Онлайн чтение книги Дело о девственнице-бродяжке
4

Постучавшись, Герти вошла в кабинет адвоката и сказала:

— Извините, мистер Мейсон, пришел мистер Эдисон и рвется к вам.

— В девяносто девяти случаях из ста он привык, что ждут его, — улыбнулся Мейсон. — Но сейчас пусть посидит, успокоится.

— Он не желает сидеть, мистер Мейсон. Шагает по приемной туда-сюда, как тигр. Требует, чтобы вы немедленно его приняли.

— Продержите его пару минут, — ответил Мейсон. — Из принципа. Потом пусть войдет.

Когда Джон Эдисон вошел в кабинет, он был не похож на самого себя. Пропала важная осанка, с первого взгляда указывающая на его значительное и прочное положение в обществе — ссутулившись, он вошел в кабинет Мейсона. Эдисон был коренастым, широкоплечим человеком, который тщательно следил за своей одеждой. Владелец крупного универмага, он прекрасно о знал, как вести себя, принимая людей, но явно чувствовал себя не в своей тарелке, сам придя на прием.

Мейсон вышел из-за стола и протянул ему руку:

— Здравствуйте, мистер Эдисон.

— Мейсон, я, кажется, влип в неприятную историю! — сказал Эдисон, энергично пожимая руку адвокату.

— Присаживайтесь, — предложил Мейсон. — Я слушаю вас.

Эдисон многозначительно посмотрел на Деллу Стрит.

— Это моя секретарша, мисс Стрит, — представил ее Мейсон. — Она присутствует при всех моих переговорах, делает записи и ведет все дела. Ей можно полностью доверять.

— Теперь я никому не хочу доверять, — проворчал Эдисон. — Я уже поплатился за свою доверчивость.

Мейсон улыбнулся и сел за стол, ожидая, что последует дальше. Эдисон молчал. Делла Стрит сидела, положив карандаш на открытую страницу блокнота. Наконец он решил уступить и согласился с присутствием секретаря:

— Хорошо, пусть будет по-вашему. Черт побери, каждый ведет дела, как ему нравится.

— Так в чем же дело? — спросил Мейсон.

— Меня шантажируют, мистер Мейсон.

— Кто и каким образом?

— Человек, о котором я раньше ничего не слышал. Некий мистер Дункас. Джордж В. Дункас.

— Джордж В., вы говорите? — улыбнулся Мейсон. — Я так полагаю, что его мать назвала мистера Джорджа Дункаса — Джорджем Вашингтоном, надеясь, что с этим именем он сможет стать еще одним национальным вождем. Но он предпочел заниматься шантажом.

— Нет, — сказал Эдисон, — его, насколько мне известно, зовут Джордж Виттли Дункас. Таким именем он подписался под заметкой в газете. Эту заметку я принес специально для вас.

Пальцы Эдисона дрожали, когда он доставал бумажник и извлекал из него вырезку.

— Понятно, — заметил Мейсон, прочитав статью. — Здесь полно плохо замаскированных намеков. Вот хотя бы: «Кто та молодая женщина, что бродила ночью с другом семьи? Знает ли ее муженек о той консультации, которую она получила у адвоката?» — Мейсон оторвал взгляд от заметки и сказал: — Обычная бульварная стряпня. Нельзя понять, что это — правда или нет. Эта молодая женщина может быть лишь плодом воображения Джорджа В. Дункаса, имени-то ее он не называет. Так что, собственно, этот Дункас хочет от вас?

— С самим Дункасом я не говорил. Я говорил с человеком, который представился как Эрик Хэнсел. Он сказал, что он репортер и поставляет Дункасу факты. Так вот теперь он раскопал какие-то факты против меня!

— Они хорошо все продумали, — заметил Мейсон, — никаких обвинений против Дункаса выдвинуть нельзя, а свое сотрудничество с Хэнселом он может просто отрицать.

