Онлайн чтение книги Злой гений Нью-Йорка [Дело Епископа]
Глава XIV. ШАХМАТНАЯ ИГРА

Вторник, 12 апреля, 11 часов 30 мин. утра

По дороге к дому Дилларда я решил, что сейчас должны быть наведены справки о том, где провело ночь каждое лицо, хоть сколько-нибудь связанное с этой драмой.

— Не надо только сообщать о случившемся с миссис Друккер, — предупредил Ванс. — Наш полуночный странник, оставивший епископа у дверей, вовсе не желал, чтобы мы знали о его визите. Он был уверен, что бедная дама от страха не решится нам сообщить об этом.

— Я склонён думать, — возразил Маркхэм, — что ты приписываешь епископу слишком большое значение.

— Милый мой! — Ванс остановился и положил обе руки на плечи Маркхэма. — Поэзия души твоей обратилась в прозу. Я же даю полную свободу воображению и говорю тебе, что епископ у дверей миссис Друккер — отчаянный поступок отчаявшегося человека. Это предупреждение.

— Ты полагаешь, что она знает что-то?

— Я думаю, что она видела тело Робина на стрельбище. А кроме того, я думаю, что она видела кое-что другое и отдала бы жизнь, чтобы не видеть этого другого.

Когда мы проходили мимо стрелковой комнаты, дверь в подвальный этаж открылась, и Белл Диллард, встревоженная, предстала перед нами.

— Я видела, как вы шли по стрельбищу, — заговорила она торопливо, обращаясь к Маркхэму. — Больше часа я ожидала вас, звонила вам. Случилось нечто странное. Сегодня утром, по дороге к леди Мэн, я выдвинула ящик с инструментами… и револьвер снова лежал там. Она с трудом переводила дыхание. — М-р Маркхэм, кто-то подходил сегодня ночью к этому ящику.

На Хэса это сообщение подействовало как электрический ток.

— Вы трогали его? — возбуждённо спросил он.

— Конечно, нет…

Хэс бросился в комнату и выдвинул ящик. Маленький револьвер лежат рядом с большим. Он посмотрел его на свет и подул в дуло.

— Одна камера пустая, — довольно заявил он — И стреляли совсем недавно.

Он небрежно завернул револьвер в носовой платок и положил себе в карман.

— Неужели вы допускаете, сержант, — спросил Ванс, — что джентльмен, которого мы ищем, вытер лук и стрелу, но оставил следы своих пальцев на револьвере?

Он повернулся к Белл Диллард.

— Мы собственно пришли к профессору и м-ру Арнессону. Но кое о чем мы хотели бы поговорить и с вами. У вас есть ключ от задней двери друккеровского дома?

Она посмотрела на него изумлённо.

— Да, уже несколько лет. Ведь я бегаю взад и вперёд, а это избавляет миссис Друккер от беспокойства…

— Нам интересно знать, не употреблялся ли этот ключ кем-нибудь, кто не имеет на это права?

— Это невозможно, я никогда не давала его никому. Он всегда в моей сумочке.

— Известно кому-нибудь, что у вас есть ключ от друккеровского дома?

— Я думаю, что да. — Она, видимо, была в недоумении.

— Может быть, вы упомянули об этом при посторонних?

— Может быть, только я не могу припомнить такого случая.

— А вы уверены, что ключ и теперь у вас?

Она испуганно посмотрела на Ванса и взяла со стола маленькую кожаную сумочку. Раскрыв её, она пошарила во внутреннем карманчике.

— Здесь! — объявила она с видимым облегчением. — Там, где я его всегда держу. Почему вы меня спрашивали об этом?

— Нам важно знать, кто имел доступ в дом Друккеров, — ответил Ванс, а потом быстро спросил: — Не могло ли случиться, что сегодня ночью ключа у вас не было, нельзя ли было вынуть его из сумочки так, чтобы вы не знали об этом?

На её лице появилось выражение страха.

— Да что же случилось? — начала она, но Ванс перебил её.

— Пожалуйста, не беспокойтесь, мисс Диллард. Скажите мне только, мог кто-нибудь взять этот ключ у вас сегодня ночью?

