Онлайн чтение книги Зеркало. Избранная проза
Жасминовый остров

— Ася, Ася, — позвала Мика.

С подушки поднялась растрепанная стриженая голова.

— Ну что тебе? Выспаться не дашь.

Мика уселась поудобнее на кровати.

— Скажи, Ася. Только ты не засыпай, пожалуйста. Скажи, если целый день думаешь о ком-нибудь и он ночью снится, это значит, что влюблена?

— А тебе зачем знать? Уж не ты ли влюблена?

— Да, Ася, — Мика покраснела. — Мне кажется, что я влюблена.

— Ты? Ты с ума сошла. В четырнадцать лет. Вот я запру тебя в комнате на целый день, тогда узнаешь у меня, как влюбляться.

— Ты всегда так. Тебе ничего сказать нельзя. Сейчас сердишься. А ведь я, — Мика всхлипнула, — а ведь я сиротка, — и, уткнувшись головой в подушку, громко заплакала.

Ася встала и подошла к кровати сестры.

— Мика, не плачь! Не надо. Я не сержусь. Ну, улыбнись. Слушай, вот я выйду замуж, и мы заживем. У тебя все будет, что захочешь. И сенбернара тебе куплю.

— А Жасминовый остров? — Мика уже смеялась.

— И Жасминовый остров будет.

— Правда, Ася?

— Правда. Ну, поцелуй меня.

Но лицо Мики снова стало грустным.

— Да… Но, может быть, ты не выйдешь замуж…

Ася встала.

— Может быть… Одевайся скорее. Уже восемь часов.

Мика мылась, расплескивая воду. Ася смотрела в открытое окно. Она напрасно приехала сюда. Здесь дорого, а денег осталось мало. Робертс не обращает на нее внимания. Досс, тот, кажется, влюбился, но ведь французы не женятся без приданого.

Внизу под окном старик-садовник подрезал большими ножницами кусты белых роз. Между деревьями блестело озеро, а дальше были горы.

Да, она думала, что в маленьком пансионе в горах ей повезет. Но здесь никого нет. Лучше уехать… Она вздохнула. Ведь выходят же другие замуж. Каждый день столько свадеб. Отчего же она не может?

— Ты еще долго будешь возиться?

Мика старательно завивала короткие волосы. В зеркале отражалось ее озабоченное, лукавое, почти уже женское лицо.

— Это еще что такое? — Ася схватила щетку и, обмакнув ее в воду, разгладила завитки. — Если я еще раз увижу, обстригу тебя под машинку, как арестанта. И кушак мой сними сейчас же.

С Микиных мокрых волос капала вода.

— А теперь иди вниз и скажи, чтобы без меня не играли. Я приду через минуту.

— Хорошо.

Мика взяла ракетку и послушно вышла. Но дверь снова отворилась.

— Старая дева! — крикнула Мика и, захлопнув дверь, побежала по коридору.

На перилах лестницы сидел Поль, тринадцатилетний рыжий сын лионского коммерсанта.

— А вот вы можете так? — крикнул он ей, съезжая по перилам.

— Прекрасно могу.

Она перебросила ногу через перила и тоже съехала вниз.

— Это ничего не значит, — Поль презрительно пожал плечами. — Все-таки вы девчонка.

Она сжала кулаки.

— Хоть я девчонка, но когда-нибудь поколочу вас.

— Мики, — позвал Робертс с балкона, — ваша сестра скоро? Я жду ее.

— Что же вы? Струсили? — кричал Поль, наступая на нее.

— Я сказала: когда-нибудь, а не сейчас.

Стараясь ступать как можно грациознее, Мика вышла на балкон и подошла к Робертсу.

— Моя сестра пишет письма. Она просила вас не ждать, а играть пока со мной.

— Отлично. Идемте.

Поль уцепился за его плечо и повис на нем.

Мика прижала ракетку к груди, с восхищением глядя на Робертса.

— Какой вы большой и сильный…

Белое платье мелькнуло за деревьями.

— Вот уже Ася, — разочарованно сказала Мика.

Ася быстро подошла к играющим и протянула Робертсу руку.

— Почему вы меня не подождали?

Она враждебно оглянулась на сестру и поджала губы.

— Мика, у тебя грязные уши. Поди сейчас же вымой.

