Онлайн чтение книги Белое безмолвие смерти
Глава 25

Со стороны пирамида напоминала гигантскую опухоль. Для того, кто обладал магическим зрением, конечно. Её сила вязкой, кроваво-красной массой колыхалась над городом, из которого высосала все силы. Казалось, ткни пальцем и это страшилище лопнет, обрушивая свою ядовитую мощь на уцелевших жителей. В действительности, жертвенная пирамида могла выдержать боевые заклинания сильнейших магов Носфера без вреда для себя. Строили на совесть. Но в каком-то смысле иллюзия была верной. Одно неосторожное движение, которое даст Упокоителям понять, что он уже здесь — и её хозяева обратят всю накопленную мощь в смертельные заклинания. Жрецы и так сидят, словно на иголках, вести с фронтов их совсем не радуют, начальство пропало неведомо куда, о Судии ничего не слышно…

Креф бы пожалел бедняг, запертых в своей каморке на вершине строения, вынужденных сохранять бдительность тридцать часов в сутки, ожидая новостей, скорее всего дурных… Если бы не видел, что они сделали с городом. Половина населения, в основном старики, женщины и дети, уже окончили свою жизнь на вершине пирамиды, причём не самыми лёгкими способами. Большинство боеспособных мужчин угнали на фронт. Уцелевшие влачили жалкое существование, едва не умирая от голода и в ужасе шарахаясь от каждой тени. При этом им регулярно объясняли, что мёртвые счастливее живых. С учётом подобной философии, Креф вообще удивлялся, как хоть кто-то из подданных Упокоителей дожил до нынешнего времени. А ведь ухитрялись не только цепляться за жизнь, но и детей воспитывать, и производить что-то ценное, и от мародёров отбиваться — что может быть лучшим доказательством философии Братства? Видя подобную жизнестойкость, Багровые Огни, вероятно, зубами скрипели — настолько она расходилась с их учением. А запретить подданным выживать — нельзя, слишком уж ценный ресурс, без него войну не выиграешь.

И вот сейчас приходилось изображать из себя одного из этих несчастных. Мало просто одеться в лохмотья, мало выучить крадущуюся походку, научиться шарахаться от каждого шороха, зверем смотреть на любой кусок еды, будь этим куском даже твой ближний… Актёрских навыков не хватит — магия поправит, на такое дело сил не жалко. Тело само делает, а ты внутри остаёшься прежним — сильным, гордым, храбрым…

Мало. Почуют чужака. Один из десяти смертных обладает такой чувствительностью — но по закону подлости как раз он на дороге и попадётся. И побежит докладывать высоким господам, чтобы выторговать высшую награду — месячную неприкосновенность для жертвоприношений. Так никогда и не узнает, что тот, кого он заложил, пришёл избавить от пирамиды навсегда, и не только несчастного доносчика, но и семью его, если осталась, и друзей… и вообще город. А узнал бы — не поверил, что такие чудеса бывают. В здешних сказках Воскресители — те ещё чудища, Багровые Огни в сравнении с ними покажутся ангелами милосердия… ну, или демонами милосердия, для них большой разницы нет.

Чтобы здешние перепуганные людишки не приговорили себя по дурости, надо научиться подражать им внутренне. Вырастить, взлелеять внутри себя тот комок боли и ужаса, что каждый из них носит под сердцем. Научиться чувствовать себя куском мяса, слабым и уязвимым. Забыть о том, что умеешь ломать мечи голыми руками, о молниях, готовых вырваться из глаз, о защитных амулетах за поясом, о сотне подкрепления, наконец, готовой ворваться в город через пять минут после твоего зова. Месяц назад Креф считал такое невозможным для себя. У него никогда не было особых талантов к перевоплощению. На всякую угрозу отвечал просто и жёстко, оправдывая поговорку, что боевой маг — это диагноз.

А потом объявился Судия… И забытые тридцать лет назад чувства вдруг стали донельзя актуальными. После того, как волшебник в третий раз проснулся среди ночи в холодном поту и с криком, он понял, что больше нет разницы между архимагом и последним золотарём. Для Него — все добыча. Архимагу даже хуже, он заметнее.

Со стены спрыгнула бесшумно спрыгнула мохнатая тень. Креф, как и полагалось, сначала шарахнулся от чудовища, нашаривая взглядом направление для побега. Потом, убедившись, что посторонних в зоне видимости нет, спросил одними губами:

— Сколько?

— Было восемь. Теперь шесть. И четверо в самой пирамиде.

— План, — ему в руку перекочевал листок бумаги со схемой расположения вражеских часовых. Креф быстро просмотрел значки, удивляясь про себя, как оборотень своей здоровенной лапой сумел удержать пишущую палочку. Или он для этого человеческий облик принимал? В тылу противника?! Отчаянный храбрец ему достался в напарники, если так…

Значит, две горгульи, три мага, один вампир — вероятно, старший в этой банде. Двое убитых были простыми смертными воинами, без магических способностей. В пирамиду, понятное дело, заглянуть не удалось, но скорее всего тоже маги. Возможно, один вампир, или иной монстр для охраны. Обычно караул менялся каждые пятнадцать часов, но с момента объявления чрезвычайного положения эти четверо сидели в башне бессменно. Плюс — как бы ни взбадривались эликсирами, бдительность уже должна была упасть, у смертных особенно, но и у вампира в какой-то мере. Минус — невозможно подсмотреть, кто входит и выходит.

Волшебник быстро отправил сообщение в штаб. Ответ поступил только через три минуты, но Креф знал его ещё раньше, чем ожил амулет связи. Только обычное подкрепление, сотня штурмовиков. Ничего сверху, действовать по заранее намеченному плану.