— Никто, — беспокойно ответила она. — Вчера в восемь часов вечера я уехала в театр, и сумочка все время была у меня на руке.

— Когда вы последний раз пользовались ключом?

— Вчера после обеда. Я бегала узнавать, как чувствовала себя миссис Друккер, и пожелать ей спокойной ночи.

Ванс слегка нахмурился.

— Вы пользовались ключом вчера после обеда, — повторил он. — И весь вечер не расставались с сумочкой. Правильно, мисс Диллард?

Девушка кивнула.

— Даже во время представления сумочка лежала у меня на коленях.

Ванс задумчиво посмотрел на сумочку.

— Значит, конец роману с ключом. А теперь опять пойдём надоедать вашему дяде.

— Дяди нет дома. Он ушёл на длительную прогулку по аллее.

— М-р Арнессон не вернулся ещё из университета?

— Нет, но он придёт к ленчу. У него по вторникам нет лекций после полудня.

— Ну так мы пока побеседуем с Бидл и Пайном. Я думаю, что для миссис Друккер было бы очень полезно, если бы вы навестили её.

Молодая девушка с лёгким поклоном прошла через подвальную дверь.

Хэс тотчас же отыскал Бидл и Пайна, но от них нельзя было получить никаких сведений. Оба легли спать в десять часов. Комнаты их были на четвёртом этаже; они даже не слышали, когда мисс Диллард вернулась из театра. Ванс спросил, не слышали ли они шума на стрельбище, и сообщил им, что дверь друккеровского дома с шумом захлопнулась около полуночи. Но оба они спали в это время. Их отпустили с предупреждением, чтобы они никому не говорили, о чем их расспрашивали.

Через пять минут вернулся профессор, и, несмотря на своё удивление при виде нас, приветствовал нас дружески.

— Ну хоть раз, Маркхэм, вы выбрали такое время, когда я не поглощён работой. Пойдём в библиотеку для инквизиции — там удобней, — и он повёл нас наверх и, когда мы уселись, предложил нам по рюмке портвейна, который достал из шкафа.

— Жаль, что нет Друккера, он очень любит мой портвейн. Бедный малый. Его ум точно костёр, пожирающий его тело. Если бы его физические силы равнялись силе его ума, он был бы одним из величайших в мире физиков… Но вы, наверно, пришли сюда не для разговоров о Друккере. Чем я могу быть вам полезен, Маркхэм? Может быть, вы принесли какие-нибудь новости?

— К сожалению, у нас нет никаких новостей. Мы опять пришли просить о помощи… — Маркхэм не знал, как продолжать, и снова Ванс стал задавать вопросы.

— Положение со вчерашнего дня несколько изменилось. Наше следствие значительно облегчилось бы, если бы мы точно знали, куда и кто из членов вашего семейства выходил сегодня ночью.

Профессор удивлённо посмотрел, но просто сказал:

— Это очень легко установить. О каких членах семьи вы говорите?

— О всех вообще, — поспешил ответить Ванс.

— Хорошо, подождите… — Он взял трубку и стал набивать её табаком.

— Белл, Сигурд и я обедали втроём в шесть часов. В половине восьмого пришёл Друккер, а немного спустя Парди. В восемь часов Белл и Сигурд уехали в театр, а в половине одиннадцатого ушли Друккер и Парди. Около одиннадцати я запер дом и отпустил Бидл и Пайна. Вот и все, что я могу сказать вам.

— Мисс Диллард и м-р Арнессон вместе поехали в театр?

— Да. Сигурд редко бывает в театре, но если бывает, то всегда берет с собой Белл. Большей частью на пьесы Ибсена. Американское воспитание нисколько не уменьшило его восхищения всем норвежским. В сердце он сохранил верность своей родине.

— Вчера они тоже были на пьесе Ибсена?

— Да, кажется они смотрели «Росмерсхольм».

— Вы видели м-ра Арнессона или мисс Диллард, когда они вернулись из театра?

— Нет, они вернулись, по-моему, очень поздно. Белл сегодня утром сказала, что они ужинали в ресторане. Но Сигурд сейчас вернётся, и от него вы узнаете все подробности.

— Будьте так добры, сэр, — продолжал Ванс, — расскажите нам все обстоятельства, связанные с пребыванием здесь м-ра Друккера и м-ра Парди вчера после обеда.

— Ничего необыкновенного в их посещении не было. Они часто заходят сюда по вечерам, Друккер заходил поговорить о своей работе; но когда пришёл Парди, мы прекратили этот разговор.

— М-р Друккер или м-р Парди видели мисс Диллард до её отъезда в театр?

Профессор вынул трубку изо рта, и на лице его появилось неприятное выражение.

— Я не вижу причин, — резко заговорил он, — почему я должен отвечать на подобные вопросы. Но все-таки, — прибавил он более снисходительно, — если подробности моей домашней жизни могут быть вам полезны, я, конечно, охотно вам их сообщу. Да, и Друккер и Парди видели Белл вчера вечером. Мы все, включая Сигурда, посидели здесь с полчаса. Поговорили об Ибсене.

— Значит, в восемь часов м-р Арнессон и мисс Диллард уехали, оставив вас с Парди и Друккером.

— Совершенно верно.

— А в половине одиннадцатого ушли Парди и Друккер. Они ушли вместе?

— По лестнице они шли вместе, — ответил довольно кисло профессор. — Друккер, кажется, пошёл домой, а у Парди было свидание в шахматном клубе. Друккер нездоров. — Голос Профессора звучал как-то особенно. — Вчера вечером он говорил, что очень устал, и, придя домой, сразу же ляжет в постель.

— Да, все так и есть, — прошептал Ванс. — Несколько минут тому назад он сказал нам, что встал сегодня в шесть часов утра.

— Нисколько не удивлён. Раз какая-нибудь проблема овладела его умом, он будет работать над нею непрерывно. Было время, когда я боялся за его рассудок.

Ванс почему-то прекратил разговор на эту тему.

— Вчера, вы говорите, у м-ра Парди было свидание в шахматном клубе? Не сказал ли он вам, какого характера?

— Он говорил об этом целый час. Джентльмен по фамилии Рубинштейн — шахматный гений, посетивший наше отечество, — пригласил его на три показательных партия. Первую он проиграл, вторую затянул, но надеялся вчера ночью выиграть.

— Да, для Парди была бы большая честь обыграть Рубинштейна. Несмотря на свой гамбит, Парди никогда не был признан маэстро. Вы слышали, чем кончилась вчерашняя партия?

— Нет, — ответил профессор, — я не спрашивал. Но думаю, что он проиграл. Друккер указывал ему на слабые стороны его положения.

Ванс наклонился над столом и погасил свою папиросу. Потом он встал и беззаботно подошёл к шахматному столу, стоявшему в углу.

— Вы говорите, что Парди обсуждал свою позицию вот на этой доске, когда к нему подошёл Друккер?

— Именно так, — профессор говорил с вынужденной любезностью. — Друккер сидел и изучал его ходы. Он хотел сделать замечание, но Парди попросил его ничего не говорить. Через четверть часа Парди убрал фигуры, и только тогда Друккер сказал ему, что его игра проиграна.

Ванс рассеянно водил пальцами по доске, а потом взял из ящика две или три фигуры и снова бросил их обратно, точно забавляясь ими.

— Вы не помните, что именно сказал м-р Друккер?

— Я не был особенно внимателен, но, насколько я помню, Друккер сказал, что Рубинштейн очень медлительный и осторожный игрок и неизбежно откроет слабое место в позиции Парди.

— Эта критика не рассердила м-ра Парди?

— Очень рассердила. У Друккера неприятная манера спорить, а Парди сверхчувствителен, когда дело идёт о шахматах. Он дошёл до белого каления от издевательств Друккера.

Мы ещё немного посидели. Маркхэм все извинялся перед профессором за беспокойство, причинённое ему нашим визитом. Ему не понравились приставания Ванса насчёт деталей шахматной партии Парди и, спустившись в гостиную, он высказал это Вансу. Тот лукаво ответил:

— В моей болтовне был известный метод. Я болтал — и я узнал…

— Что ты узнал? — резко спросил Маркхэм.

— Я узнал, что в ящике с шахматами не хватает чёрного епископа, и что найденная у дверей миссис Друккер фигура вполне подходит к тем, которые я видел здесь.