ЭПИЛОГ

Онлайн чтение книги Звездоплаватели
ЭПИЛОГ

Слово «эпилог» означает «конец». И по своему смыслу он должен быть краток.

Отступая от этого правила, автор приносит свои извинения читателю. Его эпилог длинен. В сущности, это почти целая книга. Но внутренняя логика сюжета заставила автора поступить так «незаконно».

Те из читателей, которых не интересует рассказ о Фаэтоне, могут его не читать.

История Мельникова окончена. Автор рассказал, как вступил его герой на путь звездоплавания и к чему привёл этот путь.

Он хотел сказать этим: «Будьте преданы своему делу! И вас ждёт успех!»

Такого человека, как Мельников, ещё нет на Земле. Но он будет! Ибо очень близко всё, о чём было рассказано в этой книге.

Разумеется, всё будет совсем иначе. Иные картины предстанут глазам звездоплавателей на Марсе, на Венере, на других планетах и астероидах. Но главное — завоевание космического пространства — осуществится!

А оно не может осуществиться без участия людей. Значит, появятся Камовы, Белопольские, Мельниковы. У них будут другие фамилии. Иначе они будут вести себя. Иной будет их судьба. Но благородное стремление завоевать для человека Земли просторы Вселенной, будет присуще им так же, как героям книги. Потому что без страстного желания, беззаветной преданности, мужества и воли нельзя вступать в поединок с Космосом!

ВО ЛЬДАХ АНТАРКТИДЫ

Четыре совершенно одинаковых «ящика»!

В них, если верить кинофильму фаэтонцев, который два раза видели Мельников и Второв, заключалось что-то исключительно важное. Для кого? Для людей или для самих фаэтонцев? Хотелось верить, что для людей. Об этом говорила тщательная подготовка. Всё было сделано, чтобы рассказать людям, откуда прилетел на Венеру этот корабль, и, в заключение, подробно описано место, где спрятаны «ящики».

Больше того. Фаэтонцы долгие годы жили на Венере. Было странно, что там, возле их корабля, нет ничего подобного тому, что они оставили на Арсене. Казалось бы, естественнее и логичнее соорудить гранитные фигуры именно на Венере и там же зарыть свой «клад». Или сделать это на Земле.

Почему же Арсена? Все шансы были за то, что люди Земли или другой какой-нибудь планеты посетят скорее Венеру, чем маленький астероид.

Казалось, что действия фаэтонцев не имеют логики. Трудно было предположить, что они выбрали Арсену только потому, что это обломок их погибшей планеты. В таком исключительно серьёзном и ответственном деле, как обращение к грядущим поколениям разумных существ, не может быть места для сентиментальности.

Экспедиция Мельникова на Венеру ответила на этот вопрос.

Клад на сестре Земли действительно существовал. Рядом с тем местом, где долгие века пролежал кольцевой звездолёт, была найдена каменная фигура в форме пирамидального куба. Вернее, остатки этой фигуры. Природа Венеры жестоко расправилась с ней. Если бы звездоплаватели не знали о существовании таких фигур, то никогда не обратили бы внимания на беспорядочную груду камней в первобытном лесу. Но они знали и искали именно это.

Внимательный осмотр позволил восстановить первоначальную форму и убедиться, что искомое найдено.



Под фундаментом фигуры оказался бетонный свод. Применение бетона на Венере было вполне оправдано. Как известно, бетон от сырости только крепнет.

Когда с большим трудом свод был пробит, появилась небольшая ниша. В ней лежала металлическая плита. Это был тот же жёлто-серый металл, из которого был построен корабль фаэтонцев.

Каким-то острым инструментом на плите был сделан чертёж. Он изображал часть Солнечной системы, до орбиты Юпитера включительно. Глубоко вырезанная линия в форме эллипса явно занимала центральное место. Это была орбита Арсены.

К ней от крохотных кружков, изображавших Венеру и Землю, шли тонкие стрелки. А возле кружка Арсены тускло поблёскивал сделанный из цветной мозаики синий круг с двумя линиями в форме буквы «X».

И больше ничего. Снова фаэтонцы указывали на то, что оставлено ими на Арсене. Синий круг, это было уже известно, предупреждал об осторожности.

Может быть, и на Земле лежат где-нибудь остатки каменной фигуры? Мало ли мест на нашей планете, где ещё не ступала нога человека!

«СССР-КСЗ» вылетел на Арсену.

И вот четыре одинаковых «ящика» стоят в лаборатории Академии наук в специальном помещении, расположенном вдали от населённых пунктов.

Нельзя забывать об осторожности, предписанной самими фаэтонцами. Никто не знал, что может произойти, когда «ящики» будут открывать. Что в них? А открыть их необходимо. Необходимо, но как?

«Ящики» необычной формы. Это гранёные шары. Двенадцать пятиугольных граней не имеют никаких следов скрепления друг с другом. «Ящики» кажутся выточенными из целого куска неизвестного металла. Его цвет трудно определить, он меняется при малейшем изменении условий освещения. Если пристально смотреть на грань, начинает казаться, что за тонкой плёнкой таится бездонная глубина.

Диаметр «ящика» — один метр, а весит он больше двух тонн. Но ведь он не может быть сплошным, в нём что-то находится!

Огромного труда потребовала доставка этих шаров. Люди обращались с ними, как с хрустальными вазами. На звездолёт их грузили руками. Две земные тонны на Арсене — небольшой вес. Не то на Земле. Здесь каждая тонна представляет собой то, что и должна представлять, — тысячу килограммов. Стрелу крана не введёшь внутрь корабля. И пришлось сломать стенку звездолёта. А от ракетодрома до лаборатории дары фаэтонцев везли шесть дней, по одному на машине, со скоростью двух километров в час. И впереди колонны шёл мощный каток, выравнивая путь.

Всё было сделано, чтобы ни один толчок не встряхнул содержимого. Любую вещь можно сделать ещё раз. Но гранёные шары фаэтонцев были уникальны.

Всё готово! На мягкой подстилке, в центральном зале лаборатории стоит один из шаров, выбранный наугад.

Нужно его открыть! Узнать, что в нём находится! Для того он и доставлен сюда.

Но как к нему подступиться? С какой стороны? Чем и как открывать его? А может быть, его вообще нельзя открыть? Может быть, он всё-таки сплошной?

Три инженера, взявшиеся за разрешение загадки, тщательно осмотрели все двенадцать граней с помощью оптических средств.

Ничего! Грани были гладки, и никаких знаков на них не было. Загадка внутри!

Инженеры не торопились. Грубое вмешательство режущих аппаратов было здесь неуместно. Если не будут найдены другие средства, тогда придётся прибегнуть к ним. А пока надо было искать простой и логичный способ, думать, поставив себя на место фаэтонцев.

Но решение не приходило.

Осмотрели другие шары. Может быть, на них есть знаки. Но ничего не обнаружили. Все четыре совершенно одинаковы.

Инженеры были работниками Космического института. Звездоплавание — вершина современной техники. И его штаб привлёк лучшие силы. Все трое — Владимир Сергеевич Семёнов, Николай Александрович Готовцев и Всеволод Андреевич Мацкевич — были люди самого широкого технического кругозора. Они хорошо знали все области техники. Так неужели же совместными усилиями трёх таких людей не удастся разгадать замысла фаэтонцев?

Они ставили вопрос так: а как поступили бы они сами, если бы перед ними возникла задача сохранить содержимое ящиков на десятки тысячелетий?

