Онлайн чтение книги Смерть в пяти коробках Death in Five Boxes
Глава 18. ДВЕРЬ НА ЦЕПОЧКЕ

В девять часов вечера моросил дождь. На Грейт-Рассел-стрит тускло мерцали фонари. Полицейский, неторопливо обходящий свой участок, обратил внимание на двухместную машину у обочины перед домом, который был ему отлично известен.

Из машины доносились звуки, свидетельствующие о том, что там ссорятся или даже дерутся. Полицейский подошел ближе.

— Эй, вы! — прикрикнул он.

За рулем сидела замечательно хорошенькая девушка с каштановыми волосами и карими глазами. Рядом с ней — серьезный на вид молодой человек лет тридцати с небольшим. Левое предплечье у молодого человека было забинтовано, поэтому плащ был просто наброшен ему на спину. Щегольски сдвинутая набок шляпа свидетельствовала о том, что руку к ней приложила женщина.

— Все в порядке, констебль! — сказал доктор Сандерс. — Мы просто кое о чем договариваемся.

— Мы собираемся пожениться, — сообщила Марша Блайстоун. — Ух ты!

— Понятно, — сказал констебль. — Сэр, дольше двадцати минут здесь стоять нельзя.

Сандерс высунул из окошка голову и огляделся. Когда полицейский ушел, он спросил:

— Интересно, что еще за двадцать минут? Что он имел в виду?

— Ничего, — ответила Марша. — Не заговаривай мне зубы. Повторяю: тебе нельзя сегодня выходить из дому. Особенно с твоей рукой. Ночной воздух вреден для…

— Радость моя, это типичное заблуждение. Подумай о том, как полезен свежий воздух для…

— Ничего не желаю слушать! Вреден, и все тут! Тебе и правда нельзя выходить. И мне все равно, хочет сэр Генри, чтобы мы присутствовали или нет. И не думай, что сегодня ночью тебе тоже удастся погеройствовать. У тебя нет ни единого шанса.

— Жаль, — вздохнул доктор Сандерс. — Зачем рассуждать о героизме? Я никогда не был героем. И никогда не хотел им стать, кроме разве что… — Он задумался. — Когда-то я хотел поступить на секретную службу и следить за шпионами в иностранных отелях…

— Правда? — оживилась Марша. — Я тоже.

Уже в который раз сегодня они обнаруживали, что похожи друг на друга.

— …тогда мне было восемнадцать или девятнадцать. Мне даже хотелось, чтобы меня пырнули ножом. Тогда я мог бы щеголять шрамами. Никто никогда не касался меня ножом (кроме того случая, когда мне вырезали аппендицит, но таким шрамом не похвастаешься). Зато теперь я могу похвастаться парочкой пулевых ранений — правда, должен признаться, они мне изрядно мешают.

— Милый, ты просто чудо! — восхитилась Марша.

В последнем доктор Сандерс не был уверен. Однако слова очаровательной леди лили бальзам на его израненную душу. Если бы не логический склад ума, он сейчас возгордился бы.

— Так вот, — продолжал Сандерс, — разговор о героизме, хотя он втайне и льстит моему самолюбию, полная ерунда. Я не хочу быть героем. Я от всей души сочувствую киногероям, но сам для подобной роли совсем не подхожу.

— Хочешь разрушить мои иллюзии?

— Я не хочу разрушить твои иллюзии. Просто я успел тебя узнать. Сейчас ты окольными путями подходишь к главному, только пытаешься все запутать, словно фокусник…

Марша снова принялась поправлять на женихе шляпу; по ее мнению, сейчас он был слишком похож на Наполеона. Она сдвинула шляпу ему на лоб, и Сандерс на этот раз уподобился спившемуся репортеру. Он продолжал читать ей мораль, а она любовалась произведенным эффектом. Вдруг оба, не сговариваясь, повернулись к дому и посмотрели вверх, на освещенные окна последнего этажа.

— Если нам с тобой так не терпится подняться наверх, в квартиру Хея, почему мы медлим? — спросила Марша.

— Потому что, — ответил ее жених, — нам обоим не но душе перспектива скандала.

Марша прекрасно все понимала. В ту ночь в квартире Хея, помимо них самих, ожидались еще четверо гостей: Шуман, сэр Деннис Блайстоун, миссис Синклер и леди Блайстоун.

