45. ПЕДОЛОГИ

Онлайн чтение книги Дорога в жизнь
45. ПЕДОЛОГИ

Вскоре после начала занятий к нам приехала Татьяна Васильевна Ракова, педолог. Бывала она у нас и прежде, и я только потому мирился с ее присутствием, что она не проводила никаких обследований. Она ходила, смотрела, записывала, а с ребятами почти не разговаривала. Но на этот раз ее сопровождал еще один педолог. Они приехали без меня и собирались произвести обследование ребят. Об этом наспех сообщила вышедшая мне навстречу Софья Михайловна, как только я вернулся.

– Зачем вы их пустили? – с досадой спросил я.

– Семен Афанасьевич, это лица официальные, как же не пустить? Где у нас такое право?

– У нас только одно право и одна обязанность – думать о ребятах! – Я впервые сердился на нее и не мог, да и не хотел этого скрывать.

Продолжать разговор мы не могли – к нам шли по двору Татьяна Васильевна и высокий, сухощавый человек, очень тщательно и аккуратно одетый, в пенсне из узких прямоугольных стеклышек.

– Познакомьтесь, пожалуйста, – представила Ракова. – Это Петр Андреевич Грачевский. Он пишет большую работу, посвященную исследованию эмоциональной сферы несовершеннолетних, отклоняющихся от нормы в своем поведении. Сегодня мы побываем на уроках, а завтра начнем обследование.

– Местом обследования, – сказал Грачевский бесцветным, шелестящим, как бумага, голосом, – должна служить комната, по возможности имеющая характер семейной обстановки, настраивающая тем самым на интимный лад.

– Мы предоставим вам учительскую, – сказала Софья Михайловна. – Дети знают эту комнату и привыкли к ней.

Она уже хорошо изучила меня и, как всегда, осторожно и незаметно пришла мне на помощь. Все переговоры с педологами она взяла на себя. Разговаривала сдержанно, суховато – я бы так не мог. Это бумажное шелестение, длинные, гладкие фразы, до смысла которых надо было продираться сквозь дебри мудреных, неживых слов, сперва доводили меня до отупения, а потом я начинал ощущать, как в груди глухо накипает нечто другое, уже совсем непозволительное.

На первой же перемене в учительскую заглянул Сергей Стеклов и поманил меня. Я вышел в коридор.

– Семен Афанасьевич, – сказал Сергей, отводя меня к окну, – если опять Павлушку признают каким-нибудь не таким и скажут отослать…

Я привык видеть его всегда спокойным. Он был одним из надежнейших моих помощников, а сейчас голос его срывался. Он тревожно заглядывал мне в глаза.

– Не выдумывай, Сергей. Каким бы Павлушку ни признали, никому я его не отдам.

– А вдруг, Семен Афанасьевич…

– Говорю тебе, никуда вы не поедете.

– Семен Афанасьевич, уж один раз… – Он не договорил, еще раз пытливо посмотрел мне в глаза. – Ну ладно, – сказал он со вздохом. – Боюсь я…

Среди ребят не было ни одного, который не проходил бы по нескольку раз педологического обследования. «Ушлют», «переведут», «скажут – дефективный» – то и дело слышал я в течение дня. А вечером ко мне пришел Жуков:

– Семен Афанасьевич, нельзя ли меня освободить? Не могу я…

И этот, как Стеклов, удивил меня. Если есть натуры открытые, если есть люди легкие, простые и доброжелательные, то таким был Жуков. К нему каждый поворачивался своей доброй стороной, его у нас любили все. Его уважал Король, с ним считался Репин, перед ним преклонялись малыши. Он был неизменно справедлив и немалые свои обязанности нес легко. Никогда он не кричал, не горячился, только черные глаза его становились особенно серьезными, на некрасивое скуластое и губастое лицо словно тень находила, и мы уже знали: Саня чем-то недоволен или озабочен.

Вот он сидит передо мной, на себя не похожий: зубы стиснуты, брови свело к переносице, и говорит он, не поднимая глаз. В нем даже появилось какое-то сходство с Колышкиным и Коробочкиным – самыми хмурыми людьми в нашем доме.

– Освободить от чего? От обследования?

– Да. Семен Афанасьевич, я вам никогда про это не говорил… Не почему-нибудь, просто не люблю вспоминать…

Глухо, медленно он стал рассказывать, как жил два года назад в подмосковном детдоме.