И они перебрали все мыслимые способы наглухо замкнуть гранёные шары. Все! Даже выходящие за границы возможностей земной техники.

И отклоняли их один за другим. Они чувствовали, что решение просто. Оно где-то тут, совсем рядом, но…

— Только логика, — говорил Мацкевич. — Только она может помочь нам. Ничего более!

Кому первому пришла в голову правильная догадка? Вероятно, Семёнову. Во всяком случае, он первый высказал мысль до того простую, что стало понятно, почему так долго не удавалось наткнуться на неё. Простое всегда самое трудное!

— Синий круг с жёлтыми линиями, — сказал он, — это не сигнал осторожного обращения. Это то же самое, что такой же круг на фаэтонском звездолёте.

Готовцев и Мацкевич говорили впоследствии, что эта мысль приходила и им в голову, но они почему-то не высказали её вслух.

И в уединённой лаборатории, стоявшей в густом лесу, появился Геннадий Андреевич Второв.

Несомненно, на Земле было много людей, биотоки мозга которых могли соответствовать биотокам фаэтонцев. Но они были неизвестны. Только относительно одного Второва это знали достоверно.

— Заставьте шар открыться, — предложил ему Владимир Сергеевич.

Без преувеличений можно сказать, что результата этого опыта с волнением ждал весь мир.

Но и Второва постигла неудача. Гранёный шар не изменил своего вида. Никакого отверстия не появилось. Однако была одна деталь, которая сразу показала, что, несмотря на неудачу, догадка верна.

Как только Второв сосредоточил свою мысль, в кажущейся глубине грани вспыхнули хорошо знакомые ему огоньки. Было ясно, что шар «приготовился». Мёртвый кусок металла ожил.

Чего же ждал он от человека? Какого «приказа»?..

Начались поиски. День за днём Второв просиживал по несколько часов напротив шара, давая ему всевозможные приказы. Он до предела напрягал своё воображение. Всё было тщетно. Ему начинало казаться, что мерцающие огоньки смеются над его усилиями. Гранёный шар не слушался.

Наступил день 25 октября 19… года.

Четыре человека, бьющиеся над шаром, запомнили навсегда это число. И не только они.

Тайна раскрылась!

Кто мог додуматься до этого! То, что произошло, было слишком невероятно!

В отчаянии от бесплодных усилий, исчерпав всё, что могло случиться с шаром, Второв почти машинально вообразил, что шар… заговорил!

В то же мгновение четверо людей услышали голос. Они могли поклясться, что их окружала полная тишина. Ни звука не доносилось снаружи лаборатории. Но каждый из них отчётливо услышал знакомый голос. И он произносил русские слова!

Конечно, всё это было просто. Просто с фаэтонской точки зрения. Их биотехника стояла высоко. И, привыкнув к ней, они невольно считали её простой и для других. Так всегда бывает.

Человек мыслит словами. За каждым словом стоит какой-то предмет или понятие. Слыша фразу, мы, не замечая этого, представляем себе соответствующую вещь или действие. Сами по себе слова — пустой звук.

Но если слова могут вызвать представление, то возможно и обратное: представление можно воспринять словами. И каждый человек «услышит» эти слова на своём привычном языке. Возникнет мысль, как будто бы сказанная самим человеком.

«Фаэтонцы заключили в гранёный шар то, что они хотели сказать в форме представлений, понятий и образов. На каком бы языке ни мыслил будущий слушатель, он должен был воспринять зашифрованный язык фаэтонцев на своём родном языке.

На разных языках слова звучат разно, но значат они одно и то же. Стул можно называть с помощью звуков совершенно не похожих друг на друга, но, в конечном счёте, все они создадут одно понятие — стул, предмет, предназначенный для сидения на нём. То же самое и со всем остальным.

Другой вопрос — как это сделать? Мы привыкли, что речь можно записать на пластинку, на ленту магнитофона. Нас не удивляет, что она звучит из мёртвого аппарата как живая. Записывать мысли мы ещё не умеем. Да ещё так, чтобы они «зазвучали» после мысленного же приказа. Это техника будущего. Для нас. Но для фаэтонцев это была техника настоящего. И они ею воспользовались. Это было просто, логично и рационально. В мозгу четырёх людей звучал их собственный голос. И он говорил им, что они должны делать дальше.

«Запись» оказалась очень короткой. Она заключала в себе не более двух десятков фраз, иногда одиночных слов. А случалось и так, что мысли внезапно путались, и никак нельзя было уловить смысла. Очевидно, фаэтонец, «диктовавший» аппарату, в эти мгновения создавал перед собой образы или понятия, недоступные мозгу человека Земли. Но основной смысл «послания» полностью восприняли все четверо.

Людям Земли дали указание. Не здесь, в этих шарах, заключалось наследство фаэтонцев. Шары предназначались только для того, чтобы указать, где искать подлинный «клад».

Когда испробовали все четыре шара, из каждого услышали одно и то же: четыре раза фаэтонцы повторили свою речь.

Многое стало понятным. Клад, спрятанный на Земле, был настолько ценен, что фаэтонцы боялись доверить его человеку до тех пор, пока его развитие не станет высоким настолько, чтобы разумно распорядиться им. Они нашли надёжное хранилище. А указания о нём спрятали на Арсене, справедливо полагая, что добраться до него может только человек, вооружённый мощной наукой и могучей техникой.

И до самого клада здесь, на Земле, не в состоянии был добраться человек без помощи той же техники.

Хранилище расположили в глубине материка Антарктиды, в точке полюса.

Любопытно, что послание фаэтонцев не указывало именно на Южный полюс. Очевидно, они не знали этого. В мозгу людей возникал полюс вообще. Но материк только на Южном, на Северном — море.

И ничего не было сказано о том, что ждёт там людей. Новые «ящики» или что-нибудь другое? Фаэтонцы дали знать об огромной ценности спрятанного. И только.

И ещё! Там же, в тайнике, находился такой же гранёный шар, как на Арсене. Очевидно, от него люди узнают, что делать с кладом, но было достаточно ясно указано, что не он является главным.

Что же находится в глубине материка Антарктиды?

Всё население земного шара гадало об этом. Газеты были заполнены всевозможными предсказаниями.

Первым достиг Южного полюса знаменитый Роальд Амундсен. Это произошло в 1911 году. В 1912 году полюс посетил англичанин Скотт. В ноябре 1929 года американец Берд пролетел над ним на самолёте. А затем началось планомерное освоение Антарктиды, начатое Советским Союзом. Вслед за посёлком «Мирный» появился посёлок на самом полюсе. Ко времени, когда люди узнали о фаэтонцах, там существовал довольно большой научный городок.

В центре, на небольшой площадке, высился обелиск. Он стоял точно на полюсе. Тонкая игла на его вершине была как бы зримым концом воображаемой земной оси.

На материке Антарктиды велись бурения, производились поиски ценных ископаемых. Легко могло случиться, что хранилище фаэтонцев было бы обнаружено. Что случилось бы тогда? Не зная, что это такое, люди могли безвозвратно погубить бесценное сокровище. И никогда человечество не узнало бы, отчего погиб Фаэтон.

* * *

В ноябре 19… года самолёты СССР, Англии и США слетелись к Южному полюсу. Они доставили сюда учёных, инженеров и всё, что было нужно, чтобы проникнуть в недра плоскогорья.

Разумеется, среди прилетевших был Второв.