Судя по тому, что было известно Сандерсу, последняя согласилась прийти только после долгих уговоров. Принцип леди Блайстоун был таков: она не встречается с известной особой на публике. Тут она была непоколебима. Она никогда не отрицала существования миссис Синклер и даже не прочь была побеседовать с ней когда-нибудь в будущем накоротке, однако от публичной встречи отказывалась наотрез. Мнение Бониты Синклер по данному поводу было неизвестно.

Г. М. пригласил также Тимоти Риордана, сторожа, и, к удивлению Сандерса, египтянина, служащего Англо-египетской компании.

На лестнице зажгли тусклые лампочки, чтобы гости не споткнулись. Молодые люди пришли первыми из приглашенных. Они еще с порога увидели в гостиной в полном разгаре важное совещание.

Высшие чины переговаривались отрывисто и тихо, что не понравилось Сандерсу. Обеденный стол был завален бумагами. Все медленно ходили с места на место, как в странном сне. Г. М. притулился в углу. Дымя сигарой, он читал «Логово дракона». Сержант Поллард и еще один человек, очевидно офицер полиции, незнакомый Сандерсу, без устали кружили вокруг стола. Старший инспектор Мастерс допрашивал сторожа Риордана.

Увидев молодых людей, старший инспектор смерил их суровым взглядом.

— Извините, — сказал он, — но вы явились раньше времени. Мы еще не закончили…

— Чушь! — проворчал Г. М., не отрываясь от книги. — Пусть заходят. Им лучше подготовиться заранее. Встаньте там, и чтобы тихо, поняли?

Сандерсу происходящее все больше не нравилось, но делать было нечего — они с Маршей встали в углу, прислонясь к стене, как будто в ожидании начала школьного экзамена.

Мастерс снова обратился к сторожу:

— Я хочу, чтобы вы сейчас повторили то, что сказали сэру Генри, а сержант запишет ваши слова. Посмотрите на книгу, которую читает сэр Генри. Это та самая, что вы давали мистеру Хею?

Риордан совсем не походил на тех весельчаков, какими изображают ирландцев в мюзик-холле. Ему было около шестидесяти; у него были коротко стриженные рыжеватые волосы и гладко выбритое лицо со следами усталости. По виду он был упрямый флегматик. Перед тем как ответить, он долго прокручивал каждый вопрос в голове, а затем отвечал мрачно и не спеша.

— Вы знали мисс Джудит Адамс?

— Точно, знал. Образованная была дамочка и много поездила по свету. Так шпарила по-иностранному, что любо-дорого послушать. Мой папаша служил у нее кучером.

— Как вы узнали о книге «Логово дракона»?

— Прочел в воскресном приложении, что, мол, умерла одна великая писательница. А она — глядь, и оказалась той самой дамочкой. Про многое, о чем она написала в своей книжке, ей рассказал сам папаша, хоть и не в таких красивых выражениях.

— Почему вы захотели купить ее книгу?

— А что, ее читать запрещено? — Риордан начал потихоньку закипать.

Мастерс поспешил его успокоить:

— Нет-нет! Как получилось, что вы дали почитать книгу мистеру Хею?

— Книга лежала на моем столике. Скажете, нельзя? Все жильцы ее видели. Вот и он увидал.

Сандерс не понимал цели допроса. Сэр Деннис Блайстоун мог бы сказать им, что Джудит Адамс — это писательница, чьей книгой о сказочных чудовищах увлекся Хей. Весь день они проспорили о том, какое значение имеет данная книга. Возможно ли, чтобы имя Джудит Адамс указывало на самого Риордана? Чушь! Впрочем, ведь Марша с самого начала подозревала сторожа… Сандерс навострил уши.

— Итак, — продолжал Мастерс, — расскажите нам о той ночи, когда умер Феликс Хей. Когда вы в последний раз видели его живым?

— Господи ты боже мой! — вскричал сторож. — Сколько можно?! Вчера только я докладывал сержанту…

— Да, докладывали. Однако об одной существенной детали забыли. И хватит дерзить! Когда вы в последний раз видели Хея живым?

— Должно быть, в начале седьмого, он отправлялся поужинать.

— Он вам что-нибудь говорил?

— Сказал, что уходит. И попросил прибраться у него в квартире, потому как вечером ждал к себе важных гостей.

— И вы прибрались?

— Ну да. Ведь я вам уже говорил!

— У вас есть ключ от его квартиры?

— Есть.

— Погоди, сынок, — вмешался Г. М. — Дай-ка лучше я.