Супруги Старк завтракали в вагоне-ресторане.

— Единственное, что еще нравится мне, — говорил он, глядя в широкое окно, — это вот так путешествовать. Спать ночью в вагоне, а утром пить кофе и смотреть в окно. И чтобы ты была рядом. Да, непременно, чтобы ты была со мной. Но ведь я больше не люблю тебя, Ингрид.

Она размешивала сахар в чашке.

— Ну да. Конечно. Я давно все это знаю.

Ее светлые рассеянные глаза смотрели тоже в окно.

— Но я все думаю о тебе. Может быть, ты была бы счастлива с другим. Тебе тяжело со мной.

— Ах, нет, — она постаралась улыбнуться. — Мне совсем не тяжело. И разве бывают счастливые люди? Это все выдумки. Если бы только ты не заводил всегда этих разговоров. Мне с тобой хорошо, и ты мой муж.

— Да. Но я не умею забыть. Если бы тогда…

— Перестань. — Она провела рукой по лбу. — У меня, кажется, опять начинается мигрень.

— Не сердись. Я больше не буду. Ты отдохнешь в горах. Там озеро и сосны. И так тихо.

Она снова улыбнулась.

— Спасибо. Какой ты милый, что едешь из-за меня в эту глушь. Тебе будет скучно.

Он наклонился к ней через стол.

— Мы никогда не расстанемся, Ингрид.

После завтрака сидели на террасе. Ася расправила юбку так, чтобы были видны колени в розовых чулках. Рядом с ней Робертс набивал трубку. Она не переносила табачного дыма. Но если хочешь выйти замуж…

— Мы сегодня взберемся на ту гору.

— Хорошо, — она кивнула. — Только пойдем без Мики. С ней так утомительно.

Подниматься на гору Асе не хотелось. В последний раз она порвала платье и всю ночь не могла спать от усталости. Все-таки она пойдет.

— Ах, смотрите, — крикнула Мика. — Новые едут.

Длинный синий автомобиль остановился перед домом. Шофер отворил дверцу. Старк помог жене выйти. На ней было светлое пальто до полу. На шляпе развевалась сиреневая вуаль. Хозяйка пансиона с поклонами бежала им навстречу.

— Какая она странная, — сказала Мика, — я таких еще не видела. Как с картинки. Я ее боюсь.

Вечером все познакомились. Ася танцевала со Старком.

— Вы первая русская, которую я встречаю. Вы такая же северянка, как мы. Только богаче, в вас есть восток. И это все меняет. Как будто смотришься в бегущую воду, узнаешь и не узнаешь свое лицо и вдруг видишь, что оно чужое. В этом для меня ваше главное очарование.

Ася удивленно посмотрела на него.

— Вы, кажется, ухаживаете за мной? А ведь вы женаты.

— Ах, это не имеет значения. Я почти что не женат.

— Как так?

Он помолчал, усердно отстукивая па.

— Вы хорошо танцуете.

Мика бродила грустная по саду.

Завтра Робертс уезжает. Он сказал об этом так неожиданно за столом, что Мика поперхнулась. Ася похлопала ее по спине:

— Не ешь так жадно, никто не отнимет.

Больше об отъезде Робертса не говорили. Он уезжает завтра утром.

Навстречу шла жена Старка. На плечах ее развевался сиреневый шарф. Она, как всегда, держалась очень прямо. Неужели это прическа так оттягивает ей голову?

— Мика, — позвала она.

Мика остановилась и неловко присела.

— Где ваша сестра? Мой муж ищет ее, чтобы ехать кататься.

— Она у себя. Я сейчас скажу ей, — и Мика побежала к дому.

Ася подбирала крючком спустившиеся петли чулка.

Мика хлопнула дверью.

— Ася!

— Ну что тебе опять? Не мешай.

— Старк зовет тебя кататься.

Ася встала. Чулки упали на пол.

— Правда? Ты не сочиняешь? Помоги мне одеться. Достань шелковое платье. Нет, не это. Розовое.

Мика суетилась около сестры.

— Какая ты красивая, Ася. У тебя блестят глаза. Ты стала совсем другой. Отчего?

— Оттого. Подай мне шляпу. Ну, до свиданья.

— Ася, — Мика в нерешительности поджала одну ногу. — А мне можно сегодня позже лечь?