Его охраняли как зеницу ока. Берегли, как величайшую драгоценность. Только с его помощью можно было «спросить» спрятанный где-то здесь шар. Ответ, это знали по опыту, мог услышать не он один.

Сами собой возникали недоуменные вопросы. Если только один человек мог приказывать фаэтонской технике, то как могли фаэтонцы полагаться на подобную случайность? Почему не придумали что-нибудь другое, доступное всем разумным существам? Предусмотрели же они, чтобы ответы слышали все.

Это было непонятно.

Но, как бы то ни было, помочь мог только Второв.

Всё было подготовлено к началу работы. И 20 ноября первый бур вонзил своё острое жало в промёрзшую землю.

Памятника решили не трогать. Хранилище фаэтонцев занимало, вероятно, не мало места. Бурение производили в четырёх точках вокруг обелиска.

Было уже известно, как тверды материалы, употребляемые фаэтонцами в подобных случаях. Не опасаясь больше испортить содержимое, инженеры делали попытки вскрыть один из говорящих шаров, чтобы увидеть загадочные аппараты, заключённые в нём. Но пока что эти попытки не увенчались успехом. Металл шара не поддавался никакому воздействию.

Буры всё глубже уходили в почву плоскогорья. Пройдено пятьдесят метров.

Все ждали момента, когда они остановятся, наткнувшись на непреодолимую преграду. Это покажет, что искомое найдено. А если хранилище покрыто бетоном, как на Венере, то бур пройдёт через него и окажется в пустоте. Чувствительные приборы тут же сообщат об этом.

Достигнув глубины в шестьдесят метров, буры остановились. Что-то не пускало их дальше. Не пускало все четыре.

— Глубоко они зарыли свой клад, — сказал Семёнов, руководивший работой. — И как точно!

Извлечённые на поверхность земли буры тщательно осмотрели. Алмазные наконечники притупились. На одном из них удалось обнаружить едва заметные следы жёлто-серого металла.

Быстрокрылое радио разнесло весть об успехе по всей Земле.

На Южный полюс прибыла научная комиссия, возглавляемая Сергеем Александровичем Камовым. В её составе находились Волошин, Мельников и Пайчадзе. Кому же, если не звездоплавателям, принять в свои руки наследство фаэтонцев!

Началась вторая стадия работы. Нужно было построить шахту.

Радиозондами определили форму металлического препятствия, остановившего буры. Оно оказалось круглым. Но буры остановились на одной и той же глубине. Значит, это не шар, а плоская крышка. Её диаметр составлял двенадцать метров.

Семёнов был прав: круглая крышка была помещена геометрически точно на полюсе. Земная ось проходила через её центр.

И фаэтонцы были правы. Невозможно было прорыть шестидесятиметровую шахту, не имея в распоряжении мощных машин на полюсе. Их расчёт оказался правильным: что бы ни нашли люди, они были уже достаточно вооружены знаниями, чтобы разумно распорядиться «наследством».

Шахту решили прорыть непосредственно рядом с обелиском, чтобы достигнуть центра крышки. Если существовала дверь, она логически должна была находиться именно в центре.

Заработали динамо, давая силу машине. Алмазные резцы врезались в землю. Автоматически действующие конвейеры непрерывным потоком выносили на поверхность срезанные пласты гнейса, диорита и песчаника.

Шахта углублялась на глазах. Работа шла без участия людей. Они сделали своё дело — установили машину, подвели к ней питание и дали ей нужнее направление. Остальное сделала сама машина.

И вот огромный «крот» вернулся на поверхность земли. Далеко внизу под лучом света блеснула жёлто-серая крышка хранилища. Цель достигнута.

Владимир Сергеевич Семёнов спустился в шахту по верёвочной лестнице. Нужно было, прежде чем пустить туда Второва, выяснить вопрос, есть дверь или нет.

Он сразу увидел её. На жёлтом фоне ясно виднелся край синего пятиугольника. Шахта прошла немного в стороне от центра. Пятиугольник был обнажён меньше чем наполовину.

Снова пускать в ход землеройную машину не было смысла. Вооружённые вибраторами инженеры сами взялись за работу.

Недра полюса когда-то были разрыхлены фаэтонцами. Но за тысячи лет (кто знает, может быть, прошли десятки тысяч лет, а некоторые учёные считали, что даже и не тысячи, а миллионы) всё снова — приняло первоначальный вид, наглухо «срослось», и электровибраторы с трудом входили в твёрдую породу. Работа продвигалась буквально миллиметрами.

Но вот пятиугольный контур полностью обнажён. Это был вход в хранилище, и он должен был открываться так же, как пятиугольные двери на фаэтонском звездолёте, — без каких-либо кнопок.

Всё было предусмотрено. Если бы люди не знали о существовании фаэтонцев, не имели опыта с кольцевым кораблём, то никогда не смогли бы догадаться как открывается дверь, да и вообще не подумали бы, что синяя линия — граница входа. Найденное случайно, хранилище осталось бы неприступным.

Пришла очередь Второва. В сопровождении Камова, Мельникова и Семёнова Геннадий Андреевич спустился в шахту.

Наступил решающий момент операции.

Длинный путь привёл людей к этому месту. В памяти Второва промелькнули скалы Арсены, круглая котловина, каменные чаши венериан, кольцевой звездолёт фаэтонцев и вся мучительная эпопея его и Мельникова. Всё это были звенья одной цепи. Наконец четыре шара в лаборатории, таинственный голос — и вот они стоят здесь, на полюсе, в шестидесяти метрах от поверхности земли, а перед ними тонкая синяя линия, означающая вход.

Что там?

Тысячи предположений и догадок были высказаны за эти дни в газетах и журналах всего мира. В тщательно замаскированном хранилище фаэтонцев, в самой труднодоступной точке земного шара, ожидали найти всё, что угодно, но подавляющее большинство считало, что будут найдены «говорящие» машины и кинофильмы. В хранилище могли оказаться такие же аппараты, какие были доставлены с Арсены, но, конечно, более мощные, заключающие в себе всё, что фаэтонцы считали нужным оставить в наследство людям Земли. Мельников и Второв видели их фильм и убедились, как высоко было развито на Фаэтоне искусство съёмки. И почти никто не сомневался, что наука пятой планеты предстанет перед людьми именно в кинофильме.

Фильм в сочетании с говорящим аппаратом, — очень многое можно было рассказать с помощью этих средств.

Но, рассуждая так, люди забывали, вернее, не сознавали ещё, огромной разницы между наукой Фаэтона и наукой Земли. Все знали, что фаэтонцы обогнали людей, но никто не представлял себе с полной ясностью, сколь велика была пропасть, разделявшая их.

Какими словами современный человек смог бы рассказать египтянину времён первой династии о технике и науке двадцатого века? И, вдобавок, рассказать, не зная языка, на котором говорит и думает слушатель.

Второву не в первый раз приходилось мысленным приказом открывать фаэтонские двери. Но сейчас он испытывал особо сильное волнение. Раньше он знал, что ждёт его за дверью, теперь там была неизвестность.

Сверху, наклонённый над шахтой, светил прожектор.

Синий контур был виден отчётливо. Второв смотрел на него, ожидая, чтобы успокоилось сердце.

Хорошую школу прошёл Геннадий Андреевич. Легко было невольно подумать об открытом входе. Но он хотел действовать наверняка и не допускал случайных мыслей.

Для Семёнова, Камова и Мельникова время тянулось нескончаемо. Им начало казаться, что Второва постигла неудача.

