Онлайн чтение книги Дочь леса La Ville sans Vent: Livre 2
Пирра

Пирра выбросила из головы грубые намеки двух болванов и направилась к ближайшему подъемнику. Ее сапоги шлепали по наполовину замерзшей грязи первого уровня. После частичного разрушения купола городское дно, и раньше-то вызывавшее у девушки отвращение, стало еще уродливее. Улицы кишели людьми. Повсюду витал отвратительный запах – смесь мочи, пота и дыма. На кучах мусора сидели дети и жарили крыс, в то время как взрослые полулежали, привалившись к стенам, пережевывая оставшуюся у них смолу из синего лотоса, благо это вещество имело свойство подавлять аппетит, и люди таким образом на время забывали о пустых желудках.

Пирра перешла на заледенелый канал, легким движением руки создала два ледяных лезвия, мгновенно приставших к подошвам ее сапог, и покатила по льду на этих импровизированных коньках. У нее из головы не шла речь Силена. Она впервые увидела лемура с тех пор, как он напал на них несколько декад назад. Как и Ластианакс, девушка надеялась, что вспыхнувший в башне пожар прикончит это существо. Мысль о том, что бездушная марионетка использует тело ее бывшего преподавателя для служения Темискире, злила Пирру до глубины души. А теперь еще эта сказочка о налоге в виде анимы…

Тут и там на замерзшем канале темнели огромные пустые панцири, покрытые льдом, и Пирре приходилось лавировать между ними. В некоторых панцирях поселились нищие, закрыв отверстия для головы и хвоста тряпьем, чтобы защититься от мороза. Всего за месяц жаркое из черепашьего мяса стало национальным блюдом. Ни одна рептилия не пережила царившего в городе полярного холода.

Пирра еще несколько раз оттолкнулась коньками и направилась к подъемнику южного квартала. Механизм пришел в негодность. Задубевшие от холода веревки висели над пустотой рядом с огромным обледенелым водопадом, спускающимся из канала второго уровня. Во льду высекли ступеньки, чтобы люди могли переходить с уровня на уровень. Преступники взимали плату за проход, требуя по шесть борионов с каждого, кто хотел воспользоваться лестницей. Впрочем, бандиты нервничали: жители постоянно видели, как здоровяки озабоченно поглядывают на небо, словно настороженные сурки. Темискирцы ликвидировали кланы, контролировавшие караван-сарай, и было лишь вопросом времени, когда они разгонят тех, кто присвоил себе право взимать пошлины. Все пасовали перед их птицами рух.

Пирра заплатила тщедушному бандиту, надзиравшему за лестницей, и превратила свои коньки в кошки[1]Приспособление для перемещения по вертикальным поверхностям (здесь – для передвижения по льду)., чтобы не поскользнуться на ледяных ступенях. Отдуваясь, она забралась на второй уровень. Чуть позже пришлось проделать такой же трюк, чтобы попасть на третий и четвертый уровни, и все это время Пирра думала об Экстрактрисе и его обитателях.

С момента прибытия солдат-птицеловов лишь нескольким магам разрешили покинуть тюрьму. «Временная мера, в целях безопасности», – заявили темискирцы в ответ на вопросы семей, обеспокоенных судьбой своих близких. Пирра подозревала, что они выпускают только магов, лояльных по отношению к новой власти, таких как стратег.

Она с удовольствием обсудила бы сложившуюся ситуацию с Ластианаксом, но молодой маг еще не вернулся из своего безумного путешествия по Рифейским горам. Пирра старалась вообще о нем не думать, потому что при мысли о молодом человеке чувствовала себя преданной, вдобавок ее одновременно охватывали тревога и гнев.

И все же она жалела, что рядом нет единомышленника и никто не может вместе с ней придумать, как вытащить из тюрьмы около семисот магов. Девушка и так и этак билась над этой задачкой, но пока не сумела выработать никакого мало-мальски приличного плана. Чем больше информации она добывала, тем неразрешимее казалась ей проблема.

