты феям, а вот что касается зала… Здесь мистер Лофтли явно преувеличил. Но не будем осуждать его за это, «зал» и в самом деле звучит лучше, нежели «комната». А ведь он мог назвать свою вторую гостиную «Обитель фей» или, чего доброго, «Убежище дивного народца». Для «Охотников и свиньи» это было бы уж слишком.

Итак, возвращая читателя к текущему моменту, стоит заметить напоследок, что встреча с миссис Дримлейн оказалась вторым толчком после переезда к Кромберри, что направил течение, управляющее судьбой Кэтрин, в совершенно другое, неожиданное и никем не запланированное русло.

Пока же мисс Хаддон неловко поклонилась и кое-как водрузила свою ношу на столик рядом с креслом.

– Добрый вечер, мадам, – пролепетала она, боясь совершить еще какую-нибудь оплошность.

– Я напугала тебя, дитя? – миссис Дримлейн убедилась, что ее сконам ничего не грозит, и снова устроилась в кресле. Газета соскользнула на пол, и Кэтрин, едва не сбив столик, поспешила поднять ее.

– Нет… Не совсем. – Девушка уже досадовала на себя. Казалось бы, встречи со стоунфоллскими дамами из благотворительного общества должны были закалить ее или, во всяком случае, подготовить к знакомствам с самыми грозными типажами, но сейчас она не ощущала в себе твердости духа, чтобы представить портрет миссис Дримлейн в своем альбоме. – Просто… мой отец называл меня малиновкой.

– Ах вот в чем дело… – протянула старая дама. – Возьми в том шкафу еще одну чашку и присядь, думаю, чая и пирожных здесь хватит на двоих.

– Разве я могу?.. – Кэтрин посмотрела на собеседницу с еще большей растерянностью.

– Пить чай с постояльцами? – миссис Дримлейн усмехнулась. – Разумеется, можешь, если тебя пригласили. Твоя тетушка, открою тебе эту тайну, только этим и занимается, если только повезет с приглашением. Второй секрет – я ее приглашаю нечасто. Боюсь, она довольно скучна, а тратить время за чаем на скучных людей я уже не могу себе позволить. А мисс Вортекс и без того проводит слишком много времени со стариками, чтобы тратить его на меня совершенно бесплатно! Да не стой же, дорогая, делай, как тебе велено!

После этого окрика Кэти буквально метнулась к стеклянной горке, установленной в проеме между окнами. Внутри обнаружилось несколько красивых чашек и других предметов из тонкого фарфора – благородные останки старинного сервиза, не пережившего несколько поколений владельцев. Должно быть, посуда досталась мистеру Лофтли вместе с горкой на том же самом аукционе, где он приобрел и другие предметы для украшения своего «Зала фей».

Кэтрин осторожно взяла чашку с блюдцем, придерживая их так, чтобы не звенели друг о друга. Вот интересно, ее руки дрожат от усталости или от волнения, вызванного встречей со старой леди? Миссис Дримлейн не сказала ничего особенного, лишь назвала ее малиновкой…

Пухленькая и розовощекая, Кэтрин и в самом деле напоминала птичку своей живостью. Доктор Хаддон нередко говорил, что хотел назвать дочь Робин, но миссис Хаддон решительно не позволила. Шутил он или говорил правду, Кэти не знала, но это детское прозвище казалось ей тайной только ее и отца. И вдруг незнакомая женщина, едва глянувшая из глубин кресла, называет ее точно так же! Впору подумать, что в «Зале фей» могут случаться чудеса. Кто знает, как на самом деле выглядят феи? Может быть, через несколько столетий они становятся похожи на миссис Дримлейн?

Дольше подумать об этом у Кэтрин не было времени, она подошла к камину и осторожно села в кресло напротив миссис. Оно было поставлено так, что становилось ясно – кому-то почтенная леди все же оказывает честь, приглашая на чаепитие. Кто же это, если не миссис Лофтли и Бет, Кэти еще только предстояло узнать.

– Что ж, я уже знаю, что ты – племянница Томаса Лофтли, – миссис Дримлейн приняла свою чашку твердой рукой, пальцы ее не дрожали. – Твой отец – доктор, и ты могла бы удачно выйти замуж в своем городке, но твои родители отправили тебя сюда. Вероятно, этому есть какая-то причина? Поведай мне свою страшную тайну, облегчи душу!

