Онлайн чтение книги Кровавая любовь. История девушки, убившей семью ради мужчины вдвое старше нее Love's Blood: The Shocking True Story of a Teenager Who Would Do Anything for the Older Man She Loved- Even Kill Her Whole Family
9. Февраль 1989 года и октябрь 1973 года

Когда Патрисия закончила рассказ, сестра Берк на мгновение задумчиво поджала губы. Потом она сказала:

– Во сне у тебя была мысль, которую, по-моему, следует изучить, ты сказала, что подумала о мужчине из сна: «В моей спальне он этого делать не может…» В моей спальне. Когда у тебя возникла эта мысль, ты чувствовала, что где-нибудь в другом месте он это делать мог?

– Нет, я не помню, чтобы чувствовала это, – ответила Патрисия.

– У тебя было ощущение, что мужчина из сна был близок с тобой раньше?

– Да, очень сильное.

– Было ли у тебя это ощущение до того, как он сказал: «Патти, я хочу пройти с тобой весь путь до конца?» – или это ощущение появилось только после того, как он это сказал?

– Я… я не знаю. Извините.

– Не извиняйся, – посоветовала сестра Берк. – Когда мы что-то не помним, мы не виноваты, – никогда.

Она беззвучно постучала указательным пальцем по столешнице.

– Итак, у тебя было ощущение, что мужчина из сна был с тобой близок раньше. Много раз?

– Я… я думаю. Когда… я была совсем маленькой.

– До четырнадцати?

– Да.

– Насколько маленькой?

Патрисия пожала плечами.

– Двенадцать, – она на мгновение задумалась. – Десять. Восемь.

Она снова пожала плечами.

– Даже младше.

– Триш, мужчина во сне – твой отец?

– Я… не знаю. Я не уверена…

– Можешь вспомнить другой случай, когда отец трогал тебя, как в тот раз, когда тебе приснился сон?

– Я помню, как однажды он меня поцеловал, – сказала Патрисия.

– Отцы все время целуют дочерей, – заметила сестра Берк.

– Это не был поцелуй отца и дочери, – сказала Патрисия. – Даже близко.

– Расскажи мне об этом, – попросила сестра Берк.

Однажды ночью, когда ей было семнадцать, три года спустя после кошмара, Патрисия пришла домой из «Уолгрин», где работала на полставки, позже обычного и обнаружила отца, обмякшего в кресле в гостиной. В руке у него была открытая банка пива, а на лице выражение потерянности.

– Где ты, черт возьми, была, Патти Энн? – спросил он. Его тон был подозрительно лишен гнева.

– Я работала сверхурочно, а потом пошла поесть еще с парой девушек, – сказала она. – Извини, мне следовало позвонить.

Она хотела его обойти, надеясь, что с тем он ее отпустит, но вдруг со страхом поняла, что этого не произойдет. Тем не менее он на нее не злился, и она подумала, что могла ошибаться.

– Просто дай мне пройти в мою комнату, – взмолилась она.

– Твоя мать в больнице, – сказал Фрэнк Коломбо, прежде чем Патрисия успела выйти.

Она остановилась и недоверчиво повернулась к нему, на миг потеряв дар речи.

– Врачи думают, что у нее может быть рак. Толстой кишки. Ей они еще не сказали, но сказали мне. Завтра они собираются сделать ей кое-какие анализы, чтобы узнать наверняка.

Патрисия была ошарашена.

– Но как… я имею в виду, когда…

– С неделю у нее были сильные боли в животе – и что-то навроде судорог. И понос, черный. И она теряла вес – по полкилограмма в день с прошлой пятницы. Сначала она подумала, что это такое пищевое отравление – как называется это тяжелое пищевое отравление?

– Сальмонеллез?

– Да. Сначала она подумала, что это оно. Но спазмы в животе становились все хуже и хуже. И, наконец, сегодня вечером я отвез ее в отделение неотложной помощи Алексианского братства. Они осмотрели ее и сделали анализ крови, а затем сказали, что она должна остаться. Я посидел с ней, пока она не уснула, а потом вернулся домой.

– Я даже не знала, что она заболела, – сказала Патрисия не только отцу, но и себе.

– Откуда, черт возьми, тебе знать? – обвиняюще заявил Фрэнк Коломбо. – Тебя вечно нет дома, вечно нет рядом.

Он отхлебнул пива и угрюмо посмотрел на нее.

– К твоему сведению, я звонил в «Уолгрин» из больницы. Там сказали, что ты не на работе.

– Ну, я… я еще работала на складе. Может, тот, с кем ты говорил, не знал, что я там.

– Да. Может быть. Я попросил поговорить с менеджером магазина – напомни, как его там?

– Э, мистер Делука. Фрэнк Делука.

– Да, Делука. Я просил поговорить с ним, но его тоже не было.

Патрисия не поняла, был ли это наезд или нет. «Наверное, нет. Надеюсь, что нет», – подумала она. Отец явно очень расстроен, очень встревожен и, вполне естественно, не совсем отдает себе отчет в том, что говорит. Ему требовалось утешение, понимание. Патрисия взяла его за руку.

– Папа, пойдем на кухню. Я приготовлю тебе что-нибудь поесть.

– Я не голоден.

– Может, кофе?

Он покачал головой.

– Нет.

– Когда тебе нужно вернуться в больницу? – спросила она.

– Они собираются сделать ей несколько анализов рано утром, до еды. К десяти часам или около того они намерены выяснить, что это.

– Завтра я не пойду на работу, и мы поедем вместе, – сказала Патрисия. – Майкл знает?

Фрэнк Коломбо покачал головой.

– Он знает, что она в больнице, но не знает, насколько все серьезно.

– Что ж, давай ему не будем пока говорить, – решила Патрисия. – Скажем, что это аппендицит. Матери его друга удалили аппендикс, и через пару дней она вернулась домой, поэтому он знает, что это не страшно.

– Хорошо, – сказал отец. – Если ты думаешь, что так будет лучше.

Она все еще держала его руку и ласково потянула его к себе.

– Пойдем, пора спать. Сейчас для тебя самое лучшее – хорошенько выспаться. Утром я приготовлю нам всем завтрак и отвезу Майкла в школу. Потом мы с тобой поедем в больницу. Как тебе мой план?

– Хорошо. Хороший план, Патти.

Он позволил ей отвести его в спальню. У дверей в спальню он похлопал ее по руке.

– Спасибо, милая. Увидимся утром.

На следующий день в больнице Алексианского братства им сказали, что утром Мэри Коломбо прошла ирригоскопию и ей поставили диагноз «колоректальный рак»; однако врач считает, что они вовремя успели, и что ей рекомендована операция в форме колостомы, только надо взять еще несколько анализов.

– Мы хотим сделать внутривенную пиелограмму, чтобы проверить состояние ее почек. И колоноскопию, чтобы проверить состояние всей ее толстой кишки. Прежде всего это мера предосторожности, чтобы исключить непредвиденные ситуации во время операции.

После разговора с доктором Фрэнк Коломбо помрачнел.

– Он нам врет, – сказал он Патрисии, когда они поздно вечером вышли из больницы.

– Папа, это глупо, – сказала Патрисия. – Зачем ему врать?

– Он проверяет ее почки, потому что считает, что там тоже рак. И если рак не в одном месте, она не выживет.

Он с трудом сглотнул.

– Патти, мы ее потеряем…

– Нет! – заплакала Патрисия. – Папа, не говори так и не думай! Мама это переживет! Мы все это переживем!

Вернувшись домой, они забрали Майкла у соседей, потом Патрисия приготовила на ужин спагетти.

Майкл подозревал, что у матери что-то посерьезнее аппендицита, и ужин был омрачен необходимостью притворяться и убеждать Майкла, что мама скоро поправится и вернется домой. Майкл, как обычно, помалкивал и притворялся, что верит отцу и сестре, но те понимали, что это лишь вопрос времени и обладающий железной волей мальчик рано или поздно потребует правды.

Поздно ночью накануне операции Патрисия, снова спавшая в своей спальне, проснулась от непонятного шума и встала посмотреть, в чем дело. Незадолго до этого она заметила, что Майкл ворочался в своей постели, вошла, села на край кровати и некоторое время нежно гладила его по спине, пока он не успокоился. Она знала, что он тревожится из-за предстоящей маминой операции, если бы не это, он бы, как обычно, спал без задних ног.

Поэтому, услышав шум, Патрисия сначала решила, что это снова Майкл, но, заглянув в его комнату, увидела, что он недвижим, как статуя. Потом она подумала, что это отец на кухне. И, да, это был Фрэнк, только он сидел не на кухне, а в своем кресле в гостиной, и глядел на другое кресло, в котором обычно сидела Мэри. В тусклом свете ночника из прихожей Патрисия с удивлением разглядела, что отец полностью одет, хотя пошел спать два часа назад.

– Папа, что ты делаешь? – спросила она, подходя к нему. – Почему ты не лег спать?

– Зачем ложиться спать? – сказал он. – Зачем? Я не смогу заснуть.

– Ну, по крайней мере, ляг в постель, – сказала Патрисия, вставая перед ним на колени. Она положила руки ему на колени. – Почитай немного, может, тебе удастся заснуть. По крайней мере, ты отдохнешь. Ты не можешь просто просидеть тут в темноте всю ночь…

Отец так резко встал, что она чуть не упала. Она тоже встала, чтобы посмотреть ему в лицо.

– Патти, мне страшно…

Она впервые слышала, что у него дрожал голос, и это одновременно удивило и тронуло ее. Она обняла его.

– О, папа…

Внезапно он крепко, отчаянно схватил ее, сильными руками прижал к себе, заключив в жадное, требовательное объятие. Наклонившись вперед, уткнулся лицом ей в шею и плечо.

– Мне так страшно, Патти…

– Я знаю, что тебе страшно, папа. Мне тоже…

Он выпрямился и одной рукой прижал ее голову к своей груди. Его руки сжали ее тело, как оковы.

– Патти… Патти…

Она почувствовала, как Фрэнк взял ее за подбородок, приподнял лицо, а потом ощутила на своих губах губы отца, он пылко, страстно ее целовал, совсем не как отец, скорее как… Мысли Патрисии вернулись более чем на десятилетие назад, в квартиру на Огайо-стрит, в тот день, когда мать принесла Майкла из больницы домой, где было полно друзей и родственников, а маленькая Патти держала младшего брата на коленях, играла с ним и улавливала обрывки разговора взрослых. Кто-то сказал: «…хорошо, что Патти старшая, я имею в виду, если через несколько лет что-нибудь, не дай Бог, случится с Мэри, тогда ты попросишь Патти Энн помочь вырастить Майкла, верно? Она сможет, так сказать, занять место Мэри как хозяйки дома…»

Губы отца все еще были на ее губах, Фрэнк Коломбо целовал ее как любовник – и она вспомнила ночь кошмара, пенис отца у себя на бедре…

«Нет! – кричал ее разум. – Нет! Нет!»

Ей хотелось выкрикнуть это не только в уме, а в полный голос, но губы, рот и язык оказались парализованы внезапным напором отца, так же как тело находилось в плену его могучих рук.

Патрисия начала сопротивляться, издавая гортанные приглушенные звуки, и так же внезапно, как и впились, отцовские губы оторвались от ее губ, а руки отпустили ее тело. Она могла закричать на него в полный голос, но не закричала. Вместо этого она попятилась, шаг за шагом отступая назад, и повторяла, как в ночь кошмара:

– Нет, нет, нет.

Отец в отчаянии и замешательстве покачал головой.

– Патти Энн, я… я…

Но она его не слушала. Она лишь пятилась назад и повторяла:

– Нет.

Потом отступала еще дальше и снова повторяла:

– Нет.

И так до тех пор, пока не оказалась в прихожей, вне его поля зрения. Затем побежала в свою комнату и заперла двери.

И подумала: «Я все время была права насчет него».