— Да, возможно и так, — заметно нервничая, сказал Эдисон. — Но мне наплевать на их технику. Главное — это чистейшей воды шантаж, связанный с той историей с Вероникой.

— Расскажите подробнее, — попросил Мейсон.

Эдисон нервно поерзал на стуле, усаживаясь поудобнее.

— Черт возьми, я даже не знаю с чего начать.

— Начните с вашего знакомства с девушкой, — посоветовал Мейсон.

— Да? — Эдисон был явно удивлен. — Но почему?

— Потому что всегда лучше всего начинать с начала.

— Почему вы решили, что она причастна?

Мейсон лишь улыбнулся в ответ.

— Хорошо, — согласился, наконец, Эдисон. — Можно начать и с этого. Это было в прошлый вторник, примерно, часов в девять вечера. Я ехал домой из пригорода. Когда я увидел ее, она стояла на обочине автострады с небольшой дорожной сумкой в руках. Она не голосовала, но было видно, что она хочет, чтобы ее подвезли.

— И вы остановились?

— Сначала нет. Обычно я не подвожу незнакомых. Я проехал мимо, но тут увидел, какая она юная и хорошенькая, и я решил, что не могу оставить ее в таком месте, где какой-нибудь сомнительный тип может подобрать ее и воспользоваться моментом… Потому я затормозил и подъехал к ней задним ходом.

— Она оценила ваш поступок?

— Да, начала благодарить, — заявил Эдисон.

— Что было дальше? — спросил Мейсон.

— Когда сажаешь в машину такую молодую и красивую девушку, обязательно завязывается разговор и…

— Не отвлекайтесь на мелочи, — попросил Мейсон.

— Сперва девушка была несколько скованной. Но потом это прошло. Я сказал, что я ей в отцы гожусь…

— Это точно, — заметил Мейсон.

— Что?

— Ничего, продолжайте.

— Вскоре она прониклась ко мне доверием и рассказала свою историю. У нее очень добрая мама, она ее очень любит. Но девушка просто устала от скуки маленького городка, где она жила. Ей казалось, что она никогда не вырвется из рутины провинциальной жизни.

— О чем еще она говорила? — спросил Мейсон.

— Ее отец умер. Мать содержит небольшой ресторанчик в Индиане, скорее закусочную. До Индианаполиса от них было не менее пятидесяти миль, так что всякие там кинотеатры и дискотеки далеко. Она говорила, что накрывала столы, мыла посуду, в общем, помогала матери. Такая монотонная жизнь ее ужасно удручала. Все интересные парни покинули это место, перебрались в крупные города, где больше возможностей, а у оставшихся не было ни воображения, ни души, ни страстей.

— Вероника, несомненно, произвела на вас глубокое впечатление?

— С чего вы это решили, мистер Мейсон? — обиделся Эдисон.

— Потому что вы запомнили ее слова: «Ни души, ни страстей».

Эдисон промолчал.

— Сколько ей лет? — спросил Мейсон.

— Восемнадцать.

— Это точно?

— Откуда мне знать? Я только предполагаю.

— Вы, может, видели ее водительские права.

— Нет. Черт возьми, Мейсон, я не могу так запросто определить возраст женщины. Ей могло быть от шестнадцати до двадцати пяти.

— Хорошо, — согласился Мейсон. — И что было потом?

— Она призналась мне, что решила выйти в мир… Решила сама найти свое место, устроиться на работу и стать независимой. А уже устроившись, написать письмо матери и все в нем рассказать.

— Она не упоминала имени своей матери?

— Она не так уж и много успела мне рассказать. Понимаете, мы ехали недолго, около двадцати миль, я больше думал о том, как ей помочь, чтобы она не пропала в большом городе.

— Она что, просила о помощи?