— Можно.

— А играть с Робертсом в теннис?

— Ах, играй, пожалуйста, с кем хочешь.

— Но ведь раньше ты не позволяла.

— Мало ли что было раньше.

Внизу затрубил автомобиль.

— Я сейчас, — крикнула Ася Старку в окно.

Робертс нашел записку под дверью: «Ждите сегодня в 10 часов на скамейке около озера».

Он повертел записку в руках.

«Кто бы это мог быть? Ася уехала кататься. Неужели жена Старка?.. Или мать Поля?.. Но раз просит, почему бы не пойти?»

В саду громко квакали лягушки. Деревья шумели. Луна быстро летела сквозь тучи, как земной детский воздушный шар. Маленькая тень встала со скамейки.

— Мики. Что вы здесь делаете?

— Это я писала вам, — волнуясь, сказала она.

— Зачем? Вам пора спать. Уже поздно.

Она потянула его за рукав.

— Я хотела с вами проститься. Садитесь.

Он нехотя сел.

— Вам пора спать.

— Нет, нет, — Мика прижала худые руки к груди. — Я не могу спать. Вы не понимаете… Я люблю вас.

— Ну, да… — Робертс похлопал ее по плечу. — Вы молодец. Из вас выйдет чемпион. Вы и теперь отлично играете в теннис.

— Посадите меня на колени, — попросила она тихо.

— На колени? Такую большую девочку?

— Мой брат всегда сажал меня на колени.

— Ваш брат? Где же он теперь?

— Мой брат, — она запнулась, — он… его расстреляли большевики.

Это была неправда. Она сейчас только выдумала этого расстрелянного брата.

Робертс погладил ее волосы.

— Бедная Мики, бедная девочка.

Она уткнулась головой в его плечо и вдруг, сама не зная отчего, заплакала.

— Не надо плакать, Мики, — повторял он, не находя, что сказать. Слезы всегда расстраивали его.

— Он был так похож на вас, — всхлипнула Мика. — И он всегда брал меня на колени.

Робертс осторожно посадил ее на колени.

— Теперь мне хорошо, — прошептала она счастливым голосом. — Поцелуйте меня.

Он поцеловал ее мертвую щеку.

— Нет, не так, — она подняла голову и неумело поцеловала его в губы.

— Мики, — хотел он возмутиться.

Она обняла его шею и вздохнула.

— Мой брат всегда…

— А вам все-таки пора спать.

— Сейчас… Еще минутку. Мне так хорошо. Скажите, только не смейтесь. Если бы мне было шестнадцать лет, вы бы женились на мне?

— Не знаю. Я не думал об этом.

— Нет, скажите.

Луна освещала ее взволнованное лицо. Какая она прелестная. И почти взрослая… Как он раньше не замечал?

— Может быть… — он снова посмотрел на нее. — Даже наверное женился бы.

Она еще крепче обняла его.

— Через два года мне будет шестнадцать. Два года — это так мало. Мы можем подождать. Хотите?

— Какой вы ребенок.

Он покачал головой.

— Обещайте писать мне, а то я опять заплачу.

— Писать? Хорошо, я буду посылать вам открытки. А теперь идите спать.

— Если вы понесете меня до террасы. Мой брат всегда носил меня.

Робертс поднял ее. Она увидела черные ветки деревьев, небо, луну. Ей казалось, что она летит, что она умирает… Но он уже поставил ее на землю.

— Спокойной ночи, маленькая Мики.

— Спокойной ночи, — вытянувшись на носках, он поцеловала его еще раз и побежала наверх. Но не так, как всегда, перепрыгивая через две ступеньки, а по-новому, осторожно, боясь споткнуться. Такой легкой и хрупкой чувствовала она себя теперь. Упадет — разобьется на куски.

У себя она раскрыла окно, посмотрела на небо, вздохнула и стала раздеваться. Как быстро все случилось. Вот она уже невеста.

Она легла, прижалась щекой к подушке и заплакала. Слезы текли быстро-быстро, их нельзя было остановить. Она будет плакать так, пока не изойдет от слез и не умрет от любви, счастья, нежности и жалости к себе. Высоко подтянув ноги, она стала целовать собственные колени, повторяя, как Робертс: «Бедная Микки, бедная девочка!..»