Неуклюже переваливаясь с боку на бок, Г. М. подошел к столу, положил сигару и, опершись о столешницу кулаками, воззрился на Риордана поверх стекол очков.

— Вот что я тебе скажу, сынок. Раз уж тебе смерть как не хочется говорить, я все скажу сам, а ты меня поправишь, если что-то будет не так. Просто кивни или скажи «нет», я пойму. Ты поднялся сюда, чтобы сделать уборку. А Хей, перед тем как идти ужинать, здесь пил, так?

Кивок.

— Так я и думал. А что он пил, сынок, коктейль? Снова кивок.

— Ясно. Ты сполоснул шейкер, поставил бутылки в шкафчик и вымыл раковину. Но всю квартиру ты так и не убрал. Возьмем, к примеру, спальню: Хей там переодевался, и по всей комнате до сих пор разбросана его одежда. Почему ты не закончил уборку? Если не хочешь говорить, я скажу.

Все дело в том, что на кухне было целое море выпивки, в том числе початая бутылка виски. Здесь многие удивлялись тому, как крепко ты спал — в ночь убийства ты не слышал ни шума, ни грохота. Ты не проснулся, пока тебя не растолкали копы. И вот почему: ты сидел себе спокойно на кухне, потягивая виски. Потом ты испугался, что скоро вернется Хей. Поскольку виски осталось мало, ты прихватил бутылку с собой и спустился в подвал. Отсюда ты ушел незадолго до возвращения Хея, где-то в двадцать минут одиннадцатого.

— Ну и что, если так? — вызывающе спросил сторож после долгого молчания.

— Да ничего. — Г. М. покачал головой. — На твоем месте так поступили бы многие. Но теперь мы подходим к самому важному, и мне нужна правда. Правда, понял? В ту ночь ты еще раз выходил из подвала? Меня интересует любое время до того, как тебя разбудили полицейские.

Хотя никто из присутствующих не выдал волнения, Сандерс почувствовал, как все они затаили дыхание. Слишком многое зависело от ответа сторожа.

— Да что же это такое? — прошептала Марша в самое ухо Сандерсу. — Чисто палачи. Какая им разница, выходил он или нет?

На сторожа вопрос произвел сильное впечатление. Он как-то вдруг сник.

— Как будто я помню! — буркнул он.

— А ты все-таки попробуй вспомнить, сынок.

— Зачем еще?

— Ладно, ладно. Раз ты так окосел, что не держался на ногах…

— Кто не держался на ногах?! — возмутился сторож. — Я все помню!

Посреди ночи хлопнула дверь.

— Какая дверь, сынок?

— Дверь черного хода. Кто-то открыл ее нараспашку, да так и оставил. Я встал, задвинул засов и накинул цепочку… было около четверти первого.

Все, кто был в комнате, как будто оттаяли и облегченно вздохнули. Значит, они услышали то, что хотели.

— Все, сынок, — сказал Г. М. — Можешь идти.

После того как сторож величаво удалился, старший инспектор Мастерс принялся лихорадочно собирать со стола бумаги. Лицо у него было довольное.

— Сцапали голубчика! — негромко произнес Мастерс. — Если я хоть что-то смыслю в этом деле, теперь убийца от нас не уйдет! А пока… — Он покосился на Маршу Блайстоун, затем на доктора Сандерса и откашлялся. — Если не возражаете, сэр, мы перейдем в смежную комнату. Надо кое-что обсудить. Боб! Вы с Райтом заберите того типа, о котором я говорил, из сыскного агентства «Эвервайд», и сделайте так, как велел вам сэр Генри. Ступайте и возвращайтесь скорее. Сэр Генри, вы не подойдете ко мне?

Да, старший инспектор развил бурную деятельность. Г. М., вид у которого был обеспокоенный, едва успел поздороваться с Сандерсом и Маршей, как Мастерс увел его в соседнюю комнату и закрыл дверь, так что Г. М. лишился интересного зрелища. Потому что едва они со старшим инспектором скрылись в спальне, как в квартиру вошли Бонита Синклер, леди Блайстоун и сэр Деннис Блайстоун.

Они вошли торжественно, наподобие процессии. Позже события того вечера вспоминались Сандерсу четко и ясно, как бывает посреди бессонной ночи. Он видел пол, покрытый коричневым ковром. Роскошную гостиную, фрески и бра на стенах. Мрачноватую прихожую, обшитую панелями. На фоне деревянной обшивки выделялись меха двух дам. Сандерс подметил непривычную резкость, с какой Блайстоун поставил зонтик в стойку. Он помнил даже приглушенный шум машин, доносящийся с улицы, и тихое гудение холодильника в кухне.