Кэтрин не сразу поняла, что миссис Дримлейн шутит. В первые мгновения она ошарашенно смотрела на старушку. Разве можно об этом спрашивать вот так, без обиняков, едва знакомого человека? Матушка Кэти, да и ее ближайшие подруги всегда казались девушке довольно бесцеремонными, но и они обычно тратили некоторое время на светские условности, прежде чем вцепиться в жертву своего любопытства.

Миссис Дримлейн громко рассмеялась. Ее смех напомнил Кэтрин хрипловатое похохатывание старого мистера Солберна, не расстававшегося со своей трубкой.

– А я-то думала, ты не из робких барышень, раз уж согласилась занять место за стойкой в «Охотниках и свинье». По словам твоего дядюшки, ты росла бойкой девочкой, несмотря на все попытки матери усмирить твой нрав. Прости меня за эту прямоту, ты еще не можешь представить, каково это – проводить все время в одиночестве или с людьми, чье общество тебя не развлекает. Я не требую настоящей исповеди, но расскажи хоть что-нибудь! Что за место твой… Стоунхолл? Какие люди там живут, какие сплетни в моде? Несмотря на удачное расположение Кромберри, это довольно унылый городишко, а поехать куда-то еще у меня уже нет сил.

Кэтрин немного подумала и решила не сердиться.

– Стоунфолл намного меньше Кромберри, как мне кажется, – неуверенно ответила она. – И там редко случается что-нибудь по-настоящему интересное.

– Фи, дорогая, ты говоришь, как подобает скучной молодой леди с ровным пробором и кривыми зубками, из-за чего она лишний раз не улыбнется. – Похоже, миссис Дримлейн готова была вот-вот разочароваться в своей новой знакомой. – Давай попробуем еще разок. Ты сбежала из своего скучного Стоунфолла или тебя услали родители с глаз долой?

– И то и другое, миссис Дримлейн! – Кэтрин решила, что может выдать некоторое количество правды. Ей начинала нравиться и прямота старой дамы, и эта комната, и пирожные… – Матушка решила, что мне лучше будет уехать после одной… неприятной истории, а я начала дышать свободней после того, как вчера вышла из дилижанса.

Кэти умолкла. Вчера? В самом ли деле она только вчера переступила порог «Охотников и свиньи»? Сейчас ей казалось, что она оставила свой дом месяц назад, не меньше.

– Что ж, надеюсь, тебе и дальше будет чем дышать, – усмехнулась миссис Дримлейн. – Не позволяй твоим дядюшке и тетушке нагружать тебя сверх меры, они навряд ли станут платить тебе столько же, сколько наемной служащей. Я вижу, что ты устала, а ведь тебе, должно быть, хочется пойти на прогулку, увидеть новые места, познакомиться со своими сверстницами… Чем ты любишь заниматься? Вышивки, сентиментальные романы, садоводство, сюсюканье вместе с подругами из благотворительного комитета над бедными, дурно пахнущими младенцами?

– Рисовать! – выпалила Кэтрин, передернувшись при мысли о бедных младенцах.

– Сельские пейзажи, должно быть? Коридор на этом этаже пустоват, думаю, ты могла бы украсить его несколькими картинами.

– Чаще всего мои работы не годятся для показа публике. – Кэти невольно улыбнулась, представляя, как постояльцы дядюшки Томаса толпятся в коридоре, мешая другу другу, чтобы рассмотреть ее рисунки. Затем находят себя и с возмущением покидают гостиницу, пообещав никогда больше не появляться в «Охотниках и свинье».

– Отчего же? Они настолько дурны?

– Напротив, мадам! – задетая за живое, Кэтрин не выдержала. – Я люблю рисовать портреты своих знакомых, и они получаются похожими на себя. Но при этом они выглядят… смешными.

– Вот как! – почтенная дама наклонилась вперед, как будто силилась рассмотреть на круглом личике девушки что-то, не замеченное прежде. – Правильно ли я поняла тебя? Ты выставляешь своих знакомых в нелепом виде? Подмечаешь в них дурное, тайные пороки, быть может?

– Я… я не знаю. Я не думала об этом… так. Но если человек сварлив, завистлив или скуп, это видно на моих портретах. И я ничего не могу с собой поделать, – обескураженно призналась Кэтрин, еще больше, нежели словам, удивляясь самому откровению.

– Звучит многообещающе. – Миссис Дримлейн снова оперлась о спинку кресла. – Уверена, в Кромберри ты найдешь немало типажей для своего альбома.

– Я тоже надеюсь, – согласилась Кэтрин. – Сегодня я видела в окно двух джентльменов, полагаю, они братья. Полные, на дорогих лошадях…

– Можешь не продолжать, – старушка неодобрительно сжала губы, прежде чем продолжить. – Эти господа – братья Теобальд и Годфри Уорренби. Наши поместья расположены совсем рядом.

– Поместья? – Кэти непонимающе посмотрела на собеседницу.

– Только не говори, что горничные или твоя тетушка еще ничего не успели тебе рассказать обо мне! – Миссис Дримлейн подтянула повыше очки и прищурилась.

– Так и есть, мадам. – Кэтрин смутилась, но она говорила правду и надеялась, что старая дама ей поверит. – Я почти не видела свою тетю сегодня, а от горничной услышала только жуткую историю об убийстве мисс Грин.

– Ох, ну конечно, – понимающе закивала миссис Дримлейн. – По сравнению с недавним убийством мои семейные скелеты кажутся кучкой пыльной соломы. Впрочем, убийство у нас ведь тоже было… Точнее, самоубийство.

Кэтрин ахнула – ведь этого, должно быть, ожидала от нее эта странная леди, как несколько часов назад – Сара.

– Что ж, настала моя очередь напугать тебя жуткой историей. – Старушка сняла очки, потерла их о рукав и вернула на место. Несколько секунд паузы, и она продолжила: – Мой сын, Ричард Дримлейн, ныне проживает в поместье, доставшемся ему по наследству от моего покойного супруга. Сейчас он женат на приятной, милой женщине, Розамунд, и у них двое сыновей. Внуки, которых я почти не вижу… Наша с сыном ссора огорчает Розамунд, и иногда она привозит детей сюда, в «Охотников и свинью», чтобы я могла увидеться с ними. Но Ричард не одобряет эти встречи, а я не хочу служить причиной их размолвок. Достаточно и того, что из-за меня погибла первая жена Ричарда, Алисия.

Миссис Дримлейн на некоторое время замолчала, а у Кэтрин хватило сообразительности не прерывать это молчание охами и ахами.

– Тебе наверняка еще расскажут, какой злобной фурией я была по отношению к Алисии. Не свекровь, а всевидящее злобное око, готовое тотчас заметить малейший промах и протрубить о нем на каждом перекрестке. – Миссис Дримлейн вздохнула. – Что ж, так оно и было. Я считала и продолжаю считать, что Алисия была дурной женщиной. Тратила больше, чем мог позволить себе Ричард, устраивала для соседей, в том числе и для семейства Уорренби, пышные празднества с непременным скандалом… Ричард все прощал ей, так сильно он ее любил. И я простила бы, будь дело только в ее расточительстве.

Снова пауза. Кэтрин слушала напряженно, сама не понимая, хочет ли она услышать окончание истории. Отчего-то ей стало страшно жаль миссис Дримлейн. И просто – страшно.

– Девушке твоего возраста не полагается даже знать такие слова, но я все же продолжу. – Миссис Дримлейн отпила немного остывшего чая и вернула чашку на блюдце. На этот раз рука дрогнула. – Я была уверена, что Алисия изменяет моему сыну. И это уж я никак не могла простить. Я говорила Ричарду о своих подозрениях, но он только сердился, он как будто замотал розовым шарфом Алисии свои глаза и видел мир таким, как она ему описывала.

Кэти грустно вздохнула, ее собственные печальные мысли буквально на мгновение вытеснили переживания, вызванные рассказом миссис Дримлейн. В свои семнадцать лет она уже знала, что значит смотреть чужими глазами и видеть только то, что тебе хотят показать…

– После одной из наших ссор я уехала погостить у вдовы своего кузена. Эмили жила в бедном маленьком домике, но там мне было намного уютнее, чем в большом доме, который перестал принадлежать мне. Ричард предлагал купить мне коттедж или даже построить дом на краю наших земель, но тогда я не согласилась. Это казалось таким унизительным! Я так и представляла, как выхожу из дома с жалким узелком в руках, а спину мне сверлит торжествующий взгляд Алисии!