Наконец Пирра добралась до крыльца своей двоюродной бабушки, все еще думая об Экстрактрисе. Она толкнула дверь и вошла в гостиную. Две сестры Пирры сидели возле импровизированной печки и препирались из-за меховой муфты. Тем временем мать девушек возлежала на элегантном диванчике, принесенном из их особняка на седьмом уровне, и жаловалась на жизнь. Как всегда, она вынуждала двоюродную бабушку посвящать ей все свое время, и старушка уже не горела желанием сострадать родственнице.

– Мой бедный муж до сих пор заточен в этой ужасной тюрьме… Мой дом в этот самый момент грабят эти мерзкие темискирские мужланы… Мои дочери лишены хорошего образования, поскольку вынуждены якшаться с нищими плебеями! – стонала мать Пирры, промокая глаза шелковым платочком. – Пирра! – воскликнула она, увидев девушку.

Очевидно, при виде дочери она испытала прилив сил и заголосила во всю мощь легких:

– Где ты была? Снова где-то бродила!

– Здравствуй, матушка, добрый день, бабушка, не обращайте на меня внимания, я зашла лишь на минутку, – скороговоркой выпалила Пирра, поспешно пересекая комнату.

Она выскользнула на балкон квартиры, старательно избегая зрительного контакта с родственницами, и, с облегчением переведя дух, закрыла за собой дверь. Теснота не шла на пользу ее семье: трудно уживаться в трех комнатах на четвертом уровне, после того как всю жизнь провел на огромной вилле седьмого уровня.

Пирра достала из внутреннего кармана пальто подзорную трубу и подошла к перилам. Прямо перед ней, примерно в пятидесяти шагах от башни, на которой находилась девушка, возвышался суровый силуэт Экстрактриса. Пирра поднесла окуляр трубы к глазу и направила прибор на вершину башни. Сидевшие там гигантские хищные птицы темискирцев смотрели на обитателей нижних уровней, как ястребы, готовые броситься на добычу. Пирра опустила подзорную трубу ниже и стала рассматривать узкие окна в стене на четвертом уровне. Через несколько секунд она нашла нужное окно.

Недавно девушка обнаружила, что благодаря невероятной удаче ее двоюродная бабушка живет прямо напротив камеры Петрокла. После отъезда Ластианакса лишь эта хорошая новость стала для Пирры лучом света в мрачных холодных буднях. Оказалось, что Петрокл жив; более того, девушке удалось наладить с ним связь.

Пирра использовала старую рекламу, нарисованную на внешней стене квартиры: благодаря печати, переставлявшей буквы в рекламе, она задавала вопросы, а затем дожидалась ответа Петрокла. Если молодой человек вешал оторванный от пурпурной тоги кусок в правой части окна, это означало «да»; если лоскут оказывался в левой половине узкой бойницы, это значило «нет»; наконец, если тряпица помещалась по центру, это означало «не знаю».

Конечно, такой способ общения делал обмен информацией долгим и утомительным, тем более что бойница в тюремной камере располагалась слишком высоко над полом, и Петрокл не мог постоянно смотреть в окно. Он был вынужден вставать на цыпочки, каждый раз рискуя привлечь внимание охранников. Повезло еще, что молодой человек уродился таким высоким: большинству его сокамерников пришлось бы воспользоваться какой-то импровизированной ступенькой, чтобы дотянуться до окошка.

Благодаря этой системе связи Пирра сумела многое узнать. Ее отец и все их бывшие одноклассники живы. Заключенных не пытали, но у них регулярно откачивали аниму, что было равносильно пытке.

Петрокл не знал, почему темискирцы держат магов взаперти, а также понятия не имел, собираются ли они рано или поздно освободить узников. Зато молодой человек, похоже, был неплохо осведомлен о внутренних порядках тюрьмы, поэтому недавние вопросы Пирры касались количества патрулей и их частоты. В последний раз она написала на стене: «Ночной обход камер – 30 мин.?» Петрокл ответил ей, вывесив кусок тоги в левой части окна.

Раздраженная, Пирра сложила подзорную трубу и взобралась на выступ стены, с которого можно было добраться до рекламы. Она начертала на этой узкой опоре согревающую печать, чтобы не поскользнуться на обледеневшем камне. Малейшее неверное движение привело бы к головокружительному падению. К счастью, боязнью высоты Пирра не страдала…

Она изменила рекламу, на этот раз написав: «Обход камер – 20 мин.?»

