Онлайн чтение книги Аня в Стране чудес
Глава 12. ПОКАЗАНИЕ АНИ

— Я здесь! — крикнула Аня, и, совершенно забыв в своем волнении о том, какая она стала большая за эти несколько минут, она вскочила так поспешно, что смахнула юбкой скамейку с присяжниками, которые покатились кувырком вниз, прямо в толпу, и там, на полу, стали извиваться, что напомнило Ане стеклянный сосуд с золотыми рыбками, опрокинутый ею как-то на прошлой неделе.

— Ах, простите меня! — воскликнула она с искренним огорчением и стала подбирать маленьких присяжников, очень при этом торопясь, так как у нее в голове мелькало воспоминанье о случае с золотыми рыбками. И теперь ей смутно казалось, что если не посадить обратно на скамеечку всех этих вздрагивающих существ, то они непременно умрут.

— Суд не может продолжаться, — сказал Король проникновенным голосом, — пока все присяжные не будут на своих местах. Все, — повторил он и значительно взглянул на Аню.

Аня посмотрела на скамейку присяжников и увидела, что она впопыхах втиснула Яшу-Ящерицу вниз головой между двух Апрельских Уточек, и бедное маленькое существо только грустно поводило хвостиком, сознавая свою беспомощность.

Аня поспешила его вытащить и посадить правильно. «Впрочем, это имеет мало значенья, — сказала она про себя. — Так ли он торчит или иначе — все равно особой пользы он не приносит».

Как только присяжники немного успокоились после пережитого волнения и как только их доски и карандаши были найдены и поданы им, они принялись очень усердно записывать историю несчастья — все, кроме Яши, который, казалось, слишком потрясен, чтобы что-либо делать, и мог только глядеть в потолок, неподвижно разинув рот.

— Что ты знаешь о преступленьи? — спросил Король у Ани.

— Ничего, — ответила Аня.

— Решительно ничего? — настаивал Король.

— Решительно ничего, — сказала Аня.

— Это очень важно, — проговорил Король, обернувшись к присяжникам. Те было начали заносить сказанное, но тут вмешался Кролик.

— Неважно — хотите сказать, Ваше Величество? — произнес он чрезвычайно почтительным голосом, но с недобрым выражением на лице.

— Неважно, да, да, конечно, — быстро поправился Король и стал повторять про себя: «Важно — неважно, неважно — важно», — словно он старался решить, какое слово звучит лучше.

Некоторые из присяжников записали «важно», другие — «неважно». Аня могла заметить это, так как видела их доски. «Но это не имеет никакого значенья», — решила она про себя.

В эту минуту Король, который только что торопливо занес что-то в свою записную книжку, крикнул: «Молчанье!» — и прочел из этой же книжки следующее:

Все уставились на Аню.

— Превышаешь! — молвил Король.

— И многим, — добавила Королева.

— Во всяком случае, я не намерена уходить, — сказала Аня. — А кроме того, это закон не установленный, Вы сейчас его выдумали.

— Это старейший закон в книге, — возразил Король.

— Тогда он должен быть законом номер первый, а не сорок четвертый, — сказала Аня.

Король побледнел и захлопнул записную книжку.

— Обсудите приговор, — обратился он к присяжникам, и голос его был тих и трепетен.

— Есть еще одна улика, — воскликнул Белый Кролик, поспешно вскочив. — Только что подобрали вот эту бумажку.

— Что на ней написано? — полюбопытствовала Королева.

— Я еще не развернул ее, — ответил Кролик. — Но, по-видимому, это письмо, написанное подсудимым… к… к кому-то.

— Так оно и должно быть, — сказал Король. — Разве только, если оно написано к никому, что было бы безграмотно, — не правда ли?

— А как адрес? — спросил один из присяжников.

— Адреса никакого нет, — сказал Кролик. — Да и вообще ничего на внешней стороне не написано. — Он развернул листок и добавил: — Это, оказывается, вовсе не письмо, а стихи.

— А почерк чей, подсудимого? — спросил вдруг один из присяжников.

— В том-то и дело, что нет, — ответил Кролик. — Это-то и есть самое странное.

Присяжники все казались озадаченными.

— Он, должно быть, подделался под чужой почерк, — решил Король. Присяжники все просветлели.

— Ваше Величество, — воскликнул Валет, — я не писал этого, и они не могут доказать, что писал я: подписи нет.

— То, что ты не подписал, ухудшает дело, — изрек Король. — У тебя, наверное, совесть была нечиста, иначе ты бы поставил в конце свое имя, как делают все честные люди!

Тут раздались общие рукоплесканья: это была первая действительно умная вещь, которую Король сказал за весь день.

— Это доказывает его виновность, конечно, — проговорила Королева. — Итак, отруб…

— Это ровно ничего не доказывает, — перебила Аня. — Вы же даже не знаете, о чем говорится в этих стихах.

— Прочесть их, — приказал Король.

Белый Кролик надел очки.

— Откуда, Ваше Величество, прикажете начать? — спросил он.

— Начни с начала, — глубокомысленно ответил Король, — и продолжай пока не дойдешь до конца. Тогда остановись.

В зале стояла мертвая тишина, пока Кролик читал следующие стихи:

— Вот самое важное показание, которое мы слышали, — сказал Король. — Итак, пускай присяжные…

— Если кто-нибудь из них может объяснить эти стихи, я дам ему полтинник, — проговорила Аня, которая настолько выросла за время чтения, что не боялась перебивать. — В этих стихах нет и крошки смысла — вот мое мнение.