Кэтрин передернуло, так живо она представила себе эту сцену и незнакомую Алисию. Во взгляде этой женщины было знакомое ей удовлетворение, совсем недавно она видела такой же взгляд у Бартоломью…

– Эмили заболела, и я несколько месяцев ухаживала за ней, радуясь, что могу быть полезной. Ричард не писал мне, но чеки на мое содержание, оговоренные в завещании его отца, приходили регулярно. Увы, на эти деньги мне пришлось хоронить мою милую подругу, – миссис Дримлейн тяжело вздохнула.

Ее юная слушательница чувствовала себя неловко. Как вести себя? До сих пор ее беседы с почтенными дамами ограничивались нравоучениями последних или их рассказами об удачных браках своих дочерей, внучек, племянниц и об их чудесных детках. Никто еще не казался Кэтрин таким откровенным, не говорил с ней так прямо о семейных трагедиях, не пересказывал все то, что обсуждают шепотом, намеками и многозначительными взглядами.

– Я уже давным-давно никому не рассказывала свою историю, – миссис Дримлейн, казалось, понимала, в какое смятие приводит девушку этот мрачный рассказ, – она известна каждому в Кромберри, а постояльцы «Охотников и свиньи» слишком озабочены собственными делами, чтобы проводить время в обществе сумасшедшей старухи, какой меня считают здешние горничные. О, не возражай, дитя, они еще расскажут тебе все и даже больше того, за двадцать лет на картине нашей семейной драмы добавилось немало штрихов, сделанных как знакомыми, так и совершенно неизвестными мне жителями этого дрянного городка.

Кэти поежилась. Неужели в Кромберри ей будет так же тоскливо, как в родном городке? А ей-то казалось, здесь жизнь окажется куда как интереснее! И, конечно, счастливее.

– Тебе уже не терпится сбежать? – Ее напряженную позу миссис Дримлейн поняла по-своему. – Не беспокойся, я уже заканчиваю…

– Нет-нет, что вы! Я очень хочу узнать, что было дальше! – искренне воскликнула Кэтрин. – Только я не знаю, что ответить…

– Еще бы, тебя такому не учили, – усмехнулась старуха. – Наверняка тебе полагается сидеть, примерно потупив глаза, сложив руки на коленях, и выслушивать поучительные рассказы ваших стоунфоллских матрон. Не так ли?

– Вы правы, мадам, – согласилась Кэти, чувствуя невероятное облегчение, что миссис Дримлейн не попыталась сразу же занять место ее матери или кого-нибудь из этих самых матрон. – Я буду рада никогда с ними больше не видеться!

Миссис Дримлейн кивнула.

– В молодости я была чрезмерно послушной и очень потом сожалела об этом. Меня выдали замуж за человека, которого я уважала, но не любила, и только через много лет я решила, что буду говорить то, что думаю, и не позволю никому помыкать собой… Но давай вернемся к моему повествованию.

Мисс Хаддон с энтузиазмом закивала. История была похожа на страшноватую сказку, которые так нравились ей в детстве. Сказки рассказывал отец, но ему почти никогда не удавалось завершить историю до конца – Маргарет начинала плакать от страха и звать няню. Вместо няньки приходила миссис Хаддон, и доктору Хаддону приходилось прерывать свой рассказ и с виноватым видом выслушивать нелестное мнение о себе жены, полагавшей, что супруг ставит на собственных детях какие-то врачебные эксперименты.

Сегодня же Кэтрин довелось услышать две жутковатые истории в один день, и обе они были правдой! Конечно, миссис Дримлейн еще не закончила, но ее собеседница не сомневалась – у этой сказки не будет счастливого финала.

– Исполнив последние печальные обязанности, связанные с похоронами Эмили, я поехала в Кромберри. Как ни странно, по мере приближения к дому я начала чувствовать, что соскучилась. Мне хотелось увидеть сына, повидаться с друзьями, и я даже готова была примириться с Алисией, если б только она смогла вести себя чуть тише и не попадалась мне на глаза. – Старушка сверкнула своими очками и желчно усмехнулась, ненадолго превратившись в старую потрепанную сову – какие уж тут феи. – Но куда там… Ричард, кажется, обрадовался мне и даже выразил сочувствие из-за смерти моей бедной подруги. Алисия же выглядела самодовольной, как никогда. И вовсе не пыталась быть хоть немного любезной.

