Онлайн чтение книги Быстрая смерть. Тайна Камня друидов
Глава IX. Знаки и знамения

По молчаливому согласию участников ужина на нем царило веселье. Озабоченным выглядел один Берти Филиппсон: он с затравленным видом косился влево, а потом спохватывался и вспоминал о еде у себя на тарелке. Казалось, им владеет тайный страх и он боится, что его состояние все заметят.

После ужина миссис Брэдли отвела Берти в сторону. Остальные перешли в гостиную, и завязалась громкая беседа, вызванная каким-то замечанием Карстерса.

– Рассказывайте! – потребовала миссис Брэдли. – Мне важно это услышать.

Сначала Берти не был склонен откровенничать, но она проявила настойчивость.

– Выкладывайте, мистер Филиппсон! Вас что-то гложет. Я могла бы вам помочь. Такие старухи, как я, часто помогают таким молодым людям, как вы.

– Да, вы здорово помогли старине Гарду с той женщиной с табачной фабрики, он рассказывал мне. Но здесь… В общем, это другое дело. Я не могу об этом говорить, извините! Спасибо за предложенную помощь.

– Бросьте! – отмахнулась миссис Брэдли. – И потом, – она впилась в него взглядом, – в чем разница?

Такой неловкости Берти не ощущал с четвертого класса школы. Он густо покраснел. Миссис Брэдли схватила его за руку.

– Как бы мне хотелось увидеть их при лунном свете! – крикнула она так громко, что беседовавшие в гостиной замолчали и дружно обернулись. – Прошу вас, мистер Филиппсон, пойдемте, вы их мне покажете!

И она так решительно потянула молодого человека за руку, а остальные стали наблюдать за ними с таким интересом, что ему пришлось подчиниться, чувствуя себя крайне глупо, как злосчастный Филч из «Оперы нищих», которого непреклонная госпожа Питчем тащит в сад.

– Вы ничего не должны мне показывать, – объяснила она ему, – просто нам не нужны чужие уши. Вас донимает Элеонор?

Берти открыл рот, заморгал, захрипел и, наконец, прошептал:

– Откуда вы знаете?

– Расскажите, когда это началось! – велела миссис Брэдли.

Берти поддел мыском ботинка раннюю астру, посмотрел на полную луну и поморщился.

– Это началось, когда я гостил здесь два года назад, – произнес он. – С Дороти Кларк мы знакомы с детства. Тогда ее пригласили и попросили привезти мужчину, потому что в этой части графства мужчин не хватало, особенно для танцев. Она выбрала меня. Я знал старину Гарда. Все шло неплохо, близилось Рождество, помню, мы катались на коньках, Элеонор немного расслабилась, я учил ее чарльстону и еще чему-то, Дороти показывала ей новые прически. Через пару дней, познакомившись с домом, я стал захаживать в кабинет к старику Бингу и листать его книги – это мое любимое занятие, а у него, как вы знаете, приличная библиотека. Однажды утром я застал там Элеонор. Я знал, что старика лучше не беспокоить, когда он погружен в работу, поэтому дружески с ней поздоровался и погрузился в книгу. Тут она подходит, садится на подлокотник моего кресла и заводит беседу: обо мне самом, о моем будущем, о моих родителях, вообще обо всем.

Сначала я не обратил на это внимания, но вскоре заметил, что Элеонор меня преследует, когда я гуляю один, и нагоняет, когда вокруг никого нет, да и вообще всячески намекает, что пора мне в нее влюбиться – так это, видимо, называется. Дошло до того, что она напрямую предложила мне жениться на ней. Я отказался – не помню, в каких словах, но попытался превратить все в шутку. Элеонор расплакалась, повисла у меня на шее… Ужас! Я чувствовал себя болваном и подлецом, хотя, клянусь, никак не поощрял ее к подобному поведению.

После этого она дня на два оставила меня в покое, а затем сделала… предложение. Нет, об этом я распространяться не могу. Достаточно сказать, что я дал ей понять, в какой ужас она меня привела. Следующим утром, принеся старому Бингу извинения, я уехал с мыслью больше никогда сюда не возвращаться. Полагал, что для меня все закончилось, ведь Элеонор никогда не бывает в Лондоне и не наносит визитов.