– Мучили нас там этими обследованиями с утра до ночи. Мы входить боялись в этот кабинет. С полу до потолка диаграммы какие-то, круги, стрелки, ничего не понять. Девочки почти все плакали. Да и нам тошно. Правда, как будто мы лягушки, а не люди! Сперва всякие задачки, загадки – ну, я с этим справлялся. Картинки показывали уродские: «Какая тебе нравится?» – «Никакая не нравится». – «А почему?» А чего там может нравиться – всякое безобразие нарисовано, и рожи у всех безобразные. А один раз педолог мне говорит: «Я прочитаю тебе рассказ, а ты мне скажи, правильно или нет поступил тот, о ком говорится». И прочитал про парня, который украл у матери кошелек с деньгами. Я говорю: «Неправильно поступил». Тогда он говорит: «Почему?» – «Ну, потому, что украл». – «Ну, и что же, почему неправильно сделал, что украл?» – «Да он же, – говорю, – взял чужое, да еще у матери». – «А почему неправильно брать чужое?» Сто раз я ему говорю: нехорошо, нечестно, а он все свое: почему? Ну, и вот… уж сам не знаю как… – Жуков глотнул, взялся рукой за ворот и с отчаянием договорил: – Схватил я чернильницу да как запущу ему в голову! Тут все к нему кинулись, а про меня забыли. Я – из комнаты и на улицу. Сбежал… Семен Афанасьевич! – Жуков тряхнул головой и посмотрел на меня расширенными глазами: – Семен Афанасьевич, освободите меня! Не могу я!

Назавтра с утра я отослал его в Ленинград, объяснив Софье Михайловне, в чем дело. Она согласилась и велела ему возвращаться последним поездом, хотя обычно у нас не было причин, по которым мы разрешали бы отлучаться с уроков.

А в доме началось обследование.

Ракова и Грачевский отобрали десять ребят разных возрастов и по очереди беседовали с ними у меня в кабинете, который они сочли более подходящим для этой цели, чем учительская.

Грачевский сидел в стороне и вел протокол – считалось, что испытуемый не видит его, не обращает на него внимания. Татьяна Васильевна устроилась на диване, а напротив нее сидел первый из испытуемых – Петя Кизимов.

– Вот я покажу тебе картинки, посмотри их, – слышу я из своей комнаты (акустика у нас отличная, тем более что Гали с малышами нет дома и в моей комнате тихо), – и скажи мне, какая картинка тебе больше всего запомнилась. Какую картинку ты хотел бы взять себе?

Тишина. Я представляю себе, как Петька сосредоточенно рассматривает картинки. Потом он говорит убежденно:

– Никакую не хочу.

Тут же даю себе слово посмотреть эти картинки, из которых Петька не выбрал себе ни одной.

– Никакую? – удивленно переспрашивает Ракова. – Подумай хорошенько! Вот, взгляни: тут дети сидят за столом и пьют чай. А тут что?

– Тут в карты играют, – пренебрежительно отвечает Петька.

Понятно, такая картинка его не соблазняет. Что вспоминать времена, когда грязный заморыш сидел на грязной койке в одном башмаке, мечтая отыграть второй! Давным-давно это ушло и забыто и никогда не повторится.

– А здесь что? – спрашивает Ракова.

– Здесь окошко разбили. Что ж хорошего?

– Так, значит, ты никакую не хочешь?

– Нет, – решительно отвечает Петька.

– Ну хорошо. Теперь послушай, я прочитаю тебе начало рассказа, а ты закончишь его. Слушай внимательно: «Как только в руках Володи появятся спички, так и подожжет что-нибудь: то стог соломы, то сено. Около дома Ивана лежит куча сухих сучьев. „А чем зажечь?“ – думает Володя. Забрел к Ивану, а там на столе зажигалка лежит. Увидел ее Володя и…» Ну, как ты думаешь, что он сделал?

– Ясно: поджег.

Я чуть не охнул вслух. Мне тоже ясно: ответ Петьки непоправимо компрометирует его, и, наверно, ему уже приписали какой-нибудь «поджигательский комплекс», хотя я и сам ответил бы так же. Решаюсь на неэтический поступок: тихо, незаметно приоткрываю дверь. К счастью, она открывается в мою сторону и, к счастью, не скрипит.

– Разве поджигать хорошо? – спрашивает Ракова, наклоняясь к Петьке.

– Плохо.

– Почему же ты думаешь, что Володя поджег?

– О! – удивляется Петька. – Так не про меня же рассказ? А про этого… Володю. Сказано: «как увидит спички, так и подожжет». А тут зажигалку нашел. Ясное дело, поджег.

– Но ты считаешь, что поджигать плохо?

– Ясно, плохо.

– А почему?