Вернувшись на балкон, она вытащила подзорную трубу во второй раз, надеясь увидеть в окне Петрокла, но его там не было. Разочарованная, девушка вернулась в квартиру, проигнорировала вопросы матери о том, почему она так часто выходит подышать морозным воздухом, кивнула двоюродной бабушке и вышла из квартиры.

* * *

Час спустя она поднялась на вершину города, где разгром сильнее всего бросался в глаза. Выбитые мародерами двери вилл зияли мрачными черными провалами. Диковинные растения висячих садов погибли от холода. От мороза многие акведуки взорвались, и в некоторых местах вместо каменных мостов остались лишь ледяные, ощетинившиеся сталактитами мосты.

Пирра снова создала коньки и покатила по ледяному мосту, пока не добралась до входа в главную библиотеку, сине-золотой купол которой теперь стал белым от снега. Внутри было потеплее: стеклянные окна не пропускали в здание ветер. Многие мародеры приходили в библиотеку за топливом: целые полки с манускриптами исчезли, на их месте лежало лишь несколько разорванных листков. Пирра растопила коньки и пошла по проходам, стараясь не думать о том, сколько бесценных знаний оказалось пущено на ветер. Она забралась на левитатор и поехала на дно атриума, скользя взглядом по эллипсам гигантской астролябии, занимавшей центр здания.

Самый нижний этаж библиотеки находился на четвертом городском уровне, там хранились древние архивы, некоторые из них относились ко времени основания Гипербореи. На пюпитрах было выставлено несколько древних свитков, защищенных печатями консервации. Остальные лежали плотно напиханные на высоких стеллажах, темными рядами протянувшихся в полумраке: этот лишенный окон этаж освещался лишь светом, доходившим сюда сверху, да немногими парящими сферами, грозившими со дня на день погаснуть.

Пирра стремительно зашагала по лабиринту проходов между стеллажами и в конце концов достигла точки назначения: подошла к круглой магическо-механической двери, за которой находились самые ценные и секретные коллекции библиотеки, в том числе планы Экстрактриса. У девушки ушла целая декада на то, чтобы расшифровать и изменить конфигурацию печати открытия. Она приложила руку к колесному механизму и активировала его. Створка открылась перед ней.

Пирра не успела осмотреть хранилище: ей навстречу метнулась фигуристая девушка с копной пышных каштановых волос.

– Ну, наконец-то ты пришла! – воскликнула Аспази. – Я тебя уже битый час жду, чтобы сообщить потрясающую новость. Ты не представляешь, как это ску-у-учно: ходить тут кругами весь день, в то время как ты отправляешься погулять. Подумать только, я присоединилась к тебе в этой крысиной норе, потому что ты сумела меня убедить, что освобождать магов – это весело…

– Я никогда не обещала тебе увеселительную прогулку, к тому же не пыталась ни в чем тебя убедить. Ты сама упросила меня взять тебя с собой, – перебила сестру Пирра и поморщилась. – Если уж тебе так скучно, можешь просто вернуться на четвертый уровень и присоединиться к матери и сестрам. Я тебя не задерживаю.

– О нет, там еще скучнее.

Пирра раздраженно вздохнула и, обойдя младшую сестру, вошла в хранилище. В облицованных деревянными панелями стенах расположились ниши, заполненные пергаментными свитками. В центре помещения стоял массивный стол, за которым можно было изучать документы, на столешнице лежала развернутая карта, а над ней склонился… Ластианакс.

Пирра замерла, не в силах вымолвить ни слова, у нее словно отнялись руки и ноги. Казалось, ее старый товарищ тоже внезапно окаменел. На его изможденном лице двигались только глаза, взгляд молодого человека перебегал от Пирры к карте, от Пирры к полу, от Пирры к книжным полкам, словно маг предпочитал глядеть куда угодно, только бы не на девушку.

Стоявшая за спиной Пирры Аспази жалобно протянула:

– Ну вот, я же говорила, что хочу кое-что тебе сообщить, но ты, как обычно, пропустила мои слова мимо ушей.

– Я только что вернулся, – вымолвил наконец Ластианакс, указывая на свои грязные после целого месяца странствий меха.