Это значит, что шестерых снаружи зачистят, город под контроль возьмут, но четвёрку в пирамиде он должен брать сам — магов с дипломом в отряде больше не было, только два подмастерья. Очень удобно для магистра, драк его задери. Если операция провалится, некого будет даже судить — двадцать восемь тысяч жертв можно просто списать на покойника. То есть на него, Крефа. Благо, в городе ничего особо ценного не осталось, да и поселений вокруг немного. Ценные территории не так берут — десятки агентов и боевых магов, тысячи рыцарей… А у этого местечка даже имени не было — только номер в военных документах.

Пошли они в Гнилую Пасть! Креф твёрдо намеревался не только выжить, но и успешно выполнить задание, сохранив при этом жизни несчастных горожан. После этого у магистров просто не останется иного выбора, кроме как провозгласить его героем.

Защитные заклятия на пирамиде он перебрал ещё вчера. Грубая сила, десятикратное дублирование одних и тех же плетений. Взломать практически нереально, а вот обойти…

— Зиркер, в момент атаки мне нужно будет чем-то отвлечь ребят в пирамиде. Секунды на три, не больше. Но это должно быть что-то такое, что их не напугает. Не даст повода для срыва.

Вервольф крепко задумался.

— Я умею имитировать бешенство. Но мне понадобится твоя помощь в подделке ауры.

Креф чуть не подпрыгнул. С трудом заставил себя говорить беззвучно, чуть шевеля губами.

— Мохнатый, ты гений! Если капающий слюной зверь начнёт рвать горожан на глазах у магов, да ещё без всяких признаков боевого умения и плана, они скорее подумают, что это кого-то из жителей недавно покусали. Это требует внимания, но не похоже на вражескую атаку!

В принципе, колдуны в пирамиде, конечно, могут заподозрить провокацию. Но проверка всё равно отнимет у них время, а Крефу только это и нужно.

— Жителей? У меня план получше. Я полезу на пирамиду, рыча о запахе крови.

— Прикрытие идеальное, но… Тебя могут убить прежде, чем я нанесу удар. Одно заклинание…

— Слушай, гладкокожий, я же не спрашиваю, как ты собираешься уничтожить четверых колдунов одним ударом. У каждого из нас свои маленькие секреты и трюки.

— Естественно, — усмехнулся маг, — иначе тут не выжить. Ладно, поверим в секреты друг друга.

Он прикрыл глаза, вспоминая навыки создания ложной ауры. К счастью, в глубинные слои лезть не надо, и особой точности картинки добиваться тоже. Достаточно грубой (но не откровенно безграмотной) подделки для создания первого впечатления. Значит, красные полосы сюда… и сюда… Кривые, дрожащие линии безумия… На мозг поставить защиту, чтобы иллюзорное бешенство не стало настоящим… Закрепить… Готово. Полчаса продержится, а больше и не надо. До полуночи оставалось сто шестьдесят секунд.

Зиркер одобрительно рыкнул и растаял в ночи. Волшебник на миг позавидовал ему — вот кто не умел и не должен был испытывать отчаяния. Оборотень мог бояться за свою жизнь, когда появлялся повод, но этот страх придавал ему сил, а не вжимал в землю. И уж точно не знали мохнатые человеческих неврозов и депрессий. Не потому, что такие психически стабильные (скорее наоборот, зверя внутри нужно долго учиться контролировать), а потому, что их срывы носили совершенно иной характер. Если вервольф начинает вести себя неадекватно, от этого плохо в основном окружающим. А он сам, даже получив десяток серебряных стрел в брюхо, умирает вполне счастливым. Особенно, если успеет дотянуться до врага.

Креф шёл по улице в сторону центральной пирамиде, уже не подкармливая свой страх, только соблюдая правила внешней маскировки — походка и выражение лица. Если кто-то и заподозрит что-то по его глазам, то донести вряд ли успеет. Чтобы нанести единственный безошибочный удар, ему понадобится вся решимость и уверенность.

Через сто пятьдесят пять секунд запульсировал амулет связи на груди. Маг не стал его трогать. Он и без того знал содержимое сигнала. Полночь. Пора.

Услышав с площади вой разъярённого оборотня, волшебник потянул за одному ему известные нити плетения, которые он вчера закрепил на защитных структурах пирамиды. Каналы, по которым должна были «стекать» в землю энергия атаки, оказались блокированы. Разумеется, магам в пирамиде ничего не стоило открыть их вновь. Это была не катастрофа — так, всего лишь досадный сбой. Каменное строение по-прежнему оставалось непрозрачным для волшебного зрения и неуязвимым для физических повреждений. Оно лишь стало пропускать некоторые виды боевых заклинаний. Пирамида и сама могла восстановить такое пустяковое повреждение, но дух-защитник был уверен, что получил приказ от законных владельцев — не вмешиваться и не поднимать шум. Вполне резонный приказ, если, например, часовым срочно нужно получить лечащее заклинание от союзников снаружи, такое мощное, что оно сравнимо с атакой. Или воззвать к силам, запасённым в самой пирамиде — в этом случае защита не отключается совсем, но переходит в другой, активный режим.

Эта ошибка требовала живого, мыслящего наладчика, именно потому, что могла и не быть ошибкой. Но наладчики в пирамиде были отвлечены на другое — возможно, Зиркер уже мёртв, но он сработал идеально, дав напарнику необходимое время. Пять секунд — ровно столько потребовало плетение, способное проникнуть сквозь камень и накрыть всех, кто окажется в верхней комнате. Золотая середина между противоречивыми требованиями — заклинание достаточно мощное и грубое, чтобы пробить щиты всей четвёрки, если они будут, и в то же время достаточно тонкое, чтобы накрыть противника за пределами прямой видимости. Показаться на площади Креф так и не рискнул, даже для финального аккорда.