Дверь тихо отворилась.

— Ты не спишь?

Ася подошла, не зажигая света, и поцеловала сестру.

— Ты плачешь, Мика? Что с тобой?

— Это во сне. Я видела дурной сон.

— Наверно, ты опять слишком долго играла в теннис. Я привезла тебе грушу. Вот, возьми.

— Спасибо. Посиди со мной, Ася.

— Подожди.

Мика услышала шуршание шелка. Платье светлым кругом легло на ковер. Стукнули о пол туфли, и Ася босиком подошла к кровати.

— Подвинься.

Мика отодвинулась на самый край.

— Ася, как давно ты не ложилась со мной!

Ася легла и обняла ее.

— Знаешь, Мика, ты только молчи, у нас, может быть, скоро будет Жасминовый остров.

— Разве ты выходишь замуж? Но за кого? Не за Робертса?

— Ах, при чем тут Робертс?

— За кого же? Я не понимаю.

— Ты еще маленькая. Тебе рано понимать.

— Ты помни, Ася, что обещала подарить мне сенбернара.

Слезы все еще текли по Мининым щекам, их никак нельзя было остановить, и груша казалась соленой. Мике очень хотелось рассказать, что и она теперь невеста, но она не решилась из осторожности.

Она только сильнее прижалась к сестре и счастливо вздохнула.

— Тебе хорошо, Ася?

Ася ответила таким же легким, счастливым вздохом.

— Да, спи, Мика.

Было семь часов, когда Мика вышла на террасу. Робертс пил кофе. Напротив него сидел Поль. Увидев Поля, Мика покраснела. «Теперь все погибло».

А, и вы встали, — весело сказал Робертс. — Позавтракайте со мной в последний раз.

Мика взглянула на жующего Поля и покачала головой. Как можно есть в такую минуту?

— Американские футболисты лучшие в мире, — говорил Робертс.

В сад въехал автомобиль.

— Это за мной, — Робертс встал. — Идемте.

Прислуга укладывала чемодан в автомобиль.

— Хотите, я подвезу вас до ворот парка?

Поль вскочил в автомобиль. Мика с достоинством отказалась.

Робертс протянул ей руку.

— До свидания, Мики. Привет сестре. Помните, главное — срезайте мячи и держите ракетку…

Она перебила его.

— Вы обещали мне писать…

— Да-да. Я помню. Открытки.

Автомобиль тронулся. Мика хотела помахать вслед, но платка в кармане не оказалось. Разве так уезжают женихи?..

…Ася уже встала и с недовольным, озабоченным лицом терла пятно на розовом шелке платья.

— Ты не знаешь, чем выводят красное вино?

— Ася, скажи, он будет писать?

— Кто, Робертс? Нет, не будет, — голос Аси звучал резко. — Они всегда обещают и никогда не пишут.

Мика и раньше знала, что взрослые часто ошибаются. На четвертый день пришла открытка от Робертса. Вид Женевы. Крупным почерком было написано только два слова: «Отличная поездка». И подпись. Но Мика была счастлива. Он помнит о ней. Она спрятала открытку за вырез платья, на сердце, и вышла в сад. Она была одна. Ася опять уехала со Старком.

Мика тихо шла вокруг озера. Был туманный ветреный день. На желтый песок дорожки выползла большая черная улитка. Мика подняла ее и положила в траву. Тут ее не раздавят. Вот улитка ползет себе, и ни о чем не думает, и не знает, как трудно быть женщиной.

На террасе сидела жена Старка. Мика хотела незаметно пройти, но она позвала ее.

— Посидите со мной. Расскажите мне о России.

Мика села.

— Я ничего не помню о России.

— Но все-таки. Вы ведь русская.

— Я была маленькая, когда уехала. Я помню только, что зимой холодно и много снега, а летом жарко.

— А еще? Меня так интересует ваша страна.

Но Мика упрямо молчала.

Жена Старка покачала головой.

— Что же? Идите, капризная девочка, если вы не хотите рассказывать.

Мика чувствовала себя обиженной. Она прошла вглубь сада и села под ель.

В самом деле, что она помнит о России? Только свою детскую с кошками и утятами на обоях. И свою злую француженку, надевавшую ей на голову колпак с ослиными ушами, когда она шалила. И как они с мамой ездили в институт в гости к Асе. Ася носила белую пелеринку, ей возили конфеты, и Мика ей завидовала.