— Пора, — шепнула Марша. — Наш ход!

Гости шли вереницей. Первой появилась Бонита Синклер, за ней леди Блайстоун. Возможно, в этом что-то крылось? Обе дамы держались друг с другом подчеркнуто дружелюбно.

Леди Блайстоун, мать Марши, весело спросила:

— Куда повесить шубу, милый Панч? Знаешь, я ведь здесь впервые…

— В спальню, — поспешно ответил Блайстоун. — Я все унесу.

Избавившись от мехового манто, которое она, неточно рассчитав, сбросила прямо на голову мужу, леди Блайстоун вошла в гостиную уверенной походкой с оживленной улыбкой на лице, фальшивой, как вставная челюсть. Миссис Синклер передвигалась словно в замедленной съемке. За дамами на ощупь двигался Блайстоун — с меховым манто на голове.

Сандерс не успел понять, какую аллегорию они собой являли, однако ему стало не по себе. Леди Блайстоун подошла к ним. Должно быть, ее успели просветить, что он вовсе не инспектор уголовного розыска, так как она смерила его неодобрительным взглядом.

— Марша, тебе не мешает причесаться, — механически заявила леди Блайстоун. — Доктор Сандерс, не так ли? Муж рассказал мне, кто вы такой. Здравствуйте. — Она не спрашивала, она утверждала. — О, миссис Синклер! Подойдите сюда, пожалуйста. Не знаю, знакомы ли вы. Это моя дочурка Марша. — Она протянула руку и погладила дочь по голове, отчего ту передернуло.

— Здравствуйте, — произнесла Марша. — А вот мой будущий муж. Мы собираемся пожениться.

Сандерсу невольно подумалось: его невеста вряд ли могла выбрать более неподходящий момент для того, чтобы объявить об их решении. Поскольку он был человеком порядочным, то механически принялся перебирать в уме всякие скучные вещи, например размер своего годового дохода, на тот случай, если его спросят, как он намерен обеспечивать семью.

— Неужели, дорогая? — рассеянно проговорила леди Блайстоун, оглядываясь через плечо. Голова ее явно была занята чем-то другим. — Деннис, иди же сюда! Ты бываешь таким копушей! Миссис Синклер, вы не находите, что мой муж несколько медлителен?

— Никоим образом, — отозвалась миссис Синклер.

Хотя она улыбнулась Марше, лицо у нее было печальное, в отличие от леди Блайстоун. Мать Марши выглядела, как всегда, величественно и горделиво — хоть сейчас фотографируй ее для светской хроники. Однако на ее лице было написано и кое-что другое. Вскоре Сандерс понял: она была неподдельно счастлива.

— Марша, чуть не забыла сказать, — продолжила леди Блайстоун. — Боюсь, тебе придется какое-то время пожить без нас. Мы с твоим отцом уезжаем в круиз, в длительное путешествие, возможно в кругосветное. Мы так решили сегодня вечером.

— Правда?! — обрадовалась Марша. — Вот здорово!

— Да, милая. Отец боялся, как бы из-за того, что произошло, с нас не взяли подписки о невыезде. Но сейчас он уверен, что нас не задержат. В любом случае у него очень большие связи. Мы отплываем на следующей неделе и пробудем в путешествии почти полгода.

— Отлично, — заявила Марша. — В таком случае вы вернетесь как раз к свадьбе.

— К чему, милая?

— К свадьбе. К моей свадьбе! Ты что, не поняла? Я выхожу замуж за доктора Сандерса. Вот за него.

— Чушь!

Сандерс достал из кармана блокнот, в который успел записать несколько замечаний.

— Я надеялся, — начал он, — объявить о важном событии в более подходящее время, но раз уж так вышло… В первую неделю сентября мы с Маршей поженимся. Боюсь, тут уже ничего не изменишь. Однако я считаю, вам следует знать, что… — Он говорил примерно полторы минуты, затем захлопнул блокнот, сунул его в карман и посмотрел в глаза будущей теще. На секунду ему показалось, что леди Блайстоун сейчас заломит руки и начнет стенать. Однако деловитость будущего зятя, видимо, пришлась ей по душе. На лице леди Блайстоун снова заиграла радостная улыбка, хотя было в ней и нечто жалкое.