Присяжники записали: «Нет и крошки смысла — вот ее мненье», но ни один из них не попытался дать объяснение.

— Если в них нет никакого смысла, — сказал Король, — то это только, знаете, облегчает дело, ибо тогда и смысла искать не нужно. Но как-никак, мне кажется, — продолжал он, развернув листок на коленях и глядя на него одним глазом, — мне кажется, что известное значенье они все же имеют. «Сказал, что я же не умею свободно плавать на спине». Ты же плавать не умеешь? — обратился он к Валету.

Валет с грустью покачал головой.

— Разве, глядя на меня, можно подумать, что я хорошо плаваю? — спросил он. (Этого, конечно, подумать нельзя было, так как он был склеен весь из картона и в воде расклеился бы.)

— Пока что — правильно, — сказал Король и принялся повторять стихи про себя: «…Им ясно истина видна» — это, значит, присяжным. «…Когда вмешается она…» — это, должно быть, Королева. «Но что же станется со мною?» …да, это действительно вопрос! «…Я дал ей семь, ему же десять…» …ну, конечно, это насчет пирожков.

— Но дальше сказано, что «все вернулись к нам опять», — перебила Аня.

— Так оно и есть — вот они! — с торжеством воскликнул Король, указав на блюдо с пирожками на столе. — Ничего не может быть яснее! Будем продолжать: «…Пред тем, как в обморок упасть…» Ты, кажется, никогда не падала в обморок, моя дорогая? — обратился он к Королеве.

— Никогда! — рявкнула с яростью Королева и бросила чернильницей в Ящерицу. (Бедный маленький Яша уже давно перестал писать пальцем, видя, что следа не остается, а тут он торопливо начал сызнова, употребляя чернила, струйками текущие у него по лицу.)

— В таком случае это не совпадает, — сказал Король, с улыбкой обводя взглядом присутствующих. Гробовое молчанье.

— Это — игра слов! — сердито добавил он, и все стали смеяться.

— Пусть присяжные обсудят приговор, — сказал Король в двадцатый раз.

— Нет, нет, — прервала Королева. — Сперва казнь, а потом уж приговор!

— Что за ерунда? — громко воскликнула Аня. — Как это возможно?

— Прикуси язык! — гаркнула Королева, густо побагровев.

— Не прикушу! — ответила Аня.

— Отрубить ей голову, — взревела Королева. Никто не шевельнулся.

— Кто вас боится? — сказала Аня. (Она достигла уже обычного своего роста.) — Ведь все вы — только колода карт.

И внезапно карты взвились и посыпались на нее: Аня издала легкий крик — не то ужаса, не то гнева — и стала от них защищаться и… очнулась… Голова ее лежала на коленях у сестры, которая осторожно смахивала с ее лица несколько сухих листьев, слетевших с ближнего дерева.

— Проснись же, Аня, пора! — сказала сестра. — Ну и хорошо же ты выспалась!

— Ах, у меня был такой причудливый сон! — воскликнула Аня и стала рассказывать сестре про все те странные приключения, о которых вы только что читали. Когда она кончила, сестра поцеловала ее и сказала:

— Да, действительно, сон был причудливый. А теперь ступай, тебя чай ждет; становится поздно.

И Аня встала и побежала к дому, еще вся трепещущая от сознанья виденных чудес.

* * *

А сестра осталась сидеть на скате, опершись на вытянутую руку. Глядела она на золотой закат и думала о маленькой Ане и обо всех ее чудесных приключениях и сама в полудреме стала грезить.

Грезилось ей сперва лицо сестренки, тонкие руки, обхватившие голое колено, яркие, бойкие глаза, глядящие ей в лицо. Слышала она все оттенки детского голоса, видела, как Аня по обыкновению своему нет, нет, да и мотнет головой, откидывая волосы, которые так настойчиво лезут на глаза. Она стала прислушиваться, и все кругом словно ожило, словно наполнилось теми странными существами, которые причудились Ане.

Длинная трава шелестела под торопливыми шажками Белого Кролика; испуганная Мышь барахталась в соседнем пруду; звякали чашки — то Мартовский Заяц со своими приятелями пили нескончаемый чай; раздавался резкий окрик Королевы, приказывавшей казнить несчастных гостей своих; снова поросенок-ребенок чихал на коленях у Герцогини, пока тарелки и блюда с грохотом разбивались кругом; снова вопль Грифа, поскрипыванье карандаша в руках Ящерицы и кряхтенье подавляемых Морских Свинок наполняли воздух, мешаясь с отдаленными всхлипываниями горемычной Чепупахи.

Так грезила она, прикрыв глаза, и почти верила в страну чудес, хотя знала, что стоит глаза открыть — и все снова превратится в тусклую явь: в шелестенье травы под ветром, в шуршанье камышей вокруг пруда, сморщенного дуновеньем, — и звяканье чашек станет лишь перезвоном колокольчиков на шеях пасущихся овец, а резкие крики Королевы — голосом пастуха. И все остальные звуки превратятся (знала она) в кудахтанье и лай на скотном дворе, и дальнее мычанье коров займет место тяжелого всхлипыванья Чепупахи.

И затем она представила себе, как эта самая маленькая Аня станет взрослой женщиной, и как она сохранит в зрелые годы свое простое и ласковое детское сердце, и как она соберет вокруг себя других детей и очарует их рассказом о том, что приснилось ей когда-то, и как она будет понимать их маленькие горести и делить все простые радости их, вспоминая свое же детство и длинные, сладкие летние дни.

1923