Да. Она ничего не помнит. Вот только Жасминовый остров. Но ведь этого нельзя рассказывать.

Как это было? Она проснулась рано в день своих именин. Француженка еще спала. Рядом на столике лежали подарки. Но куклы не понравились ей. Кухня тоже была не такая, как надо. Еще книжка. За нее она взялась уже без всякого интереса. Наверно, тоже противная. Она открыла ее наугад и сейчас же захлопнула. Стало трудно дышать, и сердце громко застучало. Такое непонятное, чудесное и страшное было в ней нарисовано. Мика долго сидела на кровати, прижимая книжку к груди, не решаясь снова увидеть картинку. Потом понемногу открыла ее. Ничего страшного не было в картинке. Только синее небо над синим морем. В синем небе белые чайки, а в синем море красные скалы и белый остров. Но краски были так ярки, бумага так необычайно блестела. Внизу стояла подпись «Ilе de Jasmin»[57]Ile de Jasmin — Жасминовый остров (фр.).. Никогда Мика не видела ничего волшебнее.

Мика забросила все игрушки, целыми днями просиживая над книгой. Ночью, проснувшись, она доставала ее из-под подушки и рассматривала все ту же картинку. При свете лампадки она казалась еще чудесней и таинственней. Мика долго смотрела, пока птицы не начинали махать крыльями, воздух — пахнуть жасмином, а море — громко шуметь. Тогда глаза сами зажмуривались и сердце точно останавливалось… Утром она не помнила сна, но знала, что ей снился Жасминовый остров.

При бегстве из России книжка пропала. Много тогда пропадало вещей и поважней. Мика даже не очень огорчилась. Но слова «жасмин» и «остров» навсегда остались волшебными. Сердце начинало быстро стучать. Жасминовый остров… Все счастье, все мечты — Жасминовый остров…

Еловая шишка больно ударила Мику в плечо.

— Вот вы где, — рыжий Поль громко смеялся, тряся головой. — Когда же вы поколотите меня? — и вторая шишка полетела в нее.

Мика вскочила и со всех ног побежала к дому.

— Хвастунья! Трусиха! — хохотал Поль, нагоняя ее.

Мика взбежала на террасу, достала открытку из-за выреза платья и спрятала ее в ящик стола. Ведь она может пострадать от драки.

— А! Я хвастунья? Я трусиха? — кричала она, бросаясь на Поля.

Ася, улыбаясь, положила голову на подушку и закрыла глаза.

— Я люблю вас, дорогая.

Старк стоял перед ней на коленях.

— Не бойтесь. Я ничего вам не сделаю.

От выпитого вина стучало в ушах. Чего ей бояться? И как не хочется говорить. Так хорошо лежать молча.

Она снова улыбнулась.

— Я не боюсь. Ведь вы женитесь на мне.

Конечно, можно было не говорить. И так все понятно. И она поудобнее вытянулась на диване.

Но Старк молчал. Она удивленно открыла глаза. Она была так уверена в ответе.

— Нет, — он поцеловал ее руку. — Я не хочу вас обманывать. Я не могу жениться на вас.

— Не можете? — она приподнялась, придерживая на груди расстегнутое платье.

Они молча вышли из ресторана и сели в автомобиль.

— Послушайте.

Она, не отвечая, глядела в сторону.

— Послушайте. Ведь это же ребячество. Потом вам самой будет смешно. И зачем вам это? Я не люблю мою жену, но все же она моя жена.

— Ах, молчите, пожалуйста. Мне нет дела ни до вас, ни до вашей жены. Вы мне отвратительны.

— Отвратителен? — он рассмеялся. — Как вам будет угодно. По мне, очень жаль, что все так глупо вышло.

На перекрестке камьонетка[58]…камьонетка пересекла им дорогу… — Камьонетка (фр. camionette) — грузовичок. пересекла им дорогу. Она летела вовсю. Старк едва успел затормозить.

— Не соблюдают правила езды, — проворчал он. — Скажите, — они въезжали в ворота парка, — а две тысячи вас не устроят?

Автомобиль остановился. Ася спрыгнула на землю и, не прощаясь, стала подниматься по лестнице.

— Мика, — она с шумом открыла дверь. — Мика, мы уезжаем завтра.

Мика протирала глаза.

— Уезжаем? Зачем? — и быстро отвернулась, чтобы Ася не заметила царапины на ее лице. Конечно, она поколотила Поля. Будет он ее помнить. Но ведь Ася не поймет, что это было необходимо.

— Вставай, помоги мне укладываться.

Ася, как была в шляпе и пальто, нагнулась над чемоданом.

— Достань белье. Да поворачивайся.

— Чулки, рубашки, носовые платки, — взволнованно и быстро говорила она, укладывая вещи.

Сонная Мика возилась у шкафа, стараясь отцепить платья. Ася сердится. Что с ней?

Деревянная картонка вдруг с грохотом полетела вниз.

— Весь дом разбудишь. Ничего не умеешь! — Ася захлопнула чемодан. — Ложись! Завтра кончим.

Испуганная Мика тихо забралась в кровать. Она ничего не понимала, но спать так хотелось.

Ася потушила свет. Мика слышала, как она беспокойно ворочалась.

— Ася, что с тобой? Ася?

Молчание.

— Ася. Дать тебе воды? Ты плачешь?

— Убирайся к черту! Я не ты, чтобы реветь, — и, отвернувшись к стене, Ася громко всхлипнула.

Мика натянула одеяло на голову, стараясь не слушать. Ей было жаль сестру, но спать так хотелось.

Они были одни в купе. Ася сидела в углу, расстроенная и подурневшая.

— Ася, когда мы приедем?

— Завтра в час.

— А там жарко?

— Да, да… Не приставай. Иди в коридор.

Мика смотрела в окно на горы. «Когда с ними увидишься? До свидания! До свидания! А я еду в Канны. И буду купаться в Средиземном море». Прислонившись к косяку окна, она стала слушать колеса. Колеса, совершенно, как когда-то в России, серьезно и степенно спрашивали: «Вы куда? Вы куда?» На что гайки, тормоза и оси скороговоркой отвечали тонкими голосами: «Едем, едем, не доедем. Едем, едем, не доедем…»

Стало темнеть. В коридоре зажгли свет.

— Мика, иди спать.

Мика снова в купе.

— Ася, я так рада.

— Чему ты так радуешься, глупая?

— Как же не радоваться? Ведь мы едем в Канны.

Ася посмотрела на нее сердито.

— Ты не маленькая. Пора бы тебе понять. У нас нет больше денег. Я продала последнее кольцо, чтобы приехать сюда. Если я не выйду замуж до осени, мне нечем будет платить за тебя в пансионе. Ты должна будешь начать служить и останешься недоучкой. А теперь спи. Вот тебе подушка. И пожалуйста, не болтай. У меня болит голова.

Мика проснулась с горьким вкусом во рту. Ее укачало. Вагон трясло и подбрасывало.

— Ася, мне дурно.

Ася протянула ей полотенце и мыло.

— Пойди, помойся.

Мика увидела в зеркале свое бледное запачканное лицо. Умывальник был грязный. Из крана текла желтоватая струйка воды. Ей стало противно. Она вернулась в коридор. Какое яркое солнце, какое синее небо! Поезд пролетел черный короткий туннель, и открылось море. Оно было такое же яркое, гладко-синее, как небо. Огромное море, огромное небо, кирпично-красные скалы и повсюду крошечные оливы с пыльной листвой. И вдруг за поворотом в синем море остров в белой пене.

— Ile de Jasmin! — прошептала Мика, — Ile de Jasmin!

Ей казалось, что сердце ее сейчас разорвется от счастья.

Море открывалось все шире, небо становилось все ярче. Но сердце билось ровно, как всегда, и никакого счастья не было. Пыль и копоть летели в окно. Ее снова начало мутить.

— Ile de Jasmin…

Мика долго стояла у окна. Потом, прикусив губы, стараясь не замечать грязь, помылась и пошла в купе.

Ася сидела все так же, сложив руки на коленях, глядя перед собой.

Мика тронула сестру за локоть.

— Ася.

— Ну?

— Ася, я не знаю, как сказать. Это, может, смешно… Но ты пойми, Ася. Я сейчас стала взрослой.

— Взрослой?

— Да. Я поняла, что никакого Жасминового острова нет.