— Радость моя, — обратилась она к Марше, — если ты настаиваешь на замужестве, я не могу тебе помешать, но необходимо все как следует обсудить. Поговорим об этом позже. Во всяком случае, мы с твоим отцом не намерены ломать наши планы из-за…

— Разумеется! Я просто хотела довести до вашего сведения, что выхожу замуж, вот и все, — подвела черту под разговором Марша.

Судя по всему, леди Блайстоун никак не могла решить, радоваться ей или горевать; однако ей удалось подавить обуревавшие ее чувства.

— На следующей неделе, — повторила она. Потом на редкость грациозно обернулась к миссис Синклер и спросила: — А вы когда-нибудь совершали кругосветное путешествие?

— Нет, — улыбнулась Бонита.

— Наверное, вы были слишком заняты. Уверена, мы с мужем будем наслаждаться каждой минутой!

— Я тоже в этом уверена.

Что-то промелькнуло между женщинами, а может быть, пошло не так, как было задумано.

— Ваш муж, миссис Синклер, — ведь вы, кажется, замужем, не так ли?..

— Нет, — спокойно ответила Бонита. — Мой муж умер вчера. Не стану притворяться, будто мне его жаль. Но он умер, его убили. Из-за этого мы здесь и собрались, верно? А вы… если вы можете гордиться победой подобного рода, что ж, радуйтесь!

Наступило молчание. Джону Сандерсу нравилось, как держится миссис Синклер. Она нравилась ему вопреки всему, вопреки тому, что, скорее всего, была нечиста на руку, вопреки тому, что Марша называла ее ханжой, и просто потому, что миссис Синклер говорила то, что думает.

Внезапно гостиная начала заполняться народом.

Из спальни вышли сэр Генри Мерривейл, старший инспектор Мастерс и сэр Деннис Блайстоун. Из прихожей появились Бернард Шуман и человек с прилизанными черными волосами, покатыми плечами и землистого цвета лицом; Сандерс догадался: должно быть, это и есть помощник-египтянин.

— Voici le cadavre, — негромко произнес последний, ухмыляясь и хлопая себя по груди. — Le tete de morte, c'est moi. Je prendrai ma place au pied de la table.[2]Вот труп. Мертвая голова — это я. Я занимаю место в конце стола (фр.).

Шуман, одетый в смокинг, как и Блайстоун, приложил шляпу к сердцу и кивнул.

— Надеюсь, мы не опоздали? — спросил он. — Представляю вам моего помощника, мистера Эль… того самого, о котором мы говорили днем.

— Нет, сынок, вы не опоздали, — ответил Г. М. — Мы еще не начали. — Он неуклюже протопал на председательское место и шумно шлепнул о столешницу «Логовом дракона». Ничто не выдавало его волнения — разве что он все время постукивал по кончику сигары, словно стряхивая пепел. — Садитесь!

Все послушно сели, кроме Мастерса. Старший инспектор остался стоять спиной к камину.

Первым о деле заговорил сэр Деннис Блайстоун:

— Итак, Генри, мы все в сборе. Верно ли будет предположить, что ты, проделав большую работу, которую называешь «сидеть и думать», добился какого-то результата?

— Да, в некотором роде, — кивнул Г. М.

Казалось, он только что заметил, что его сигара потухла, и был неприятно удивлен. Шуман, сидящий справа от Г. М., протянул ему зажигалку и высек огонь.

— Нас не представили, — торжественно заявил Шуман. — Но, по-моему, я знаю, кто вы такой. Позвольте считать, что мы познакомились.

— Спасибо, сынок, — откликнулся Г. М.

В ярко освещенной комнате плавали клубы дыма. Г. М., торжественно и сосредоточенно надув щеки, выпустил несколько колец. Голову сэра Генри украшала внушительных размеров лысина; остатки седеющих волос спадали на уши. Книга на столе перед ним лежала обложкой вверх, и все видели название, напечатанное яркими буквами.

— Я тут думал, — начал Г. М., — с чего лучше начать. И наконец придумал. В ходе следствия мы изрядно порылись в грязном белье. Нас интересовало содержимое коробок, стоившее кое-кому жизни. Но остается одна тайна, которой мы даже не касались, хотя она является краеугольным камнем всего дела. Я имею в виду, друзья мои и недруги, тайну Феликса Хея.