Второв закрыл глаза. Пятиугольный контур продолжал находиться перед его мысленным взором, он как бы видел его сквозь опущенные веки.

И чудо фаэтонской техники совершилось послушно.

Потускнел металл контура. Словно растворяясь в невидимой кислоте, он исчезал на глазах. И вот блеснули в свете прожектора жёлто-серые ступени узкой лестницы. Они вели в тёмную глубину.

НАСЛЕДСТВО ФАЭТОНЦЕВ

Не сразу решились четыре человека спуститься по лестнице, хотя было ясно, что именно для них она и оставлена.

Камов поднялся на поверхность, чтобы рассказать нетерпеливо ждущим учёным об удаче.

Он вернулся с четырьмя предохранительными масками.

— Нам рекомендуют принять меры предосторожности, — сообщил он. — Там, в подземелье, могли скопиться вредные газы.

— Откуда? — возразил Второв. — Хранилище было герметически закрыто. Там воздух нашей Земли.

— Вот именно. Воздух Земли, но только тот, который был на ней сотни тысяч лет тому назад.

— Мы и сейчас дышим этим воздухе!

— Необязательно, — сказал Мельников. — Вспомни, двери фаэтонского звездолёта открывались в пустоте и воздух не выходил наружу.

При этих словах все посмотрели на отверстие у своих ног. Оно казалось пустым. Ничто не препятствовало проходу через него. Но это впечатление могло быть обманчиво.

Мельников наклонился и опустил руку в отверстие. Она прошла, но он ясно почувствовал какое-то сопротивление. Невидимая завеса походила на упругую ткань. Она «образовалась» под напором его руки, но сжимала запястье плотно и сильно.

Вход в хранилище продолжал оставаться закрытым.

Даже об этом подумали фаэтонцы! Они проявили заботу о здоровье неведомых им людей, предвидели, что за долгие века воздух Земли может измениться, и предупреждали их, что нельзя входить, не принимая мер к безопасности.

Все они знали, обо всём думали!

— Да, — сказал Мельников. — Надо надеть маски.

Он первым прошёл через «пустое» отверстие и спустился по лестнице. За ним последовали остальные.

Лестница имела шестнадцать ступеней. И все четверо поняли ещё одно. Расстояние между ступенями соответствовало росту человека Земли, а не фаэтонца. Значит, фаэтонцы знали, каков будет этот рост.

— Неудивительно, — заметил Семёнов. — Они видели наших отдалённых предков. Ведь человек появился сотни тысяч лет назад[17]По современным данным — 2 500 000 — 1 500 000 лет назад..

Стоя у подножия лестницы, Мельников и Второв смотрели наверх. Они привыкли, что фаэтонские двери закрываются за людьми.

Но проходили минуты, а пятиугольное отверстие не затягивалось металлом. Оно продолжало быть открытым. Через него проникал луч прожектора. На металлическом полу отчётливо обрисовывался пятиугольник. Всё остальное смутно проступало в полумраке.

Пол не отражал света. Людям казалось, что помещение совершенно пусто.

Второв распорядился, чтобы был свет. И сразу же вспыхнул уже знакомый голубой туман.

Помещение осветилось.

Это была комната с прямоугольными стенами, полом и потолком, через который они проникли сюда. Она была сплошь металлической или казалась таковой. Она имела кубическую форму. От одной стены до другой и от пола до потолка было метров пять. И она, действительно, была совершенно пустой.

Никаких предметов, ничего похожего на скрытые двери, — голые стены, голый пол! Ничего!

Четверо людей с недоумением посмотрели друг на друга. Ведь не за тем, чтобы увидеть эту пустую «металлическую» комнату фаэтонцы позвали сюда людей таким сложным и запутанным способом?»…

— Диаметр хранилища, — сказал Семёнов (глухо звучал его голос из-под маски), — двенадцать метров. Здесь около пяти, никак не больше.

Как же проникнуть в другие помещения?

Второв, поочерёдно, представил себе открытые двери на всех четырёх стенах и на полу. Никакого результата! Он стал вспоминать, что говорили им гранёные шары там, в далёкой отсюда лаборатории. Да. Они «сказали», что именно здесь находится то главное, ради чего люди должны найти это место. И прибавляли, что указания будут даны здесь. Они говорили о таком же аппарате, какие были найдены на Арсене. И он и его товарищи вообразили себе такой же гранёный шар. Но ведь это могло быть не мыслью фаэтонцев, а их собственной… Почему обязательно такой же шар?.. Тот же аппарат! Но он может иметь совсем другую форму. Запись может находиться хотя бы… в стенах!

И Второву почудилось, что стена заговорила. Нет, не почудилось! Он «слышал». В его мозгу настойчиво возникали мысли об учёных.

— Они требуют присутствия здесь учёной комиссии, — сказал Камов.

— Очевидно, — согласились Мельников и Семёнов. — И это вполне логично.

Четверо людей вернулись на поверхность земли. Вход в хранилище и на этот раз остался открытым. Было ясно, что фаэтонцы не считали нужным закрывать его больше.

На Южный полюс съехалось много учёных различных стран. Спуститься в хранилище всем сразу было невозможно. Решили, что требуемая фаэтонцами комиссия, которая, очевидно, должна была «выслушать» исключительно важные вещи, будет состоять из двенадцати человек, включая Мельникова и Второва.

Камову предстояла нелёгкая обязанность сделать выбор, никого не обидев. Предложенный им список, состоящий из представителей шести стран, не встретил никаких возражений.

И вот двенадцать человек стоят на металлическом полу в освещении голубого тумана.

Что же им делать дальше?

Одиннадцать смотрели на Второва, ожидая от него нужных действий. А он сам дорого дал бы за то, чтобы получить совет.

Как сказать давно умершим фаэтонцам, что их требование исполнено и учёные Земли собрались и готовы выслушать их?

«Может быть, сами фаэтонцы…» — подумал Второв и, не закончив мысли, «потребовал», чтобы стена заговорила.

Двенадцать человек услышали голос. Он сказал на шести языках то же, что раньше слышали четверо.

Невольно хотелось ответить. «Мы здесь, говорите!» Но как выразить эту фразу не словами, а образами?

Высока техника фаэтонцев! Но и ей не под силу определить, кто находится здесь. По внешнему виду люди мало отличаются друг от друга. Учёный и каменщик, инженер и врач выглядят одинаково.

Надо сказать!

— Помогите мне, — попросил Второв.

— Вернёмся наверх, — предложил Камов. — Подумаем.

Задача была предельно ясна. Но она не становилась от этого легче.

Фаэтонский автомат был настроен на какой-то вполне определённый и, вероятно, единственный, образ. Он должен был воспринять этот образ или представление, передать другому механизму, который, в свою очередь, заставит действовать механизм записи. И только тогда люди смогут «услышать» то, что было нужно. Другого устройства нельзя было себе представить.

Что же должен вообразить Второв? Какая картина должна была ему представиться? Какое действие характеризует именно учёных? Таких действий было тысячи.

Это было похоже на поиски неизвестного числа с помощью всех мыслимых перестановок существующих чисел.

Безнадёжно!

— Не могли фаэтонцы не понимать этого, — говорили все. — Нужно искать простое решение.

Легенда о «колумбовом яйце», басня Крылова о ларчике, — как часто люди забывают эти мудрые указания. Как ни странно, но думать совсем просто не лёгкая вещь. Чаще всего люди ищут сложность там, где её нет.

Это повторилось и в данном случае.