— Она сказала, что денег у нее немного и что никаких конкретных планов у нее нет. Понимаете, Мейсон, это просто потрясло меня. Я испугался. Сами представьте, молоденькая девушка приезжает в чужой город и не знает, где она проведет ночь, денег нет, знакомых в городе нет…

— И вы дали ей денег?

— Дело не в этом, — сказал Эдисон. — Нужно было найти комнату в приличном отеле. Вы понимаете, теперь не так просто зайти в отель и получить номер. Во-первых, отели очень неохотно пускают одиноких молодых женщин, когда о них ничего не известно. И, во-вторых, отели переполнены. Получить приличный номер невозможно.

— И что вы сделали?

— Я позвонил своему другу, управляющему отелем «Роквей». Сказал, что нужно найти комнату для молодой женщины, Вероники Дейл, и что хочу, чтобы все было, как следует. Он заверил меня, что лично проследит, чтобы она не испытывала неудобств. Разумеется, я сказал, что ручаюсь за нее.

— И что потом?

— Я довез ее до «Роквея» и убедился, что она зарегистрировалась и получила ключ. Понимаете, Мейсон, в большинстве этих отелей всегда найдутся одни-два свободных номера. Их держат на всякий непредвиденный случай.

— И что дальше?

— Дальше я с чистой совестью поехал домой, так как сделал все, что мог.

— А потом узнали, что она арестована за бродяжничество?

— Да.

— Как это произошло?

— Утром мне позвонила надзирательница из тюрьмы, сказала, что Вероника попала в тюрьму, но не захотела будить меня звонком среди ночи. Представьте только, прелестная девушка провела ночь в тюрьме только потому, что из деликатности…

— А как она узнала, кто вы и ваш адрес и телефон? Вы дали ей свою визитную карточку?

— Нет, не давал. Мне обидно сознаться, но тем не менее считается, что человек такого положения, как я, должен быть достаточно осторожным. Но она могла увидеть мои координаты на карточке на лобовом стекле автомобиля.

— Когда вы узнали о ее аресте?

— Непосредственно перед тем, как позвонить вам.

— Понятно, — заключил Мейсон. — И стало быть, вы ее с той поры не видели.

— Как же не видел? Я ведь взял ее на работу. Как только вы сообщили мне, что она вернулась в отель, я сразу же позвонил ей.

— Вы мне не сказали об этом…

— Так я вообще больше не говорил с вами.

— Я имею в виду ваше намерение взять ее на работу, — пояснил адвокат.

— Черт возьми, Мейсон, разве я должен вам обо всем докладывать?

— В общении с адвокатом это никогда не мешает.

— Слушайте, Мейсон. Вы говорите так, будто она…

— Похоже, что у вас будут из-за нее неприятности.

— Не говорите так. Она прекрасная, непорочная девочка.

— А шантаж, насколько я понимаю, просто случайное совпадение? — заметил Мейсон.

— Да, чисто случайное, — подчеркнул Эдисон. — О шантаже я ведь еще и не упомянул.

— А пора бы. Я жду, когда вы перейдете к делу.

— У меня был с ней искренний отеческий разговор, — ответил Эдисон. — Я сказал, что ей не следует совершать таких прогулок, особенно ночью. Я сказал, что не хочу запугивать ее, но сейчас развелось столько преступников, всяких сексуальных убийц-маньяков, что следует быть осторожными. Потом я послал ее в отдел кадров своего универмага.

— Вы дали ей работу?

— Я думаю, что, появившись в отделе кадров с направлением от меня, она должна получить место. Я настолько уверен, что даже не стал проверять это.

— Следовательно, она сейчас работает в вашем универмаге?

— Да.

— Хорошо. А что у вас произошло с Дункасом?

— Мне позвонил этот человек, Эрик Хэнсел, и сказал, что хочет взять у меня интервью. Видите ли, мистер Мейсон, такой человек, как я, не может ссориться с прессой, мне вовсе не наплевать на мою репутацию. Я всегда дорожил ею.

— Конечно, — сухо заметил Мейсон.