И… ничего не произошло. Поскольку антимагическое затемнение по-прежнему работало, колдун понятия не имел, превратились ли его оппоненты в груды костей и мяса, как предусматривал план, или живы и готовят ответный удар. В последнем случае они, вероятно, просто умертвят весь город — вряд ли у этих пацанов хватит искусства выследить, кто и откуда по ним ударил, зато мощи под рукой в избытке, и никаких моральных предрассудков в отношении сопутствующих потерь среди гражданских.

Однако в этом случае Багровые Огни должны первым делом восстановить защитные контуры. Маг потянул за контрольные нити, которые недавно использовал. Если каналы аварийного сброса откроются, нужно срочно отступать… хотя в этом случае он вряд ли успеет. Но пирамида оставалась магически пассивной и беззащитной. Кажется, его удар всё же достиг цели. Ударив на всякий случай повторно, он почти исчерпал на этом свои запасы, оставив только десять гертов для самообороны.

На улицах уже слышались чеканные шаги и испуганные вскрики — его группа брала город под контроль. Плащеносцев в ключевых точках подавят без проблем, если уже не подавили — в профессионализме подчинённых он не сомневался ни на секунду. Но основную операцию надо доводить до конца самому.

Ну, может не полностью самому — у входа в пирамиду его встретил оборотень, немного потрёпанный, грязный, но вполне живой. И совсем не возражающий по минимуму начистить кому-нибудь морду, а лучше — разорвать в клочья. Бешенство, даже показное, требовало реальных жертв, а на площади мохнатому Воскресителю никто не попался. Так что вервольф лишь коротко приветственно рыкнул и с ходу нырнул в тёмный тоннель. Креф следовал за ним, но почти сразу отстал. Человеческие ноги не могли тягаться в быстроте с лапами волшебного зверя, а глаза — с волчьими чувствами. Зажигать светошар или колдовать на себя ночное зрение Креф не стал, чтобы не расходовать попусту энергию. Единственное, что себе позволил — раскинуть вокруг сторожевые линии, чтобы не оказаться совсем уж беззащитным.

Внезапно эти нити накалились, ударив по мозгам чувством опасности. Одновременно впереди взвыл от боли и ярости оборотень. Окровавленный комок мускулов и шерсти пролетел мимо, ударившись о стену, и сполз на пол, дёргаясь в агонии.

Уже не задумываясь о трате энергии, волшебник зажёг свет, одновременно прижимаясь к стене, уходя с возможной линии атаки. Заметив в конце коридора фигуру в чёрном плаще, метнул сканирующий луч… И опустил руки, признавая своё бессилие.

Маг. Не какой-то подмастерье, а полноправный боевой заклинатель. По меньшей мере не уступающий в силе ему, Крефу. Готовый к бою. И при этом имеющий доступ к почти бездонному энергозапасу пирамиды. Шах и мат.

Упокоитель медленно приближался, на его лице играла довольная улыбка, а между кончиками пальцев прыгали молнии. Пижонство, пустая трата силы… но он мог себе это позволить. Победа означала смерть, и из последних мгновений перед смертью победитель явно решил выжать всё, что возможно. Сам он погибнет быстро и легко, а вот проигравшему даст почувствовать боль и унижение в полной мере. Лёгкое движение руки — и в животе диверсанта взорвался шар боли. Ещё одно — и виски сдавил раскалённый обруч. Креф даже щиты не ставил — бесполезно. Волна силы подхватила его и распяла на стене.

— Задумано было неплохо, — признал плащеносец. — От моих коллег там, наверху, мало что осталось. Вероятно, за них я должен сказать тебе спасибо. Но не скажу, поскольку ты даровал лёгкий уход лишь троим, чтобы обречь на длительные муки тысячи живущих здесь…

— Троим? — не удержался Креф. — Их же было четверо?!

— Четвёртым был вампир, — почти доброжелательно пояснил палач. — Молодой ещё, слабый, но живучий, как весь его народ. Твоё заклинание его покалечило, раздробило почти все кости, но не убило. Через неделю был бы, как новенький. Мне пришлось добивать.

— Ты… Прятался на нижних этажах, да? Подставил часовых, чтобы заманить меня…

— Ты догадлив… Я тоже догадлив, коллега. Сейчас такие же, как ты, атакуют пирамиды во всех наших городах, верно? Я знал это заранее, проанализировав сводки с фронта. Я предупредил командование, и в столицах вас наверняка ждёт много сюрпризов… Но мы с тобой узнаем об этом только на Белых Равнинах. Для нас эта война закончится здесь и сейчас. И не в твою пользу, Воскреситель. Ты ведь хочешь жить, верно?

Ещё одно движение — и Креф услышал, как хрустит его плечо. Спустя секунду пришла боль. Боевых магов учили её терпеть, но все навыки и сила воли не слишком помогают, когда кость целенаправленно превращают в осколки. Заскрипев зубами, он потратил часть оставшейся силы на обезболивание — иначе говорить и вообще реагировать на происходящее становилось абсолютно невозможно. Упокоитель не помешал ему, хотя наверняка мог.

— Всё ещё трепыхаешься… Надеешься на чём-нибудь поймать меня, нанести удар, чтобы на несколько дней продлить своё жалкое существование. Даже самые примитивные животные сдаются, когда им слишком тяжело. Но вы, очевидно, тупее животных. Жажда жизни застилает вам разум. Цепляясь за жизнь, давно потерявшую смысл, такие как ты, готовы загадить весь мир, лишь бы протянуть ещё чуть-чуть.

В его голосе прорезалась искренняя ненависть.