Петька пожимает плечами и молчит. И правда, что тут скажешь?

– Ну, послушай еще один рассказ: «Павел часто ходил в кинематограф. Однажды шла особенно интересная картина, но как раз у мальчика денег не было. Толкался Павел у кассы и заметил, как одна женщина уронила на пол сумку. Павел поднял ее, подумал и…» Как ты думаешь, что он сделал?

– А кто его знает.

Лицо у Петьки скучающее. Видно, ему уже изрядно надоели эти пустопорожние разговоры.

– Ну, а ты как поступил бы? – допытывается Ракова.

– Я бы сказал: «Гражданка, чего вы смотрите? Вот она, ваша сумка!»

Я вздыхаю с облегчением. Кажется, несколько смягчилась и Ракова.

– Скажи, Петя, любишь ты кого-нибудь из родных? – спрашивает она.

– А у меня их нет.

– Где же они?

– Померли.

– Все умерли? А отчего?

О, черт! Петька ерзает на стуле. Вздыхает. Рукавом утирает лоб:

– Я маленький был. Не знаю.

– Ну, а как ты думаешь, Петя, надо слушаться отца, матери?

– Ясно, надо.

– А почему?

Снова молчание. Петька шумно вздыхает.

– Скажи, Петя, кого ты называешь своим товарищем?

– Павлушу Стеклова. И Леньку.

– Нет, не то. Какие качества ты ценишь в товарище?

– Качества? – с недоумением переспрашивает Петька.

Я тихо прикрываю дверь.

Учитель, воспитатель думает над каждым из ребят дни напролет, ищет ключ к каждому, ищет иной раз долго, мучительно. Настоящий воспитатель долгие месяцы, иной раз годы смотрит, наблюдает, думает, сомневается. А тут приходят люди в полной уверенности, что вот так, с ходу, залезая ребятам в душу, все раскроют и выяснят. Мы берегли наших мальчишек, боялись неосторожным словом разворошить в их сердце больное воспоминание, а тут человек, воображающий себя знатоком детской психологии и детской души, бесцеремонно выспрашивает: «Родители умерли? А отчего они умерли?»

Что они знают о детях? Что в них понимают?

Среди дня снова заглядываю к себе. На этот раз без всяких угрызений совести и морального посасывания под ложечкой бесшумно занимаю наблюдательный пост – должен я все-таки знать, что там вытворяют с ребятами! Сейчас обследованию подвергается Репин.

– Воровать нельзя, – неторопливо, вразумительно объясняет он. – Не следует брать то, что принадлежит другому. Это чужая собственность.

Он сидит перед Раковой – миловидный, аккуратно причесанный, спокойно глядя на нее большими голубыми глазами. Правильный профиль, на щеке ямочка. Она, наверно, заметила ямочку. Но где ей разглядеть в глубине этих глаз хорошо знакомую мне усмешку, умело скрытую издевку, которую я прекрасно различаю сейчас в мягком, размеренном тоне его вежливых ответов.

– Если бы ты нашел кошелек с деньгами, что бы ты сделал?

– Постарался бы найти хозяина и отдал бы ему деньги. А если бы не нашел, отнес бы в милицию.

Знала бы она, что перед ней вчерашний вор, и не просто мелкий воришка, укравший с голодухи булку, а вор квалифицированный, смелый, любитель, лишь недавно и с трудом отставший от этой привычки! Да и отставший ли? Она и не поверила бы: такой хороший, вежливый мальчик, так разумно отвечает на вопросы…

– Вот тебе, Андрюша, карандаш и бумага, напиши на этом листке сочинение на тему: «Чем ночь темней, тем ярче звезды».

– А можно стихами? – спрашивает Андрей.

– Ты можешь стихами? – почти подобострастно произносит Ракова.

– Могу. Погодите минуточку.

– Да, да, я жду!

Я тоже жду. Минут через пять Андрей с чувством декламирует:

И чем слышнее крик глупцов,

Чем злоба их пылает жарче.

Тем громче голос мудрецов:

Чем ночь темней, тем звезды ярче!