— Но интервью оказалось вовсе не таким, как я ожидал. Мистер Хэнсел оказался рыжеволосым, развязным молодым человеком, которому место скорее где-нибудь на ипподроме, чем в солидной газете. Он выглядел довольно мерзко. Он задал мне несколько вопросов о моей жизни, о моем партнере, о моих делах, причем вел себя довольно агрессивно и нагло. Когда наконец я решил выставить его за дверь, он спросил, в каких отношениях я состою с Вероникой Дейл. Оказалось, что он знает почти все факты. Он определенно знал, что я звонил управляющему отелем «Роквей». Он сказал, что Джордж Дункас собирается опубликовать слухи обо мне в светской хронике, и что он хочет знать, есть ли какие-либо основания считать, что я собираюсь жениться на Веронике Дейл, молодой женщине, которая с моей помощью получила номер в отеле и была арестована той же ночью по обвинению в бродяжничестве. Понимаете, мистер Мейсон, тут я сорвался. Я закричал, чтобы он убирался вон. Но этот наглец спокойно зажег спичку, чиркнув ею по крышке моего стола, закурил и, глядя на меня, заявил: «Ну, ладно, толстяк, мы опубликуем эту историю…» Понимаете, Мейсон, в моем собственном кабинете, этот сплетник, этот наглец называет меня толстяком!

— Да, он не проявил к вам должного уважения, — заметил Мейсон.

— Не проявил уважения! — воскликнул Эдисон. — Да он просто оскорбил меня!

— И вы выставили его за дверь?

— Понимаете, — смутился Эдисон, — ситуация довольно сложная. Если этот Дункас напишет, что…

— Вы испугались газетных сплетен?

— Мистер Мейсон, но ведь у них факты! Сами по себе они ничего не значат, но их можно преподнести в таком свете, что… А Хэнсел заявил, что они способны на это. Я привез Веронику Дейл в город, я звонил по телефону управляющему гостиницы, чтобы ей дали номер, заявив, что я ручаюсь за нее. Она была арестована по обвинению в бродяжничестве. Я нашел адвоката, чтобы вызволить ее из тюрьмы. Я дал ей работу. Я не хотел бы, чтобы была опубликовано все это, да еще с многозначительными комментариями. Вы понимаете меня?

— Разумеется, — ответил Мейсон.

— В таком случае, — заявил Эдисон, — что-то нужно предпринять.

— А что конкретно хочет от вас Эрик Хэнсел?

— Он достаточно хитер, чтобы не сказать этого. О деньгах вообще он не упомянул. Он просто сообщил, что подбирает факты для заметки, что он работает на Джорджа Дункаса, и что он хотел бы удостовериться в этих сообщениях, поэтому он и пришел ко мне. Он хотел, чтобы я подтвердил или опроверг эти факты.

— И что вы ему сказали?

— Я заявил, что любые инсинуации по поводу моих отношений с Вероникой Дейл абсурдны. Но когда он попросил меня подтвердить или опровергнуть факты, я не знал, что делать. Я сказал, что у меня больше нет времени говорить с ним и выставил его из кабинета.

— А затем сразу же позвонили мне? — спросил Мейсон.

— Нет, не сразу.

— Почему?

— Я просто не знал, что мне делать. Мне больше всего не хотелось обращаться к вам с этим вопросом. Я боялся, что вы будете смеяться надо мной.

— Когда вы говорили с Хэнселом?

— Примерно полтора часа назад.

— Он оставил визитную карточку? — спросил Мейсон.

— Нет, но оставил телефон. Конечно, Мейсон, все это чистейший шантаж, но доказать ничего нельзя. Вот его номер!

Мейсон взял листок бумаги, который Эдисон извлек из своего кармана, и развернул его.

— Если это шантаж, — сказал адвокат, — то Хэнсел в этом деле вовсе не новичок. У него должен быть опыт. Вполне вероятно, что за ним уже числятся подобные преступления.

— Но мне-то что делать? — воскликнул Эдисон. — Факты я отрицать не могу, а мои конкуренты оценят все по-своему. Это ужасно. Мой компаньон просто сойдет с ума.

— А кто у вас компаньон?

— Эдгар Э. Фэррел.

— Где он сейчас?

— Он в отпуске, уехал на две недели порыбачить. Фэррел — ужасный консерватор, уж либералом его никак не назовешь.

— Охарактеризуйте его, пожалуйста, — попросил адвокат.

— Он упрям, как осел. Что касается бизнеса, то я уже пять лет веду его фактически в одиночку. Это партнерство для меня тяжкий крест. У него ни разу не появилось ни одной идеи, ни одного предложения. Он знает лишь работу счетовода, все время возится с бухгалтерией. На каждую ошибку он набрасывается как коршун на цыпленка. Но сам никогда не принимает никаких решений. Чего там о нем говорить! Он просто паразит, кровосос, пиявка. Я столько терпел от него! Но я не могу допустить, чтобы он прочитал такую заметку, уж лучше я заплачу.

— Как он вошел в дело?

— Ему достались акции от отца. Мне бы надо было в свое время купить их, но я решил, что мне пригодится молодой помощник. Он моложе меня, и, естественно, я думал, что он гибкий, энергичный, инициативный. Но действительность разбила мои ожидания. Он просто узколобый баран.

— А почему вы не выкупите акции теперь?

— Понимаете, — объяснил Эдисон, — наш бизнес процветает. Вы же знаете, что было в последние годы. Люди сходят с ума, они готовы платить за любое барахло. Я не могу не думать о том, что когда-нибудь настанут другие времена, но сейчас наши прилавки забиты товарами низкого качества по высоким ценам, и люди охотно покупают их. О ценах теперь никто не думает, если кто-то решил что-то купить, он купит… Естественно с акциями процветающего предприятия так просто не расстаются.

— Фэррел женат?

— Да.

— Его жена отдыхает вместе с ним?

— Нет. Он отправился один, видимо, хочет половить форель. Он заядлый рыболов…

— Он поехал на машине или поездом?

— На машине. Он здорово загрузил ее, снял заднее сиденье и свалил туда кучу походного оборудования — всякие раскладушки, палатки и тому подобное. Сейчас он, видимо, где-нибудь между Лас-Вегасом и Рино. Он вернется через две недели на совещание акционеров. И за этот срок, за две недели, я должен все уладить. Если до него дойдут какие-нибудь слухи, он устроит форменный скандал! Мистер Мейсон, я в таком положении, что действительно готов откупиться.

— Может быть, — предложил Мейсон, — поручить частному детективу последить за Хэнселом?

— Я думаю, что не стоит, — ответил Эдисон. — Ведь эта история, если дать ей огласку, совершенно убийственна для меня. Этого допустить нельзя. Придется платить.

— Вы сообщили мне все факты? — спросил Мейсон.

— Да, все.

— А у вас не было с Вероникой никаких романтических отношений?

— Боже мой, мистер Мейсон. Ну что вы такое говорите?

— Да или нет? Поймите, я ваш адвокат. Может быть, вы поцеловали ее на прощание или что-нибудь подобное?

— Нет, у меня ничего подобного с ней не было. Уже само предположение оскорбительно для меня. Она поцеловала меня на прощание, но это был чистый, детский жест, выражение признательности со стороны неиспорченной невинной девочки.

— Так, — заметил Мейсон, — а потом она позволяла арестовать себя за бродяжничество.

— Не говорите так. Я чувствую в ваших словах некоторый намек.

— Разумеется.

— Вы действительно полагаете, что она нарочно дала арестовать себя?