— Ты бежишь от крошечной боли в единственной сломанной кости! А знаешь, что чувствовал вампир, которого твоя магия расплющила почти в лепёшку? Я показал бы тебе, да тело смертного такого не выдержит! Это легко — обрекать других на страдание.

— Зато я знаю, — раздался негромкий, но уверенный голос из темноты. — Отпусти его, смертный. Он уже не представляет для тебя угрозы… в отличие от меня.

Заклинание, держащее Крефа на стене, разом иссякло, и маг рухнул на каменные плиты. Плащеносец отвернулся от него, но щит держать не забывал, так что ударить ему в спину не светило. Оставалось только наблюдать и ждать подходящего момента. Поисковые заклинания Упокоителя метались по коридору… и ничего не находили! Казалось, ожила и заговорила сама темнота. В ауре мага появились цвета тревоги, он зажёг светошар, но тот сразу погас.

— Ловушка внутри ловушки? Ты Воскреситель? — спросил чародей, возможно чуть быстрее и более нервно, чем ему хотелось. — Ты всё равно проиграл, даже если сильнее меня…

Тьма рассмеялась. Не зловеще, как монстры в дешёвых спектаклях, а беззаботно и дружелюбно. Но от этого почему-то мурашки по коже бежали ещё сильнее.

— А ты забавен, смертный. Я бы, пожалуй, даже оставил тебя в живых, если бы ты нуждался в этом. С учётом же твоих, несколько странных, вкусов, лучшей наградой будет лёгкая и приятная смерть. Что ж, тогда расслабься и прими избавление, о котором так давно мечтал.

Маг в свою очередь засмеялся, но отнюдь не столь уверенно. Чувствовался надрыв.

— Да с удовольствием, Воскреситель. Убей меня и доделай этим мою работу.

«О чём он?!» — Креф торопливо напряг магическое зрение, и чуть не вскрикнул, различив жгут энергии, уходящий от сердца плащеносца в глубины пирамиды.

— Осторожно! — крикнул он неведомому союзнику. — Его смерть приведёт в действие все запасы пирамиды! Заклинание метанового распада! На всё живое! Над трупами воздух горит!

— Однако, остроумно… — в голосе из мрака не было страха, скорее интерес. — Проблема в том, что если мы этого находчивого смертного не убьём, он всё равно активирует своё заклинание, только предварительно поиздевавшись над нами. Над тобой особенно. Я прав, чародей?

— Конечно! — Упокоитель рассмеялся снова, уже более уверенно. — Вам нечего мне предложить, кроме смерти, о которой я и так мечтаю! Что бы вы не делали, вы проиграли!

— Так я и думал, — удовлетворённо заключил голос. — Ну а если никакой разницы нет — зачем пропадать хорошей крови? Метаном я не питаюсь…

Хотя два мага были смертельными врагами, отреагировали они практически одинаково. У обоих расширились глаза, и оба попытались что-то сказать. Но никто не успел.

Чёрные щупальца выстрелили из темноты, практически без сопротивления пробив силовой щит Упокоителя. По телу растеклись чёрные кляксы, мгновенно покрывшие его с головы до ног. Кокон теней схлопнулся, с чмоканьем раздавливая внутри себя сочную человеческую плоть. Жгуты запульсировали, перекачивая энергию и телесные жидкости. Спустя две секунды кокон растаял, и на землю упало то, что недавно было магом — абсолютно сухая мумия с раздробленными костями и разорванными кожными покровами. Одежды не осталось вообще — нападавший растворил её, чтобы не мешала.

Из темноты, довольно облизываясь, вышел плотненький черноволосый мужчина. Коротко стриженный, в кожаных доспехах незнакомого покроя. Прямо на глазах он из толстячка превратился в просто упитанного, затем обрёл спортивную комплекцию, затем иссохли мускулы, тоньше стали кости, румяная кожа побледнела — в общем, проявились все признаки астенического телосложения. Невольно Крефу подумалось, что вампир сейчас продолжит метаморфозу и превратится в такую же мумию, как его жертва, а то и вовсе в ходячий скелет. Но гость остановился на самом краю человеческой нормы.

В то же время «красное желе», окружающее пирамиду, заколыхалось и начало стягиваться к центру силы, постепенно разгораясь багровым светом (для магического зрения, естественно). Камень под ногами дрогнул от низкого гула. Заклинание такой силы требовало времени на активацию, но остановить его было практически невозможно. Будь здесь совет магистров в полном составе, они, вероятно, смогли бы задержать катастрофу на какое-то время, но не отменить. Для Крефа этот процесс был тем же, чем является лавина для обычного человека.

— Доволен? — хмуро спросил он у незнакомого вампира. — Гурман нашёлся… Поздравляю, ты сыт, и может даже уцелеешь — при твоих силах живучесть должна быть просто невероятной. А вот я, вместе с ещё почти тридцатью тысячами горожан, вынужден попрощаться…

— Ты о чём? — столь же беззаботно улыбнулся гость. — Ааа… то, чем он грозил? Магия крови?

— Да, драк тебя забери! — от ярости маг забыл и о сломанном плече, и о жестоко израненном напарнике. Операция провалена, через четверть часа все будут мертвы, а этот кровопийца тупым притворяется! Растолковывай ему, видите ли… Отлично же всё понимает!

— Расслабься, смертный. Это же всего лишь пища.

— Ах ты… — маг собрал силы, чтобы прихватить гада с собой последним в жизни заклинанием.

Но снова не успел. Его приковало к земле вспышкой пронзительного холода, а вампир, казалось, даже не заметил, что на него покушались. Он раскинул руки по сторонам, словно пытаясь обнять нечто необъятное. Прикрыв глаза, мертвец сделал движение, которое у людей можно было бы назвать глубоким вдохом. Тело окуталось малиновым свечением.

Потрясённый Креф увидел в магическом диапазоне, как необъятная желеобразная «опухоль» с хлюпаньем ушла в тело незнакомца. Вся. Целиком. Багровый свет заклинания исчез, целиком перейдя в малиновый ореол вокруг вампира. Дрожь под ногами прекратилась.

— Вот это я называю хорошим обедом… — монстр довольно потянулся и похлопал себя по животу. — Упокоители, конечно, сумасшедшие, но хоть готовить умеют.

Поглотить за один раз всю энергию жертвенной пирамиды?! Это уже не просто высший вампир, даже не древний. Это уже… это…

— Ты… — прохрипел маг, пытаясь подняться. — Ты Суди…

— Я?! — посетитель удивлённо приподнял бровь. — Однако ты мне льстишь, смертный. По-всякому меня называли, но чтоб за прародителя принять — ещё ни разу не было. Вообще хорошее у вас тут время, надо сказать. Солнце не светит, бесплатная еда чуть ли не в каждом городе, мои наследники полмира контролируют, маги слабые, меня Судиёй считают… Знал бы, что наверху так весело, давно бы проснулся. Хотя, конечно, мир вы умудрились почти продуть… Я как-то ожидал большего…

— Но…

Вампир подошёл к бьющемуся на полу Крефу. Присел рядом на корточки, обдавая волной мощи. Свечение его кожи погасло, теперь в темноте горели красным только глаза.

— Вот я и говорю — ожидал большего. Кроме Судии тебе ничего в голову не приходит, хотя историю Братства ведь учил в своё время… Ну хорошо, спишу на шок, судя по воспоминаниям, ты в принципе неглуп. Но если будешь дальше пререкаться или задавать нелепые вопросы — выпью тебя и пойду искать кого-то более толкового.

— Я слушаю, — Судия или нет, а в способности этого чудовища выполнить угрозу, маг ничуть не сомневался. Когда некто, способный высосать досуха жертвенную пирамиду, говорит «прыгай», будешь прыгать хоть со сломанными ногами, не то, что с рукой. И радоваться, если прыгать приказано не с вершины той самой пирамиды.

— Имя Воргин тебе ничего не говорит? Можешь не отвечать, уже вижу. Да… интересные вещи обо мне в ваших учебниках рассказывают. То ли из птенцов, знавших меня лично, никого не осталось, то ли они специально напридумывали… Не обращай внимания, это я так, про себя. В общем, мальчик, если я верно разобрался в ваших званиях, то встречай Первого Магистра.

Драки молчали, как отпетые уголовники в присутствии адвоката. Хотя Влад чувствовал, что им не по себе. Ещё полчаса — и он бы додавил, переупрямил этих фанатиков. Но получаса не было. Он сомневался, что располагает даже минутами.

Одна из женщин рассмеялась и плюнула ему в морду. Глаза монстра сверкнули синим огнём, и плевок испарился на лету. Вторая, красная вспышка, последовала за первой с неуловимым интервалом, и дерзкая дракийка, коротко вскрикнув, рухнула на камни.

— Она жива. Пока что. Обширный ожог кожи, плюс выжженная сетчатка глаз. Для ваших целителей это не смертельно. Но пока вы в цепях — ничем не можете ей помочь. Думайте.

И внезапно тишину прорезал детский крик:

— Не надо! Пожалуйста! Я сдаюсь!

Авира. Седьмая (теперь шестая) голова Скиллы, Матери Клана. Двенадцатилетняя девочка, которая внезапно оказалась перед лицом своего самого страшного кошмара без поддержки старших голов. Влад порадовался, что других детей среди пленников не было. Возможно, тогда они сломались бы ещё быстрее, но он не смог бы так жёстко на них давить. Даже ради их собственного блага. С малолетними преступниками ему нечасто приходилось работать.

Два взмаха когтями, испуганные вскрики. Цепи с девочки падают, рассыпаясь на лету паутинками, истаивая в воздухе. Прочие драки шарахаются от неё, как от зачумленной. Они убили бы «предательницу», если бы наручники не держали их по-прежнему.

— Не бойся, малышка. Всё будет хорошо. Ты правильно сделала…

Он постарался вложить в голос как можно больше доброты и заботы. Причём искренней — даже земные дети к таким вещам очень чувствительны, что уж говорить о драках с их неизвестными способностями. Мелькнула мысль вернуться в человеческий облик, чтобы внушить больше доверия, но подумав, Влад решил это сделать потом, в более удобной и безопасной обстановке. От посмертного признания мало проку.

Под озлобленными взглядами сородичей, Авира отступала, пока не вжалась в массивную колонну его третьей правой лапы. Ощутив спиной холодный металл, девочка вскрикнула… и зарыдала, не выдержав напряжения. Где-то внутри всколыхнулся драконий гнев.

«Жаль, что слово дал — сейчас бы с большим удовольствием поубивал вас всех, изверги. Вы до чего ребёнка довели?! Хуже тоталитарной секты! Она вам всем жизнь спасла, а вы…»

Но в этот момент сработала система оповещения, и все драки разом ушли на задний план. Восприятие автоматически ускорилось. Из царства мёртвых выходили эльфы.

Земные писатели в описании этой расы обычно занимают одну из двух позиций. Одни расписывают Перворождённых, как нечеловечески прекрасные создания, от одного взгляда на которых захватывает дух. По мнению других, более циничных, эльф даже может выдать себя за человека, если спрячет острые уши. Некоторые, правда, уточняют — за человеческого подростка, имея в виду хрупкость эльфийского телосложения и отсутствие растительности на лице. Впервые увидев живого дроу, Влад понял — правы и те и другие. Всё зависит от того, как смотреть.