В чём же ошибались люди? Всё в том же вопросе неразрывной связи представления и слова, образа и слова, понятия и слова. Слово — всегда и везде. Без слов нет мыслей! Хотя людям и кажется, что это не так.

И снова, как тогда в лаборатории, правильный путь указал Семёнов.

— Вы ищете образ, который связан со словом «учёный», — сказал он. — Но разве само это слово не создаёт нужное представление? Когда мы слышим или произносим слово «учёный», мы не можем представить себе футболиста или оперного певца. Все картины, которые вы изобретаете, автоматически возникают из одного этого слова.

— По-вашему получается, что я должен просто сказать: «Учёные здесь», — возразил Второв — Слово «здесь» так же создаёт вполне определённое представление.

— Да, по-моему, так, — ответил Владимир Сергеевич.

— Тогда почему же для открывания пятиугольных дверей недостаточно сказать: «Откройтесь»?

— А разве вы пробовали? Может быть, автоматы фаэтонцев гораздо тоньше настроены, чем мы думаем. Одно дело звездолёт, а совсем другое здесь.

— Во всяком случае, это выглядит очень логично, — сказал Камов. — Мы автоматически повторяем те действия, которые производили на фаэтонском корабле. Вполне вероятно, что Владимир Сергеевич прав, надо испробовать.

— А если это правильно, — добавил Мельников, — то не только Геннадий Андреевич может заставить автомат сработать. Рассчитывать на случайное совпадение биотоков фаэтонцы не могли.

— Значит, любой из нас?..

— Да, любой, — уверенно ответил Мельников. — Теперь это совершенно ясно.

Двенадцать человек снова спустились в шахту.

Обычным тоном, словно обращаясь к невидимому собеседнику, Второв сказал:

— Учёные здесь.

Осталось неизвестным, прав был Семёнов или нет. Каждый из присутствующих обратил внимание, что при этих словах в мозгу возникало вполне определённое представление — здесь, на этом месте, находятся люди, связанные с наукой. Все отчётливо осознали то, на что обычно не обращают внимания, — звуки слов вызвали те образы, которые и нужны были в данном случае.

А так как все знали, что именно будет сказано, то даже не владеющие русским языком восприняли их так же, как присутствующие русские. Возникло двенадцать различных по частоте, но одинаковых по смыслу биотоков.

Может быть, именно на это и рассчитывали фаэтонцы? На коллективную мысль, облегчающую устройство и настройку их аппарата?

Решение, проще которого и быть не могло, оказалось правильным.

За стеной послышался звук, — точно упало что-то металлическое. Мельников и Второв сразу его узнали. Они слышали такой звук на космическом корабле фаэтонцев.

И то, что обычно случалось с пятиугольными контурами дверей, случилось с одной из стен. Она «растаяла» и исчезла.

Открылась тёмная глубина, её скрывал плотный синий туман. Ничего не было видно. Потом появились искрящиеся, словно хрустальные, нити, пронизывающие синий сумрак во всех направлениях.

Они становились всё более частыми и вскоре заполнили всё видимое пространство.

И люди впервые ясно увидели, что «исчезнувшая» стена по-прежнему находится перед ними. Хрустальные нити в стремительном своём движении натыкались на её невидимую поверхность и круто изгибались в стороны. Между людьми и синим туманом стояло непроницаемое препятствие. А нити, казавшиеся тонкими полосками света, очевидно, были потоками неизвестных частиц.

Это продолжалось несколько минут. А затем и нити и самый туман внезапно исчезли.

Но наружная стена хранилища, которая должна была находиться метрах в шести от людей, всё же оставалась невидимой. Её скрывал на этот раз не синий, а молочно-белый — не туман, а свет.

И совсем близко, как будто на том месте, где находилась недавно исчезнувшая перегородка, возникла фигура фаэтонца.

Он был совсем такой же, как те, которых видели Мельников и Второв на кольцевом звездолёте, а остальные люди на экранах при демонстрировании картины, заснятой Второвым. Тёмное трико плотно облегало его тело. На шее висела цепочка серебряного цвета.

Фаэтонец во всём был подобен человеку Земли, отличаясь только небольшим ростом, не больше метра с четвертью.

Нижняя часть его лица казалась непропорционально малой по сравнению с огромными овалам глаз и нависшим над ними мощным лбом. Брови были густы, длинны и круто загибались к вискам. Такими же густыми и длинными были ресницы.

Чувствовалось, что за этим выпуклым лбом находился мозг, во много раз превышавший своим развитием мозг человека Земли.

Прошла минута.

Люди рассматривали странного «гостя», казавшегося реальным существом из плоти и крови. Но это был только призрак, созданный силой науки и могучей техники погибшего мира.

Фаэтонец протянул вперёд обе руки (создавалось впечатление, что они вышли за границы невидимой стены) и улыбнулся.

В мозгу двенадцати человек «прозвучали» слова:

— Моё имя…

И уже не в мозгу, не в мыслях, а просто в ушах раздался певучий звук фаэтонского языка:

— …Иайа.

Где помещался аппарат, связанный с «призраком» фаэтонца и говорящий за него, люди не видели.

— Я пришёл к вам, чтобы рассказать о гибели нашей планеты и судьбе её обитателей, для того, чтобы связать вас с нашими далёкими потомками на их новой родине…

Каждый из двенадцати человек отчётливо «слышал» каждое слово. Четверо записывали. Никто не знал, дадут ли фаэтонцы второй сеанс, нельзя было полагаться только на память.

Слова Иайи звучали на шести языках. Какой силой воображения, какой отчётливостью мысли надо было обладать, чтобы фразы фаэтонского языка превращались и образы и понятия, легко воспринимаемые любым мозгом!

Последние слова Иайи поразили всех. «Новая родина… отдалённые потомки.» Это означало, что обитатели пятой планеты не погибли, как думали люди. Они спаслись и поселились на другой планете, очевидно не принадлежавшей к Солнечной системе.

— Вы можете задавать мне вопросы, — продолжал Иайа. — Я буду отвечать вам. Разумеется, только на те, которые мы смогли предвидеть. В аппарате, откуда вы слышите мой голос, записано несколько десятков вопросов и ответов.

Фаэтонец замолчал. Он стоял перед людьми и смотрел на них огромными глазами, устремлёнными в одну точку. Его руки оставались протянутыми вперёд, он как бы застыл в этой позе. И настолько живым казался Иайа, что каждый невольно подумал, что он устанет, если опустит рук.

Но изображение фаэтонца не могло устать. Могли устать сами люди. И за много веков до этой беседы, обдумывая и подготавливая её, фаэтонцы подумали и об этом. Следующие слова Иайи показали, что он и его товарищи представляли себе всю обстановку встречи с поразительной точностью.

— Вернитесь на поверхность планеты, — сказал Иайа. — Обдумайте ваши вопросы. Спуститесь сюда через одну двухтысячную долю времени, необходимого для вашей планеты, чтобы обойти вокруг Солнца. И примите меры против усталости. Наша беседа будет продолжительной.

Разумеется, фаэтонцы не могли знать счёта времени земных людей, и они нашли форму, как указать нужное время, чтобы прияли все, независимо от принятой единицы измерения.

И перед людьми снова встала жёлто-серая стена. Изображение Иайи исчезло.

— Это означает четыре часа и двадцать три минуты, — сказал Пайчадзе, произведя несложный расчёт.

— За работу, друзья! — по-английски, чтобы все поняли, сказал Камов. — Фаэтонцы дали нам не много времени на подготовку.

Пока учёные составляли список вопросов, которые они хотели задать Иайе, в подземную комнату спустили двенадцать кресел и расположили их полукругом перед стеной, где должен был снова появиться фаэтонец.

Мельников подробно рассказал о том, что они видели, тем, кто не был внизу. И у всех возник один и тот же вопрос — зачем понадобился фаэтонцам этот театральный эффект? Почему они не ограничились «говорящей» машиной, а сочли нужным показать людям «живого» фаэтонца?

На этот вопрос был только один ответ, и он напрашивался сам собой, особенно после того, как Йайа сказал, что фаэтонцы не погибли, а существуют где-то. Они не были уверенны, что люди увидят фильм на кольцевом корабле, и хотели показать, как выглядят те, с кем придётся иметь дело впоследствии. Ведь Иайа сказал, что свяжет людей с отдалёнными потомками фаэтонцев.

Другого объяснения не было. Нельзя же было предположить, что фаэтонцы поступили так из любви к эффектам.



Точно в указанное время, через четыре часа и двадцать три минуты, двенадцать человек опять собрались перед металлической стеной. Удобно расположившись в креслах, они приготовились к длительной беседе. Смело можно сказать, что ничего более странного, чем эта «беседа», никогда не происходило на Земле.

Мельников и Второв захватили с собой кинокамеры. «Явление Иайи» должны были увидеть все люди на земном шаре.

Наступила назначенная минута.

Было очевидно, что вмешательство Второва или кого-нибудь другого сейчас не нужно. Фаэтонцы сами назначили срок, и их автоматика должна была сработать сама. Так и случилось, но только после семи минут ожидания.

Почему запоздала фаэтонская техника? Много причин могло привести к этому. Во-первых, фаэтонцы могли указать одну двухтысячную долю года просто потому, что круглая цифра удобнее для мысленной передачи, семь минут опоздания они могли считать несущественными. Во-вторых, часовой механизм, а что-нибудь вроде него должно было быть, мог за столь долгое время немного испортиться. И в-третьих, время оборота Земли вокруг Солнца могло измениться, если прошли не тысячи, а миллионы лет.

Всё это было возможно, но люди сильно удивились. Невольно обращало на себя внимание одно странное обстоятельство — двадцать три минуты плюс семь составляют тридцать. А это означало, что запланированный фаэтонцами «перерыв» продолжался, с поразительной точностью, ровно четыре с половиной часа!

Никак не могло случиться, что счёт времени у людей и фаэтонцев был один и тот же. Случайность? Это возможно, но трудно было поверить в такую точную случайность.

Синего тумана и хрустальных нитей на этот раз не было. На месте «растаявшей» стены сразу появился Иайа.

— Я вас слушаю, — сказал он.

Первый вопрос был о причине гибели Фаэтона.

Начался рассказ. Двенадцати слушателям казалось, что кто-то действительно говорит им. Запись мысленных образов была поразительно чёткой. Но не всегда.

Все заметили, перерывы в рассказе Иайи. Создавалось впечатление, что временами фаэтонец «умолкал» и это молчание не было оправдано логикой его слов. И только в конце Иайа (было ясно, что люди слышали именно его мысли) объяснил, отчего это происходило.

В рассказе многого не хватало. А вместе с тем было совершенно очевидно, что фаэтонцы очень тщательно готовили его.

Происходило это потому, что в местах перерывов людям должен был демонстрироваться фильм, иллюстрирующий рассказ Иайи. Но фильма не было.

И такой совершенной казалась фаэтонская техника, что об этом никто не догадался. Люди не понимали причины неясностей и объясняли их недостатками своей восприимчивости к мысленным образам.

А догадаться было не трудно.

ТРАГЕДИЯ МИРА

Опытный стенографист записывает человеческую речь легко и точно. Без пропусков и без искажений. Речь можно воспроизвести впоследствии в таком виде, в каком она была произнесена.

Совсем не то произошло с рассказом Иайи. Его записывали четверо, и у всех получилась различная запись.

Это никого не удивило, люди не имели опыта записи чужих мыслей. В каждом мозгу рассказ фаэтонца звучал по-своему, в зависимости от степени восприимчивости. К тому же, в рассказе не всё шло гладко.

В результате, когда «беседа» закончилась, в распоряжении людей оказались четыре неодинаковые записи и восемь воспоминаний. Большого труда потребовало составление отчёта для опубликования в печати.

Одно дело — короткие указания, подобные тем, которые были заключены в гранёных шарах Арсены, и совсем другое — длинный рассказ о чужой и неведомой жизни. Его гораздо труднее передать и гораздо труднее «услышать».

Фаэтонцы предвидели эту трудность. Они даже не попытались рассказать о науке и технике, отлично сознавая, что это невозможно. Иайа «говорил» только о жизни своей планеты, о причине её гибели и судьбе своих братьев. Он явно старался мыслить как можно проще. Специально подготовленный кинофильм должен был сказать людям то, что они не смогли воспринять непосредственно мозгом. Но фильма не было. И очень многое так и осталось неизвестным.

Всё же основное, что интересовало учёных Земли, было передано и воспринято с достаточной полнотой. Трагедия пятой планеты, густо населённого мира, обладавшего высокоразвитой наукой и могучей техникой; перестала быть тайной.

И перед всеми обитателями нашей планеты во весь рост предстало величие подвига, совершённого фаэтонцами, — старшими братьями человека Земли, — жутко-трагическая, но вместе с тем прекрасная история спасения целого мира разумных существ, приговорённых силами природы к неизбежной гибели.

И каждый, кто прочёл рассказ Иайи, а его прочли все, с новой силой понял, что человечество едино, что только совместные усилия могут сделать и невозможное возможным.

Столь интересовавшая всех причина гибели Фаэтона оказалась известной. Астрономы Земли уже давно догадывались о том, что именно послужило этой причиной. В этом смысле рассказ Иайи не принёс ничего нового. Он только подтвердил догадку. Самое важное и самое интересное заключалось в самих фаэтонцах, в рассказе о спасении человечества планеты.

Захватывающая в своей грандиозности эпопея миллионов людей!

Ответ Иайи на первый вопрос, заданный ему на Земле, сводился к следующему.

Ещё задолго до того, как на Фаэтоне появился человек, он был обречён. Неумолимые законы тяготения и небесной механики приговорили его к гибели. Когда и отчего это случилось, фаэтонцы вначале не знали.

Во Вселенной всё происходит очень медленно. Природа никогда не торопится. И сотни миллионов лет фаэтонцы жили на своей планете, не подозревая никакой опасности.

Медленно и постепенно развивалась наука Фаэтона. Как и на Земле, родоначальницей её была астрономия. Как и на Земле, сначала ощупью, потом всё более уверенно и быстро люди ставили себе на службу неисчислимые силы природы.

И настало время, когда наука открыла фаэтонцам неизбежность гибели их планеты.

Процесс эволюции разума неравномерен. Миллионы лет полудикого состояния — и только тысячи разумной жизни. Так же, как на Земле. И фаэтонцы узнали о грозившей им участи тогда, когда осталось не так уж много времени.

Поступательное движение планеты было чуть больше, чем скорость её падения на Солнце. Фаэтон с каждым оборотом, с каждым «годом» отходил от Солнца, приближаясь к орбите гиганта нашей системы — планеты Юпитер.

Это роковое приближение происходило исключительно медленно, но оно происходило, постоянно и неумолимо. И должен был настать момент, когда при очередном противостоянии Фаэтона и Юпитера, возмущающее действие последнего преодолеет сцепление частиц планетного вещества и приведёт к разрыву Фаэтона.

Учёные сумели точно рассчитать момент катастрофы. Перед фаэтонцами встал вопрос о спасении своих потомков.

То, что по масштабам времени Вселенной очень близко, по масштабам человека выглядит иначе. Никому из живших в то время фаэтонцев катастрофа непосредственно не угрожала. Гибель ожидала грядущие поколения.

Но ведь и человечество Земли работает для будущего. Те, кто начинал строить на Земле коммунизм, думали о потомках, заботились о них. Так же и фаэтонцы.

Приговор науки был произнесён. И перед обитателями планеты во весь свой исполинский рост встала задача не допустить гибели своих внуков и правнуков.

Фаэтонцы представляли себе два пути решения этой задачи. Изменить скорость движения планеты по орбите — приблизить её обратно к Солнцу, удалив от опасной близости Юпитера. А если этого не удастся сделать, то заблаговременно перебросить всё население Фаэтона на другую планету.

И все силы фаэтонской науки были брошены на решение задач, каждая из которых была грандиозна по трудности.

Было ясно, что переселение миллиардов людей практически невозможно. И фаэтонцы сознательно пошли на ограничение рождаемости, чтобы насколько можно сократить количество населения. Одно это наглядно свидетельствовало, что дело спасения коллективно выполнялось всем населением Фаэтона.

Бурно развивались астронавтика и атомная техника. Жёсткая необходимость подстёгивала усилия учёных.

Иайа мыслил так ясно и так конкретно, что из его рассказа люди поняли общий ход развития космонавтики на Фаэтоне. Было ясно, что фаэтонцы очень быстро прошли путь от ракет с жидким горючим до атомных, а затем и фотонных. Но и на этом они не остановились. Камов, Волошин, Мельников и другие специалисты по астронавтике поняли (правда, очень неясно), что на смену фотонным ракетам пришли гравитационные. Фаэтонцы раскрыли тайну гравитации и поставили её на службу межпланетным полётам. Подробности устройства этих кораблей Иайа не сообщил и даже не попытался это сделать.

Одна за другой улетали с Фаэтона космические экспедиции, чтобы выбрать новую родину.

Естественно, что первое внимание фаэтонцы обратили на Марс и на Землю, самые близкие к ним планеты, пригодные для жизни на них. Но Марс не оправдал ожиданий, он и тогда был в том же состоянии, в каком застала его первая экспедиция с Земли. А на самой Земле фаэтонцы нашли будущих хозяев — разумных существ, находившихся ещё в полудиком состоянии, но несомненно развивающихся.

Возможно, что фаэтонцев не остановило бы это обстоятельство и они поселились бы в соседстве с людьми, но учёные пришли к выводу, что Земля слишком жаркая планета для фаэтонцев, привычных к холодному климату своей родины.

Что касается Венеры, то она была ещё хуже. Земли в этом отношении.

Убедившись, что в Солнечной системе нет подходящей планеты, фаэтонцы отправились к соседям Солнца — другим звёздам.

Много десятков лет потратили они на поиски. Катастрофа неумолимо приближалась.

Найти способ изменить движение Фаэтона не удавалось. С каждым годом возрастала тревога.

Наконец новая родина, во всём подобная Фаэтону и ненаселенная, была найдена.

Иайа не смог указать людям, где находится эта планета, но он сообщил, что до неё от Солнца сорок восемь световых лет. Это позволило предположить, что речь идёт об одной из планет, обращающихся вокруг Веги. Иайа, разумеется, не употреблял выражение «световой год», но пользовался временем, необходимым для луча света, чтобы дойти от Солнца до Земли. Члены комиссии, слушавшие его, сами перевели его указания в световые годы, или парсеки.

К этому времени население Фаэтона сократилось в пять раз. Но и этого было очень много. Предстояла огромная работа.

И вот на Фаэтоне стала замирать жизнь. Тысячи заводов перешли на постройку межзвёздных кораблей.

Одна за другой стали покидать Солнечную систему флотилии звездолётов. С субсветовой скоростью переносили они своих хозяев на новую родину, которую ещё предстояло приспособить для жизни. Титаническая работа ожидала ряд поколений фаэтонцев.

По словам Иайи, за всё время этой беспримерной «космической эвакуации» погибло, вернее пропало без вести, всего семь кораблей. Это показывало высокую организованность и блестящую технику переселения. Ведь если считать, что фаэтонцев осталось полмиллиарда и на каждом корабле сумели поместить даже тысячу человек, то и тогда всех звездолётов должно было быть не меньше пятисот тысяч. А кроме людей совершенно необходимо было перебросить к Веге хотя бы минимальное оборудование будущих заводов и многое другое, без чего немыслимо восстановить на новом месте культуру и цивилизацию прежней жизни.

Иайа рассказал, что эвакуация происходила семьдесят фаэтонских лет, то есть семьдесят оборотов Фаэтона вокруг Солнца. А планета, находившаяся за орбитой Марса, не могла обращаться меньше чем за три земных года (если судить по малым планетам — обломкам Фаэтона — то и больше). Выходило, что не менее двухсот земных лет население планеты жило в условиях непрерывной эвакуации. Те, кто прилетел к Веге последним, не застали первых.

Трудно было представить себе все подробности этой фантастически трудной операции. Двенадцать человек слушали бесстрастный голос Иайи затаив дыхание. Чувство гордости за человека, его разум, энергию и волю наполняло их.

А Иайа продолжал свой рассказ, и чем дальше, тем всё более отчётливо вырисовывался перед слушателями благородный образ фаэтонцев, людей прошлого, но, несомненно, и будущего. Такими должны быть и будут люди Земли.

Момент катастрофы приблизился вплотную. Орбиты Фаэтона и Юпитера сошлись настолько, что ближайшее противостояние, до которого остались считанные дни, уже грозило гибелью. Фаэтон как планета заканчивал своё существование. К этому времени на нём осталось совсем мало людей. Только экипажи последней флотилии.

Что видели эти люди вокруг себя? Их окружали мёртвые города, заводы, фабрики — пустые, покинутые, бесполезные и ненужные больше. Глубокая тишина смерти царила на огромной планете.

Тысячи лет трудились поколения фаэтонцев. И вот всё, что они создали, всё многообразие кипучей жизни, все плоды цивилизации и культуры, всё, чего нельзя было захватить с собой, лежало перед глазами последних фаэтонцев — безмолвное и обречённое. Живые существа видели кругом покой уже умершей родины.

Даже животных не было больше на Фаэтоне. Часть, наиболее полезных, захватили на новую родину, часть, привычных к высокогорному климату, переселили на Марс, остальных уничтожили из жалости.

Легко представить себе, что должны были чувствовать те, кто видел эту страшную картину!

Следует добавить, что фаэтонцы, ещё оставшиеся на планете, почти ничего не знали о том, что происходит на новом Фаэтоне. Только раз за всё время эвакуации один корабль вернулся обратно. Сто земных лет требовало это путешествие в оба конца, и то при условии полёта со скоростью, очень близкой к скорости света. Правда, для экипажа такого корабля время сильно сокращалось и он находился в пути незначительную часть своей жизни, но для тех, кто остался на Фаэтоне (новом и старом), время шло обычным порядком. Ясно, что такой путь нельзя было совершать без крайней необходимости.