— Как ваш адвокат, я не могу пройти мимо фактов. Вы подобрали молодую женщину, девушку лет восемнадцати. Она отправляется в отель. Вы обеспечили ей номер. Ее арестовывают за бродяжничество. Вы звоните мне, чтобы я освободил ее. Я это сделал. Появляется ее мать…

— Ее мать? — удивился Эдисон. — Ее мать находится за две тысячи миль отсюда, в Индиане.

— Ее мать покинула этот кабинет за несколько минут до вашего прихода.

— И что она хотела?

— Она хотела поблагодарить меня за то, что я сделал для Вероники, хотела заплатить мне за услуги. Я назвал сумму в сто пятьдесят долларов, и она оставила чек на эту сумму. Я дал ей расписку, указав, что чек будет предъявлен к оплате, когда я полностью закончу это дело. Так что вы можете порвать чек на пятьсот долларов, которые должны были уплатить мне. Теперь ваше имя в этом деле может не появиться, я могу заявить, что мне заплатила за услуги ее мать. Никто не сможет доказать, что вы заплатили мне хотя бы цент за дело Вероники Дейл.

— Это меняет дело, — сказал Эдисон. — Но все же я не знаю… Пожалуй, я заплачу им. Я должен заплатить. Этот мой чертов партнер и собрание акционеров… Нет, Мейсон, придется заплатить. Хорошо бы поменьше, но дать им все равно придется. Лишь бы мое имя не фигурировало в их скандальной газетке.

— Я не вижу смысла спорить с вами сейчас, — устало сказал Мейсон. — Забудьте обо всем. Дайте мне спокойно работать по вашему делу.

— Поймите, мистер Мейсон, я хочу заплатить. Я не могу допустить, чтобы мое имя появилось в газете.

— А что будет, когда вы заплатите?

— Откуда мне знать?

— Зато я знаю. Шантажист возьмет деньги, потратит их, потом придет за новыми деньгами. Заплатить ему первый раз — самая большая ошибка. Как только это сделано, ты уже сидишь на крючке. Рано или поздно все равно придется защищать себя.

— Но я не могу…

— Все, — жестко прервал его Мейсон. — Предоставьте это дело мне. Я обо всем позабочусь.

— Но я хочу заплатить.

— Нет, — ответил Мейсон. — Вы вовсе не хотите заплатить. Вы просто хотите, чтобы ваше имя не появилось в газете в светской хронике, чтобы оно не было упомянуто вместе с именем восемнадцатилетней девушки. Вот чего вы хотите. Давайте не будем спорить об этом. Какой ваш банк?

— Второй Национальный.

— Прекрасно, — заявил Мейсон, — там я и получу свой гонорар. Уничтожьте тот счет, который я вам прислал. Я не хочу, чтобы его кто-нибудь видел, в частности, ваша бухгалтерия. Делла, дай мне бланки чеков Второго Национального.

Эдисон стал заполнял бланк. Мейсон посмотрел на него и сказал:

— Не разговаривайте с Хэнселом. Если кто-нибудь спросит, знаете ли вы это имя, отвечайте, что нет. Если Хэнсел позвонит вам еще раз, пусть ваша секретарша скажет, что вы заняты и не можете принять его. Не говорите с ним по телефону.

— Но я не могу так, мистер Мейсон. Он слишком мною знает…

— Скажите, что вы заняты, — повторил Мейсон. — Я все устрою. Теперь возвращайтесь в свою контору, порвите тот счет, что я прислал вам, и забудьте обо всем.

— Я все понимаю, мистер Мейсон, — вздохнул Эдисон. — Мне известна ваша репутация. Но вы все же заплатите им… В разумных пределах, разумеется, не больше десяти тысяч долларов. Если запросят больше, то посоветуйтесь со мной. Да, конечно, я сижу у них на крючке, крепко сижу.

— Десять тысяч вы заплатите им сейчас, — говорил Мейсон, — еще десять через тридцать дней, и так каждый раз по десять тысяч вплоть до самой смерти. Нельзя платить шантажистам.