Миссис Брэдли молчала. После короткой паузы Берти продолжил:

– Вскоре я обо всем забыл. Наверное, тогда это меня мало впечатлило. Решил, что бедняжка попросту заскучала от чересчур спокойной сельской жизни и захотела встряхнуться. В общем, все это вылетело у меня из головы. И вот неделю назад я получаю письмо от Дороти с просьбой снова сюда приехать и с сообщением о ее скором замужестве с Гардом Бингом. Мол, если я хочу еще разок повидать ее незамужней, то мне лучше не отказываться. Но я бы все равно не согласился, если бы не приписка: «Представляешь, Элеонор обручилась с гостящим у них путешественником. Наверное, ты о нем слышал: Эверард Маунтджой. Только никому не говори, они еще об этом не объявляли». Дальше она писала, что еще его не видела, но приедет в поместье в один день со мной. Получилось, правда, днем позже.

Мне захотелось увидеться с Дороти. Мы всегда дружили. Еще я подумал, что обручение Элеонор с этим Маунтджоем избавляет меня от опасности новых приставаний. Вот я и приехал.

– И что? – спросила миссис Брэдли так тихо, что он едва расслышал вопрос.

– Ничего, – вздохнул Берти. – Ничего – до вечера понедельника, когда после ужина она настигла меня в гостиной и опять взялась за свое: стала хватать за руку и… и вообще! Ужас какой-то!

– В понедельник? Вы уверены, что это происходило в понедельник? Накануне гибели Маунтджой?

– Без сомнения, – подтвердил Берти. – Пусть это и выставляет меня черствым истуканом, но после этого происшествия, во вторник, я подумал: «Хоть одно утешение: Элеонор должно хватить ума и чувства приличия, чтобы хотя бы сегодня оставить меня в покое!»

Он помолчал. Миссис Брэдли, уверенная, что это еще не все, затаила дыхание, чтобы не помешать откровенности молодого человека.

– Вечером во вторник у меня была передышка, – продолжил он медленно, нехотя, – но в среду, то есть вчера вечером… – Берти замолчал и остановился на гравийной дорожке, по которой они шли. – Знаете, миссис Брэдли, я чувствую себя мерзавцем, когда выкладываю вам все это о бедной девушке. Однако я должен поделиться этим именно с женщиной. В общем, в среду вечером, то есть вчера, Элеонор пришла ко мне в спальню в половине первого ночи и изъявила желание там остаться. Мне стоило огромного труда выпроводить ее. Фактически мне пришлось вскочить с постели и вытолкать Элеонор за дверь. Ну, как вам это нравится?

Спустя продолжительное время, когда они опять побрели вокруг лужайки, миссис Брэдли произнесла:

– Не сомневаюсь, что сегодня вечером вы запрете дверь своей спальни.

– Еще и креслом припру! – вспылил Берти. – Ничто не принудит меня ее открыть, разве что пожар!

– Хорошо. Остальное предоставьте мне. Возвращаемся?

Обратный путь они проделали молча. Берти гадал, правильно ли поступил, открывшись этой женщине, похожей на ящерицу, а та обдумывала одно примечательное место в рассказе Берти. В конце концов она решила при первой же возможности воспроизвести его Карстерсу.

– Вот и вы! – воскликнул Гард, увидев их в двери гостиной. – Как насчет того, чтобы немного подвигаться, папаша? Или это значит наступить тебе на любимую мозоль: в доме траур и все такое прочее?

– Что такое? – проворчал Алистер Бинг, утративший былую остроту слуха, но не желавший в этом признаваться.

– Я предлагаю устроить танцы, – объяснил Гард.

– Сколько угодно, сынок, если того же желают остальные. Поступайте как знаете. Я пойду к себе в кабинет.

– Я с тобой, отец, – сказала Элеонор. – Если хочешь, я могу поискать в библиотеке ссылки.

– Хорошо, что сестрица покинула нас, – заявил Гард после их ухода. – Она ненавидит танцы. Что завести?

– Мне доступен только фокстрот, – сказал Карстерс.

– Значит, фокстрот! – провозгласил Гард, выбирая пластинку.

Из граммофона раздался треск, а потом зазвучала музыка. Берти, радостно улыбаясь, пригласил на танец Дороти, Карстерс учтиво подал руку миссис Брэдли.

– Полагаю, ты симпатизируешь этой старушенции? – спросил Берти свою партнершу.

– Еще бы!

– Ты не думаешь, что это она угробила Маунтджой?

– Боже сохрани! – воскликнула Дороти. – Ни в коем случае!