Для человеческого глаза, с расстояния в десять метров и больше, дроу действительно могли сойти за детей, если не считать цвета волос и кожи. Очень красивых, но всё же обычных, людских детей, где-то между одиннадцатью и четырнадцатью годами. Но стоило подойти к ним поближе, присмотреться повнимательнее, как становилось ясно, что люди такими не бывают ни в каком возрасте. Не бывает такой ровной и мягкой кожи, похожей на чёрный шёлк: абсолютно матовой, без единого отблеска, и в то же время словно светящейся изнутри каким-то затаённым мерцанием. Не бывает таких больших, ярких и чистых глаз, таких тонких черт лица. Таких лёгких волос, стелющихся по воздуху от каждого движения, играющих перламутровыми переливами на изгибах.

Но для глаз, которыми Влад обладал теперь, разница между эльфом и человеком была в тысячи раз более очевидна. Не существует такого расстояния, с которого можно было бы спутать кривой, треснувший глиняный горшок, к тому же изрядно загаженный, с тончайшим китайским фарфором, достойным самого императора. С точки зрения биохимии, с эволюционной, дроу отстояли от человека гораздо дальше, чем человек от обезьяны. К примеру, их волосы — не кератин, как у всех млекопитающих, а в основном фиброин — белок, являющийся основным строительным материалом паутины. Благодаря этому они в двадцать раз тоньше человеческих, но при этом намного гуще. Кожа также отличается по белковому составу, не говоря уж о структуре — в ней нет выделительных желез и рудиментарных волос, она мягкая, но не влажная. Сброс лишнего тепла производится путём выработки магических колебаний — вот откуда то самое «затаённое свечение».

Это и многое другое новый мозг Хранителя осознал почти мгновенно, с одного взгляда. Он не мог сказать, что эльфы (во всяком случае, дроу) совершеннее людей. Слишком сложны, слишком специализированы, слишком чувствительны к изменениям экосистемы, в том числе магического фона. Но в том, что они неизмеримо прекраснее, в том числе и в эволюционном плане — сомнений быть не могло.

Прошло около десятой доли секунды. За это время система наведения успела опознать цели, определить их подвижность, опасность и средства защиты, выбрать подходящее средство из внутреннего арсенала и активировать его. Вокруг проявляющихся эльфов сгустилось поле деструктора. В отличие от драков, дроу не несли щитов Предела. Достаточно одной мысленной команды, чтобы серия зелёных вспышек не оставила от Паучьей Команды даже пыли. Но Влад медлил — он всё никак не мог оторвать глаз от этих восхитительных существ. Он не строил иллюзий, отлично понимая, что перед ним опытные и жестокие убийцы с руками по локти в крови. Вдобавок, по земным меркам совершенно ненормальные. Просто хотелось полюбоваться ещё мгновение, прежде чем вычеркнуть их из мироздания. Отчего-то пришла мысль, что будет неправильно делать это равнодушной механической командой, что гости предпочли бы умереть от эл-меча или Меча…

«А ведь среди них больше половины женщин… И великолепных женщин, если на то пошло… Интересно, я смогу отсечь им головы, или разрубить пополам? Хребет-то точно сможет, ещё и порадуется… Или попросить Всадниц, пусть хотя бы эльфийки к свите присоединятся? Должно выйти неплохое пополнение… вот только Всадницы вряд ли успеют, дроу не уступают им в быстроте реакции… Тьфу, что за глупости я думаю?»

Он пытался запомнить их всех: каждое лицо, каждый взгляд, каждое движение, каждый узор на одежде, доспехе или оружии. Так пытаются запомнить прекрасную картину перед тем, как она сгорит. И прошла ещё одна десятая секунды, прежде чем до него вдруг дошло — эльфы не нападали! Они появлялись с голыми руками, опустившись на одно колено, с опущенными головами, словно подставляя их под удар. То есть… они что, сдавались?!

Всадницы тоже начали поднимать оружие, и Влад отдал мысленный приказ не стрелять без команды — он должен был разобраться, что тут происходит. Возможно, это у дроу такая боевая стойка? Из неё, к примеру, удобно создавать заклинания… но нет, сканеры показывали, что плотность магической энергии вокруг гостей не превышает их естественный фон. Как назло, не удавалось прочесть мысли и желания — перед естественной защитой дроу пасовал даже его техномагический массив. Рискнуть, попытавшись объясниться?

«А давай, — хмыкнул Меч. — Мне тоже интересно, чего это они. Да и вообще, тёмных эльфов в Носфере раньше не было, а что-то в них такое есть…»

«Странно, я думал, ты первым будешь за резню… Чего это ты на сто восемьдесят повернул?»

«Ну, щадить драков с твоей стороны — откровенный маразм, который ещё аукнется. Дроу тоже ненормальные, но по крайней мере не уроды. Просто я больше не вижу смысла советовать тебе кого-то убить. Во-первых, мало того, что не послушаешь, так ещё и снова в молчанку запихнёшь. Во-вторых, на драконий гнев тебя теперь провоцировать бесполезно — ты им управлять научился, зараза. В-третьих, теперь в моих интересах, чтобы ты совершал самоубийственные поступки — чем больше глупостей сделаешь, тем больше у меня шансов от такого Хранителя избавиться. Так что вперёд на контакт. Прибьют тебя эльфы или драки — замечательно. Не прибьют — я хоть удовлетворю любопытство».

«Понял. Ну хоть какой-то консенсус», — усмехнулся Влад, переходя на человеческий темп восприятия. Дроу движутся и мыслят несколько быстрее, но общаются в привычной для смертных манере — возможно, по традиции, а может эту привычку вырабатывает постоянное общение с другими, медлительными расами. В конце концов, куда спешить бессмертным? К тому же, мягкие, неторопливые движения часто завораживали их потенциальных врагов, и те не успевали заметить удара, нанесённого с быстротой молнии. Во всяком случае, это относилось к взрослым дроу, старше двухсот лет. Позднее Влад узнал, что молодые эльфы и в повседневной жизни щебечут, как птицы, и носятся туда-сюда, словно подхваченные ветром.

Чтобы не попасть на удочку, о которой любезно поведала база данных в сочетании с работой сканеров, Хранитель оставил систему предупреждения работать в максимальном темпе. При малейшей попытке покушения на Владыку или его слуг, восприятие снова ускорится.

Всего с Белых Равнин появилось сорок семь дроу. Некоторые из них выглядели немного потрёпанными, словно только что дрались с кем-то, но все без исключения тут же опускались на колено и замирали, очевидно предоставляя Судии право первого хода. Ну и с чего тут начать? Пособий по дипломатии, тем более эльфийской, в базе данных не нашлось.

«Хребет, выручай! Как с ними говорить, чтобы не испортить отношения?»

«А не боишься, что я посоветую обратное? Такое, что приведёт из в ярость?»

«Не боюсь. Ты бы может и рад меня запутать, подвести под монастырь, но открыто лгать Хранителю Меч не может. Ты способен сказать не всю правду, умолчать о чём-то, ввести в заблуждение неточной формулировкой… но обманывать не можешь. Так что отвечай».

«Зараза, и это выяснил… Ладно, драк с тобой. Я не уверен, какие традиции сейчас у дроу, но их предки, эльфы не любили длинных и пышных речей. Вернее, не любили слышать их от смертных. Люди, с их точки зрения, всё равно не умеют говорить красиво, так лучше уж когда изъясняются кратко и по делу. Между собой Перворождённые те ещё ораторы…»

«Отлично. Коротко и по делу — как раз то, что мне нужно».

«Э, не всё так просто… Понимаешь, если ты сразу согласен выражаться лаконично, значит признаёшь себя недоэльфом, и не претендуешь на большее. Если же пытаешься говорить, как они, но у тебя не получается — то выставляешь себя самонадеянным варваром и посмешищем. Вслух они, конечно, ничего такого не скажут, будут изъявлять всё возможное почтение к Владыке. Но в их глазах ты всё равно остаёшься неполноценным, какую бы линию поведения не избрал. Либо ты слуга, либо шут».

«Хребет! Мне без разницы, что они там про себя будут думать! Если надо будет встать на задние лапки и лаять, чтобы заставить хоть кого-то в этом мире сотрудничать, я встану и залаю. Я тебя спрашиваю — что делать, чтобы мне не пришлось их всех убивать?»

«Тогда говори коротко», — Хранителя просто окатило ледяной волной презрения.

«Хм… Кстати о краткости! Лемарг! Ты знаешь, как правильно говорить с эльфами?»

Хозяин убежища откликнулся незамедлительно.

«Знаю, я их изучал. Хочешь, чтобы я провёл с ними переговоры? Это не проблема, Судия, только скажи, чего конкретно нужно добиться», — при телепатическом общении странная манера речи человекочервя исчезала, его мысли воспринимались, как полные предложения.

«Попробуй выяснить, что им от меня нужно, и почему не напали сразу».

Из пола выплыла новая, ранее невиданная особь. В отличие от уже виденных посредников, её ноги ниже пояса сливались в толстый но гибкий и подвижный хвост, а верхняя больше всего напоминала Джаббу из Звёздных Войн, только из чёрной смоляной субстанции. Эта разбухшая верхняя половина внезапно раскрылась, как цветок, вывернулась наизнанку, выпуская стройную фигуру… дроу? Нет, только торс, руки и голова, привитые к телу червя-проницателя, использующие последнего как скафандр и транспортное средство. Владу такая конструкция больше всего напомнила двутела из лемовского «Эдема».

У половины эльфов, несмотря на их величие и невозмутимость, самым натуральным образом отвисли челюсти. Но что характерно — в глазах был не страх, а восхищение, дроу определённо отдали должное тому, что Лемарг сотворил с их соплеменником.

Червеэльф с достоинством поклонился своим родственникам… и запел. Короткими музыкальными фразами, но тем не менее удивительно красиво. Человеческое горло не могло издавать таких звуков, в принципе — голос и музыкальное сопровождение сливались, перетекали друг в друга, словно в горле у марионетки каким-то чудом был запрятан целый оркестр… Смысла не могла понять даже база данных, на общеносферский язык это не походило абсолютно. Но дроу внимали этой песне с полным сосредоточением, и судя по лицам — не просто понимали, но были зачарованы мастерством собеседника. Дослушав до конца, предводитель отряда поднял голову и запел в ответ.

Голос был чудесен, а предложения — полными, в отличие от рваных аккордов Лемарга. Но не имея под рукой музыкальных инструментов, эльф не мог добиться настоящей непрерывности звука. И сконфуженные взгляды показывали, что большинство дроу понимает — первый раунд Владыка выиграл вчистую. Заставил собеседников выглядеть нелепо, даже не вступая в игру сам. Вот уж точно, короля играет свита. А Лемарг заодно и Судию обставил, интриган хренов. Похоже, его долг пришельцу вырос ещё больше, при том, что о главной услуге — клонировании дракона — ещё даже и речи не заходило.

Через пару минут музыка стихла, и в голове раздался голос:

«Паучья команда — самые профессиональные охотники за головами на островах. Они заключили договор с драками и Егибной, что помогут взять тебя живьём. Без всякой оплаты, исключительно из любви к искусству. Но увидев тебя в новом облике, передумали. Вернее, не просто тебя, а то, как ты убил первую десятку. Слишком красиво, чтобы такого зверя хватать и вязать. Хотят честно сразиться, за тебя или против тебя — это уже не так важно. Просто чтобы увидеть ещё раз, как ты убиваешь».