— Черт возьми, но я должен заплатить им!

— Оставьте Хэнсела мне.

— Вы заплатите ему?

— Возможно. Но сделаю это так, что больше платить уже не придется.

— Хорошо, — еще раз вздохнул Эдисон и встал. — Вы мой адвокат и, надеюсь, знаете, что делать. До свидания.

Мейсон повернулся к Делле Стрит, как только Эдисон покинул кабинет.

— Делла, я прошу тебя надеть перчатки.

— Перчатки?

— Да.

Делла Стрит вынула из ящика стола перчатки и надела их. Мейсон, подошел к шкафу, где висел его плащ, вынул из кармана свои перчатки, надел их и сказал:

— А теперь, дай мне чеки Второго Национального банка.

Делла протянула ему книжечку чеков. Мейсон вытащил бланк из середины.

— На этом, пожалуй, нет никаких отпечатков пальцев.

Делла с изумлением смотрела, как Мейсон подошел к окну, приложил к стеклу чек, подписанный Джоном Рэйсом Эдисоном на сумму в пятьсот долларов, приладил поверх него незаполненный чек и остро отточенным карандашом тщательно скопировал подпись. Затем он вернулся к столу, взял бутылку чернил и осторожно нанес поверх карандаша черные чернила.

— Как получилось, Делла?

— Не очень удачно, — покачала она головой, внимательно осмотрев чек.

— В самом деле?

— Линии неровные. Эдисон подписывается быстро, единым движением. Когда ты медленно повторял его линии, шеф, твоя рука дрожала. Подделка получилась неудачная.

— Прекрасно, — усмехнулся Мейсон. — К тому же даже без увеличительного стекла можно увидеть, что под чернилами проступает карандаш.

— Еще как проступает, — согласилась Делла.

— А теперь, — заявил Мейсон, — смотри не оставь на нем отпечатков своих пальцев. Сходи в магазин, где продают пишущие машинки, попроси показать какую-нибудь новую модель и, как только продавец отвернется, вставь чек и отпечатай на нем имя Эрика Хэнсела и сумму две тысячи долларов. Но будь осторожна, не оставь отпечатков пальцев.

Делла Стрит удивленно посмотрела на бесстрастное лицо адвоката.

— Это значит, что я…

— Это значит, что ты всего навсего выполнишь мое распоряжение. Что я задумал, тебя не касается.

— А если что-нибудь случится, то…

— Делай то, что я сказал.

— Но ведь это опасно, шеф…

— Для кого?

— Для нас обоих.

— Только не для тебя, — успокоил ее Мейсон. — Ты — моя секретарша. Иди и напечатай сумму в две тысячи на имя Эрика Хэнсела. Между прочим, Делла, когда сегодня появится Хэнсел, твое присутствие не обязательно. У нас состоится доверительный разговор.

Она молча посмотрела на него, потом взяла чек и, не сказав ни слова, вышла из кабинета. Мейсон взялся за телефон и попросил Герти соединить его с «Детективным Агентством Дрейка».

— Алло, Пол? — сказал в трубку адвокат. — У меня к тебе просьба.

— Я слушаю, Перри.

— Ты не мог бы связаться с банками города и сообщить, что какой-то весьма ловкий молодой человек предъявляет поддельные чеки на свое имя на значительные суммы. Подпись скопирована с настоящей карандашом, а затем обведена чернилами. Пусть в банках учтут это и будут особо внимательны.

— Спасибо за информацию, Перри, — отозвался Дрейк. — Дело интересное, банки не забывают подобных услуг.

— Тогда не медли с этим, Пол, — посоветовал Мейсон и нажал на рычажок аппарата, заканчивая разговор.

Держа в руках листок, оставленный Эдисоном, он вызвал Герти и попросил:

— Набери мне номер Вестмор шестьсот девяносто восемь тридцать два и соедини меня с мистером Эриком Хэнселом.