Кожа мага покраснела от долгого пребывания под солнечными лучами, отраженными от снега, волосы сильно отросли, а на подбородке темнела редкая бородка. Пирра еще никогда не видела его таким заросшим. Ее разум подмечал все эти детали, и в то же время ей в голову приходило множество противоречивых мыслей. Хотелось уйти, сжать Ластианакса в объятиях, рассказать ему обо всем, что случилось в городе после его отъезда, хотелось не обращать на него внимания, а еще спросить, что он повидал в Рифейских горах. Если бы Пирра могла проделать все это одновременно, то обязательно сделала бы это. Вместо этого она поинтересовалась холодным, строгим тоном, резко контрастировавшим с царившим в ее душе смятением:

– Где твоя ученица?

Ластианакс уныло склонил голову:

– Не знаю. Мне не удалось ее догнать. Думаю, я смог бы напасть на ее след, перевали мы через ледник, но проводник никак не…

– То есть ты бросил меня на целый месяц и ничего не добился? – перебила его Пирра.

В голове у нее прояснилось. Огромное облегчение от того, что Ластианакс вернулся живым и здоровым из своей немыслимой экспедиции в Рифейские горы, отступило на второй план. Теперь Пирре больше всего хотелось заставить юношу заплатить за потрясение, в которое ее поверг его внезапный отъезд, в то время как часть города лежала в руинах, а всех магов взяли в заложники.

Ластианакс пробормотал:

– Это была ошибка. Мне жаль. Следовало послушаться тебя.

Пирра хранила ледяное молчание, и молодой человек продолжал:

– Как только я увидел эскадрильи птиц рух, направляющиеся к Гиперборее, я постарался спуститься с гор так быстро, как только возможно. Мы чуть не потеряли двух овцебыков из-за…

– Приятно знать, что тебя беспокоит судьба двух бедных животных, – насмешливо заметила Пирра.

Ластианакс не ответил. Он выглядел до крайности изнуренным. Пирра вся кипела от злости; хотелось бы, чтобы этот индюк был пободрее, тогда она хорошенько его помучила бы, но пока что он лишь стоически сносил все ее упреки, не пытаясь защищаться.

– Может, теперь, когда Ласти вернулся, мы все-таки сумеем всех освободить, – вмешалась Аспази, внимательно разглядывая свои ногти.

Пирра бросила на сестру гневный взгляд. Ластианакс тут же встрепенулся и ухватился за брошенную ему возможность восстановить свое доброе имя – так утопающий хватается за проплывающую мимо доску.

– Аспази рассказала, что ты ищешь способ попасть в Экстрактрис, чтобы вызволить магов…

– Да, и неудивительно, ведь это трудная задача, в одиночку с ней не справиться, – едко ответила Пирра.

– А я, выходит, стою здесь исключительно для красоты? – возмутилась Аспази.

Маги не обратили на нее ни малейшего внимания. Ластианакс смотрел на Пирру и едва заметно покачивался, было видно, что ему страшно неловко.

– Я рад, что с тобой все в порядке, – проговорил он наконец.

– Твоей заслуги в этом нет.

– Мне каждый день хотелось повернуть назад, – продолжал Ластианакс. – Ты не представляешь, как нелегко мне было идти вперед, ведь я постоянно помнил о случившемся в Гиперборее, что, если бы ты оказалась в опасности…

– Значит, нужно было просто вернуться!

Эти слова слетели с губ Пирры сами собой. На протяжении всего разговора она намеревалась хранить спокойствие, но бушующий в ее душе гнев внезапно вырвался наружу. Вокруг нее взвились в воздух листы пергамента, задрожала мебель.

– То, что ты бросил меня ради поисков своей ученицы, в то время как здесь все пошло прахом, это еще полбеды. Но как же Петрокл? Ты подумал о Петрокле? Он уже больше месяца заперт в Экстрактрисе! Как и мой отец! Как и все остальные маги! Ты нас всех бросил, Ласт!

С каждой новой фразой Ластианакс сгибался все ниже и ниже, будто слова Пирры причиняли ему физическую боль. Девушка закрыла глаза и постаралась подавить чудовищную обиду, копившуюся в ее душе на протяжении почти сорока дней, полных неуверенности и беспомощности. Бессмысленно и дальше обвинять Ластианакса. Пирра в последний раз презрительно поглядела на него, потом села в кресло и тяжело вздохнула.