«Нашли гладиатора со спецэффектами! То, что они при этом предают союзников, как понимаю, их не волнует абсолютно, как и собственные жизни?»

«Безусловно. С их точки зрения, жертва союзниками, как и собой, только подчёркивает красоту комбинации. Я не могу понять ни то, ни другое. Мой народ знает толк в предательстве, но мы предпочитаем лгать редко, и лишь тогда, когда это принесёт большую пользу. Если лгать часто, то тебе перестанут доверять, а это невыгодно».

«То есть, если мы примем их в союзники, они и нас могут предать?»

«Не смогут, Судия, — короткий мысленный смешок. — Если разрешишь, я проделаю с ними то же самое, что предлагал тебе. Полный внутренний контроль мыслей и желаний, если надо — прямое управление. Можно ещё промыть им мозги гипнозом, но это снижает инициативу».

«Думаешь, они согласятся?»

«А что им ещё делать? Альтернатива — мгновенная смерть, без красоты и почёта. Им это хуже самой изощрённой пытки. А вызвать столь глубокое недоверие со стороны самого Судии, чтобы попасть на персональный контроль — это даже повод для гордости. Я достаточно изучил их слабые точки, чтобы подать всё в нужном свете».

«Ладно, раз изучил, то тебе и карты в руки. Действуй».

Марионетка снова запела. По мере того, как лилась мелодия, лица дроу просветлялись. Под конец старший из них опустился на оба колена и произнёс на общеносферском:

— Мы благодарны тебе, Белый Судия, за то, что даёшь нам шанс на достойное завершение наших жизней. И хотя я сам сейчас умру, не успев свершить службу, всякий воин Паучьей Гильдии будет рад встать под твои крылья и погибнуть в прекраснейшей из битв Носфера.

— И я благодарен вам за мудрое решение, — кивнул Влад, поняв, о чём идёт речь.

Предводитель довольно улыбнулся, отсалютовал железному монстру… и медленно опустился на каменные плиты. Его глаза уже начали стекленеть, сердце остановилось, но дроу одним усилием воли ещё держался в мире живых. Пальцы скребли по плитам, оставляя красные следы, но тело в целом было расслаблено, а выражение лица умиротворённым, словно охотник просто прилёг отдохнуть. Тёмный эльф не мог умереть некрасиво.

— Действуй, Владыка, — прошептали леденеющие губы.

В следующий миг многоногое чудовище торпедой рванулось вперёд.

Маленькую Авиру пришлось отключить телепатическим ударом, чтобы не шокировать ребёнка предстоящей картиной. Он не стал пускать в ход Меч, воспользовавшись только своим естественным арсеналом — когтями, хвостом и крыльями. Лезвия из эл-металла работали, как ножи комбайна, снимая за раз по несколько голов, рассекая тела в доспехах, словно бумажные фигурки. Дроу, юноши и девушки с глазами тысячелетних стариков, с безумным смехом сами прыгали на мечи, или молча подставлялись под удар. При этом каждый выбирал такое положение для смерти, чтобы его останки легли максимально живописно. За каких-то пару секунд готовый к бою отряд прекрасных воителей превратился в мозаичное панно обрубков и кровавых клякс. Последних, впрочем, было немного — вся кровь, не успевая достигнуть пола, потоками устремлялась по воздуху в пасть Судии. Он сохранил её про запас — сейчас не было ни времени, ни желания наслаждаться тонким букетом. А если бы он просто превратил кровь в энергию, не распробовав как следует, убитые эльфы никогда бы ему не простили такого пренебрежения.

Лишь когда он остановился, закончив свою кровавую жатву, разума достигли ментальные возгласы: изумлённые, напуганные, озадаченные… В плане звуков в убежище по-прежнему царила тишина. Могильная тишина, можно сказать.

«Воланд! Остановись! Что ты творишь, Воланд?!» — Инна, очнувшаяся от преобразования.

«Должен признаться, Судия, ты поставил меня в тупик. Не то, чтобы я имел что-то против. Это было красиво, но совершенно нехарактерно для тебя. Боюсь, мои прогнозы дают сбой. Не знаю, радоваться этому или огорчаться», — Лемарг, готовый немедленно увести всех своих «детей», если Судия по-настоящему свихнулся и не захочет останавливаться на достигнутом.

«Нет, ну какой же ты всё-таки гад, Володя. Всё время строил из себя неженку с комплексами, а когда вдруг взялся за дело (кстати, с чего это ты?), так даже не угостил своего старого и голодного учителя…» — Хребет, чертовски довольный, несмотря на ворчливый тон.

Со стороны драков направленных телепатических посланий не было. Только страх… и ожидание, что следующей настанет их очередь. И, как ни странно, облегчение — от того, что Судия наконец показал свой истинный облик. Теперь не надо было думать, подвергать сомнению всё, чему их учили, достаточно просто ненавидеть и умереть с этой ненавистью.

— Проходя через Белую Равнину с помощью Егибны, дроу отдали ей свои жизни, — пояснил он вслух, сразу всем. — Сейчас ведьма собиралась забрать обратно свой дар. Если бы души попали в руки Егибны, она подвергла бы их крайне суровым наказаниям за предательство. Я поглотил их первым, чтобы не упустить на Равнины. Они сами так хотели. Но одновременно, это было последним испытанием для Владыки. Если бы я не понял, что надо делать, не успел их перехватить вовремя, они ушли бы на тот свет довольные, что смогли меня опозорить.