Кэтрин снова подумалось, что покойная невестка миссис Дримлейн могла бы быть старшей сестрой или даже матерью Бартоломью. Во время их последней случайной встречи перед самым отъездом Кэти друг ее детства не удостоил ее даже легкого кивка.

– Очень скоро я узнала, в чем причина ее поведения. Невестка ждала ребенка! – Миссис Дримлейн горько вздохнула, кажется, с каждым словом ей было все тяжелее рассказывать. – Ричард был так счастлив, он ожидал этой новости уже несколько лет и опасался вовсе остаться без наследника, как его приятель Тео Уорренби, отчаявшийся дождаться от своей жены сына или дочь. Я же не могла разделить радость сына, будущий внук не вызывал у меня никаких чувств, кроме отвращения, а к Алисии я почувствовала настоящую ненависть.

– Но почему?! – вскричала Кэтрин. Как дочь врача, она знала, что дамы, находящиеся в интересном положении, не должны огорчаться и расстраиваться, а миссис Дримлейн явно постаралась отравить жизнь своей невестке.

– Сама не знаю, откуда возникла эта уверенность, но я не могла избавиться от мысли, что отец ребенка – не Ричард. – Даже сейчас, после стольких лет, можно было почувствовать гнев миссис Дримлейн. – От своего сына я узнала, что в последние месяцы, когда меня не было дома, он тоже часто уезжал по делам, бывал в Лондоне и Манчестере. Он даже ездил ненадолго на континент, где у нас есть небольшой виноградник, от которого в последние годы стало слишком мало толку. Алисия же подолгу оставалась одна. Соседки, от которых она уже не могла скрывать свое особенное состояние, тут же принялись нашептывать мне, сколько новых туалетов они видели у моей невестки и как часто она принимала гостей, когда ее мужа не было дома. Причем их-то она как раз не приглашала!

Сомнения миссис Дримлейн были понятны и без дальнейших объяснений. Но как она могла быть уверена? Кэтрин не решилась об этом спросить.

– Алисия тяжело переносила беременность, так утверждал ее доктор. А мне казалось, она просто стала еще более капризной и раздражительной, ей хотелось, чтобы я покинула их с Ричардом дом, и мой сын, кажется, был готов уступить ей. Во всяком случае, он начал предлагать мне погостить немного у друзей, хотя бы до тех пор, пока ребенок не родится. Это предложение привело меня в ярость, я ведь только что вернулась домой и скорбела об ушедшей родственнице! – Миссис Дримлейн даже хлопнула ладонью по подлокотнику, давние эмоции никак не хотели оставить старушку в покое. – На следующий день, как только Ричард уехал обедать к нашим соседям, я направилась к Алисии. Уверена, в стенах моего дома никогда не звучали такие слова, как я ей наговорила. Все, что копилось во мне за годы их брака, я выплеснула на нее, даже наш кучер был бы поражен, услышав меня. Впрочем, кое-что из тех выражений я почерпнула как раз у него. Ее беременность не смягчила меня, да меня в то время ничто не смогло бы тронуть.

Мисс Хаддон смотрела на собеседницу и верила каждому слову. Миссис Дримлейн, несомненно, была способна нанести удар своему противнику, даже сейчас она не казалась слабой старухой. Искривленным временем корнем узловатого вяза – да, а вовсе не поникшей под тяжестью снежной ноши елью.

– Сперва Алисия пыталась заставить меня замолчать, но ее истерические выкрики и слезы меня не испугали, в отличие от горничных. Бедняжки, должно быть, забились в чуланы и тряслись там от ужаса, все, кроме старой кормилицы Алисии, бывшей при ней денно и нощно все время беременности. – Кажется, миссис Дримлейн гордилась собой в тот момент, и это показалось Кэтрин весьма отталкивающим. Даже если Алисия это заслужила. – Выговорившись, я ушла и оставила ее одну. Больше в тот день мы не виделись… Вернее сказать, я больше не видела свою невестку живой. О, если б я только знала, к каким ужасным последствиям приведет мой гнев, я бы усмирила свою ярость, уехала бы, как того хотел Ричард.