Фаэтонцы улетали к Веге, не зная, что их ждёт там, полагаясь только на тех, кто улетел раньше.

Но вот последняя флотилия взяла старт и покинула Солнечную систему. На Фаэтоне остался один небольшой звездолёт и восемь учёных, в задачу которых входило заснять картину катастрофы и закончить работы по оборудованию хранилища на Земле.

Фаэтонцы хорошо знали жизнь нашей планеты. Им было ясно, что пройдут века и человечество Земли станет во всём подобным им самим. Естественно возникла мысль: оставить будущим поколениям «землям» весть о существовании фаэтонцев. Заманчиво было, пусть в далёком будущем, получить связь с братьями на бывшей родине. Ведь Солнечная система была Родиной в широком понимании этого слова для всех фаэтонцев. Солнце навсегда оставалось для них покинутой не по своей воле родной матерью.

Иайа был командиром этого последнего корабля. Выполнив возложенные на него задачи, он должен был, в свою очередь, направиться к Веге.

Но судьба сложилась иначе.

Словно в насмешку, последние восемь фаэтонцев не смогли покинуть Солнечную систему и остались умирать в ней. Точно природа захотела в отместку всё-таки погубить хоть некоторых из обречённых ею людей, раз уж остальные вырвались силой разума.

Непоправимая беда случилась, когда фаэтонцы были на Земле.

Восемь учёных с помощью мощных оптических приборов наблюдали гибель своей планеты. Они видели всю картину катастрофы. Могучее притяжение Юпитера разорвало планету.

Это был момент рождения пояса астероидов.

Часть обломков устремилась к Солнцу. Случилось так, что наша Земля оказалась на их пути. Град метеоритов обрушился на Землю и её спутника. (Впоследствии некоторые учёные высказали предположение — не этим ли объясняются многочисленные кратеры на Луне.)

Погибший Фаэтон послал своим детям последний, роковой для них, привет. Крупный обломок врезался в землю непосредственно рядом со звездолётом. Страшный взрыв потряс воздух.

Когда оглушённые люди пришли в себя, то увидели, что один из отсеков корабля разрушен. Именно там находились запасы веществ «горючего» для получения субсветовой скорости.

Фаэтонцы поняли, что им суждено остаться вблизи Солнца навсегда. Отправиться к Веге на обычном межпланетном «горючем» было совершенно бессмысленно. Тысячи лет потребовал бы такой полёт.

Рассчитывать на помощь других фаэтонцев Иайа и его товарищи не могли, — не первый корабль пропадал без вести за время эвакуации.

Тяжёл был заключительный акт трагедии!

Восемь фаэтонцев, по-видимому, мужественно встретили неожиданный удар. Свою задачу — оставить о себе весть людям Земли, они выполнили точно, по намеченному плану. Настолько, насколько смогли.

Обломок Фаэтона погубил не только возможность достигнуть новой родины, — он уничтожил многое из того, что предназначалось людям. В том числе все «фильмы».

Восстановить их было уже невозможно, — Фаэтона больше не существовало. А аппараты для демонстрирования через сотни веков были настолько сложно устроены, что могли работать только со специально созданными лентами.

Осталось одно — то, что и сделали фаэтонцы, Они засняли Иайю, вложили его изображение в упрощённый аппарат, установили «говорящую» машину и, заделав хранилище, улетели на Арсену, а затем на Венеру.

Иайа ничего не сказал о том, как фаэтонцам удалось отремонтировать свой звездолёт, но люди нашли его в полном порядке, — значит, ремонт был произведён успешно. Для полётов внутри Солнечной системы осталось достаточное количество энергии.

Это было всё, что люди смогли воспринять из рассказа Иайи.

Возможно, что если бы не погибли киноленты, предназначенные для людей, на Земле поняли бы и узнали больше. Но лент не было, и многое осталось не совсем ясным.

Когда Иайа замолчал, неподвижно стоя перед людьми и словно ожидая дальнейших вопросов, долго молчали и люди, потрясённые страшным рассказом о трагедии целого мира. Каждый из них невольно подумал, что было бы с ними, если бы Земле угрожала участь Фаэтона. Сумели бы люди организованно и дружно принять необходимые меры к, спасению? Из рассказа Иайи было очевидно, что фаэтонцы жили одной семьёй и действовали всем человечеством сообща, по единому плану. И это дало им победу над силами природы. А что произошло бы на Земле?..

Новый вопрос задал Камов.

— Как вы предполагали, — спросил он, — осуществить связь между нами и вашими потомками?

Иайа ответил. По-видимому, этот вопрос фаэтонцы предвидели.

— Обернитесь! — сказал он.

Двенадцать человек повернулись к противоположной стене.

Они увидели, как стена исчезла и открылось то, что было за ней. Там находилось что-то сделанное как будто из хрусталя и стали.

— В моё время, — сказал Иайа, — мы не знали способа связи между столь далёкими друг от друга планетами. Но наша наука уже подходила к решению этой проблемы. То, что вы видите, установлено не нами. Мы не знали, что это будет. Но были твёрдо уверены, что план будет выполнен. Я уверен, что вы видите аппарат. С его помощью вы узнаете то, чего я не знаю.

Иайа не говорил, — люди воспринимали его мысли, все почувствовали в них безграничную уверенность. Он непоколебимо верил, своим соотечественникам, был убеждён, что они никогда не нарушат составленного плана. И ничего не сообщил он о том, что делать людям Земли, если аппарата не окажется. Он не допускал такой возможности.

И аппарат действительно оказался на месте.

Он был установлен много позже, после того, как было построено хранилище. Фаэтонцы прилетали от Веги на Землю, чтобы сделать это. И кто знает, может быть, они были здесь сравнительно недавно?..

Много вопросов задали Иайе двенадцать человек.

Иногда он отвечал им, иногда нет. Ни на один вопрос научного или технического характера он не ответил.

Всех интересовало — почему фаэтонцы остались на Венере, а не вернулись на Землю, которая была удобнее для них в климатическом отношении. Но задавать такой вопрос было бесцельно.

А те фаэтонцы, которые прилетели на Землю впоследствии, очевидно, не знали о судьбе своих предшественников. На Венере они не были, а если и были, то не нашли на ней звездолёта.

Беседа продолжалась четыре часа. Люди всё лучше и лучше понимали Иайю. Их мозг постепенно привыкал воспринимать чужие мысли.

В заключение Иайа сказал:

— Скоро к вам прилетят наши учёные. Они знают больше, чем знал я, и лучше меня ответят на ваши вопросы, которые вы задавали мне и на которые не получили ответа. (Фаэтонцы и это предвидели.) Для вас начнётся новая эпоха в жизни. Будьте же готовы принять в свои руки сокровища знаний старшего мира. А теперь прощайте! Сохраните память о нас, которые вас не знали, но любили.

И Иайа исчез. Снова встала перед людьми металлическая стена, отливая тусклым жёлто-серым блеском. Было ясно, что никакие «приказы» не заставят её опять исчезнуть, показать ещё раз видение Иайи. Он ушёл на этот раз окончательно.

Так же как семь его товарищей, он умер в баснословном прошлом, на далёкой Венере, и его тело сгорело в голубом пламени каменной чаши.

Но то, что он и его товарищи взяли на себя, было выполнено.

Люди Земли узнали о существовании где-то возле Веги своих братьев, и им было указано, как вызвать их.

Замысел фаэтонцев удался.


Читать далее

ЭПИЛОГ

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть