Онлайн чтение книги Пионовый фонарь Ghost Story Peony Lantern
Глава 8

Услыхав в покоях Хагивары женские голоса, Томодзо подкрался и заглянул за полог от комаров. Волосы у него встали дыбом, и он со всех ног бросился было за помощью к Юсаю, но был так перепуган, что вместо этого прибежал к себе домой и, весь дрожа, забился в постель. Только на рассвете он постучался в двери Юсая.

– Кто это? – сонно спросил Юсай.

– Это я, Томодзо!

– Чего тебе?

– Сэнсэй [24Сэнсэй – почтительное обращение к старшему, обычно ученому человеку.], откройте, пожалуйста.

– Рано же ты сегодня поднялся, – недовольно проворчал Юсай. – Никогда так рано не встаешь… Да погоди, погоди, сейчас отворю!

Он поднял щеколду и открыл дверь.

– Ну и темно здесь у вас, – сказал Томодзо, входя.

– Так ведь еще не рассвело, – ответил Юсай. – А фонарь я тушу, когда ложусь…

– Вы только не волнуйтесь, сэнсэй…

– Да ты сам весь трясешься! Что случилось? Чего ты пришел?

– С господином Хагиварой беда!

– Что с ним?

– Такое с ним, что не знаю, как быть… Вот и вы, сэнсэй, и я – мы оба снимаем жилье на земле господина Хагивары. Живем мы все вместе. Обо мне и говорить нечего, я у него совсем как вассал, копаю его огород, смотрю за его садом, бегаю по его поручениям, жена моя ему стирает, и он с нас платы даже не берет, а иногда жалует нам на мелкие расходы или одежду со своего плеча. Он мой благодетель, и вот с ним такая беда приключилась! Каждый вечер к нему приходят ночевать женщины…

– Он молод и одинок, – заметил Юсай. – Что же удивительного! Впрочем, может быть, это какие-нибудь злоумышленницы?

– Совсем не то. Да вы слушайте, сэнсэй. Вышел я вчера по одному делу, возвращаюсь уже вечером, слышу – в покоях господина Хагивары женские голоса. Подкрался я и заглянул…

– Нехорошо.

– Ничего! Гляжу, там сетка от комаров висит, а за сеткой сидит господин Хагивара с какой-то красивой женщиной. Сидят они, так это любезно беседуют. Она просит ее не бросать, он отвечает, что в жизни никогда не бросит, пусть даже родитель твой, говорит, тебя выгонит из дома, все равно возьму к себе женой, а она клянется, что не бросит его, даже если родитель убьет ее…

– Сколько же можно подглядывать?

– Вся штука в том, – сказал Томодзо, понизив голос, – что женщина эта – не просто женщина!

– Разбойница?

– Да какая там разбойница!.. Понимаете, сэнсэй, заглянул я за полог и вижу, что на самом деле не красавица она, вся тощая, кожа да кости, лик у нее синий, с прически симада свешиваются космы волос, подола у нее нет, и вообще от бедер книзу ничего нет, и вот своей рукой из кожи да кости она вцепилась господину Хагиваре в шею, а господин сидит со счастливым лицом… Рядом сидит еще одна женщина в прическе марумагэ, тоже тощая, одна кожа да кости. Поднимается вдруг она и идет прямо на меня, и подола у нее тоже не видать, от бедер книзу ничего нет, совсем как привидение, как рисуют на картинках… Увидел я это, перепугался, зуб на зуб не попадает, побежал домой и спрятался… Никак не пойму, как это привидения околдовали господина Хагивару!

– Томодзо, – строго сказал Юсай. – Это правда?

– Ну что за глупости – правда, неправда… С чего я стану врать? Если не верите, сходите нынче ночью сами и убедитесь!

– Да нет, мне как-то не хочется… Странное дело, никогда не слыхивал, чтобы привидения ходили на любовные встречи. Впрочем, в одном китайском романе такой случай описан… Да нет, не может этого быть на самом деле! Ты не врешь, Томодзо?

– Я же вам говорю, сходите сами, если не верите…

– Ну что же, – глубокомысленно сказал Юсай. – Сейчас уже рассвело, привидения, наверное, ушли…

– Сэнсэй, вот что я хочу спросить… Раз господин Хагивара спит с привидением, он должен умереть?

– Непременно умрет. Пока человек жив, он исполнен света, он свободен от скверны и чист. Мертвый же, он погрязает во тьме и исполняется злобы. Вот почему, вступив в плотскую связь с привидением, живой утрачивает чистоту крови и быстро погибает, пусть ему на роду будет написано прожить хоть сто лет.

– Я слыхал, сэнсэй, что незадолго до смерти у человека на лице проступает тень смерти, – сказал Томодзо. – Вы бы сходили и поглядели на господина Хагивару…

– Хагивара облагодетельствовал тебя, – важно сказал Юсай, – а я дружил еще с его отцом, господином Хагиварой Синдзаэмоном, и господин Синдзаэмон перед смертью наказал мне присматривать за его сыном, господином Синдзабуро, как же я могу остаться безучастным при таких обстоятельствах? Ты же о том, что случилось, не смей рассказывать никому!

– Еще чего, – сказал Томодзо. – Я даже жене не рассказал, неужели расскажу кому постороннему?

– Вот и помалкивай, никому ни слова…

Тем временем совсем рассвело, и добрый Хакуодо Юсай, постукивая палкой, вместе с Томодзо вышел во двор. Томодзо отправился в свою пристройку, а Юсай остановился у дверей Синдзабуро…

– Господин Хагивара! – крикнул он. – Господин Хагивара!

– Кто там, простите? – отозвался Синдзабуро.

– Это Хакуодо, с вашего разрешения.

– Рано вы изволили подняться, – удивился Синдзабуро и отворил дверь. – Впрочем, пожилые люди всегда встают рано. Доброе утро, входите, прошу вас… У вас, вероятно, какое-нибудь дело?

– Я пришел, – объявил Юсай, – как физиогномист. Позвольте осмотреть вас по правилам моего ремесла.

– Что это вы в такую рань? Живем рядом, могли бы пожаловать в любое время…

– Нет, не скажите, – возразил Юсай. – Лучше всего осматривать в такое время, как сейчас, когда только взошло солнце… Да и отношения у нас с вами еще со времен вашего отца самые близкие… Ну-ка!

Тут Юсай извлек из-за пазухи увеличительное стекло и стал всматриваться сквозь него в лицо Хагивары.

– Что это вы? – испуганно спросил Синдзабуро.

Юсай спрятал стекло и торжественно сказал:

– Господин Хагивара! Физиогномика говорит, что не пройдет и двадцати дней, как вы умрете!

– Я? Умру?

– Умрете непременно. Необъяснимые вещи бывают на свете, и сделать здесь ничего нельзя.

– Как же мне быть? Да, мне говорили, что когда человеку суждено скоро умереть, на лице его появляется тень смерти… Слыхал я также и то, что вы, сэнсэй, знаменитый физиогномист… Но ведь были же исстари люди, которым за добродетельные поступки даровался полный срок жизни! Может быть, для меня еще есть средство, сэнсэй, чтобы избежать смерти?

– Такого средства нет. Вот разве что, пожалуй, удалить от себя женщин, которые приходят к вам каждый вечер…

– Никакие женщины ко мне не приходят!

– Ну полно, вчера ночью их видели у вас. Кстати, кто это?

– Да нет, она никак не может быть опасной для моей жизни.

– Более опасного ничего для вас нет на свете.

– Послушайте, сэнсэй, это дочь хатамото Иидзимы, что живет на Усигомэ. По некоторым причинам она со своей служанкой О-Юнэ переехала жить в Сансаки, это такая деревня в Янаке… Мне передали, будто она умерла от любви ко мне, а недавно я встретил ее, и теперь мы встречаемся очень часто… В дальнейшем я намерен взять ее в жены.

– Вы сами не знаете, что говорите! – сказал Юсай. – К вам ходят не женщины, а привидения! В этом теперь не приходится сомневаться, раз вам передавали, что она умерла. И она сидит рядом с вами, обняв вас за шею тощими, как нитки, руками из кожи и костей! Кстати, вы бывали у них дома, в деревне Сансаки?

Синдзабуро ответил, что бывать у них ему не приходилось и что он встречался с ними только у себя дома семь вечеров подряд, считая со вчерашним. От слов Юсая ему стало как-то жутко, и он переменился в лице.

– Вот что, сэнсэй, – сказал он. – Раз так, я сейчас же пойду в Сансаки и все проверю.

Он вышел из дому и отправился в Сансаки. Там он стал расспрашивать, где живут две женщины такой-то и такой-то внешности, но никто ничего не мог ему сказать. Устав от расспросов, он пошел домой, но на обратном пути, проходя мимо храма Симбандзуй-ин, заметил вдруг позади храма новую могилу с большим памятником, а возле могилы – промокший под дождем красивый фонарь с колпаком в виде пиона. Не могло быть никаких сомнений – это был тот самый фонарь, с которым каждый вечер приходила О-Юнэ. Вконец ошеломленный, Синдзабуро зашел на монастырскую кухню и спросил:

– Простите, не скажете ли мне, чья это могила там, позади храма, на которой лежит фонарь с колпаком в виде пиона?

– Это могила дочери хатамото Иидзимы Хэйдзаэмона на Усигомэ, – ответил монах. – Скончалась она недавно, и ее должны были похоронить у храма Ходзю-дзи, но похоронили у нас, потому что наш храм все равно у Ходзю-дзи в подчинении…

– А чья могила еще там рядом?

– А рядом могила служанки этой девушки. Она умерла от усталости, ухаживая за своей больной госпожой, и их похоронили вместе.

– Вот оно что, – в смятении пробормотал Синдзабуро. – Значит, это и верно привидения…

– Как вы сказали?

– Нет-нет, ничего, – сказал Синдзабуро. – До свидания.

Он чуть ли не бегом возвратился домой и рассказал обо всем Хакуодо Юсаю.

– Странное дело, – озабоченно сказал Юсай. – Удивительное. И за какие только грехи привидение влюбилось в вас?

– Горе мне, – отозвался Синдзабуро. – И ведь, наверное, сегодня вечером опять придут…

– Откуда вы знаете? Они обещали?

– Да. Она сказала, что придет обязательно. Сэнсэй, пожалуйста, останьтесь сегодня на ночь у меня, а?

– Ну уж нет, увольте! – испуганно сказал Юсай.

– Тогда сделайте что-нибудь при помощи ваших гаданий…

– Нет, гадания против привидений бессильны… А вот напишу-ка я господину Рёсэки, настоятелю этого самого храма Симбандзуй-ин! Он человек огромного ума, искушенный в молитвословиях… И мы с ним в дружбе. Отнесите ему мое письмо и попросите помочь.

Юсай написал, Синдзабуро отправился в храм и попросил передать письмо настоятелю, господину Рёсэки. Настоятель Рёсэки действительно благоволил к Юсаю. Прочитав письмо, он сейчас же велел проводить Синдзабуро в свои покои. В коричневой рясе поверх белого кимоно, он восседал, неподвижно выпрямившись, на простом дзабутоне. Лет ему было за пятьдесят, и весь его облик свидетельствовал о высоких его добродетелях и самоотверженности в служении Будде. Синдзабуро невольно перед ним склонился.

– Ты и есть Хагивара Синдзабуро? – услышал он.

– Да, я недостойный ронин, и зовут меня Хагивара Синдзабуро. Не знаю, за какие грехи, но меня преследует призрак умершей. Так пишет вам Хакуодо, и это чистая правда. Почтительно молю вас, отгоните от меня этот призрак.

– В письме сказано, что на твоем лице проступила тень смерти. Подойди ко мне, чтобы я мог взглянуть на тебя. Вот так… Да, сомнений нет, в ближайшее время ты умрешь.

– Молю вас, – воскликнул Синдзабуро, – сделайте так, чтобы я избежал смерти!

– Твою судьбу определяют глубоко скрытые причины, – задумчиво произнес настоятель. – Этому трудно поверить, и все же это так. Призрак преследует тебя не из злобы, но от большой любви. Весь ужас и вся неизбежность судьбы твоей в том, что тебя на протяжении вот уже трех или четырех существований, умирая и вновь рождаясь, меняя свой облик, любит одна женщина. Судьбы избежать невозможно. Но чтобы отогнать призрак, я вручу тебе могучий талисман, именуемый «кайоннёрай», и вознесу молитвы за умиротворение голодной души этой женщины. Что касается талисмана, то он из чистого золота, и потому его следует беречь от чужих глаз. В нем четыре суна – изрядный вес, жадный человек может польститься и украсть его в надежде получить хорошую цену, продав хотя бы в виде золотого лома. Ты получишь талисман в ларце и будешь носить его либо в поясе, либо за спиной. Далее, я вручаю тебе сутры «Убодарани», возьми их, будешь их читать вслух. Название их означает «Дождь сокровищ», ибо, когда их читают, всевозможные драгоценности дождем сыплются с неба. Можно подумать, будто это сутры для исполнения алчных желаний, но это не так. Талисман «кайоннёрай» именуется так потому, что к уверовавшему в него нисходит будда Нёрай по имени Кайон – Шум Моря. А сутры «Убодарани» некогда вручил будда отшельнику Мёгэцу, когда тот попросил дать денег для помощи беднякам, страдающим от мора… И еще ты возьмешь вот эти ярлыки-заклятия. Ты оклеишь ими свое жилище так, чтобы привидения не смогли проникнуть к тебе, и будешь читать сутры.

Поблагодарив настоятеля за его доброту, Синдзабуро воротился домой, передал все Хакуодо Юсаю, и они вместе принялись обклеивать стены дома ярлыками с заклинаниями. Затем Синдзабуро заперся в своих покоях, опустил полог от комаров и взялся за сутры. Но как он ни старался читать, ничего у него не получалось. «Нобобагябатэйбадзарадара сагяраниригусяя, татагятая, таниятаонсоропэй, бандарабати, богярэасярэйасяхарэй…» Ничего не понять, словно бред иноземца. А тем временем – бо-он… – ударил четвертую стражу колокол в Уэно, эхом откликнулся пруд у холма Синобугаока, плеснула вода в источнике Мукогаока, и огромный темный мир погрузился в тишину, нарушаемую лишь шумом осеннего ветра среди холмов. Но вот, как всегда, со стороны Нэдзу послышался стук гэта. «Идут!» – подумал Синдзабуро. По лицу его струился обильный пот, сжавшись в комок, он истово, изо всех сил громко читал сутры «Убодарани».

У живой изгороди стук гэта внезапно прекратился. Синдзабуро, бормоча молитвы, выполз из-под полога и заглянул в дверную щель. Видит – впереди, как обычно, стоит О-Юнэ с пионовым фонарем, а за ее спиной несказанно прекрасная О-Цую в своей высокой прическе симада в кимоно цвета осенней травы, под которым, словно пламя, переливается алый шелк. Ее красота ужаснула Синдзабуро. «Неужели это привидение?» Он мучился, как грешник в геенне огненной. Между тем, поскольку дом был обклеен ярлыками-заклятиями, привидения попятились.

– Нам не войти, барышня! – сказала О-Юнэ. – Сердце господина Хагивары вам изменило! Он нарушил слово, которое дал вчера ночью, и закрыл перед вами двери. Войти невозможно, надобно смириться. Изменник ни за что не впустит вас к себе. Смиритесь, забудьте мужчину с прогнившим сердцем!

– Какие обеты он давал! – печально сказала О-Цую. – А сегодня ночью двери его закрыты… Сердце мужчины что небо осеннее! И в сердце господина Хагивары нет больше любви ко мне… Слушай, Юнэ, я должна поговорить с ним! Пока я не увижу его, я не вернусь!

С этими словами она закрыла лицо рукавом и горько заплакала. Она была и прекрасна, и ужасна в своей красоте. Синдзабуро молча трясся у себя за дверью, повторяя про себя только: «Наму Амида Буцу, наму Амида Буцу…» [25 «Наму Амида Буцу…» – начальные слова буддийской молитвы: «Помилуй меня, Будда Амида…»]

– Как вы преданны ему, барышня, – сказала О-Юнэ. – Достоин ли господин Хагивара такой любви?.. Ну что ж, пойдемте, попробуем войти к нему через черный ход.

Она взяла О-Цую за руку и повела вокруг дома. Но и с черного хода войти им не удалось.