– Как ты узнал, что я здесь? – спросила она.

На лице Ластианакса проступило облегчение. Он собрал разлетевшиеся по комнате листы, сложив их в небольшую стопку, и тоже сел в другое кресло, примостившись на самый краешек. Он двигался так осторожно, словно любой ценой вознамерился сохранить хрупкое перемирие, которое даровала ему Пирра.

– Незадолго до моего отъезда ты говорила, что в библиотеке можно найти планы Экстрактриса. Я подумал, что, вполне вероятно, найду тебя здесь. В противном случае я просто зашел бы в квартиру твоей двоюродной бабушки.

– Если ты ищешь, где бы переночевать, то бабуля будет рада приютить и тебя тоже, – проворковала Аспази.

– Он может пойти к своим родителям, – раздраженно отчеканила Пирра.

Она видела, что сестра рассматривает возвращение Ластианакса как прекрасную возможность пополнить список своих любовных побед романтической связью с беглым преступником. И, кажется, маг этого не осознавал.

– Стало быть, Силен вернулся вместе с темискирцами, – подытожил Ластианакс.

– Какая поразительная наблюдательность! – поддела его Пирра.

– Но магов из тюрьмы до сих пор не освободили, – продолжал юноша.

Пирра покачала головой, машинально собрала волосы и закрутила в узел на затылке.

– Некоторых все же выпустили: стратега и еще несколько подобных ему акул. Тех, кто не раздумывая присягнул на верность новой власти, – резюмировала девушка. – Остальных по-прежнему держат взаперти.

– Аспази сказала мне, что ты слушала выступление Силена, – добавил Ластианакс. – Что там было?

– Силен явился вместе с Ликургом и произнес торжественную речь, в которой расписывал прелести гиперборейско-темискирской дружбы, – устало проговорила Пирра. – Если бы не видела собственными глазами, ни за что не поверила бы, что к народу обращался лемур.

– Его хозяин сделал удачный ход, – мрачно заметил Ластианакс. – Раз он контролирует эпарха, Гиперборея скоро станет протекторатом Темискиры.

– Это еще не все, – вздохнула Пирра.

Она рассказала о налоге в виде анимы, который упомянул Силен. Ластианакс тоже озабоченно нахмурился. Пока старшие маги мрачно переглядывались, Аспази потихоньку пересела в кресло, стоявшее рядом с креслом молодого человека.

– Ласт, почему тебя так волнует эта история со сбором анимы? – поинтересовалась она и кокетливо захлопала ресницами.

– С помощью живой лазури, собранной с поясов амазонок, темискирцы смогут увеличить мощь машины, откачивающей у человека аниму… – начал юноша.

– …и произвести огромное количество орихалка благодаря аниме гиперборейцев, полученной в виде налога, – сухо закончила Пирра. Она строго посмотрела на сестру, чтобы та перестала жеманничать. – Восстановление купола всего лишь предлог. С этим орихалком темискирцы удесятерят мощь своего оружия и станут непобедимыми. Гиперборея уже не сможет вернуть себе независимость.

– Любишь ты нагнать страху, сестричка, – протянула Аспази и зевнула. – И что мы теперь будем делать? Продолжим до скончания времен изучать эти планы? Вообще-то, твоя затея с освобождением магов – это…

Повисло неприятное молчание. Пирра смотрела на свои руки, боясь, что, если поднимет голову, собеседники увидят сомнения в ее глазах. Она думала о своем отце, о Петрокле, о других гиперборейских магах, ждущих спасения. Девушка отказывалась признать это вслух, но ее план, похоже, изначально был обречен на неудачу. Она одновременно чувствовала себя виноватой, потому что до сих пор ничего не предприняла, и испытывала беспомощность пред лицом стоявшей перед ней неподъемной задачи.

Вдруг ей в голову пришла одна идея. Сделанное Силеном объявление давало им вполне конкретную цель, достичь которой они могли при определенных условиях и которая могла иметь огромное значение для их сограждан и запертых в тюрьме магов.

– У меня есть новый план.