– Тем лучше. Хотя, – продолжил он, мастерски исполняя танец, – мне она кажется реинкарнацией Екатерины Медичи, способной укокошить удовольствия ради собственную мамочку. Ты согласна со мной?

– Она талантливая особа, – уклончиво ответила Дороти.

Берти, ловко залезший в щель между японской лаковой ширмой и пальмой в кадке, умудрился поцеловать ее прямо в губы.

– Вот и я о том же, – сказал он, выводя Дороти на открытое пространство.

– Скотина! – со смехом воскликнула она. – Ты забыл, что я без пяти минут жена Гарда Бинга?

– Это мы еще посмотрим, – улыбнулся Берти. – Собственно…

– Только не здесь! – Дороти сняла руку с его плеча и закрыла ему рот. Берти воспользовался тем, что она врезалась в него в танце, обнял ее за талию и за шею и снова поцеловал с юношеским пылом.

– Отпусти, дурень! – потребовала Дороти. – Что за невежа!

Она поймала на себе неодобрительный взгляд Элеонор Бинг, вышедшей из библиотеки с большими часами в руках.

– Элеонор, попроси Гарда поставить вальс. Он мне больше по настроению, – сказала Дороти, совершенно не смущенная происшедшим.

– Я вижу, – холодно промолвила Элеонор.

– Лучше скажите ему, – крикнул Берти, решивший, что хуже уже не будет, – что я отдам ему партнершу через три танца, если он будет хорошо себя вести!

– Какой ты гадкий, Берти! – ахнула Дороти, закрывая лицо руками. – Ты заставляешь меня краснеть. Все вы, мужчины, мерзавцы, даже те, что с ангельскими мордашками!

Берти поднял ее и заулыбался.

– Видишь? – воскликнул он. – Я ограбил пещеру Али-Бабы! Я – Макбет! Нет, Чу Чин Чоу!

– Верно, Берти, – раздался от двери гостиной голос Элеонор. – Но тебе достались только чулки, хоть это утешает!

– Отпусти меня, осел! – приказала Дороти. – Быстрее, а то я пожалуюсь жениху. Что ты себе позволяешь?

Берти аккуратно поставил ее на пол.

– Слушаю и повинуюсь, красотка. – И он с преувеличенной нежностью пригладил ее всклокоченные волосы.

Раздался удар, сопровождаемый звоном. Оба со смехом оглянулись: что там уронила Элеонор? Это оказались часы.

– Мои часы! Негодница! – вскричала Дороти и бросилась подбирать осколки.

– Осторожно, Дороти, не порежься! – предостерег ее Берти.

– Никто не пострадал? – осведомился Карстерс, входя в гостиную.

– Какая досада! – сказал из-за его спины Гард.

– Ваши часы? Не беда, их можно починить, – произнесла миссис Брэдли, просунувшая голову между мужчинами и тут же ее втянувшая, совсем как черепаха.

– Господи, что за суматоха? – вмешался всклокоченный и раздраженный Алистер Бинг, вылезший на шум из своего логова и сразу же снова там скрывшийся, гневно хлопнув дверью.

«Если б вы любили Сьюзи так, как я!» – звучало из граммофона, безразличного к часам и к их участи.

– Вы звонили, сэр? – обратился к Гарду слуга.

– Да. Приберитесь здесь и отправьте в починку часы, – распорядился тот, подавая Дороти руку. – А мы возвращаемся в гостиную, не будем мешать уборке.

– Прости, Дороти, – вежливо произнесла Элеонор.

– Что ты! – махнула рукой Дороти. – Ерунда! – Гарду она сказала вполголоса: – Ума не приложу, зачем она носила мои часы по дому.

– Дороти, милочка! – позвала миссис Брэдли сахарным тоном.

Дороти отстала от Гарда и повернулась на звук голоса миссис Брэдли.

– Говорите, это были ваши часы? Ваша собственность?

– Да. – Дороти смущенно усмехнулась. – Звучит глупо, но я люблю эти старинные часы. Они у меня уже шесть лет, и я всюду беру их с собой. Приятно слышать их, просыпаясь ночью. Элеонор в шутку прозвала их «Дороти»: дескать, у меня и у них родственные души. Я по-прежнему недоумеваю, зачем они ей понадобились.

– Чем вы занимались, когда она их уронила? – поинтересовалась миссис Брэдли.

– Ничем, – ответила Дороти, краснея. – Этот осел Берти пытался меня поцеловать. Но это, конечно, ничего не значит!