Читать далее

Фрида Абрамовна Вигдорова. Дорога в жизнь
ВМЕСТО ПРОЛОГА 09.04.13
1. РАЗВАЛ 09.04.13
2. ДЕНЬ ПЕРВЫЙ 09.04.13
3. «МЫ ВСЕ КОМАНДИРЫ!» 09.04.13
4. «В ДВУХ-ТО ЛОВЧЕЕ!» 09.04.13
5. ПОЗДНЯЯ ГОСТЬЯ 09.04.13
6. И СНОВА НАСТАЛО УТРО 09.04.13
7. ЛОМАТЬ – ТАК С УМОМ 09.04.13
8. ТОЧКА ОПОРЫ 09.04.13
9. БУХАНКА 09.04.13
10. «САДИТЕСЬ И ИГРАЙТЕ!» 09.04.13
11. ВСТРЕЧАТЬ – ХОРОШО! 09.04.13
12. МАЛЫШИ 09.04.13
13. ПУГОВИЦЫ 09.04.13
14. «ОХ, УЖ ЭТОТ ГЛЕБОВ!» 09.04.13
15. «ТЕПЕРЬ БЫ НЕ УДРАЛИ…» 09.04.13
16. КУРЫ 09.04.13
17. СКАТЕРТЬ 09.04.13
18. УШЛИ 09.04.13
19. ПРЯМОЙ РАЗГОВОР 09.04.13
20. ПАНИН 09.04.13
21. «У ВАС НИЧЕГО НЕ ВЫЙДЕТ» 09.04.13
22. ЗНАЧИТ, ОН ЖИВ 09.04.13
23. ПИОНЕРЫ 09.04.13
24. ПРИЕДУТ – НЕ ПРИЕДУТ? 09.04.13
25. ЧТО ТАКОЕ СВОБОДА? 09.04.13
26. СЕМЬЯ ЕКАТЕРИНЫ ИВАНОВНЫ 09.04.13
27. «К ДВУМ ЕДИН…» 09.04.13
28. В ЛЕТНЕМ САДУ 09.04.13
29. ГОРЯЧИЙ ДЕНЬ 09.04.13
30. СНОВА ДОМА 09.04.13
31. КОРОЛЬ ИЗОБРЕТАЕТ 09.04.13
32. КОНВЕРТ С ОШИБКАМИ 09.04.13
33. ХОРОШИЕ НОВОСТИ 09.04.13
34. КУКША – ПТИЦА СУХОПУТНАЯ 09.04.13
35. УНИВЕРСИТЕТ НА ДОМУ 09.04.13
36. ГАНС И ЭРВИН 09.04.13
37. НЕТ ДРУЖКА 09.04.13
38. «ХОЧЕШЬ ВЫТЬ МОЛОДЦОМ?» 09.04.13
39. НАШЕ ЗАВТРА – РАДОСТЬ! 09.04.13
40. ИГРА 09.04.13
41. «Я ВИДЕЛ ТЕЛЬМАНА» 09.04.13
42. «А ЧТО ЖЕ ЛЕГКО НА СВЕТЕ?» 09.04.13
43. НАКАНУНЕ 09.04.13
44. ПЕРВОЕ СЕНТЯБРЯ 09.04.13
45. ПЕДОЛОГИ 09.04.13
46. ЧТО ОНИ ЗНАЮТ О ДЕТЯХ? 09.04.13
47. РАЗГАДКА 09.04.13
48. В ВЕЧЕРНИЙ ЧАС 09.04.13
49. ДАЛЬШЕ – ТРУДНЕЕ 09.04.13
50. КАК С НИМ БЫТЬ? 09.04.13
51. РЕПИН ВЕЛЕЛ 09.04.13
52. НАЧИСТОТУ 09.04.13
53. ЗВОНКИЙ МЯЧИК 09.04.13
54. «И КУДА СМОТРИТ ГОРОНО?» 09.04.13
55. БИОГРАФИЯ АНАТОЛИЯ ЛИРЫ 09.04.13
56. «ЭЙ! ТЫ ЖИВОЙ?» 09.04.13
57. БРАТЬЯ ГРАКХИ 09.04.13
58. ЕЩЕ ОДИН УРОК ИСТОРИИ 09.04.13
59. ВСТРЕЧА 09.04.13
60. «ХОЧЕТСЯ ЖИТЬ И ЖИТЬ!» 09.04.13
61. ПАМЯТНЫЙ ДЕНЬ 09.04.13
62. ВЕРНЫМ ПУТЯМ 09.04.13
63. «ПРИШЕЛ ПРОВЕРИТЬ…» 09.04.13
64. «ОН ДОБРЫЙ?» 09.04.13
65. 16 ИЮНЯ 09.04.13
66. СИЛЬНЕЕ ГОРЯ 09.04.13
67. НА КРУТОМ ПОВОРОТЕ 09.04.13
68. СНОВА В ДОРОГЕ 09.04.13
69. ВОЗЬМУСЬ ЛИ? 09.04.13
45. ПЕДОЛОГИ

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть